Несломленный

Забытье — как камера депривации. Но как бы ни хотелось, внешний мир настойчиво утянул смертельно уставшее сознание обратно в реальность. И первое, что почувствовал Брюс, когда очнулся, это тошноту. Затем пришла боль, настолько привычная, что он даже не подумал как-то от нее абстрагироваться, а напротив — пропустил через себя, зафиксировал силу болевых ощущений на отметке «семь» по десятибалльной шкале и остался удовлетворен этой цифрой. Ведь бывало и хуже. Намного хуже. С трудом, но удалось разлепить веки и взглянуть в глаза настоящей реальности, а не той, что подкидывало подсознание. Воняло медикаментами и кровью. В медицинском боксе было освежающе прохладно. Брюс осознал, что лежит в одном полипропиленовом комбинезоне, словно устрица без своей раковины. Отсутствие кевларовых пластин только усугубило чувство возрастающего беспокойства. — М-м… — первая попытка что-то сказать обернулась провалом, но затем Брюс заставил свои губы раскрыться, а неповоротливую мякоть языка ожить. — Аль-фред… Рядом кто-то копошился, слышался дрязг медицинских инструментов на алюминиевой тележке, показалась чья-то узкая спина в черной рубашке — не Альфреда. — Я, конечно, не сертифицированный врач, — устало изрек Люциус. — Но рентген показал, что сосуды и жизненно важные органы не повреждены, поэтому я смело обработал и зашил колотую рану на вашем левом плече. На службе мне не раз приходилось проделывать такое с товарищами… Он наконец развернулся, попутно снимая окровавленные медицинские перчатки и небрежно кинул их в урну рядом с кушеткой. — Мистер Уэйн, вам категорически нельзя вставать! — ладонь Люциуса легла на здоровое плечо Брюса, пресекая внезапный порыв. — Что ты здесь делаешь? Где Альфред? — Брюс не смог отбросить требовательный тон, с которым обращался к Фоксу на работе. Коллега и друг, соратник и главный конструктор, изобретатель бэткостюма — Фокс всегда был на стороне Брюса, но никогда не участвовал в его делах напрямую. Его присутствие в бэтпещере говорило о том, что стряслось что-то по-настоящему плохое. Люциус обреченно вздохнул, поправил идеально сидящие на переносице очки и сел на ближайший стул. — Все очень сложно, мистер Уэйн. Скажем так, есть плохая новость и паршивая. С какой мне начать? — Начни с паршивой… — Так плохая новость не покажется столь уж плохой. — Шесть часов назад в поместье вторглись. Альфред пропал. Следы борьбы и пулевые отверстия в стенах указывают на то, что перед исчезновением он успел оказать сопротивление. Но более подробно об этом вам лучше поговорить с Диком, он сейчас с… пленниками. Брюс снова попытался встать. На этот раз Люциус не успел его остановить. Что бы ни содержалось в растворе, который вводился в его кровь, оно смогло полностью заглушить боль. Но и с адской болью в раскрученном плече он все равно не смог бы продолжать строить из себя жертву поножовщины. Страх вел его вперед. — Куда вы? — игла от натяжения вылетела из вены, по предплечью потекла струя темной крови. — Так нельзя! Я только что зашил вам серьезную рану, да и старый шов на левом боку стоит перешить. Сэр! Фоксу приходилось буквально бежать за Брюсом, затем взбираться по каменной лестнице, ведущей наверх, к потайному ходу в гостиную. — Здесь был ребенок, — сквозь зубы проговорил Брюс, борясь с накатывающей слабостью. Лоб взмок, по спине уже скатывались холодные капли пота, его лихорадило. — Какой ребенок? Когда дверная панель отъехала в сторону, Брюс ужаснулся. По гостиной будто проехал бульдозер — мебель щепками валялась на полу, на стенах красовались глубокие рытвины. — Следы когтей… — прокомментировал увиденное Брюс. Крок побывал в его доме! Десять футов злости, кровожадности и неуправляемой агрессии смогли пройти через все ловушки, расставленные на подъездной дороге и вторглись в дом до того, как Альфред увидел бы предполагаемый сигнал тревоги и смог уйти. Его застигли врасплох! Брюс прихрамывал дальше, через разбитые вдребезги вазоны и встопорщенный партек, лелея надежду на то, что Альфред все же успел… Он был обязан успеть спрятать Тимоти! — Я собирался сказать вам о Кроке как раз перед тем, как вы вскочили с кушетки, оборвав пуповину, питавшую вас обезбаливающим и ринулись наверх. Что вы ищите? — Люциус следовал за Брюсом в западное крыло, перешагивая через завалы разного хлама, навороченного из разбитой посуды и выпотрошенной мебели. Здесь были владения Альфреда — кухня, прачечная и кладовая. Путь Брюса лежал в прачечную — он хорошо помнил этот ход еще с детства. После смерти родителей ему хотелось полностью изолироваться от внешнего мира, ему не нужны были ничьи утешения и жалость. Он просто хотел забиться в какой-нибудь угол, где его никто не найдет и никогда оттуда не выходить. Помнится, Альфред тогда искал его всю ночь после поминальной службы, а когда нашел, то впервые на памяти Брюса проявил слабость — в его глазах стояли слезы. Именно тогда Брюс понял, что не вправе расстраивать его, понял, что на этом свете все же остался человек, который ему дорог и которому дорог он. Брюс наконец добрался до нетронутого беспорядком уголка прачечной, где в стене, в трех футах от пола белела еле заметная небольшая дверца, ведущая в шахту подъемника. При реставрации поместья Томас Уэйн решил оставить эту часть дома максимально аутентичной, сохранив ручной механизм, но сейчас лифтом не пользовались. Во всем поместье не было места надежнее, дверца практически сливалась со стеной и заметить ее, не зная заранее, где она находится, было сложно. Пришлось замедлить шаг и ступать аккуратнее, чтобы не напугать Тимоти. — Тим, это я — Брюс. Фокс напряженно замер сзади, не смея подойти ближе. Наверняка думал, что у его босса поехала крыша. Брюс сглотнул горькую вязкую слюну, взялся за ручку и потянул. Дверца со скрипом отворилась. Пришлось немного пригнуться, чтобы разглядеть получше. Тимоти съежился на подставке подъемника, подпирая спиной дальнюю стенку короба. У босых стоп лежал включенный фонарь, несколько не распакованных шоколадных батончиков и свернутый в колтун плед. Альфред успел озаботиться мало-мальским комфортом. Ребенок сжался в комок и из-под растрепанной челки во все глаза таращился на своего спасителя. Яркий свет на несколько секунд ослепил его, а затем, он, восторженно ахнув, кинулся вперед. — Брюси! Шею Брюса крепко обвили. Тут же раздались всхлипы, которые довольно быстро переросли в отчаянный плач. Маленькое тело задрожало. Забинтованная рана на груди Брюса от давления отозвалась болью. Он подхватил мальчишку под тощий зад, укутал в плед, крепко обнимая. В груди от нахлынувших чувств сдавило так, что стало нечем дышать. — Все хорошо, малыш. Я здесь. Тебя никто не тронет. Я не позволю. — Брюс шептал и укачивал Тима в объятиях, пока громкий плач не прекратился, затем медленно развернулся, собираясь на выход. Не часто ему удавалось лицезреть такое выражение лица Люциуса. Тот стоял не шевелясь и одним взглядом вопрошал: «Что, черт возьми, происходит?» Но у него хватило такта не задавать лишних вопросов. — В доме осталась хоть одна уцелевшая комната? — нести Тимоти в бэтпещеру было плохой идеей, там сыро и холодно, не говоря уже об узниках, которые, несмотря