Несломленный

      — Благодарю за столь скорый визит в Аркхем, мистер Уэйн. — Уинстон Ловчек вытянул руку по направлению мягкого кресла напротив себя. — Прошу, присаживайтесь, Синтия принесет кофе через пару минут.       В Ловчеке было что-то от борова: крупные конечности крепились к бочкообразному туловищу, обтянутому сшитым на заказ костюмом, а голова — практически сразу к плечам. Брюс не раз видел его на благотворительных мероприятиях и по новостям. Но вот так, в живую беседовать с директором лечебницы Аркхем ему приходилось впервые. Кресло обволокло тело мягким скрипящим нутром, он был рад, что между ним и Ловчеком стоял стеклянный журнальный столик с хрустальной пепельницей — хоть какая-то преграда. Мужчина производил впечатление крайне неприятное. На первый взгляд складывалось ощущение, что директор лечебницы похож скорее на криминального авторитета или же на нечистого на руку бизнесмена (как будто есть разница). Но он явно не был похож на того, кто хоть что-нибудь смыслит в психиатрии. В его личном деле, которое Брюс, конечно, просмотрел перед приходом сюда, значилось, что доктор Уинстон Ловчек был военным психиатром и объездил полмира, посещая лечебницы подобные Аркхему. Особенно он отличился в горячих точках — в некоторых статьях писали, что им разрабатывались новые методы лечения буйных солдат, пострадавших от последствий войны. Все это наводило Брюса на мысль, что огромная седоглавая туша, которая сейчас вальяжно развалилась перед ним и возомнила себя королем психов, довольно далека от компетентности в вопросах лечения и реабилитации душевнобольных. Он скорее был похож на мясника — одного из тех, кто под знамёнами нацистских флагов ставил эксперименты на военнопленных. Зло сейчас принимает много лиц и нередко прячется под личиной добродетели. Такой сорт людей Брюс не любил особенно сильно.       — Я прочел ваше письмо и был весьма обескуражен… суммой, — глаза старика округлились, а седые кустистые брови театрально изогнулись. — Полагаю, это связано с недавними трагическими событиями.       — Да, мистер Ловчек, как видите, Готэм нуждается в месте, которое смогло бы удержать в себе опасных преступников. К сожалению, в последние насколько лет Аркхем не смог похвастаться должным исполнением этой функции.       Брюс заметил, как у Ловчека нервно дернулся уголок губ, но выражение лица при этом осталось показательно доброжелательным. Он, как это обычно бывает, когда человек нервничает, начал выполнять незамысловатые заученные действия, которые позволили бы ему сохранить невозмутимость и продолжить беседу:       — Понимаю ваше негодование, — вздох сожаления, — но этому зданию больше полувека. Само собой, к системе безопасности привлечены исключительно профессионалы, лучшие в своем деле, — из внутреннего кармана пиджака извечен портсигар и коллекционная позолоченная зажигалка. — Но, сами понимаете, с финансированием беда, оно нестабильно. Так что мы имеем то, что имеем… Вы не против, если я закурю?       Даже если бы Брюс был против, в пухлых пальцах Ловчека уже дымилась кубинская сигара. Запахом от нее можно было убивать.       — Нет, не против. Я понимаю, что у муниципальных учреждений довольно часто возникают проблемы с достаточным финансированием, и именно поэтому я решил проявить инициативу.       Говорить с таким человеком стоило спокойно, ни на что не намекая, но и не заявлять напрямую о его промахах. По большому счету Брюс знал, что Ловчеку без надобности материальная помощь, его устраивало положение дел в лечебнице, это было видно по его самодовольному спокойному лицу. Выдувая в потолок клубы едкого табачного дыма, он с прищуром смотрел на своего потенциального спонсора и анализировал. И нет, можно быть уверенным, что о пользе такого финансирования старик думал лишь в сторону своего личного обогащения. Вилла в Европе и еще две на побережье Филадельфии явно свидетельствовали о том, что в дополнительных центах в свой карман он не особо нуждался. Его скорее всего смутило кое-что в содержании письма. То, что он не решался озвучить, но вопрос читался в его глазах, так что Брюс решил заговорить об этом первым чтобы поскорее уйти из унылого помпезного кабинета и от общества столь неприятной персоны:       — Основная причина моего решения в том, чтобы избавить город от Джокера и ему подобных, но на моих условиях. Я лично найму бригаду, которая проведет реставрацию и переоборудует лечебницу по моему плану.       