Несломленный

      — Эм… это… это обязательно?       — Обязательно. Давай, сунь туда палец.       — Но, эм… ты ведь н-не знаешь, что случится, если я…       — Вот и узнаем. Не волнуйся, наверняка ничего такого.       — Эй! Что это у вас там за ректальные разговорчики?       В просторное помещение вальяжно вошел Второй и увидел перед собой довольно живописную картину. Шестой стоял на коленях перед сидящим на стуле Седьмым — со стороны входа это смотрелось довольно экстравагантно, — и Второй хотел уже было поспешно уйти, как понял, что здесь что-то не так. Во-первых, эти двое никогда раньше не уединялись, во-вторых, то, что донеслось до его слуха, когда он вошел, хоть и способствовало работе воображения, но содержало довольно много несостыковок. Основная была в том, что они находились в месте, которое стало для всех подобием гостиной, сборным пунктом, лобным местом — как угодно. И поэтому Второй уже с минуту истуканом стоял перед странной парочкой и пялился на растерянное лицо Седьмого, который тоже застыл, сидя смиренно на стуле, с выпяченным указательным пальцем, будто он собрался выколоть им Шестому глаз.       — Что происходит?       Шестой поднялся с колен и развернулся. Он поправил брюки, отряхнул колени от пыли и как ни в чем не бывало подошел вплотную ко Второму.       — Засунь туда палец.       Второй опешил, его и без того вытянутое лицо вытянулось еще больше. Он проследил за пальцем Шестого, который указывал на зияющую черную дыру у него аккурат под кадыком, и лицо его скривилось.       — Черт тебя дери, Шестой! Ты долбанный извращенец! С какого ляда я должен совать тебе палец в шею!       Абсолютно позабыв об эхо, которое возникало здесь при малейшем колебании звука, Второй кричал в совершенно спокойное лицо Шестого, не поведшего и бровью, пока его товарищ, брызжа слюной, выказывал свое возмущение его непристойной просьбе.       — У тебя совсем крыша поехала, я смотрю. Тебе там не для этого проделали дыру, идиот! Стоило во второй раз поймать пулю, и ты вообще с катушек съехал?! А выглядел всегда таким невозмутимым, сильным…       — Тебе сложно, что ли? Просто сделай это.       — Но зачем?! Ты ведь задохнешься! А еще туда попадут микробы, тупица!       Седьмой, который до этого сидел смирно, незаметно поднялся и принялся медленно, гуськом двигаться к выходу.       — Я получил пулю, которая летела в тебя. Так что ты мне должен.       — Что? Если так, то почему только что ты хотел, чтобы это сделал Седьмой?       — А что, ревнуешь?       — Сука! — Второй со злости сделал то, о чем его просили.       Шестой как-то странно хрипнул и обхватил запястье товарища, не давая тому вытащить палец обратно. Седьмой от любопытства остановился в проходе и начал наблюдать за синеющим лицом Шестого, который все еще находил в себе силы стоять на ногах и держать вырывающуюся руку Второго.       — Что вы тут… Какого хрена? — В помещение ворвался Пятый, грубо толкнул плечом застрявшего в проходе Седьмого и с силой развел в стороны двоих. Послышался судорожный свистящий вздох, затем кашель и наконец хриплый смех Шестого. Второй так и остался стоять ошарашенной статуей с указательным пальцем, направленным в потолок.       — Я-я тебе говорю, Пятый. Этот н-ненормальный после трахеотомии совсем поехал… — подал голос Второй, глядя, как Шестой покатывается со смеху. — Как он умудрялся до сих пор проходить психиатрическое освидетельствование, уму непостижимо!       Пятый, кажется, понял ситуацию и довольно быстро расслабился, брезгливо осматривая всех собравшихся.       — Да потому что он не псих, а идиот…       — Это многое объясняет, — Второй наконец опустил палец и обтер его извлеченным из кармана кипельно-белым платком.       — Вы тут чего?       — И этот вылез из своей норы, — закатил глаза Пятый, проходя к широкому дивану в углу.       — Я услышал крики и смех и подумал — может, босс вернулся…       Четвертый был сонным и потрепанным, будто только что проснулся. Многие здесь знали, что в свободное от работы время этот парень спит — никаких других занятий у него не находилось.       — Может, босс вернулся, — писклявым голосом передразнил его Второй. У него явно испортилось настроение. — Ты как дитё без мамочки.       — Эй! Будто вам всем не надоело торчать тут уже вторую неделю без дела. Может… может, он нас кинул? — перешел на шепот Четвертый.       Прежде чем ему кто-нибудь из присутствующих успел ответить, сзади него из тьмы выросла добротная фигура с бритой головой. Четвертый понял, кто это, по изменившимся лицам товарищей. Все как-то разом притихли и сделались серьезными. Шестой, в свою очередь, снова принял невозмутимый вид и застегнул рубашку до последней пуговицы, скрывая дыру.       — С дороги.       