на заточение, по-прежнему представляли опасность. — Наверху все в относительном порядке. Облегчение от находки Тимоти затопило душу теплом и смогло ненадолго усмирить волнение за прочие беды, в очередной раз свалившиеся на голову Брюса. Кто стоит за зеленым громилой? Кто отдал приказ? Входило ли это в планы Джокера? Или же в деле замешана еще одна сторона? Брюс изо всех сил не желал думать о том, что организация похищения Альфреда — дело рук Артура. «Я надеюсь… ты найдешь для меня парочку добрых слов после моей смерти». Он умирал, но не преминул обставить Брюса в очередной раз, бесстыдно воспользовавшись «последним разом» и своей несносной сущностью, которая даже на смертном одре просилась наружу. Чувство, что Брюс может лишиться его, до сих пор отдавалось болью во всем теле. Он не ожидал, что настолько увяз в нем. Глупо отрицать. Довольно находить оправдания и руководствоваться давно устаревшими моральными принципами — все они рухнули перед лицом потери. Предложение Джейсона, озвученное в гроте, было слишком рискованным, слишком неправильным, но, в конечном итоге, Источник исцелил еще одного человека. Брюс потратил остаток сил на то, чтобы погрузить в зеленоватую мутную воду безвольное тело Артура, но потерял сознание раньше, чем узнал, чем все это закончилось. Мысли о Тимоти при пробуждении совсем вытеснили резонные вопросы о том, как он сам в итоге оказался в поместье. Брюс крепко сжимал Тимоти и шагал по ступеням вверх, поддаваясь обрывкам воспоминаний о его недавнем окончательном падении. Лестница, можно сказать, чудом уцелела, но перила были выкорчеваны, картины, украшающие стены, безжалостно разорваны в клочья. Здесь даже восстанавливать было нечего. Но все это уже никак не волновало Брюса. Тимоти в руках совсем затих, только дышал часто и глубоко. Верхняя гостиная оказалась менее захламленной. Он прошел к широкому и мягкому дивану и аккуратно сел, ничуть не заботясь о том, что запачкает обивку. Тим переместился ему под бок, прижался и забавно засопел. — Мистер Уэйн, — Фокс присел в кресло, потерявшее один из подлокотников. — Я еще не озвучил плохую новость. Брюс сморщился и откинул голову назад, поудобнее съезжая вниз, чтобы оказаться в положении полулежа. Рана наконец перестала пульсировать, а дыхание восстановилось. — Сначала расскажи мне, как я здесь оказался. Люциус с любопытством оглядел Тима, который утер слезы и сопли рукавом пижамы и снова привалился щекой к боку Брюса. Мальчишка прекрасно все слышал и, можно быть уверенным, все понимал. Впервые Брюс подумал, что, возможно, жизнь с матерью-наркоманкой была меньшим злом, чем перспектива увидеть Крока в деле. Но Тимоти вел себя спокойно, обретя своего защитника, без которого всего пару недель назад отказывался ложиться спать. — Примерно три часа назад вас сгрузили у самого порога поместья. Объектив камеры был поврежден, поэтому удалось разглядеть только некий темный силуэт. Странным показалось только то, что силуэт этот, несмотря на явную разницу в габаритах, нес вас на себе. По этому поводу Диком были сделаны выводы, которыми он со мной не поделился. Что, как мне кажется, к лучшему. Но это еще не все, — Люциус извлек из кармана брюк предмет, похожий на игральную карту, и как только он повернул ее лицевой стороной, стал виден неоново-зеленый значок вопроса. — Вот это и есть плохая новость. — Значит, Крок теперь действует в интересах Загадочника, — сквозь зубы озвучил свои мысли Брюс. Загадочник устроил побег Крока почти три недели назад — сейчас это было ясно как день. Но зачем похищать Альфреда? — Где Альфи? — Он... — Альфред всегда мог найти нужные слова, в отличие от его хозяина. — Он скоро вернется. Тимоти печально вздохнул, отлип от Брюса и с самым серьезным выражением лица, на которое способен восьмилетний ребенок, изрек: — Это я виноват. Брюс потерял дар речи, как и Фокс, который замер в кресле с выпученными глазами. — Что ты такое говоришь? И в чем же твоя вина? — не преминул спросить Брюс, отойдя от первого потрясения. — Я всегда виноват, — всхлипнул он, вытирая рукавами пижамы первые слезы. — Мама говорит, что папа ушел из-за меня. Когда я начал дружить с Арти, он тоже ушел… П-потом ты, Брюс, ты т-тоже ушел, оставил меня с Альфи… — с каждым словом Тиму было все сложнее говорить, рыдания застряли в его горле, но он изо всех сил пытался их сдержать, вызывая в Брюсе какую-то невероятную эмоциональную бурю. — А теперь и он ушел… Я сам виноват… я винова-а-ат, Брюси! Тимоти била дрожь, он плакал навзрыд, и это не было похоже на обычную детскую истерику. Мальчишка пережил шок. Сколько он успел увидеть перед тем, как Альфред закрыл его в подъемнике? О чем думал, сидя там? Что все его бросили? Что он совершенно никому не нужен? Черт возьми, Брюс не мог видеть боль этого ребенка. Его поглотило чувство вины. Брюс положил ладони на маленькие плечи. Он ужасно хотел притянуть Тима к себе и заключить в объятия, но сперва стоило сказать этому несчастному ребенку то, что, вероятно, никто до него не говорил. — Ты ни в чем не виноват! — с чувством выдал Брюс. Тимоти вздрогнул, убирая ладони с заплаканного лица, и воззрился на него во все глаза. Он все еще дрожал. — Послушай, Тимоти Дрейк. Ты самый лучший ребенок на свете и никто! будучи в своем уме, не оставит тебя одного. Ты нужен нам! Нужен мне, Артуру, Альфреду и своей маме. Уж не знаю, из-за чего ушел твой отец, но ты должен понять, что у взрослых иногда возникают обстоятельства, противиться которым они не могут. Так что не смей себя винить, понятно? Тимоти закусил нижнюю губу, изо всех сил сдерживая новый приступ плача, но слова Брюса все же заставили его в очередной раз всхлипнуть и разреветься с новой силой. — Д-да-а-а, — сквозь плач заикался Тим. — Хорошо, Б-брюси, я т-тебе верю-ю-ю… Брюс наконец притянул его к себе, сжимая в крепких объятиях. Он гладил мальчика по спине, целовал в всклокоченную макушку и шепотом уговаривал не плакать, повторял, что он самый лучший, самый умный и красивый ребенок, что никто его не бросит. На какое-то время они словно остались совсем одни во всем мире. Фокс, пораженный, застыл напротив, не вмешиваясь в происходящее, и ожидал, когда на него наконец обратят внимание. Брюс краем глаза увидел, что глаза мужчины заблестели. — Ну и устроили же мы с тобой представление. Смотри, старик Фокс даже расплакался. Тимоти выбрался из объятий Брюса и с любопытством воззрился на Люциуса. — Никогда не мог устоять перед семейными драмами, — прочистив горло и ничуть не смутившись, пояснил тот. — Мистер Фокс, — устало обратился к нему Брюс, поглаживая Тимоти по спине. Мальчик прекратил плакать и теперь сонно потирал глаза. — Я хотел бы вас кое о чем попросить. — Не стоит, мистер Уэйн, я и так все понял, — Фокс улыбнулся и встал с кресла. — Полагаю, на вас навалилось куча дел, и я мог бы отвезти Тимоти к себе, пока вы будете с ними разбираться. Под боком у Брюса озабоченно завозились, цепкие пальцы вновь ухватились за многострадальный бок, причиняя боль, и на этот раз сдержать стона не удалось. Брюс с трудом выпрямился и отцепил от себя маленькие, но сильные руки. — Послушай, Тим. Люциус мой очень хороший друг, он отвезет