Ловчек то ли крякнул, то ли кашлянул, весь его вид говорил о заинтересованности, но во взгляде проскальзывала насмешка. Еще бы, Брюс в два раза моложе него, и пускай в обществе он имеет вес во многом больше, старшее поколение не терпит, когда им начинают диктовать свои условия молодые. Чаще всего это и является основополагающим фактором в принятии решений такими старыми козлами, как мистер Ловчек.       — А что же насчет особого подземного помещения для сами знаете кого?       — Я убежден, что Джокер должен содержаться в специально оборудованном месте, где камеры денно и нощно будут фиксировать любое его передвижение. Мы построим для него аквариум, там будет прозрачно все, кроме него самого, мистер Ловчек. А специально подобранный психологически-устойчивый персонал за работу с Клоуном будет получать доплаты.       — Ого! Признаться, вы меня поразили, мистер Уэйн! Чем же этот псих так вам насолил? Или же… чем же он вам так дорог, что достоин того, чтобы на него тратилось столько средств? — теперь на его лице читалось нескрываемое любопытство. Признаться, Брюс даже не думал о ситуации со стороны обратного. Джокер дорог ему? Большего бреда и придумать нельзя.       — Это цена, которую стоит заплатить за безопасность Готэма, за то, чтобы люди спокойно спали по ночам и не боялись за своих детей.       — Я полностью с вами согласен! Но, — Ловчек наклонился вперед, будто собираясь поведать секрет, — не легче его пристрелить? Я согласен, что лечебница нуждается в ремонте и что некоторым пациентам необходимы разные условия содержания в связи с их особенностями. Но в вашем письме говорилось о целом этаже под Аркхемом, который займет лишь один пациент. Не слишком ли это… расточительно?       Сомнений не было — владелец лечебницы, а еще и трех вилл, будет в первую очередь думать о деньгах. Если бы целью Брюса, как околомедийной личности, было мелькнуть в новостях и возвысить себя над другими денежными мешками Готэма, то он действительно пошел бы на поводу у Ловчека. Старика явно злило то, что ему не дадут распоряжаться средствами по его усмотрению.       — Сэр, эти деньги до последнего цента будут вложены в проект, о котором я подробно расписал в письме ранее, и если вас это не устраивает…       — Что вы, что вы, — замахал руками старик, — как меня может не устраивать столь широкий жест? Но позволь мне на словах старшего и более опытного в жизни человека сказать, — переход на неформальное обращение был неизбежен. Брюс вообще не давал бы раскрыть мерзкому бюрократу рта, но приходилось придерживаться тактичного поведения. — Этот Джокер, скажу тебе по-секрету, неизлечим. В прошлое его пребывание в лечебнице он убил троих санитаров и чуть не проткнул врача хирургическим скальпелем. Если бы не специальные процедуры, боюсь, он бы продолжал убивать персонал и дальше…       — О каких процедурах вы говорите? — кое-что в тоне Ловчека Брюсу очень не понравилось. А после заданного вопроса он убедился в своей интуиции уже в который раз, потому что мелкие глазенки борова забегали.       — Процедуры… знаете, для особо буйных хе-хе, — на морщинистом лбу выступила испарина. — Это специальная терапия, когда пациенту подается ток…       — Вы на полном серьезе говорите, что применяете на больных электрошоковую терапию? Дайте угадаю, его разрешения вы не спросили, прежде чем провести процедуру, — Брюс сдерживался изо всех сил, что-то внутри него оборвалось, когда он узнал о том, что Джокера пытали током. Многие скажут, что он заслужил это, но Брюс не для того каждый раз сдавал его в лечебницу, чтобы его пытали. Слишком наивно было полагать, что здесь смогут что-то сделать с его расстройством. Вполне вероятно, что все это время его состояние только ухудшалось от неправильного экспериментального лечения.       — Я… поймите меня правильно, электрошоковая терапия довольно эффективна и вовсе не противозаконна, в научных кругах ходит много разговоров, но как и в любом методе лечения есть свои приверженцы и противники…       — Достаточно, — Брюс не хотел находиться здесь более ни минуты. — Я пришлю вам договор и подробный план работ, а вы сделаете все в точности по списку и строго под моим контролем, потому что если нет…       — Вы угрожаете мне, мистер Уэйн? — старик уже растерял всю свою доброжелательность и был похож на загнанного в угол зверя. На зверя, который пытался кусаться. — Не думайте, что у меня меньше влиятельных друзей, чем у вас.       — Дело не в этом, — Брюс встал, поправил пиджак и презрительно взглянул на Ловчека с высоты своего роста. — А в том, что будет с вашей репутацией, если выяснится, что пациенты в стенах Аркхема подвергаются жестокому обращению. Мои люди свяжутся с вами.       Уходил Брюс под гробовое молчание старика, который после его слов так и замер с недокуренной сигарой в кресле. В приемной обнаружилась секретарь, которая, Брюс только сейчас это осознал, так и не принесла кофе.       О том, чтобы вложиться в реконструкцию Аркхема, Брюс думал на протяжении недели. За это время он наконец разобрался с тем, что незаметным червем пробралось в программу и при удаленной активации предоставляло Джокеру нужную информацию. Кто бы ни был тот, кто смог это провернуть, можно быть уверенным наверняка, что второй раз этот трюк не пройдет. Теперь камеры на улицах Готэма снова принадлежали Бэтмену, а во внутреннюю связь никто не ворвется с ложными сведениями. Но Джокер со своими людьми успел залечь на дно до того, как система заработала в нормальном режиме. Это неимоверно выводило из себя. Брюс, как и обещал, каждую полночь приходил под мост Вестворд и ждал. С каждым разом минуты ожидания увеличивались, иногда он ждал там по три часа кряду. Было глупо полагать, что Джокер поверит в то, что Бэтмен заявляется на встречу один. Брюс много думал о том, что он сделает в случае их встречи. Что он ему скажет? Как будет себя вести? И главный вопрос: зачем Брюс вообще сказал, что будет ждать его? Если уж и ставить перед собой цель — поимку Клоуна, то сделать это нужно самому. Но Джокер не так глуп, чтобы попасться на столь очевидный развод. И не приходит он под мост именно из-за этого. Брюсу уже было пора бросить ездить туда каждую ночь, но это его удивительным образом успокаивало.       Преступность в Готэме пошла на убыль. Удивительно, но все, чем ограничивалась работа полиции, судя по радиосканеру, это мелкие грабежи на окраинах города, да соседские пьяные разборки с поножовщиной. Брюсу это казалось неестественным, но он ничего не имел против, он даже начал высыпаться — проводя под мостом пару часов в тяжелых раздумьях, он ехал домой, где Альфред встречал его тяжелым взглядом, но уже не говорил ничего о двоих в медицинских боксах в бэт-пещере. Селина пришла в себя через день, а Дик через три. Судя по словам Альфреда, у обоих было стабильное состояние и больший риск представляло скорее не физическое здоровье, а душевное. Брюс не смог заставить себя спуститься к ним хотя бы раз. Он не знал, сможет ли смотреть им в глаза после всего. К стыду примешивались разочарование и злость. Барбара входила в колею целый год после того, что с ней сотворил Джокер. Но теперь Брюс и сам не знал, хочет ли он видеть их в своей команде и нужна ли ему команда вообще. Все, с кем он имел близкие отношения и кого подпускал к себе довольно близко, страдали.       