От низкого голоса солдафона (как уже начали его называть между собой все остальные) у Четвертого прошла рябь по всему телу, сонливость тут же спала с лица, и он, бледный как полотно, сделал шаг в сторону, пропуская вперед грузную фигуру Девятого, который явно намеревался наведаться в буфет. Буфетом им служил довольно большой рефрижератор, где помимо напитков и полуфабрикатов порой можно было хранить и части некоторых неугодных мистеру Джею; а также низенький стол, заставленный пустыми бутылками из-под газировки и пива. Не обращая никакого внимания на гнетущую атмосферу, он достал из холодильной камеры бутылку Будвайзера и так же молча удалился. После его ухода все присутствующие некоторое время боялись заговорить, но, как обычно, не сдержался самый болтливый:       — Будто в отеле живет, — сплюнул он.       — Когда-нибудь этот постоялец тебя прибьет, — как бы между прочим отозвался Второй, который присоединился к Пятому на диване. В пепельнице начали собираться смятые окурки.       — Разве я не прав? Шестой, Седьмой, вот скажите.       — Я… эм…       — Заткнись, — безразлично кинул Шестой и поступил точно так же, как минутой ранее сделал Девятый. И когда его спина скрылась за косяком, Второй снова начал причитать.       — А совсем недавно он просил засунуть палец в его дырку в шее, — обреченно скривился Второй, жалуясь Пятому. — Ты говоришь, что он просто идиот, но ты ведь и сам видел, как можно вообще об этом кого-то просить?       — Что? Прости, я завис на фразе «засунуть палец в его дырку».       Четвертый прыснул от смеха, а Седьмой смущенно потупил взгляд.       — Придурки… — беззлобно высказался Второй и на манер Пятого принялся читать газету.       — Так есть новости о мистере Джее? — Четвертый физически не мог молчать больше пяти минут.       Ожидавший такого вопроса Пятый устало вздохнул.       — Нет, новостей нет.       — Но это странно! Согласитесь, с ним что-то творится, после того случая на промзоне он изменился, — посреди его речи в помещение вошел Восьмой, придерживая кисть с фиксатором у груди, на него никто не обратил внимания. — Я слышал, как он ссорился с Загадочником, да еще Крок куда-то пропал. Наверняка у него все пошло не по плану, и он где-то слоняется и пытается один справиться с ситуацией.       — Какой же ты тупой, Четвертый, — вставил свое слово только что вошедший, здоровой рукой он держал бутылку пива. — Серьезно, ты, конечно, шаришь в своих этих компьютерах, но вот по жизни — тупой как пробка.       — Держи свое мнение при себе, — не остался в долгу Четвертый.       Седьмой под шумок читал старые комиксы, сидя в уголочке на обшарпанном кресле, — он потерял к беседе интерес в тот момент, когда ушел Шестой.       — А ты держи свою паранойю при себе, придурок. Босс сказал сидеть тихо и ждать указаний, что мы и делаем. А твоя озабоченность никому тут не всралась.       Четвертый покраснел, намереваясь извергнуть из себя очередной поток оскорблений.       — Если оба не заткнетесь, начну стрелять по ногам, — выглянул из-за листов газеты Пятый. — Потанцуете на радость господам, а?       Второй злорадно улыбнулся, но от чтения не оторвался. В итоге Четвертый смиренно, как это обычно бывает после угроз Пятого, устроился в другом углу смотреть телевизор, а Восьмой расположился недалеко от него, прихлебывая пиво и периодически кидая злобные взгляды на Пятого.       Типичные будни — скука, сдобренная бездельем, приправленная частыми склоками на ровном месте и поданная в виде неаппетитного нечто, которое всем уже осточертело. То, что все называли гостиной, сборным пунктом, лобными местом, являло собой просторную комнату-проходную без углов и четко обозначенных границ, словно келья, высеченная в скале, а если быть точным — в самой глубине скалы. Из этого места ветвились тоннели, уходящие в технические помещения, которые мужчины переоборудовали для разнообразных нужд. Когда-то здесь слышались восторженные возгласы детей и взрослых, которые проплывали по искусственному ручью с искусственным течением в Тоннеле Развлечений. Вода в этом ручье стояла уже много месяцев и отдавала тиной, а еще создавала дополнительную влажность, из-за которой жить тут было не очень комфортно. Зато вероятность обнаружения этого места практически равнялась нулю — перевалочный пункт или же постоянная база, никто не знал, сколько придется провести времени на одном месте в этот раз. Но то, что всем людям Джокера хватало тут места, по меньшей мере обеспечивало гарантию того, что они не перестреляют друг друга в первые пару дней.       — Послушай. Мне ведь тогда не показалось, в телевизионной комнате, то, что Бэтмен сказал боссу, — большой черный парень сосредоточенно чистил дуло ружья тонким ершиком, вокруг на столе раскинулись прочие детали разобранного оружия.       — Не показалось, Третий, он предложил ему встретиться под мостом.       Первый бездумно переключал каналы, закинув одну ногу на подлокотник кресла. Его черные с проседью волосы раскинулись по плечам сальными червями. Морщинистое желтоватое лицо выражало крайнюю степень скуки.       — Думаешь, он пойдет на это?       — Никто не может сказать наверняка. Но почему тогда его до сих пор нет?       — Я давно заподозрил его нездоровую привязанность к летучей мыши.       — Скажи то, чего я не знаю.       — Но, Первый, тогда, выходит, мы занимаемся полной ерундой, я чувствую себя… использованным, даже несмотря на то, что мне за это платят.       — Лично мне по-барабану, чем он там занимается, пусть хоть трахается со своей мышью, главное, чтобы давал отрываться на его дружках.       Первый остановился на какой-то черно-белой мыльной опере, где женщина с восковым лицом говорила что-то на французском.       — Ха! Жаль, нельзя было убить Кошку, — оскалился белозубой улыбкой Третий.       — Это еще что, видел, что сделал Крок? Ему однозначно досталось больше нашего.       — Ну… нас мистер Джей пристрелить может, а Крока — нет…       — Ничего, в первую же вылазку выпотрошу кого-нибудь, а то руки чешутся.       — Ага.       На экране томный мужчина с усами страстно целовал женщину с восковым лицом, на фоне играла музыка из граммофона — с эпичным последним аккордом произошло медленное затемнение и выплыла размашистая емкая надпись «Fin».       — Думаю, она его не любила.       — Ага.

***

      Очертания домов вдоль дорог размывал ливень — все сливалось в одно сплошное мокрое пятно с разноцветными городскими бликами от вывесок магазинов и витрин. Брюс отгородился от водителя звуконепроницаемой заслонкой и решал насущные дела. В ноутбуке на коленях мелькали графики с нисходящими кривыми, а впереди на голограмме развернулась карта Готэма, испещренного золотистыми дорогами и красными флажками-отметками. В полутьме салона автомобиля синий свет от девайсов неровными бликами ложился на сосредоточенное лицо с глубоким заломом между бровей. Автомобиль ехал со средней комфортной скоростью, не пропуская ни одного звука извне, поэтому внутри слышался лишь мерный стук по клавишам да скрип кожаного сидения каждый раз, как Брюс менял положение. Путь от поместья Уэйнов до башни занимал ровно тридцать минут, и за это время частенько можно было решить парочку-другую неотложных дел, которые не касались работы. После бессонной ночи, наполненной событиями, Брюс чувствовал себя разбитым. В этом месяце ему предстояло посетить несколько благотворительных мероприятий, в которых компания принимала непосредственное участие, и поэтому предварительные подготовки и встречи, назначенные на ближайшие даты, не давали ему времени заняться чем-то другим. Каждая минута была на счету. Внезапный ночной визит Джейсона перевернул все с ног на голову и перетасовал все планы. Лига Убийц прибрала Барбару к рукам. Брюс не скрывал облегчения, вызванное этой информацией — где-то глубоко внутри он радовался тому, что можно списать со счета Джокера еще одно убийство. Тревожило лишь то, что Барбара не собиралась о себе заявлять и никак не ответила Джейсону на то, что тот ее узнал.       Все это давило на него грузом несвойственной ему растерянности. Когда не знаешь, с чего начать, за что хвататься в первую очередь и как правильно расставить приоритеты, чтобы ничего не упустить из виду. Выходило так, что на первом месте по значимости стояли встречи с Джокером — единственная надежда на то, что получится разрешить множество проблем, не прибегая к отчаянным мерам. Ведение переговоров всегда было сильной стороной Брюса. За время своей ночной деятельности он научился говорить и с психами, и с отчаянными убийцами. Как-то раз ему даже пришлось отговаривать одного мужчину от прыжка с моста — он принял Бэтмена за ангела смерти, до чертиков перепугался и передумал прыгать.       Второй в списке Брюса значилась Барбара. То, что она осталась жива, утешало, но обстоятельства внезапного воскрешения не давали расслабиться. Ее действия в ту ночь были похожи на разведобход. Неизвестно, что она вынюхивала, ясно, что встречи ни с кем не искала — преследовала какую-то цель. Брюс сбросил груз ответственности за нее Джейсону. Тот сказал, что разберется в ситуации, ведь и сам прошел через то, что пришлось пережить бывшему Оракулу. Как ее отвадить от Лиги? Джеймс когда-то просто от них сбежал, но он был не в себе после того, как пришел в себя в Яме Лазаря. К сожалению, отношения с ним испортились до такой степени, что Брюсу было не дано узнать, как тот при этом себя чувствовал и как смог стать собой прежним, потому что, по некоторым данным, после Ямы многие теряли память, и не всегда она возвращалась. На деле так и выходило — Барбара не помнила свою прошлую жизнь, после купания в мистическом источнике она физически полностью восстановилась, как и ее навыки, которым ее когда-то обучил Брюс. В итоге она оказалась довольно удобным адептом — чистый лист, но с памятью тела, которое пережило множество стычек и тяжелых тренировок. Лиге нужны именно такие люди. Но Джокер никогда раньше с ними не связывался, они — птицы разного полета, их мотивы в корне различны. Брюс сделал выводы, что это было скорее разовым сотрудничеством, не в пример Загадочнику, который давненько