тебя к себе домой, пока я не управлюсь тут. Ты же знаешь что произошло, ты достаточно умный и взрослый чтобы понять. — Здесь опасно! — мальчишка понял все верно. — Очень. Так что ступай с мистером Фоксом. Я приду за тобой так скоро, как только смогу. Тимоти взглянул на Люциуса, затем снова на Брюса, после чего потупил взгляд. — Вдруг ты за мной не вернешься… В-вдруг с тобой что-нибудь случится? Ты ранен, Брюси… Его слова в очередной раз тронули сердце. — Я буду в порядке, малыш, — заверил Брюс и мягко провел ладонью по растрепанным черным кудрям. — И я совершенно точно вернусь за тобой. Обещаю! — Я не малыш, — смущенно пробубнил Тим себе под нос. — И вправду, — вклинился в разговор Люциус. Он подошел к Тиму и протянул ладонь. — Прошу, пойдемте, мистер Дрейк. Пожалуй, моя очаровательная внучка сможет составить вам компанию в предстоящие дни. Тимоти поднял взгляд на Фокса и некоторое время не решался принять его приглашение, но потом с важным видом кивнул, взялся за смуглую ладонь и встал. — Вас, мистер Уэйн, я попросил бы не вставать с постели как минимум неделю, но… думаю, это невозможно. Не сильно увлекайтесь анальгетиками, впрочем, вы и так все знаете. Брюс ему кивнул и с трудом поднялся на ноги. А казалось, что так и останется лежать на этом диване как минимум пару недель. Страшно подумать, что будет, когда пройдет действие этих самых анальгетиков. Снаружи было довольно холодно, серое утреннее небо едва пропускало солнечные лучи. Тимоти, укутанного в плед, усадили на заднее сидение старенького фольксвагена, стоящего у подъездной дорожки. — Совсем забыл сказать, — неловко начал Фокс. — Я отправил вам сообщение на почту, но вы, вероятно, были слишком заняты, чтобы его прочитать. Реконструкция Аркхема завершена. Ловчек ждет вас для показательной экскурсии. Брюс так и остался стоять истуканом, провожая удаляющийся бампер фольксвагена, пока тот не скрылся за распахнутыми воротами поместья. Верно. Скоро все будет кончено. Камера готова, Барбара спасена… Вот только множество осложнений вновь вынуждали Брюса пересмотреть приоритетность поставленных задач. Каменная лестница сейчас казалась слишком уж крутой, холод пещеры — слишком пронзительным. Стоило признать, в драку Брюсу лучше не лезть, сейчас хватило бы и легкого толчка, чтобы он безвольной тушей повалился на пол. — Выглядишь как с креста снятый, — прокомментировал его внешний вид Дик. Брюс был рад не оставаться сейчас в пещере одному перед лицом своей беспомощности и близких людей за дверьми камер. — Чувствую себя так же. Дик до сих пор носил черно-синий костюм Найтвинга, но без маски. Бессонная ночь отразилась на нем запавшими глазами и неестественной серостью кожи. Но он уж точно был пободрее Брюса и, что самое главное, цел и невредим. За плечами Дика находилось пять закрытых металлических дверей. За ними успели побывать самые разномастные ублюдки, каких Готэм плодил изо дня в день. Но сейчас там находилась часть бэтсемьи. — Тебе нужна квалифицированная медицинская помощь, — нахмурился Дик, наблюдая за тем, как Брюс грузно усаживается на ступени короткой лестницы у подножия платформы с компьютерами. — Они очнулись? — не время себя жалеть. — Пару часов назад. Барбара вернулась с Гордоном домой, она больше не представляет опасности. Джейсон был прав в своей теории: им нужен триггер. — И что же приведет в чувства остальных? — Я был в квартире у Хелены, пытался отыскать хоть что-нибудь, что может в этом помочь. Как ты знаешь, вся ее семья убита, и я сомневаюсь, что ты или я будем достаточным основанием пробуждения памяти. Поэтому все, что я смог сделать, это принести ей ту самую статью — некролог с фотографией ее семьи. Брюс одобрительно кивнул, принимая идею Дика. Сам бы он сделал так же. Хелена разделяла идеалы Бэтмена, она знала, кто находится под маской, ей можно доверять, но ни с кем из бэтсемьи она не была по-настоящему близка. — Что с Селиной? Дик замялся, потрепал волосы на затылке, сжал ладони в кулаки, словно не решаясь высказаться. Странная реакция. Зато вполне объяснимая. Им с Брюсом еще не довелось поговорить о том, что произошло на заброшенном заводе. Но то ли за сроком давности, то ли из-за боли во всем теле и обилия навалившихся проблем, Брюс сейчас не находил в себе и капли злости или обиды. Он не уделял достаточного внимания Селине, не интересовался делами Дика, вот и вышло то, что вышло. — Селина… Она вроде как узнала меня, — пожал плечами Дик. Воцарилось неловкое молчание. Выходит, основная часть работы уже выполнена. Альфреда нет рядом, но все остальные спасены и в относительной безопасности. — Я знаю, что Альфред координировал тебя в гроте. Был ли он на связи, когда ты там находился? — Дик поспешно сменил тему, вновь становясь сосредоточенным. — Нет, связь пропала, когда началась драка. Я думал, там стоят заглушки, но, видимо, именно в это время Альфред заметил вторжение и прервал связь сам, — Брюс не хотел больше терять время, ему нужно было разрешить одно важное дело. — Я поговорю с Тальей, — он встал, намереваясь направиться в одну из камер — самую крайнюю и единственную с дверью, весом в тонну, способную не поддаться адепту Лиги либо чему-то пострашнее, но его остановили, загородив путь. — Ты слишком слаб. Брюс скривился, обходя преграду. — Для разговора мне сил хватит. — Для разговора с дочерью Рас аль Гула не достаточно быть просто в сознании. «Оторвать бы негоднику его язвительный язык,» — раздраженно подумал Брюс, упрямо двигаясь к цели. — Стой за дверью и будь готов к неожиданностям, — предупредил он, вводя код от замка. На всякий случай захватил с собой дротик со снотворным, но был уверен, что он не понадобится при разговоре. Скорее после, когда все уже будет сказано и придется усыпить Талью для того, чтобы вывезти ее из бэтпещеры. Дик обреченно вздохнул, но послушался, помогая отворить тяжелую дверь. Сначала он постоял в проходе, оценивая реакцию пленницы на появление Брюса. Внутри не было ни одной горизонтальной поверхности кроме пола. Голые стены и два маленьких отверстия вытяжки с еле заметным шумом гоняющие воздух в тесной клетке. Талья сидела в дальнем правом углу, скрестив стройные ноги. Она улыбнулась вошедшему, создавая обманчивый образ дружелюбной хозяйки, принимающей гостей. — Надо же, не ожидала увидеть тебя так скоро, Брюс, — ее голос отразился от голых стен гулким эхом. Брюс подал знак, и дверь за ним затворилась. Талья скрестила руки на груди, буравя гостя взглядом. Оценивала. Она с точностью могла бы сейчас перечислить все повреждения, которые заставляли Брюса сжимать челюсти и подпирать спиной стену. Скрывать нечего, а диалог стал бы пыткой, так что без зазрений совести и без соблюдения формальностей Брюс присел на пол у противоположной стены, вызвав тем самым чужую улыбку. Он прекрасно ее знал и понимал, что руки и ноги Тальи совершенно свободны, что у Дика не хватит ловкости, чтобы удержать ее от побега. Но если бы дочь Рас аль Гула захотела сбежать, то сделала бы это уже давно. — Думаю, ты знаешь, какие вопросы я собираюсь тебе задать, — Брюс решил не тратить время на лишние разговоры. — Конечно, — усмехнулась она, расплетая ноги и по-детски прижимая