Справедливость превыше всего, правосудие превыше всего… Готэм превыше всего — вот что каждый раз твердил себе Брюс, когда сомневался, когда дурные мысли не давали ему спать или же когда Альфред в очередной раз упрекал его за то, что он отказывался зайти к своим искалеченным союзникам. Бывшим союзникам.       — Вы снова отправляетесь к мосту, сэр.       — Альфред, оттого, что ты скажешь это таким тоном, мое решение не поменяется.       Щелкнула пряжка ремня.       — Сегодня мисс Кайл спросила меня, почему вы не приходите, и я не знал, что ей ответить.       — Ты всегда знаешь, что сказать, не пытайся давить на мою совесть.       Пальцы вошли в перчатки, ладони со скрипом сжались в кулаки.       — Мастер Брюс, я понимаю ваше негодование, но как бы они ни повели себя по отношению к вам, никто не заслуживает того, что произошло с ними в том заброшенном цехе.       — Я должен его остановить. Уже достаточно факторов, которые препятствуют этому делу, нельзя прибавлять сюда еще и это. Иначе Клоун будет и дальше делать все, что вздумается.       Кожаное сидение бэт-байка скрипнуло, а мотор заревел на весь гараж. Ребристые заслонки начали отъезжать в сторону, впуская в помещение свежий ночной воздух, шины заскрежетали по бетонному полу, поднимая пыль. Выезжая на ночное патрулирование, Брюс все же расслышал последние слова Альфреда, кинутые ему вслед:       — Мне очень жаль, что для вас Дик и мисс Кайл оказались всего-навсего отвлекающими факторами, мастер Брюс.       Ночной Готэм развеял эти слова по воздуху, распылил их на атомы и переварил. Чувство вины — оно со временем переходит в фоновый режим, играет где-то на задворках мыслей, иногда мелькает вспышкой, но быстро проходит.

***

      Под мостом было довольно тихо, поток автомобилей иссяк уже после десяти часов ночи. Большие валуны у берегов готэмского залива покрылись мхом, приток воды будет лишь через пару месяцев, и потом здесь не останется и клочка земли, на котором можно стоять. Ветер приносил с собой запахи йода и промышленных отходов. Под каменной аркой всегда было сыро и прохладно, тьма здесь сгущалась такая, что Брюс полностью с ней сливался, бэт-байк был предусмотрительно спущен по тросам вниз с дороги и зафиксирован с обратной стороны моста, где никто не смог бы его увидеть. В первые дни ожиданий Брюс чувствовал себя неимоверно глупо — словно ребенок, который остался в школе после занятий в ожидании родителей, которые о нем забыли. Как ни трудно было это осознавать, но последние нападки Джокера имели пагубное воздействие для разума. Было все сложнее следить за своими действиями в компании — встречи с акционерами и деловыми партнерами превращались в пытку, глотать рвущееся из этих людей дерьмо с непроницаемым лицом становилось все сложнее. А ведь именно это определяет лидера — терпеливо выносить замашки высокородных капиталистов, которые, словно стервятники, думают лишь о том, как бы отхватить кусок посочнее. Успокаивающие чаи и отвары Альфреда годились лишь для того, чтобы запивать ими синтетические успокоительные — именно благодаря этому Брюс еще держался. Но он чувствовал, что с каждым днем, с каждым пустым ожиданием под этим мостом и каждой новой неудачей в поисках шайки Джокера что-то в нем ломается.       Сегодня он пробыл под мостом час. Наблюдая за тем, как вдалеке от темной воды отражаются огни города, как периодически их разбивают и превращают в цветные разводы лодки береговой охраны, патрулирующие залив. Возвращаться в особняк не хотелось, радиосканер отзывался лишь по незначительным нарушениям, с которыми полиция могла справиться сама, камеры также не фиксировали движений даже в самых криминальных районах Готэма. Альфред же был освобожден от участи координатора на время лечения Дика и Селины. В том, что преступность резко снизилась, было что-то тревожное.       