выручал Джокера и подсоблял в преступлениях, требующих особого ресурса — нестандартного мышления и множественных диверсий. Впору сломать голову от того, сколь непохожи друг на друга действующие лица развернувшейся перед Брюсом постановки. Где блеф, а где правда? И именно в этот момент Брюс остался один. Вспоминались времена, когда все, что у него было в борьбе — это Альфред на том конце линии, координирующий его передвижения и сообщающий о выявленных нарушениях. А еще он не успевал менять аптечки, переводя все имеющиеся медикаменты на то, чтобы подлатать вернувшегося с очередного патрулирования хозяина. Тогда именно Альфред настоял на том, что Брюсу нужна поддержка, именно он развернул перед ним портфолио Джеймса Гордона, где значились его текущие дела и те, которые он с успехом раскрыл. Брюс прошел долгий путь, прежде чем стать тем, кем он является.       Столько вопросов не было задано вчера и сколько появилось новых — у Брюса снова начинала болеть голова.       Тем временем машина остановилась. Из-за заслонки Брюс не услышал неизменного: «Мы на месте, сэр». Но по ощущениям и по времени они припарковались у подъездной башни Уэйн Интерпрайзис. Работник фойе, завидев подъехавшую машину, уже на всех парах несся к выходу с длинным черным зонтом наперевес. Брюс дождался, когда этот зонт раскроется, и только тогда вышел из машины. Лило как из ведра, шум капель, ударяющихся о бетонно-металлические выступы здания, после тишины салона бил по ушам. Настроение Брюса падало вниз — он предвкушал тяжелый рабочий день и такой же вечер.       В подтверждении этому в разгар рабочего дня ему на телефон пришло оповещение о несанкционированном проникновении в пещеру — было в пору хвататься за голову. Но камера в приложении показала знакомый профиль и неприличный жест, направленный на объектив. Видимо, то адресовалось Брюсу. Со спокойной душой продолжив работать, он не удивился, когда в следующий его перерыв ему настойчиво позвонили по защищенной линии:       — Мастер Брюс.       — Да, Альфред.       — Сегодня в бэт-пещеру пробрался Джейсон.       — Знаю, датчики прислали оповещение на телефон.       — Он хотел увидеть мисс Кайл и Дика.       — Это его право.       Последовало многозначительное молчание. Только Альфред мог столько сказать молчанием. У Брюса больше не было сил бороться одновременно и с ним, и с головной болью.       — Хорошо… Я спущусь к ним сегодня после приема, идет?       — Разумное решение, сэр, — благодушно отозвался дворецкий.       — Как будто у меня был выбор, — устало вздохнул Брюс, сбросив вызов. Согласие хоть и было вымученным, но вполне ожидаемым. Вскоре медицинские боксы опустеют, и дальше уже не представится возможности поговорить. Он достаточно уже избегал этой встречи.       Брюс просматривал список приглашенных гостей на сегодняшний благотворительный вечер. В нем значились весь директорский состав Уэйн Интерпрайзис, видные политические деятели, некоторые бизнесмены и, как это водится, пресса. По обычаю, Брюс самолично утверждался в безопасности места, где будет проходить мероприятие, с помощью информации со взломанных спутников и полицейских частот. На заурядных событиях редко когда случались из ряда вон выходящие ситуации, но сейчас на душе у Брюса было особенно неспокойно. Клоун сказал, что оповестит его о следующей встрече, и то, как он это сделает оставалось загадкой. Но Брюс не сомневался, что сделает он это не так, как делают нормальные люди.       Из раздумий Брюса вывела секретарь, сообщив, что на линии его ожидает Люциус Фокс.       — Мистер Уэйн, сэр, — на том конце провода раздался как всегда бодрый голос Фокса.       — Здравствуй, Люциус, ты по поводу проекта?       — Да. Я сейчас на объекте. Мистер Ловчек подписал договор, и мы производим измерения. Скажу я вам, работы здесь непочатый край. Еще пару лет — и лечебница пришла бы в полный упадок.       Брюс немигающим взглядом смотрел на горящую оранжевым кнопку шифрования входящих звонков и крутил у виска латунную именную ручку. Единственной хорошей новостью, которую он услышал за сегодня, были слова Люциуса — он, наконец, принялся за дело. Новый план лечебницы разработал именно он, и Брюс был уверен, что только он и смог бы воплотить его задумки должным образом.       — Я ценю это, Люциус. Постарайся не поддаваться угрозам Ловчека и… просто делай свою работу так, как только ты умеешь.       — Сэр, будете хвалить меня после того, как увидите результат. А Ловчека оставьте на меня, я тоже не лыком шит.       Брюс усмехнулся.       — Хорошо. Если понадобится моя помощь…       — Профессионал я или нет, в конце концов, — деланно возмутился Фокс. — Все будет в лучшем виде, все, что для этого надо, вы мне уже предоставили. Эй, ты! Не мешайся под ногами. Ох, сэр, здешние санитары настолько глупы, что мы диву даемся, как тут до сих пор все психи не разбежались. Ладно, мне пора…       — Удачи, Люциус.       — Вам тоже, сэр.       