колени к груди. — Я как раз сидела тут и репетировала свою разоблачительную речь. — Твой отец знает, что ты в Готэме? Раскосые глаза опасно сузились, напускная дружелюбность испарилась с лица. — Это не тот вопрос, на который я собиралась отвечать. — Смотрю, между вами так ничего и не изменилось. — Ха-ха, — ощетинилась она в ответ, с издевкой глядя на его перевязанное плечо. — Могу сказать то же и о тебе, Брюс Уэйн. Ты все так же огребаешь. Брюс устало выдохнул и не стал отрицать очевидное. В общем-то в таком состоянии ему и вовсе не хотелось спорить: он надеялся на то, что Талья по старой дружбе, связывающей их в далекие времена в Нанда Парбате, расскажет ему все как есть. В камере воцарилась тишина. Они сидели друг напротив друга, закрытые каждый в своей хитиновой, непробиваемой скорлупе, которая нарастала на них годами, слой за слоем. Но когда-то Брюс мог быть честен с Тальей. Под звездным небом Нанда Парбата, в редкие часы спокойствия и отдыха после жестоких тренировок они говорили о жизни, о том, где окажутся через пять лет, десять лет. Именно благодаря этим разговорам, пребывание в суровом доме Рас аль Гула было не таким паршивым. Но с тех пор много воды утекло. Сейчас перед ним сидела воинственная женщина с гипнотизирующим взглядом, знающая все его слабости, а не девчонка, таскающая из отцовского погреба чанг¹. Но Брюс тоже видел ее слабости. Несмотря на дерзость и холодность, во всей ее позе явно прослеживалась неуверенность. Играть на этом было бы низко, но ее поступки по отношению к бэтсемье оказались не менее низкими, поэтому давать ей спуску он не собирался. — Никогда бы не подумал, что мы с тобой окажемся в таком положении, — начал он издалека. — В каком положении? В одной камере? — Талья прыснула смешком. — Помнится, нас с тобой заперли в тесной бамбуковой коробке и подвесили над пропастью на целые сутки за то, что мы проспали утреннюю тренировку. Помнишь? Мы всю ночь гасили чанг и играли в го². — Помню, конечно, — у Брюса даже хватило сил на улыбку. Старые воспоминания действительно представляли для него ценность и вызывали исключительно теплые чувства. — Но сейчас ты оказалась в моей камере. И причина, по которой ты здесь оказалась, меня очень беспокоит. Осмелюсь предположить, что тебя обвели вокруг пальца. Талья ухмыльнулась. Брюс думал, что она снова начнет язвить, но ошибся. Блеск в глазах погас быстро, она снова превратилась в ту, которой была пятнадцать лет назад. — У меня не так много времени, Брюс. Поэтому, если ты не против, я все же расскажу тебе о том, что происходило у тебя под носом последние два месяца. — Жест доброй воли? — Скорее снисхождение, которое я всегда выражала по отношению к мальчишке из большого мира, — улыбнулась она. Брюс приготовился слушать. — Начну с того, что уже пять лет отец по всему миру вербует людей с развитой физической силой. После Ямы Лазаря они становятся более совершенными, большинству из них не требуется специальная подготовка, достаточно задать им цель. Джейсон должен был стать первым из этого отряда, но мы недооценили его ментальные блоки. Другими словами, у парня оказалось слишком много тараканов в голове и слишком мало «свободного места» для того, чтобы поместить туда что-то противное его мышлению. Но отец на этом не остановился, конечно. После Джейсона были многие другие — с более стабильной психикой. Отряд был нужен для того, чтобы бороться с металюдьми и желательно, чтобы новые адепты уже имели опыт ведения боя с подобными объектами. Ты должен понимать, что отец продолжает расширять свое влияние, а некоторые индивиды не гнушаются наемников со сверхспособностями, коих с каждым годом становится все больше. Мы всего лишь идем в ногу со временем, это не сумасшедшие эксперименты по созданию суперсолдат, но могут стать таковыми, если об Источнике узнают не те люди. Как ты помнишь, при рассекречивании местоположения Источника, его стоит уничтожить. Этим я и займусь, как только раскрою тебе глаза. Два месяца назад отец отправил меня в Готэм затем, чтобы я спросила с Джокера долг. Думаю, тебе будет любопытно узнать, что он недолго проходил обучение в Нанда Парбате. Его методы ведения боя были довольно сомнительными. Отец опасался его. Никто иной до него не мог с такой точностью и кровожадностью выявлять слабые стороны противника и играть ими. За каждый грязный прием этот человек получал наказание и после каждого наказания становился свирепее и неуправляемее. Большая часть тех, кто участвовал с ним в спарринге, погибала, а отец закрывал на это глаза, потому что видел в нем высокий потенциал. Но в итоге этого психа все равно выгнали раньше, чем он закончил обучение. Никто не знает почему. Он везде совал свой длинный нос, вероятно, узнал что не следует. И вот я поставила ему условие: найти мне человека с развитой физической силой, способного на бой с метачеловеком. Можешь закрыть уши, если для тебя это окажется слишком уж негуманно и несправедливо, но доведение человека до состояния близкого к смерти — единственный способ получить тот материал, который нам нужен. И что же ты думаешь? Этот Клоун предложил мне Барбару Гордон — дочь комиссара полиции Готэма, девушку, которую он сам же посадил в инвалидное кресло. Воистину, я собиралась избить до полусмерти и утопить в Источнике его самого, только вот было слишком много опасений, что из этого не выйдет ничего хорошего. Брюс слушал, затаив дыхание. У него в голове творился настоящий хаос. Каждый факт, каждая зацепка и подозрение соединялись воедино, образовывая самый худший в его жизни кошмар. А Талья тем временем продолжала: — Он рассказал мне, что Барбара Гордон — некогда Бэтгерл, а после выстрела в спину и парализованной нижней части тела — Оракул Бэтмена. Она обладала стратегическим мышлением, умела координировать и могла прогнозировать разные варианты исходов событий с высокой вероятностью их наступления. Мне такая кандидатура пришлась бы по вкусу, не затрагивай это твои интересы. Наши с тобой пути не должны были пересекаться, по крайней мере сейчас. Но Джокер убедил меня в том, что устроит все так, чтобы участие Лиги убийц нигде не всплыло — то есть он сделает все сам. От меня требовалось уладить некоторые бюрократические проволочки, ведь подмена трупа не такое простое дело. Кстати, труп на замену нам предоставил также Джокер. Я видела, какую этот псих навел шумиху вокруг смерти Барбары, мне это было не по душе, но ее тело оказалось в моих руках в оговоренное время, и это все, что было мне нужно. Из Барбары получился замечательный воин. Источник исцелил ее травму, восстановил атрофированные мышцы ног. Пару недель я держала ее в одной из своих секретных квартир, проводила вербовку, решала мелкие отцовские поручения. Но когда пришло время уходить, меня выследил Джокер. Хотя, не совсем так… Он оказался на том же закрытом приеме, на котором была и я. Это не походило на спланированную встречу, но только теперь я поняла, что это не так. Псих всячески вилял передо мной куцым хвостом, хвалился своей изобретательностью и прозорливостью. Мол, с Барбарой все вышло «шито-крыто», «Бэтмен похож на мышку в клетке, лишенную всех органов чувств…» — Талья поежилась и скривила