Мёртвая невеста

      В дверях спальни показалась эльфийка. На её голове была внушительного размера корона, а плечи укрывал длинный плащ с высоким воротом. Каблуки были настолько высокими и тонкими, что непонятно было, как она на них ходила. Все присутствующие, кроме Хастрей, тут же склонились перед ней, замерев, и разогнулись лишь тогда, когда незнакомка сделала небрежный жест рукой.       — В-верховная ведьма Квинделия, что вы… — пролепетал Яоноис, бледнея, насколько это вообще возможно для него.       — Верховная ведьма Квинделия может ходить, куда ей вздумается, не так ли? — саркастически спросила она, подходя к испуганному юношу. — Старший целитель Яоноис, гляжу, ты совсем не меняешься. Всё так же питаешь слабость к человеческим созданиям, — она провела длинным ногтём по его щеке. — Как бы твой наставник не прознал о твоих секретах, ибо он точно не отличается терпимостью к низшим расам.       — Не сочтите за дерзость, госпожа, — вставил Анисин, склонив голову, — но эта одна из, как вы выразились, низшей расы смогла…       — Я слышала ваш разговор, дети, — перебила его эльфийка, даже не удостоив взглядом. — Ваши голоса слишком громкие, а осторожности и скрытности вы так и не научились. Ваше счастье, что вас услышала лишь я, — женщина улыбнулась одними уголками губ, взглянув на Хастрей, и той от этой улыбки поплохело.       Хастрей вскочила с кресла и запоздало поклонилась Квинделие. На плывущей походкой к ней подошла, взяв её лицо в свои руки. Хастрей смотрела в её лицо, накрашенное и красивое. В её лбу был вживлён кристалл, похожий на кошачий глаз, а на ногтях был блестящая краска. Платье было очень уж откровенным, на взгляд простой сельской жительницы. Казалось, ведьма смотрит ей прямо в душу, открывает потаённые её уголки, которые Хастрей никому не хотела бы показывать. Помимо воли девушка густо покраснела.       — Я уже наслышана о тебе, невеста Эмерейдиса, — сказала она, бесцеремонно вертя лицо Хастрей в руках, поворачивая так и этак. — Новости в Цитадели быстро разлетаются. Я думала, ты будешь… повнушительнее. А так — обычная сельская простушка, посредственная даже по меркам людей. И нет, дело вовсе не в шраме.       Квинделия наконец отпустила девушку и жестом приказала следовать за ней. Хастрей обернулась в сторону Яоноиса, и тот бессильно развёл руками.       Квинделия шла быстро и широкими шагами. Хотя эльфы в среднем ниже людей, из-за каблуков и высоким подошвам порой они казались великанами. Хастрей пришлось бежать, чтобы не отставать от спутницы. Они шли по широкому освещённому коридору, сбоку на стене были витражные окна, и на каждом был свой неповторимый рисунок. На стенах висели плетёные ковры и изящные подсвечники.       Вскоре они вышли на балкон. Всё ещё царила ночь — здесь, в этих местах ночи длились полгода. Холодные звёзды мерцали с небес, дыхание превращалось в густой пар, а воздух был спокойным и безветренным, ибо горы вокруг ветры не пропускали. А внизу всё так же кипела жизнь, потому что рабам сон не требовался. Они сновали туда-сюда, словно муравьи, не останавливаясь и ни на что не отвлекаясь. Где-то кто-то играл на арфе, а во дворе какой-то эльф вырезал фигурки из звёздного камня.       Хастрей облокотилась об изящное литое ограждение, печально глядя вниз. Поразительно, как такие красивые создания, создающие такие прекрасные вещи, могли быть столь жестокие.       — Отец Народа рассказывал мне — лишь мне одной — о ведьме, располагающей такими тайнами, к которым не все наши колдуньи подступиться решаются, — сказала Квинделия, облокотившись о колонну и скрестив руки на груди. — Из уважения к ней, и только лишь из-за этого, он отозвал своих солдат, — Хастрей недоверчиво фыркнула. — Какое-то соглашение они заключили. Что-то поведала она ему. Хотелось бы знать что.       — Она заключила договор с Ловцом Снов, — прошептала Хастрей, вздрагивая от воспоминаний. — С таким неуправляемым… непостижимым…       -…нестабильным, — закончила за неё Квинделия. — Они проговорили всю ночь. Отец Народа говорил о ней, как о равной себе — себе!       Хастрей вспомнила, как старшая ведьма прогнала эльфов из деревни. Она что-то прошептала королю, и тот на секунду переменился в лице. Потом отозвал солдатов, а ночью ведьма куда-то ушла, и вернулась лишь под утро, никому не рассказывая о том, куда и зачем ходила. Впрочем, такое поведение для ведьм было обычным, так что никто этому значение не предал. Значит, вот оно что… Хастрей невольно почувствовала гордость за наставницу.       — Сразу видно, под чьим ты крылом, — усмехнулась эльфийка. — Теперь ты расскажешь мне всё.       Хастрей не удивилась и ничего спрашивать не стала. Она уже наслышана об эльфийской проницательности. Девушка рассказала обо всём, начиная с того момента, как её оставили в тундре, заканчивая последней битвой. Рассказала о нерушимых узах и о вечной игре в салки, на которую она теперь обречена. Воспоминания причиняли боль, ножами резали её и без того искалеченную душу. Она не видела лица эльфийки, а та молчала, и молчание это было не преисполнено сочувствия.       — Я не родич старшей ведьмы, — закончила Хастрей. — Я приёмыш. Она даже ученицей меня никогда не называла. Так, просто подсобляла им иногда. А иногда меня учили всякому. Всё. Ничего особенного во мне нет.       — И всё же она отдала свою жизнь, чтобы поведать тебе секрет, — сказала Квинделия, и в её голосе чувствовалось участие. А может, Хастрей так просто показалось… — Из всех тех, кого она отправляла на жертву. Тебе, дитя.       При слове «дитя» Хастрей вздрогнула, вспомнив Морозного Принца. Тот тоже так её называл, именно с такой притворно-ласковой интонацией.       — Как же всё здесь напоминает о нём, — помимо воли вслух сказала она.       И втянула голову в плечи, ожидая гнева эльфийки. Но ту, казалось, и не задели её слова.       — Думаешь, мы похожи? — спросила она с лёгкой насмешливой улыбкой.       — Говорят, Эмерейдис поведал вам секрет Заморозки души, и за это ваш род лишился души, — ответила Хастрей.       Квинделия неожиданно рассмеялась. Смеялась так по-человечески, во весь голос, держась за бока, сгибаясь пополам и иногда резко вздыхая из-за нехватки воздуха. Хастрей удивлённо обернулась.       — До каких пределов способны дойти людские предрассудки? — спросила эльфийка, отсмеявшись. — Нет, душу отдала лишь та, кто заключил этот договор. Она и… несколько ещё таких сильных колдуний — именно колдуний, ибо по какой-то причине Эмерейдиса интересуют лишь девы. И сейчас порой он требует себе сильнейших ведьм, и те уходят, дабы служить ему, дабы отдать ему свою душу. Не всем нравится жить под игом демона.       — Поэтому вам нужна я, — скрестила руки на груди Хастрей.       — Интересно, откуда твоей наставнице известно истинное имя Эмерейдиса? — задумчиво спросила Квинделия. — Поведать об этом может лишь она сама… Ну же, Квинделия, расскажи мне его.       — Нельзя! — побледнела от ужаса Хастрей. — Беду навлечём на себя!       — Беду? — засмеялась Квинделия. — Я и есть беда, девочка.       Она резко подскочила к Хастрей, схватив её за плечи и приблизив к ней своё лицо.       — Скажи мне его, девочка, — прошептала она. — Скажи не словами, но мыслями и образами.       — Если скажу, снимите с меня его метку? — спросила Хастрей.       — Торгуешься? — усмехнулась Квинделия. — Я ведь могла бы заставить тебя сказать его. Вытащить из тебя мысли.       — Что мешает?       Квинделия казалась донельзя довольной. Она сощурила глаза и улыбнулась, сделавшись похожей на сытого кота.       — Какая храбрая. Люблю храбрых, — протянула она, глядя Хастрей в глаза.       Улыбка сползла с её чёрных губ.       — Я знаю, ты можешь, — продолжала Хастрей. — Я ведь смогла снять огораживающую руну, наложенную им. И руну бессмертия на его слуге.       Квинделия сочувственно улыбнулась, погладив девочку по волосам.       — Ах, несчастное дитя, да ведь он позволил тебе сделать это, — ласково сказала она. — Он играет своими невестами, словно куклами. Думаешь, ты одна смогла сбежать от него? Были и иные, и всех их настигла смерть как раз тогда, когда они думали, что наконец свободны от него. Брачную же руну его нам неведомо, как снять. Но я знаю, что это возможно.       «По крайней мере, надеюсь на это», — подумала эльфийка.       — Тогда помоги, — взмолилась Хастрей. — Я сделаю всё, что вы захотите. Только снимите её с меня!       Квинделия хищно улыбнулась, обнажив заточенные клыки. Её глаза сияли так ярко, что Хастрей пришлось прищуриться.       — Клянёшься?       И Хастрей поклялась девять раз на языке Древних. А такую клятву нарушить невозможно, ибо сама вселенная её свидетель. Квинделия была удовлетворена. Теперь эта маленькая ведьма принадлежала ей. Как и её маленький секрет. И цена за это не так уж велика — Квинделие и самой хотелось узнать, как избавиться от ярма Эмерейдиса.