Короткий разговор с неугомонным Фоксом прибавил Брюсу моральных сил. Один из самых надежных сотрудников компании умел выполнять любые поручения в кратчайшие сроки. Как известно, когда нет стеснения в деньгах, любое дело спорится. Так и с реконструкцией Аркхема, Брюс был уверен, все устроится в самый короткий срок. Правда, сдерживать прессу становилось все сложнее. Кто-то прознал, что некий миллиардер вложился в реконструкцию самого печально известного места Готэма, и один очень проворный журналист каким-то образом догадался, кто этот благодетель. Уже второй день он приходил и в офис компании, и стоял под проливным дождем у поместья, пытаясь подкараулить Брюса с работы. Но Пенниуорт быстренько его выпроводил, пригрозив заявить в полицию. Ловчек не умел держать язык за зубами, Фокс его, конечно будет сдерживать какое-то время, но все равно — дело времени, когда правда просочится в СМИ. Брюс опасался, что этим можно спугнуть Джокера, поэтому надеялся, что их следующая встреча произойдет в скорейшее время.       День плавно перетекал в вечер, ливень превратился в мелкую морось. В представившихся коротких перерывах Брюс рассматривал недавно составленную схему связей между людьми и недавними событиями. Для этого Барбара когда-то разработала специальную программу, она пыталась заставить Гордона пользоваться ей, но тот предпочитал старые добрые лабиринты из красных ниток, протянутых между булавками с фотографиями, газетными вырезками и уликами в прозрачных пакетиках. Оба метода работали, но программа была всегда под рукой и можно было в любой момент переключиться и погрузиться в созданную трехмерную модель причин и следствий. В списке вопросов на боковой панели значились: Где скрывается Джокер? Где Загадочник и Убийца Крок? Какое отношение имеет Клоун к Лиге Убийц? И еще не менее десяти вопросов. Но у всех было общее лишь одно — Джокер. Старое фото в гриме значилось в самой середине схемы, и от нее, словно вены, расходились ветки совершенных им действий и причастных людей. Ветки эти раздваивались и растраивались на концах, создавая свои линии событий и предположительных причин и все это походило на грибную сеть, понять которую не представлялось возможным. Головная боль не способствовала трезвости мышления. Брюс выпил уже две таблетки аспирина, но организм, до того привыкший к химическим стимуляторам, не поддавался воздействию столь тривиальных препаратов.       Организм Брюса претерпел множество травм, но своевременная помощь Альфреда и передовые препараты, которые Уэйн Биотек выпускали под анонимным финансированием Брюса, делали свое дело хорошо. Однако что такое физическая травма в сравнении с психологической? Нервы начали сдавать уже пять лет назад — смерть Джейсона подкосила его, озлобила и сделала беспринципным. Брюс помнил, как впервые избил Джокера до полусмерти и как потом смотрел на его бессознательное окровавленное лицо и не чувствовал вины. С тех пор он не раз проделывал подобное, Клоуна, казалось, забавили эти срывы, и Брюс в глубине души понимал, что так он проигрывает. С каждым разом, с тех самых пор, он проигрывает Джокеру, и что-то подсказывало, что эта игра в их противостоянии станет решающей.       В фойе гостиницы «Шайон» было многолюдно. В глазах рябило от обилия света, цветов и… фальши. Она читалась в глазах жен политиков, в жестах и улыбках, в скучающих взглядах, неискренних словах. Впрочем, как всегда, думал Брюс. Он переоделся во фрак в офисе и приехал на благотворительный вечер сразу после окончания рабочего дня. Поприветствовав нужных людей, он слонялся из угла в угол якобы с воодушевленным видом, но на самом деле анализировал обстановку, выявлял подозрительных лиц и периодически выслушивал короткие отчеты Альфреда по передатчикам в ушах. На первый взгляд все было спокойно: полицейские стояли как у входа в гостиницу, так и по всему периметру, их переговоры по рации также подтверждали, что ситуация под контролем. Но Брюсу что-то мешало расслабиться. Может, это был неизбежный разговор с Диком и Селиной, в котором он намеревался перед ними извиниться и объяснить, как ситуация складывается на сегодняшний день. Ему предстояло сказать им, что они больше не обязаны участвовать в этой борьбе, что они должны жить свои жизни отдельно от всего того, что причинило им столько боли. Если Джейсон не подлил сегодня масла в огонь, то все должно пройти хорошо.       — Добрый вечер, мистер Уэйн! Рад вас видеть!       К Брюсу подошел крупный мужчина в летах с блестящей залысиной в обрамлении крашенных волос, что смотрелось довольно забавно.       — Добрый вечер, мистер МакКейн.       Джон МакКейн не далее как полгода назад стал мэром Готэма. В целом, Брюс отмечал в его работе кропотливость и строгость, с которой он обращался к нижестоящим — как человек старой закалки, новый мэр был довольно консервативен. Этот человек не приносил вреда — как, впрочем, и пользы.       — Отличный вечер! Организаторы постарались на славу.       — Согласен, — Брюс улыбнулся из вежливости. У него не было настроения вести беседы с этим человеком, как обстоят дела в городе он знал даже лучше мэра. Светский треп хоть и в ходил в список его умений, иногда Брюс все же мог себе позволить отгородиться от столь утомительного времяпрепровождения. Поэтому, когда к их компании присоединился советник, Брюс деликатно удалился, не желая более говорить о правильности распределения средств бюджета. Такие беседы вгоняли его в тоску — пока старики спорят о деньгах, на улицах творится черт-те что. С подноса мимо проходящего официанта Брюс взял вытянутый бокал с золотистым шампанским. Приближалась речь Эндрю Крауслера из совета директоров компании, и Брюс уже знал наизусть, что тот скажет. Все речи на благотворительных вечерах были похожи друг на друга. Благо, можно абстрагироваться и послушать Альфреда, который в данный момент мониторил ситуацию в округе, а заодно и по всему городу. Но и он не упустил возможности разбавить скуку.       — Сэр, можно личный вопрос?       Брюс устало возвел глаза к потолку и сделал глоток шампанского. Вокруг, перед постаментом, на котором должна была произноситься речь, начали собираться люди.       — Альфред, может, не стоит?       — Определенно стоит, мастер Брюс. Меня интересует, что вы собираетесь делать на предстоящей встрече с Джокером?       Вопрос был более чем резонный. И Брюсу захотелось ответить тем, что первое приходило ему в голову при мысли об этой встрече, но понял, что это никуда не годится, что это отдает какой-то несвойственной ему наивностью. Он поймает психа и упрячет в Аркхем? Но лечебница только начала претерпевать изменения. Он попытается отговорить его от совершения опрометчивых поступков? Но Брюс не имеет ни единого рычага воздействия на этого человека, скорее наоборот — это он выполняет его условия под страхом множественных жертв, которые могут случиться в случае неповиновения. Тогда что, черт возьми, он собирается делать, когда снова останется с Клоуном наедине?       — Не знаю, Альфред, буду действовать, исходя из ситуации.       Эндрю Крауслер начал свою пространную речь, само собой, издалека. Всем действительно было интересно послушать об основателях Готэма…       — А если ситуация выйдет из-под контроля? Мы вместе смотрели запись вашей прошлой встречи, мне тревожно осознавать, что жизни людей этого города находятся в руках такого, как он.       — И мне. Но я подозреваю, что большая часть его угроз — блеф.       — Не хотелось бы проверять, так ли это.       — Поэтому я думал о том, чтобы нанять частную саперную службу и дать им указание прошерстить все социально-значимые места в Готэме.       Благородные жены чиновников откровенно зевали, их платья поблескивали в свете софитов перламутровыми отсветами и кидали блики на кроваво-красное ковровое покрытие.       — Идея не лишена смысла, — хмыкнул дворецкий. — Одной головной болью меньше. Полагаю, Джокер думает, что вы лично займетесь этой проблемой — затея с саперной группой и будет нашим небольшим, но преимуществом.       — Да. А тем временем я попытаюсь выяснить еще кое-какую информацию.       Брюс говорил сквозь зубы, чувствительность динамиков в наушниках позволяла передать звук на другой конец связи совершенно четко. Посторонние же звуки автоматически подавлялись и слышались задним фоном.       — Полагаю, что это действительно очередной скучный благотворительный вечер, сэр, — вздохнул Пенниуорт.       Брюс с ним согласился. Сам он, совершенно этого не заметив, допивал уже третий бокал шампанского, каким-то волшебным образом перед его носом то и дело маячил поднос с этим напитком. Он никогда не питал особой страсти к алкоголю, выпивал достаточно, чтобы немного расслабиться после особенно тяжелых раскрытых дел или же, как сегодня, на приемах и прочих мероприятиях. Ему никогда не приходилось напиваться так, чтобы не контролировать свои действия, однако сейчас он действительно чувствовал, что ему стоит немного очистить разум, да и головная боль прошла, что не могло не радовать.       Вечер вскоре подходил к концу, журналисты уже сделали необходимые снимки, репортеры взяли интервью у некоторых гостей, Брюс же всячески избегал их, старался не попадаться на глаза, обычно по традиции от него тоже хотели услышать парочку слов. Но сейчас он не был готов сыпать шаблонными фразами, шампанское немного ударило в голову. Ему стоило проветриться, глотнуть то, что в Готэме сходило за свежий воздух, и прийти в себя. А то дамы, то и дело стреляющие в его сторону глазами, пытались держаться ближе, не упуская его из виду, и Брюса уже мутило от обилия парфюма, который они источали. Он не любил посторонние запахи на человеке, это сбивало с толку, маскировало саму суть и чаще всего раздражало обоняние.       — Альфред, я отключаюсь, гости уже начали расходиться.       — Вы… немного выпили?       Пенниуорт всегда чувствовал такие вещи, даже если речь шла о паре глотков виски.       — Да…       — Что ж, проветритесь перед тем, как сесть в машину, чтобы по дороге не замутило.       — Так и сделаю.       Брюс извлек из ушей маленькие, размером с зернышко риса, наушники и сложил их в нагрудный карман. На открытом балконе никого не оказалось. Прохладный ветер тут же пробрался под воротник, который Брюс расслабил, развязав бабочку и положив ленту в карман брюк. Он прошел к перилам и уперся в них локтями. Внизу виднелась парковая часть района, подсвеченная тусклыми фонарями. Он специально выбрал восточный балкон, который не выходил на оживленный участок улицы. Здесь было тихо и спокойно. Вдалеке желтые огни в небоскребах складывались в замысловатые узоры, вдалеке виднелся Готэмский мост, соединяющий Старый Готэм с материком и со всем остальным миром. Как бы ни было страшно жить в этом городе, он оставался все таким же прекрасным, думал Брюс. Алкоголь действительно расслабил, на некоторое время заставил забыть о насущных проблемах. Не стоит часто прибегать к такому способу самообмана, ведь, как известно, после того как пары алкоголя испаряются, реальность наваливается тяжестью атомного ледокола.       На душе разлился покой, прохлада приятно овевала лицо, и на краткий миг Брюсу почудилось, что все не так уж и плохо. Решение проблем находилось постепенно, и перспектива виделась уже не непроглядно-черным тоннелем, а ясным сиянием. Простояв так еще несколько минут, он, наконец, был готов отправиться домой. Ему предстоял тяжелый разговор. Но, сделав шаг назад от резных перил, он будто наткнулся на что-то. И не успел опомниться, как оказался в крепких объятиях, а на ухо ему прошептали:       — Постарайся обойтись без резких движений, Брюси…       — Дай угадаю, иначе ты что-нибудь взорвешь, — слова у Брюса вырвались быстрее, чем он успел оценить ситуацию.       — Правильно мыслишь, хе-хе.       Этот голос он узнает из тысячи. Запах табака и хватка, в которой он успел побывать уже второй раз за столь короткий период времени. Словно нежный капкан.       — Как ты узнал?       — Как я узнал, что под маской летучей мыши Сам Брюс Уэйн? Ха! Это было проще простого.       — Я так не думаю, — Брюсу не стоило много сил сохранять самообладание. Алкоголь хоть и выветрился в большей степени, но тело все еще не отпускала нега. Вот только разум начинал уже бить тревогу. Он знает! Джокер все знает!       — Ну ладно, возможно, для других довольно сложно увидеть тебя настоящего за этой маской. Но я ведь особенный, Брюси, мой сладкий! Я все о тебе знаю, как и ты обо мне, не так ли?       Повисла напряженная пауза. Брюс понимал, каких слов от него требует Клоун. Нет, сейчас он наверняка без грима, иначе как бы пробрался внутрь. Руки, которые его обнимали и периодически пересчитывали ребра под пиджаком, были в обрамлении белых хлопковых рукавов — форма официантов на этом вечере.       — Да, Артур. Я знаю о тебе кое-что, но не знаю тебя.       — О-о, да что ты такое говоришь! А как тут познакомиться поближе, когда ты при первой же удобной возможности спешишь сдать меня в психушку!       За лацканы пиджака резко потянули, и Брюс оказался прижат к груди Артура. Ладони же он держал на уровне талии в примирительном жесте.       — Ты прав.       — Я следил за тобой этим вечером, — он резко сменил раздражение на добродушный тон. — Ты выглядел уставшим и скучающим. Я решил, что тебе не помешает выпить. Я был прав?       — Так это был ты…       — Да, на таких, как я, никогда не смотрят в упор, лишь пробегают вскользь глазами. Чаще всего вообще не замечают. Стоит надеть форму официанта — и ты сливаешься с такими же парнями, становишься лишь предметом — подносом с шампанским или же подносом с закусками — только в этом разница.       Брюс был готов взвыть от негодования, видно, усталость уже делала свое дело. Несмотря на принятые меры, враг оказался прямо перед его носом. Не будь Джокер психом с кашей в голове, то убил бы Брюса здесь и сейчас. В такие моменты стоило молиться на его невменяемость.       — Ты пришел, чтобы назначить место встречи?       — Бинго! А еще вернуть твое транспортное средство. Он, знаешь ли, слишком выделяется, не в моем вкусе. Хотя, я успел его хорошенько обкатать, было весело, хехе. — Холодные пальцы пробрались сквозь отверстия между пуговицами на рубашке и заставили Брюса поежиться.       — Обращайся, — сквозь зубы съязвил Брюс, пытаясь игнорировать посягательство проворных пальцев, которые проходились по его груди.       — Конечно, Брюси, не сомневайся, мне еще понадобятся твои штучки. А пока… вот адрес.       Левая ладонь оказалась перед лицом Брюса и в ней возник клочок бумаги, сложенный пополам. Он невольно изумился простенькому фокусу, но прежде чем взял записку, ладонь с ней быстро исчезла. Так же быстро он почувствовал прикосновение к левому бедру и то, как прохладная ладонь забралась в карман. Сквозь шёлковую подкладу прикосновение ощущалось особенно остро.       — Зачем ты это делаешь? — Брюсу уже начали надоедать эти интимные жесты. Он никак не мог их интерпретировать, понять, на что они направлены и какую реакцию пытаются вызвать.       — Делаю что? — промурлыкал голос сзади, обдав шею Брюса теплым дыханием и заставил покрыться мурашками.       — Касаешься меня, дразнишь.       — Тебе не нравится? — новая волна мурашек прошлась по загривку.       — Это отвратительно.       Брюс слукавил. Он имел в виду, что это должно быть отвратительно — неприкрытая ласка между врагами, между мужчинами, а в особенности ласка, исходящая от такого, как Джокер, у любого здорового человека вызовет неприкрытое отвращение. Руки на ребрах медленно разжались, а сам Артур отстранился. Послышался разочарованный вздох.       — Я хотел проверить, какой ты под своей броней.       — И какой же? — Брюс раздраженно застегивал пуговицы обратно.       — Твердый и… теплый. Даже горячий, — усмехнулся Клоун.       — И все же, как ты узнал? — этот вопрос пока что оставался без ответа, он навис серой тучей и нагнетал обстановку.       Покончив с пуговицами, Брюс, наконец, развернулся и увидел, кто все это время стоял позади него. Белая рубашка с черными жилетом и брюками Артуру, безусловно, шла. Волосы были собраны в хвост сзади, а щеки не выглядели такими впалыми, как на том фото из лечебницы. Болезненность уступила открытому взгляду с кривой ухмылкой. Годы на свободе повлияли на Артура благотворно, в этом сомнений не было.       Фальшивый официант с легкой улыбкой подошел к Брюсу и провел пальцами по губам, спустился к выемке в подбородке, обвел ее по кругу и игриво посмотрел Брюсу в глаза.       — Эта часть твоего лица принадлежит Томасу Уэйну.       Брюс опешил. С него уже было достаточно потрясений на сегодняшний вечер, да и за всю прошедшую жизнь. Но имя отца, так просто вырвавшееся из тонких пластичных губ, заставило его вздрогнуть. Безусловно, Артур видел Томаса Уэйна не раз под газетными заголовками, ведь в то время он баллотировался в мэры Готэма. На фоне беспорядков его лицо часто мелькало по телевизору, а Артуру в то время было примерно двадцать, и события тех дней повлияли на их судьбы кардинальным образом. Рождение Джокера и убийство четы Уэйн — вот, где была точка невозврата. Если бы можно было вернуться в прошлое и все исправить…       — Ты наблюдательный…       — Я не просто наблюдательный, Брюси, я твой самый преданный поклонник, — Артур расплылся в широкой улыбке. — Во всем мире есть только мы друг у друга.       Брюс не знал, что сказать. Он чувствовал себя голым, словно обнажили часть его души. Это было не самым приятным ощущением. Потерять самое главное преимущество в момент кризиса — знак, знаменующий крушение основной части его планов. Но если Артур все это время знал, кто под маской, то что ему мешало его разоблачить?       — Я вижу, что у тебя множество вопросов ко мне. Но не будем забегать вперед, нам с тобой предстоит второе свидание. Я так рад!       — У меня не так много терпения, как ты думаешь, Артур, — предупредил его Брюс.       — Ох, мне все время не терпелось узнать твой предел. Кажется, сейчас ты как никогда близок к нему, я прав?       Брюс промолчал. Он был близок к тому, чтобы скрутить руки зарвавшемуся Клоуну, утащить в бэт-пещеру и выяснить все, что его интересует, силой, а не путем раздражающих переговоров.       — Мой дорогой безэмоциональный братец, — вздохнул Артур, устав ждать ответа. — Ладушки, мне пора, рад был повидаться и… не ходи за мной, — наигранно пригрозил он пальцем с серьезной миной.       — Я и не собирался.       — Ну да, конечно…       — Так где мой байк?       — Я припарковал его на крыше одного из домов в округе, но забыл, на какой, ха-ха-ха… — это уже донеслось до Брюса за дальней стеной зала, где находился выход к балкону. Артур скрылся быстро. Идти за ним действительно не было смысла, пока оставалась вероятность того, что при нем всегда находились пульты дистанционного управления от заложенных бомб.       Встреча окончательно привела Брюса в чувства. Он был рад тому, что предварительно убрал наушники, и что Альфреду не пришлось слышать их разговора.       Тревожность обострилась. Брюс чувствовал себя беспомощным, словно он застрял один посреди поля в окружении вражеской армии. Его охватила бессильная злость. Широкими шагами он прошел мимо опешивших от его странного поведения гостей и направился к машине с водителем, который смиренно ждал его на подземной парковке. Только сидя в салоне он извлек бумажку, которую вложил Артур, из кармана брюк. На ней печатными буквами был выведен адрес: «Округ Кейн, авеню Гейтс 50/2, завтра в полдень». Насколько известно, это типичный спальный квартал не самого благополучного района Готэма. «Он что, хочет сказать, что я должен прийти туда не в костюме?» — опешил Брюс, перечитывая записку снова и снова. Обманчивое ощущение, что все будет хорошо, оставило его окончательно. Служебный Роллс-Ройс вез его не домой, а словно в самую пучину отчаяния.