лицо, будто ей было в крайней степени неприятно вспоминать об этом разговоре. — Клоун предложил мне завербовать еще двух членов бэтсемьи. Помню, рассмеялась ему в лицо и чуть не плеснула шампанским на его безобразный маскарадный костюм. Я жалею о том, что несмотря на абсурдность всего, что выходило из его паршивого рта, я продолжала слушать. Он говорил о том, что у тебя с твоими помощниками случился разлад, что Женщина-кошка и Охотница находятся в очень уязвимом положении. Они обе так или иначе подходили Лиге. Само собой, это было чертовски опасно, да и отец не давал распоряжений по поводу дополнительных вербовок. Но я решила, что такой шанс нельзя упускать. Барбару нельзя держать в Готэме долго, меня ждали в Нанда Парбате с отчетом в виде нового адепта. Уйди я тогда, и ничего бы не случилось. Вот где была точка невозврата. Но амбиции вынудили меня зайти дальше, жертвуя Барбарой, репутацией Лиги и, как оказалось в итоге, Ямой Лазаря. Джокер выставил условия — официально представить его некоторым влиятельным людям Готэма, к которым ему раньше было никак не подобраться. Не могу сказать, кто это был, но именно благодаря новым связям, он и обнаружил секретный ход в канализации, ведущий к Источнику. В итоге я с помощью Барбары смогла обратить Женщину-кошку и Охотницу. К слову, это было чертовски легко. Немного осложнило дело то, что Барбара в процессе разведки встретилась с Джейсоном. Твой сынок знатно перемешал ей все в голове, но мне удалось на время откатить ее прогресс памяти обратно к состоянию послушной овечки. Правда, он успел заронить зерно сомнения, именно поэтому она не смогла в полной мере противостоять вам в гроте. Вот мы и подбираемся к самой сути моего долгого рассказа. Джокер воспользовался нами обоими, Брюс. Он отдал мне Барбару и заставил тебя рассориться с остальными членами бэтсемьи. Затем отдал мне на блюдечке Кошку и Охотницу, все это время подбираясь к тебе все ближе. После инцидента в Нэрроуз вы и вовсе действовали вместе. Что он тебе сказал, Брюс? Что хочет помочь? Что знает то, чего не знаешь ты? Но опустим тот факт, что он обвел тебя вокруг пальца, и перейдем к тому, что он сделал со мной и с Лигой. За два месяца псих откатил влияние Лиги убийц на десять лет назад. Уничтожение Источника именно это нам и сулит. Мы утратили свое влияние в Готэме, теперь тут все заполонят проклятые Совы. Далее по списку провалов — Джокер технически отдал свой долг Расу, но я виновата в том, что упустила Барбару, а заодно и всех прочих, побывавших в Источнике. За это отец… даже не хочу знать, что он придумает в виде наказания за такой просчет. Возможно, мне придется скрываться какое-то время, пока его гнев не сойдет на нет. Но что самое важное — это конечная цель человека, который все это затеял. Брюс, я никогда не промахиваюсь, но этой ночью я совершила самый ужасный промах в своей жизни. Я четко помню, что Джокер еще дышал, когда меня вывели из грота. А ты остался там с ним. Скажи, что ты сделал с его телом? Брюс потер лицо ладонями в жестких перчатках. Ему хотелось стереть всю кожу с лица, лишь бы не знать всего, что сейчас узнал. Он охотился за правдой, но, получив ее, готов снова погрузиться в пучину неведения. — Брюс! — Талья была безжалостна к нему. Она и сама находилась в незавидном положении. — Я погрузил его тело в Источник, — отозвался наконец Брюс. Слова давались ему с трудом. Тем не менее он ведь не мог поступить иначе. Артур умирал. И такая смерть была ему к лицу — никто не нашел бы его тела, никто не стал бы искать. Но Брюс не мог иначе. Вернись он в прошлое, поступил бы так же. — Вот… Вот какой была его конечная цель! Добраться до Источника, омыться в его водах. Он и ранить себя дал, чтобы ты, поддавшись каким-то неведомым для меня чувствам, исцелил его. Теперь на какое-то время его физическая сила возросла, и кто знает, в каких целях он решит ее использовать. Может, пока я тут с тобой вожусь, он сейчас создает себе орду послушных солдат с помощью Источника. Брюс хотел бы начать волноваться за это, но что-то внутри него говорило совершенно о других причинах, которыми руководствовался Артур. Назойливое чувство осталось неумолимо даже перед лицом только что услышанной истории. — Он не сделает этого, — устало произнес Брюс, медленно вставая на ноги, по стеночке, сжимая крепко зубы от усилия. — Ему не нужны дополнительные факторы воздействия, люди и так идут за ним, под страхом смерти либо же под гнетом его имени, тем, что оно сулит им. Люди всегда шли за ним, даже против его воли. — Мессия нового времени! — взревела Талья, снова показывая не самую лучшую часть себя. — Встречайте — убийца, насильник, беспринципный лжец и просто хороший человек — Джокер! От крика у Брюса тут же запульсировали виски, ему хотелось, чтобы Талья наконец заткнулась. Тем временем она тоже поднялась на ноги и надвинулась на него словно истеричная жена, заведенная одним словом и готовая идти в своей истерике до конца. — Тебя сломали, Брюс Уэйн! От былого тебя осталась лишь жалкая тень. Ты противен мне со своей тягой к нему. Чем же он тебя так зацепил, а? Открыл в тебе все самое темное и желанное, что ты был вынужден скрывать под маской Бэтмена? Да! Да-да-да, ты погряз в Джокере, ты… Талья округлила глаза, затем взглянула на свое правое бедро, из которого торчал опустевший дротик. Снотворное действовало довольно быстро, она сначала опустилась на колени, затем, с глухим стуком распласталась на спине. — При… дурок, Бр-рюс. Ты еще пожа… — глаза ее сомкнулись раньше, чем она успела договорить угрозу. Брюс почувствовал облегчение от тишины, наступившей в камере. Он постучал в дверь два раза, и она тут же отворилась. Дик сначала оглядел Брюса, убеждаясь, что новых повреждений на нем нет, затем глянул на бессознательную Талью. — Увези ее в порт и дождись, когда придет в себя. Снотворного в дротике примерно на полчаса. А когда очнется, возвращайся. Брюсу не хотелось иметь никаких дел с Рас аль Гулом. Удерживая в плену его дочь или же сдав ее АРГУСу, он бы сделал только хуже, ведь Яму Лазаря действительно следовало уничтожить как можно скорее. За Талью можно не переживать, сейчас у нее будет полно других забот. Дик аккуратно погрузил Талью на заднее сидение неприметного вольво, стоящего в гараже, и уехал. Брюс же теперь смог вдоволь заняться своим любимым делом — самобичеванием. Он подвел всех. Доверился психу, стал с ним близок как никогда, и вот во что это вылилось. Артур водил его за нос с самого начала. Но нельзя было не отметить тот факт, что вытеснение из Готэма Лиги убийц было именно тем, с чем Брюс не мог справиться долгие годы. Джокер сделал это за два месяца. Но какой ценой? И пусть Брюсу было и есть, что предъявить ему, он понимал, что никто из бэтсемьи не пострадал. И эта мысль смогла договориться с его неспокойной совестью. Плечо снова принялось болеть, к нему добавилась головная боль. Артур… Где он сейчас? Зачем ему понадобилась сила, и как он смог вернуть память? Брюса занимало слишком много мыслей. Как продвигаются поиски Альфреда? Как скоро смогут Селина и Хелена прийти в себя? Ведь их помощь сейчас нужна как никогда. Барбару стоит оставить в покое, она пережила