Решение наведаться к Гордону пришло само собой. Почти две недели прошло с тех пор, как он был временно отстранен от службы. Маячок, прикрепленный к его наручным часам все еще работал и оповещал, что комиссар сейчас находился дома.       Брюсу ничего не стоило забраться по пожарной лестнице трехэтажного жилого дома на бэт-когте. Окно гостиной в квартире мужчины как раз выходило на площадку, туда он обычно выходил покурить, но сейчас площадка пустовала, а в окне горел тусклый свет. За прозрачными занавесками виднелась сгорбленная фигура в кресле, а напротив работал экран старенького телевизора. На первый взгляд можно было бы подумать, что комиссара мучает бессонница, и он убивает время за просмотром ночных телепередач, но, присмотревшись, Брюс смог увидеть больше, гораздо больше. На экране снова и снова прокручивался момент убийства Барбары. Кадр, где Джокер выстреливал ей в голову, его кисть дергалась от резкой отдачи, а кровь брызгала на объектив камеры.       — Комиссар…       Раньше его было не так-то просто застать врасплох. В большинстве случаев Джим сам провоцировал их встречи с помощью бэт-сигнала, установленного на крыше полицейского участка. Но сейчас он встрепенулся так, что выронил пульт от телевизора и судорожно принялся шарить по правому боку руками, по привычке пытаясь достать служебное оружие, которого там не было. Чтобы не создавать лишнего шума, Брюс вышел из тени, ловко перебравшись через перекладину в открытом окне, и предстал перед комиссаром под синим телесветом.       — Бэтмен? Что ты здесь делаешь? — его голос выдавал волнение от неожиданной встречи, но он перестал дергаться и застыл у кресла. Заросший двухнедельной щетиной с покрасневшими от недосыпа глазами он уже не походил на детектива Гордона — дисциплинированного и собранного, источающего спокойствие и уверенность. Брюса больно укололо чувство вины, он надеялся, что Джим сможет справиться со смертью дочери, а он напротив, начал погружаться в свое горе все глубже.       — Вы сбились с курса, комиссар.       — Что? И это ты мне говоришь? Тот, кто так увлекся бесплодными поисками психа, что даже не заметил очевидного? — Джим, казалось, был на грани нервного срыва, на экране за его спиной продолжалась закольцованная сцена убийства, выстрел слышался снова и снова.       — Очевидного?       — Да! Разве не очевидно из записи, что Барбара не умерла от выстрела в голову? Разве не очевидно, что Джокер никогда не убивает людей из кольта или любого другого огнестрельного оружия, кроме своего револьвера? Боже, только не говори, что не анализировал видео после всего, что случилось!       Брюс просматривал его множество раз и ему тоже показалось странным то, что Джокер производил выстрел из оружия, не привычного его руке. Но появлению паранойи, которая сейчас наблюдалась у комиссара, препятствовало кое-что непреложное: — Джим, мы оба видели ее мертвой в доках, судебная экспертиза подтвердила личность и смерть от выстрела в голову.       Помимо нескончаемых телевыстрелов в комнату ворвался хрипящий смех Гордона, отчего он еще больше начал походить на одержимого.       — Не стоит щадить мои чувства. Я видел заключение — то, что осталось от девушки, якобы похожей на Барбару, действительно было застрелено из кольта сорок пятого калибра, как на видео, а еще тело было осквернено по меньшей мере раз пять после смерти или же предполагаемой смерти. Я видел все это, — он указал на письменный стол, заваленный бумагами. — Но вспомни-ка, Бэтмен, той ночью в доках…       — Джеймс, тебе нужна помощь, я свяжусь с Харви, и он пришлет кого-нибудь…       — Нет! — вскрик такой мощности мог бы разбудить соседей, если бы те не были тихофобами — из-за стен явно слышались звуки оперного пения, а с другой стороны кто-то с успехом грабил салун или же смотрел старый вестерн. — Ты не понимаешь! Где твое чутье, Бэтмен? Или ты так зациклился на Джокере, что с такой легкостью списал Барбару со счетов? Оракула, который все это время помогала тебе во всем, которая грезила тобой и твоими идеями, которую не остановила даже инвалидная коляска!       — Мне жаль! — под напором комиссара Брюс невольно начинал тесниться к окну, вокруг будто резко перестало хватать воздуха, но он изо всех сил старался сохранять спокойствие, убеждать себя, что Джеймс сошел с ума от горя. — Мне очень жаль, но я видел ее… я взял кровь, найденную в доках и в подвале китайского ресторана на анализ, и ошибки быть не может.       — Тебе ли не знать — Джокер и Загадочник вместе способны и не на такое. Один может подстроить хоть убийство президента и выйти сухим из воды, а второй — запугивать и подкупать, у него на всех найдется рычаг давления, а те, кто сидит на правящих постах слишком пекутся о своих задницах, чтобы упираться.       Брюс и сам начал сомневаться. Но паранойя — штука опасная, стоит поддаться ей, и она может опустить тебя на самое дно, высосать все соки и ничего не дать кроме разочарований и еще большего горя. Но Джеймс продолжал говорить, брызжа слюной, выпучив глаза и жестикулируя, он пытался доказать Бэтмену, что тот повелся на очередной розыгрыш Клоуна, поддался на его провокацию. Что Барбара чудесным образом жива и, скорее всего, находится в плену, что ее надо искать, а не тратить время на Джокера и его головорезов. Все это начинало походить на плохой сон с невозможностью проснуться.       — То, что мы нашли с тобой в доках, было не Барбарой. Вспомни, как долго ты смотрел на нее, прежде чем я накрыл тело плащом, а? Секунд десять? Меньше? Признаю, мне было не до осмотра и дедукции, я был далек от профессионализма и не мог поверить в происходящее, но я виноват только в этом. А ты! Ты, — Джеймс подошел к Брюсу вплотную и нажал указательным пальцем на грудную пластину. — Записал ее в мертвецы и преспокойно ходишь на патрули, все ищешь Его, но, дай угадаю, безрезультатно, так?       Брюс молча выдержал сумасшедший взгляд.       — Конечно! Основа стратегии: если враг знает, где ты, — будь в другом месте. Ко всему прочему, он довольно ловко вывел тебя на эмоции и заставил метаться из стороны в сторону, потерять концентрацию, выведя из игры помощников, а перед этим заставив их страдать. Очнись наконец!       Брюс с силой сжал челюсти, ему захотелось оттолкнуть от себя комиссара, который уже начинал ощутимо давить на него, произнося обличающую и провокационную речь. Это было неприятно и, как не странно, отрезвляло получше удара по голове. Было нелегко это признать, но Брюс понимал, что в его словах есть правда, просто он подает ее довольно жестким способом.       — Ты прав, я размяк и, скорее всего, двигаюсь в неверном направлении…       Джеймс резко выдохнул, словно кто-то ударил его в солнечное сплетение. Он замолчал, вдруг подрастеряв весь свой пыл. Как только Брюс остался в своем пространстве один, ему тут же стало легче, воздух перестал давить. Первое, что сделал комиссар — это выключил телевизор, комната при этом погрузилась во тьму, но ненадолго. На письменном столе загорелась зеленая лампа — такие часто видишь в читальных залах публичных библиотек. Настолько быстрая перемена от истерики к спокойствию била Брюсу по нервам, он не мог поверить, что поддался на слова комиссара. Кто сейчас перед ним? Обезумевший отец убитой дочери или комиссар Департамента полиции Готэм-сити? Оба?       Джеймс достал из выдвижного шкафа сигарету с зажигалкой и направился к окну. За стеной проводились собачьи бега и «Счастливчик Джо» вырывался вперед за пять секунд до финала, а за другой кто-то играл на пианино «Колыбельную» Брамса — тихофобы не ложились спать по ночам, звукоголики не собирались оставаться наедине со своими мыслями в беззвездную готэмскую ночь. А Комиссар Джеймс Гордон молча курил свою сигарету на площадке пожарной лестницы, смотря на заволоченное синими облаками мутное небо.       — Сейчас как раз тот момент, когда ты должен незаметно исчезнуть, — сказал он. — Мне не нужна твоя помощь, я сам найду Барбару.       — Комиссар, я…       — Уходи. Готэму не нужен такой герой, который не видит дальше своего носа.       И Брюс ушел, бесшумно спустился вниз по канату от бэт-крюка, добрался до бэт-байка и рванул прочь от этого района и от всего, но неся с собой то, что оставил в нем Гордон. Неужели он и правда что-то упустил во всей этой истории? Джокер затмил его разум, заставил отвернуться от привычного метода работы. Брюс мог лишь искать с ним встречи, чтобы разрешить все раз и навсегда, но не стоило больше на это надеяться. Кто в здравом уме сделает так, как просит его заклятый враг? Но кто говорит о здравости, когда дело касается того, кто полжизни провел в Аркхеме под присмотром Ловчека? Брюс больше не собирался ходить к мосту, он решил оставить эту глупую надежду на то, что один разговор сможет решить хоть какую-то из его проблем. Было глупо полагать, что из этой идеи что-то выйдет. «Я действительно был не в себе, когда предложил ему встретиться лично», — думал он. — «Сущим идиотом, который не видит ничего дальше своего носа, как и сказал Джим».       Но воля его ослабла настолько, что путь к поместью пролег в объезд, по трассе, которая вела к мосту Вестворд. Брюс ни на что не надеялся, нет. Сегодняшняя ночь, начавшись с причитаний Альфреда и окончательной ссорой с Гордоном, должна была иметь логическое завершение. «В последний раз», — думал Брюс, когда сворачивал с дороги чтобы спустить бэт-байк по тросам с моста. — «Мне нужно окончательно убедиться в том, что я наивный олух».       Абсолютно бесшумно, в считанные минуты бэт-байк был зафиксирован с обратной стороны моста, а темная фигура в форме огромной летучей мыши с легкостью спрыгнула на оголенные камни на берегу, о которые бились маленькие волны. Брюс думал поглядеть на огни Готэма в отражении залива еще пару минут, успокоиться после встречи с Джимом, упорядочить мысли и подумать над тем, что делать дальше. В поместье стоило вернуться, будучи спокойным и с подробным планом, иначе он чувствовал, что очередной комментарий Альфреда по поводу его поведения в отношении Селины и Дика выведет его окончательно, а потерять своего самого близкого человека было равносильно самоубийству. Отбросив невеселые мысли о том, что еще не произошло, Брюс собирался проскользнуть в тень под аркой, как заметил, что там кто-то есть. В самой гуще тьмы, на месте, где обычно стоял он, прождав много часов того, кто так и не пришел — из невидимого пространства, контрастирующая с мутно-синим небом Готэма, поднималась вверх узкая ниточка грязно-серого дыма. Линзы перешли в ночной режим, но Брюс и так уже знал, кто это. Будучи еще не замеченным, он будто прирос к валунам под собой, как мох.       До рассвета оставалось четыре часа, через пять Брюсу следовало быть в Уейн Интерпрайзис. Но сейчас он изо всех сил пытался держать себя в руках и успокоить колотящееся сердце под кевларовой пластиной. И прежде чем его рука потянулась к бэтарангам на поясе, раздался короткий смешок:       — Самое непростое в жизни, Бэтси, — это понять, какой мост стоит перейти, а какой сжечь! — Джокер выставил вперед сжатую ладонь. Большой палец демонстративно упирался в крупную кнопку дистанционного детонатора. — Что делать с этим мостом — решать тебе, хехе.       Губы Брюса невольно дернулись в ухмылке. Никогда ему еще не было от столь очевидного шантажа легко на душе, и никогда еще Бэтмену не хотелось пойти на условия шантажиста так сильно, как сейчас. Что же, они действительно будут просто разговаривать, иначе кое-что, вероятно, этот мост, взлетит на воздух, а вместе с ним и полтора человека, которые проезжают по нему раз в полчаса, а этого ну никак нельзя было допустить. Темного рыцаря такой расклад вполне устраивал.