слишком много, да и Гордон наверняка будет вне себя от злости от одного только упоминания о Бэтмене. Утомленный слишком долгим бодрствованием, Брюс уселся в кресло перед большим монитором, активируя ИИ голосовой командой. — Свяжись с Джейсоном. Компьютер послушно выполнил приказ и в ту же секунду послышались мерные гудки. Первый… Второй… — Чего тебе? — недовольный запыхавшийся голос на том конце связи заставил Брюса облегченно выдохнуть. — Я хотел узнать, как продвигаются поиски и что уже известно. Не стоило провоцировать вспыльчивого Джейсона, особенно когда несколькими часами ранее он обещал, что и близко не подойдет к делам бэтсемьи. Альфред был дорог им всем, Брюс прекрасно понимал, почему Джей не смог остаться в стороне. — Альфреда похитил Загадочник, это ты наверняка уже знаешь. Следов нет, наши камеры вывели из строя, а городские — взломаны, поэтому узнать направление будет сложно. Я был у Пингвина, но он в очередной раз ничего не знает, говорит, что Загадочник после побега скрывался в Метрополисе, и это все, что ему известно. Челюсти сжались, подлокотники кресла под ладонями затрещали, от резкой боли в ранах Брюс замычал. — Эй, ты там живой? — в вопросе не было издевки, даже проглядывалось еле различимое беспокойство, замаскированное под небрежное уточнение. — Есть какие-то наводки? Придурок в зеленом котелке имел свойство придумывать для своих жертв всевозможные задания, от выполнения которых зависела чья-то жизнь. Его сочиненные на ходу загадки всегда вводили Брюса в состояние неконтролируемой злобы. — Нет, никаких. Я связался с Амандой Уоллер. Если помнишь, Крока увели из-под ее носа, и я счел разумным спросить о результатах разъяснительных работ. Очевидно, что диверсантом в тот день был именно Загадочник. На этот раз его действия не направлены на привлечение внимания общественности. Скорее всего он ждет подходящего момента, чтобы озвучить свои требования. Но основной вопрос заключается в том, на кого нацелены его действия? На Брюса Уэйна или Бэтмена? Твой разукрашенный шут и Загадочник сидели в соседних камерах. Насколько я знаю, сбежали они тоже вместе… — Я прекрасно понимаю, к чему ты клонишь, — слишком резко прервал Джея Брюс. Ему необходимо лечь, и, он был уверен, выполни он просьбу утомленного тела, проспит несколько суток кряду. — Понимаешь, а как же. Не удивлюсь, если весь преступный мир знает о твоей альтернативной мышиной личности, — выплюнул ему в ответ безжалостный Джей. — А ты думал, что такая тайна может удержаться в грязном рту гребанного Клоуна? Да весь Аркхем наверняка в курсе. Стоит распустить психов, и они ринутся к тебе домой… Брюс сбросил звонок резким ударом ладони о панель управления. Индикатор статуса связи вспыхнул алым светом, бросил тень на измученное лицо. Он не должен быть здесь. Отсиживаться и ждать, когда объявится Загадочник. Но его тело исчерпало все резервы. Совершенно измученный и бесполезный, он вернулся в дом, и все, на что его хватило, это добраться до уцелевшего дивана на втором этаже. Слова Тальи едким дымом забрались в легкие и принялись разъедать внутренности. Брюс сам поспособствовал знаковым событиям своего нынешнего положения, стал пешкой в игре Джокера… Артура. Все здравые суждения разбивались о его образ, о навязчивые мысли, блуждающие в подсознании. Где он? Как он мог его оставить? Как мог поступить так… так низко. Брюс не столько чувствовал себя использованным, сколько преданным. И это причиняло боль. Ему было необходимо поговорить с ним, объясниться. В изнуряющих мыслях Брюс погружался в спасительную тьму, тело его благодарно расслабилось и стало ватным, неподъемным. Джейсон найдет Альфреда, как бы не хотелось сорваться и бежать со всех ног, надо положиться на него, перестать взваливать на себя все тяготы семьи. Бэтмен стал абсолютно бесполезен, он больше не мог обеспечить ничью безопасность, даже свою. Что же до Брюса Уэйна… ему оставались одни только сожаления. И в этих сожалениях он пробыл ровно неделю, в полной изоляции, не подпуская к себе ни Дика, ни Джейсона, ни тех, кто вышел из забвения. Тьма поглотила Брюса, заставила вариться в собственных мыслях, изводила по ночам, подкидывая старые добрые кошмары из детства. И хоть раны на теле зарастали, в душе они кровоточили и начали гноиться. Вопреки здравому смыслу, Брюс вновь обратился к записям в дневнике Джокера. Обманчивое чувство присутствия возникало каждый раз, когда он перечитывал строки, написанные неразборчивым почерком. Между страниц нашлась забытая фотография, по иронии судьбы соседствующая с вырезкой из газеты, откуда смотрел Томас Уэйн. Одна мысль наложилась на другую, и Брюс уже совсем выпал из реальности. Он не помнил, как вышел из дома, не помнил как сел в такси, добравшись до черты города, взобрался по длинной темной лестнице между домами, оттолкнул назойливого барыгу, толкающего кокс. Дверь с номером «2» воплощала в себе все его страхи, во внутреннем кармане куртки лежал журнал и черно-белая фотография, изученная, просмотренная по всем базам данным, включая аркхемские. Почерк на обратной стороне теперь был не просто знаком, он явился причиной, по которой Брюс начал подозревать худшее, по которой он ворвался в комнату Альфреда, учинил там разгром и обнаружил неожиданную находку в потайном отсеке письменного стола. Каждый раз, когда казалось, что хуже быть уже не может, — становится хуже. Тень — все, что осталось от Брюса Уэйна — стояла у двери, которая вела в незнакомую реальность. Реальность, которая станет окончательным крахом надежд, либо подарит надежду на будущее.

***

Хантер был зол. Чертовски зол! Уродец по имени Крок восседал посреди совмещенной гостиной и с аппетитом пожирал сырое мясо, грубо вспарывая пластиковые пакеты и извлекая наружу один за другим сочные стейки. Кровь при этом уже залила весь ковер и половину дивана. Отвратительный чавкающий звук мешал сосредоточиться, не говоря уже о том, что работать теперь приходилось в кухонной зоне, сидя на неудобной табуретке, согнувшись в три погибели. Ведь им было категорически нельзя раздражать психически неустойчивого недочеловека своим раздражающим навязчивым присутствием! — Хм, а для нас когда привезут еду? — В третий раз за последние пятнадцать минут осведомился Загадочник, почесывая рыжую шевелюру набалдашником в форме знака вопроса на тонкой трости. — Скоро, — буркнул Хантер, стараясь не отвлекаться от написания определенно гениального кода. — Но Крок там уже почти все сожрал, а в моем желудке до сих пор шаром покати. Кстати, а что еще такое круглое, но укатиться не может? Слишком шумно, слишком много народа. Хантер ненавидел сборища. Совсем недавно он радовался, что все его товарищи сдохли, и что теперь никто не будет его раздражать. Но Загадочник с лихвой заменял всех восьмерых почивших вместе взятых. Хантер с Кроком никак не контактировал. Когда мутант присоединился к ним, то вел себя крайне странно. Странно для крокодилоподобного монстра-каннибала быть спокойным и слушать то, что тебе говорит рыжий долговязый хрен с горы. Что их вообще могло связывать? Мистер Джей? Хантер отчетливо помнил, как пару месяцев назад Крок помог им похитить Найтвинга и как затем Первый за очередной попойкой рассказывал, что рептилия повела себя крайне странно и нетипично для сложившегося в их умах образа. Образа тупого агрессивного существа, смыслом жизни которого было поедание человечины. — Вы бы видели! — восторженно и громко рассказывал сальноволосый придурок в замусоленной майке. — Стою я за камерой и жду сигнала Пятого к началу съемок. Найтвинг до сих пор под действием транквилизатора и очнулся только наполовину. А Крок ходит вокруг него, обнюхивает, как собака, и, знаете, даже хвостом по полу водит — предвкушает! Я сразу заподозрил неладное, хе-хе! И вот: «Камера, блядь, мотор!» Громила становится сзади связанного паренька — и как рыкнет тому в затылок! Я чуть не наложил в штаны, господа! Его когти исполосовали костюмчик недосупергероя вдоль и поперек! Но пото-о-ом! Вы можете в это поверить? Нет, ну вы только послушайте! — Или говори, или иди на хер! — нетерпеливо возмутился Второй с горящими глазами. — Вот! И я о том же! Крок насадил Найтвинга на свой рептилий дилдак! — Ты что мне тут втираешь, — прогнусавил Восьмой, баюкая на груди забинтованную кисть. — Кроку мозгов не хватило бы на такое. — В том и дело. Мозги он, видать, за два года где-то приобрел, — хмыкнул Третий и постучал по своей черепушке кулаком. — Подтверждаю, — безразлично отозвался Пятый. — Я краем уха слышал, как он разговаривал с Найтвингом в том тупике перед похищением. И его речь была вполне себе разумной. Хантер поежился от воспоминаний и бросил короткий взгляд на Крока, который наконец наелся и сидел теперь слизывал кровь с предплечий длинным раздвоенным языком. Сколь разумным он ни сделался, Джокер и Загадочник нашли способ, чтобы заставить его на себя работать. Но как тогда, так и сейчас Хантер оставался за бортом основной идейной составляющей всего, что от него требовали сделать. Взломать камеры в особняке Уэйнов? Да пожалуйста! Вызвать перегрузку электросети на химическом заводе? Без проблем. Но зачем? «Обломись, Четвертый, это не твоего ума дело. Жить надоело? Хочется, чтобы и тебя Крок поимел, м?» — ему и рта не давали раскрыть. Обстоятельства меняются, но есть поганые вещи, которые раз за разом повторяются, словно при рождении выгравированы на твоих костях. Сейчас его снова мучили вопросы и знать на них ответы было не обязательно — так говорил Загадочник. Он якобы вел Хантера к конечной цели, средства и методы достижения которой были совершенно ничего не значащими условностями. Крок нужен для дела, оборудование нужно для дела, найти дом на отшибе и запереть его хозяев в подвале — нужно для гребаного дела. Хантер перестал искать ответы у Загадочника. Вместо этого он спрашивал себя и сам же искал логичный ответ. Может, не сразу, но тот находился с переменным успехом. И за пару недель Хантер кое-что понял. Загадочник помешан на Джокере. Это вовсе не бросается в глаза, но если понаблюдать, обратить внимание на слова, которые время от времени тот, сам того не замечая, бросает в адрес мистера Джея, то становится ясно: это напоминает затаенную обиду и то, как уязвленная личность стремится отыграться, наказать, поставить на путь истинный того, кто пренебрег ее любовью. Да, именно так и выглядят действия Загадочника. Он задумал некий хитрый план, в котором задействованы все, кто хоть как-то был близок с Джокером. Но зачем надо было похищать дворецкого Брюса Уэйна из особняка? На этот вопрос Хантер ответа пока не нашел. Старик в потрепанном костюме все еще выглядел вполне себе достойно, даже подбитый глаз и кровоподтек на скуле не делали его менее представительным. Он сидел на стуле с прямой спиной и совершенно безразлично глядел в зарешеченное окно, за которым простирался пустырь с сухой травой и несколько развалин, то тут, то там разбросанных по полю. Хантер сам выбрал дом для нового укрытия. Здесь жила пара метеорологов, фиксирующих изменения погодных условий. Кажется, они пытались предсказать ураганы и грозы, Хантер не был в полной мере уверен в этом. За небольшим домом чернел пустой амбар, на котором располагалась крупная спутниковая тарелка, обеспечивающая им связь с внешним миром, до цивилизации было часов пять езды. Провизии тут хватило бы на полгода, если бы не Крок, который сожрал большую часть запасов мяса. Что он будет делать, когда еда закончится? В дверь постучали. Дворецкий было вскинулся, собираясь встать, но Хантер надавил ему на плечо, опуская обратно. — Ах, да… — пробормотал старик каким-то своим мыслям. Он что, по привычке собрался отворить дверь? Через полминуты в руках Хантера было три коробки пиццы. — С вас тридцатка, — прогундел очкарик в форменной куртке с цветами итальянского флага. На футболке пестрела надпись: «Доставка хоть на край света». За ним на гравийной подъездной дорожке стоял старый изрисованный рекламными слоганами автомобиль неизвестной марки, и пыль вокруг него еще не осела. — Слушай, сынок, — Хантер дернулся от неожиданности, за ним вдруг вырос Загадочник в самом наихудшем своем настроении — игривом. — А что такое круглое, но закатиться не может? — Эм… — разносчик пиццы застыл в проеме двери с вытянутой рукой, ожидая оплату. — Не могу знать, сэр. — Балбес, — цокнул языком Загадочник, бесцеремонно повиснув на Хантере. — Ну подумай еще немного, так уж и быть, дам тебе минутку, эм... — он протянул руку и стукнул парня в грудь, где крепился бейдж с именем, — Марвин. Тот нахмурился. — Расплатитесь со мной, и я поеду, у меня еще много заказов. Хантера начинало все это раздражать. Ему не нравилась назойливость рыжего придурка — от коробок с пиццей так приятно пахло, а он был вынужден стоять и слушать этот бред. — Отгадай загадку и я расплачусь с тобой, — Загадочник ловко извлек из внутреннего кармана пиджака бумажник, достал оттуда пятидесятидолларовою купюру и помахал ей перед носом разносчика пиццы. — Сдачу можешь оставить себе. Тут-то Марвин действительно задумался. Ну и дурацкое же у него имя, подстать внешности. — Круглое, но укатиться не может, — повторил он загадку. Хантер готов был сам озвучить ответ и закончить цирк. Ему нужно было завершить код, а еще продумать пути отступления, ведь он не собирался и дальше работать на этого психа. — Да-да, круглое, — Загадочник изобразил в воздухе круг. — Но никак не укатится, как ни старайся. — Хм, это ведь может быть что угодно… — растерялся всерьез Марвин. — Ну, к примеру, планета. Любая планета не может просто взять и ука… Быстрым и точным движением Загадочник вогнал острый конец своей трости точно между глаз доставщика пиццы. — Эй! — Хантер повернулся к психу, очищающему окровавленный шип трости белоснежным платком. — Что? Он не ответил на загадку правильно. Круглое, но укатиться не может. Это же пицца! Ты видел когда-нибудь пиццу, которая куда-то катится? — искренне недоумевал этот придурок, забирая коробки из рук опешевшего Хантера и запирая входную дверь, за которой распласталось бездыханное тело Марвина. В его остекленевших глазах застыло недоумение. — А ты когда-нибудь видел, чтобы планеты закатывались? — решил не отступать Хантер. Сейчас план по отходу был актуален как никогда. Жить с этим самодуром становилось тяжелее день ото дня. Загадочник откусил кусок пиццы с пепперони и задумался. — Хотя, знаешь, ты прав, планета тоже подходит. — Ты убил разносчика пиццы ни за что! — Как ни за что? Он не разгадал загадку. Ненавижу тех, кто не может разгадать моих загадок. Вот старина Джокер всегда разгадывал, и ты тоже. — Ну тогда почему бы тебе не загадать одну из своих загадок Кроку, м? — ощетинился Хантер. — Если не разгадает, я посмотрю на то, как ты его прикончишь! — Эй-эй, чего ты такой нервный? Время для удивления и злости прошло, настала пора опасаться за свое будущее уже всерьез. Кто знает, что Загадочник выкинет в следующую минуту? Хантер не стал развивать тему с бессмысленным убийством дальше, он уселся на все тот же табурет рядом с похищенным дворецким и продолжил работать, краем уха прислушиваясь к происходящему. Пицца на вкус ему казалась землистой, с привкусом сырого мяса и чужого безумия. — Держи, старик, кусочек пиццы. — Благодарю, я не голоден. — Да брось! Нам придется торчать здесь еще некоторое время, а тебе на побег нужны силы. Хантер навострил уши. — Прошу прощения? — не понял старик. — Побег. Тебе нужны будут силы на побег, так что поешь. Загадочник уплетал пиццу и попутно наблюдал за дремлющим Кроком, который разлегся посреди комнаты, заняв большую ее часть. — Это шутка? Вы похитили меня для того, чтобы я смог сбежать? — Не-е-ет, конечно. Ты что такое несешь, старый хрен? Мы тебя похитили с определенной целью, которую тебе знать пока не следует. Но ты в любом случае попытаешься сбежать. Я знаю таких как ты. Морпех, да? Сколько-то там лет службы в армии Ее Величества и вот, тебя командируют в Штаты, чтобы сменить своего отца. Пенниуорты служат Уэйнам из поколения в поколение. Рядовой дворецкий — это не про тебя, мистер Пенниуорт. И твое сопротивление Кроку говорит само за себя. — Информация, которую вы сейчас озвучили, не представляет собой тайну. Об этом писали в газетах. — Хантер знал, что такой тон дворецкого рано или поздно выведет Загадочника из себя. Он ходил по тонкому льду. — Вы хотите выручить за мое спасение деньги? Наступила звенящая тишина. Затем послышалось какое-то копошение, и Загадочник заговорил снова: — Нет, дорогой мистер Пенниуорт, меня не интересуют деньги от слова совсем. В мои интересы входит куда более любопытные вещи. Семейные тайны, к примеру. — Что вы имеете в виду? — Я думаю, ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду, старый сплетник, хе-хе. — Я не понимаю… — Не притворяйся! Я знаю все и даже больше. Мне надоело сидеть и наблюдать за тем, как мой друг тратит все свои ресурсы на того, кто его недостоин. Надоело наблюдать за тем, как он губит свой потенциал из-за того, что приоритеты в его голове малость сдвинуты не в ту сторону. Я помогу ему освободиться от тайны, которая гнетет его уже двадцать лет. И тогда он станет совершенным — тем, кто способен подогнуть под себя весь Готэм. Хантер завис пальцем над «Интером» и поднял голову, пытаясь понять, что он только что услышал. О ком шла речь? На кого тратит свои ресурсы мистер Джей? А то, что речь шла именно про него, сомнений не было. И какие к черту семейные секреты? Как ко всему этому причастен дворецкий Брюса Уэйна?! Пенниуорт после слов Загадочника сидел бледный словно мел — он наверняка понял, о чем шла речь. Но на этот раз, видимо, поостерегся подавать голос. Загадочник улыбался широко и понимающе. Пицца исчезала в нем, словно в черной бездонной дыре. Хантер нажал «Интер». — Все готово. Он внимательно вглядывался в лицо дворецкого, пытаясь понять, о чем тот думает. Аккуратные седые брови сошлись на переносице. Обреченно вздохнув, он, казалось, и вовсе пал духом. — Отлично, Хантер. Я ведь говорил, что ты молодец? Умница каких поискать? Хантер угрюмо уставился на Загадочника, давая понять, что совершенно безразличен к его комплиментам. — Ой, да брось! Когда мистер Джей убивал, ты сидел с таким же лицом? Нет, я сам видел, ты был готов лизать ему зад как верный пес. А что сейчас? Какой-то тупой неудачник всколыхнул в тебе чувство справедливости? Загадочник раздражался. Эту эмоцию в нем Хантер еще не видел. — Убивать было необязательно. Убивать Марвина было не обязательно. Да, он выглядел неопрятно, с туповатым выражением лица, с запахом пота, смешанного с устойчивым душком марихуаны. Но он не сделал ничего плохого — даже приехал в эту глушь, чтобы привезти им пиццу! — Хм, не обязательно, говоришь? — Загадочник встал, наиграно задумчиво поправил котелок. — Ты снова лезешь не в свое дело, — Он навис над Хантером, вызывая в нем неуправляемый трепет, рождающийся в коленях и переползающий вверх. — Послушные мальчики не должны так себя вести. — Я тебе не… не… — в горле пересохло, а окончание фразы застряло где-то на подходе. Что это еще за реакция? Хантер не мог понять, почему он вдруг утратил возможность возражать, почему он превратился в безвольную куклу, насквозь пропитанную страхом. В глубине души зашевелилось что-то отвратительное, рожденное из агатовых глаз, которые словно ретрансляторы передавали ему свое безумие. — Дворецкий сбежал. Хантер вздрогнул, выбираясь из ступора, и оглянулся по сторонам. Старик и вправду смылся через окно, в которое пялился последние несколько часов. Загадочник удовлетворенно улыбнулся и выпрямился, оправил на себе пиджак. — Эй, Крок! Рептилия уставилась на Загадочника осмысленным взглядом, будто и не спала до этого глубоким сном. Его вертикальные зрачки мгновенно сузились до тонкой полоски. — Хочешь поохотиться? Крок медленно и лениво сел, облизнулся. Вся его чешуеобразная кожа была покрыта розоватыми кровавыми разводами. Ящер еще пару раз щелкнул челюстями, добираясь языком до застрявших кусков мяса в зубах и наконец поднялся на ноги. Хантер ничего не смог с собой поделать, он был слишком слаб духом и умом, видимо, тоже, потому что удержать себя от того, чтобы не пялиться Кроку в промежность оказалось для него непосильной задачей. Внушительный бугор, обтянутый потрепанной джинсой снова заставил Хантера вспомнить рассказ Первого. Сопоставив габариты, силу и отсутствие каких-либо вспомогательных средств чтобы хоть как-то облегчить… процесс, выводы напрашивались сами. — Да-а, — протянул Загадочник, проводив удалившегося Крока взглядом. — Мне бы тоже не хотелось стать жертвой его либидо. Хантеру стало не по себе. Он не стал комментировать слова психа. Беспокойство за сбежавшего дворецкого завладело его мыслями, но пришлось взять себя в руки и изобразить безразличие. Что его ждет дальше? Насколько разумна игра, затеянная Загадочником, и какую в ней роль должен в итоге сыграть такой как Хантер? Роль послушной марионетки? Роль разменной монеты? Он не собирался сидеть и ждать, пока его прижмут к стене. В окне показался силуэт Крока, несущего на плече безвольного старика, руки его раскачивались в такт широким шагам, а голова билась о мощный чешуйчатый бок. Хантер больно закусил нижнюю губу. По сути он был для Загадочника таким же Пенниуортом — инструментом для достижения лишь ему выгодной цели. Осознание своей никчемности вызвало волну гнева. Пусть все идет своим чередом. Пусть манипулятор думает, что у него есть рычаги воздействия. Все, что требовалось Хантеру, — это словить нужный момент.