Ненавидь меня

Голос Серафима взрезает полутьму бальной залы как идеально наточенный нож: — Вам не следует покидать вашу каюту, донна… Губернатор против этого, он велел мне беречь вас. Аделаида медленно качает головой, переводя взгляд, и с удивлением обнаруживает, что стоит на палубе корабля, а на небе светит солнце. Пригрезилось ей, что ли? Может и правда лучше в каюту вернуться? — Мне там так жарко и душно… Я не могу, Серафим, меня тошнит и мне дурно в запертом помещении. Там даже окно не раскроешь! — Осталось немного, скоро уже дон Диего завершит свою миссию и вы вернётесь в город. Поверьте, он спешит как может, но… — Ах, скорее бы! Знаете, я боюсь, что это не морская болезнь, — Аделаида склоняется к капеллану и внимательно смотрит ему в глаза. — Надо бы найти повитуху или лекарку, как только мы доберёмся до города. — О, дон, несомненно, будет весьма рад этому известию! Но теперь, донна, я буду вдвойне настаивать на том, чтобы вы вернулись в каюту. Понимаю, что вам тяжело, но придётся потерпеть — снаружи слишком опасно, а если что-то случится с вами и ребёнком… Повешение будет казаться мне милосердием. Прошу, вернитесь. Серафим осторожно берёт её за запястье и уверенно тянет в каюту. Аделаида подчиняется, хотя и продолжает по инерции спор, но уже больше для виду: — Я ещё не уверена насчёт ребёнка… — Это не важно. В любом случае, донна, вспомните текст Священного Писания: кротость — украшение женщины… Тем более замужней. Аделаида вздыхает, но послушно следует за ним, а после входит в каюту и позволяет запереть дверь. Она понимает, что Диего действительно занят очень важным делом, и искренне надеется, что ему всё удастся. Устроившись с пяльцами у окна, Аделаида напевает себе под нос псалмы, мысленно прося защиты своему мужу, а иголка в её руках уверенно движется, вышивая на ткани герб Де Очоа. Время летит незаметно. Когда Диего наконец возвращается, Аделаида встречает его счастливой улыбкой: — Наконец ты вернулся! — Да, — Диего обнимает её и нежно касается губами виска. — Это было трудно, но мы справились. Никогда не видел такого стиля фехтования — старик едва не одолел меня! — Ты ранен? — с ужасом распахнув глаза, Аделаида вглядывается в мужа, однако крови на его мундире нет, и она невольно выдыхает с облегчением. — Всё в порядке? — Не стоит беспокойства, жемчуг мой. Всё хорошо. Я справился, веришь? Вот, смотри, это амулет жизни… За ним мы и прибыли сюда. Диего достаёт из-за пазухи цепочку, на которой покачивается небольшой квадратный медальон, похоже золотой или вроде того — Аделаида разглядывает вещицу, ради которой её мужу пришлось рисковать своей жизнью, с неприязнью. Второй дар не внушает ей почтения. — Остался меч? И после этого мы наконец вернёмся? — Да, любовь моя. Мы должны найти меч мёртвых, и тогда станем непобедимы! — Ты сумеешь это сделать, я верю, — Аделаида проводит ладонью по его щеке и улыбается. — Наш сын сможет гордиться таким отцом! Диего кивает, явно не сразу сообразив, что к чему, но когда до него доходит — он замирает с выражением безграничного удивления на лице: — С-сын… Адель, ты хочешь сказать, чт-то… — Или дочь, — безмятежно пожав плечами, Аделаида кладёт голову на плечо мужу и счастливо улыбается. — Судя по всему, я наконец в тягости, и тебе, мой господин, пора придумывать имя ребёнку. — Не может быть, — Диего прижимает её к себе, осторожно касается ладонью плоского пока живота… — У нас будет ребёнок… Какое-то время они просто стоят так, обнявшись, и наслаждаясь близостью друг друга, но затем Диего отстраняется, заглядывает Аделаиде в глаза и с шальной, почти мальчишечьей улыбкой говорит: — Хочешь сойдём на берег? У меня есть для тебя небольшой сюрприз. — Конечно хочу! — Аделаида отвечает ему влюблённым взглядом, — Что мне взять с собой? — Ничего, жемчуг мой, всё необходимое уже доставили туда. Они спускаются по трапу, проходят насквозь джунгли, и оказываются на чудесном пляже в бухточке, закрытой со всех сторон. Здесь, прямо на песке, стоит ажурный стол, явно перетащенный из какой-то «гостевой» каюты, а рядом с ним стулья. Диего подводит Аделаиду к ним, поддерживая под руку, помогает усесться, затем разливает стоящее на столе вино по бокалам… Солнце садится, окрашивая облака в розоватые и сиреневые оттенки, а воду делая почти золотой. Аделаида смотрит на неё, и в голове её возникает, возможно, не самая приличная, но весьма соблазнительная идея. — Может быть искупаемся? — сделав крохотный глоток из бокала, предлагает Аделаида, глядя мужу в глаза и закусывая нижнюю губу. Она знает, о, она отлично знает, как это заводит его, и именно поэтому — делает. — Жемчуг мой… — глаза Диего блестят, выдавая его желание, — Это не повредит ребёнку? — Ещё слишком малый срок, к тому же, мы будем аккуратны… — Аделаида кладёт ладонь на живот и улыбается, — Всё будет хорошо. Она поднимается со стула, нарочито медленно расшнуровывает корсет, мимолётно отмечая, что стоит уже отказаться от платьев с шнуровкой и начать носить нечто более просторное, что не станет давить на живот. Ткань скользит по нежной коже и падает к ногам, оставляя Аделаиду наконец полностью обнажённой. Красуясь, она идёт к воде, покачивая соблазнительно полными бёдрами, зная, что красива и желанна… Вода принимает в свои объятия гибкое тело почти без всплеска, оказавшись именно той температуры, которая не обжигает ледяным холодом, но в то же время дарит ощущение освежающей прохлады. Крепкие руки подхватывают Аделаиду сзади, разворачивают и притискивают к мужской груди — Диего тоже зря времени не терял. Горячие губы соприкасаются с чужими, и Аделаида стонет от наслаждения. Как же давно она этого хотела! Они заходят в море ровно настолько, чтобы обоим было удобно: Диего поддерживает жену под бёдра, что даётся легко, благодаря воде, забравшей часть веса. Аделаида ласкает его плечи, скользит пальцами по спине и груди, рвано дыша и вздрагивая от возбуждения. — Возьми меня, господин мой! Горячие поцелуи Диего оставляют на шее и плечах Аделаиды отметины, словно печать, удостоверяющая: моё, всё моё, никому не отдам. Он слегка поглаживает пальцами кожу на внутренней стороне бедра, умудряясь одновременно направлять и ласкать жену, а его член уже скользит между её ног, словно бы дразня. — Любишь? — Люблю! И не важно, кто сказал, кто ответил — важна суть. Две половины одного целого, два идеально подходящих друг другу человека здесь и сейчас любят и счастливы. Аделаида со свистом втягивает воздух, когда Диего проникает в неё, и вцепляется в его плечи, оставляя на них царапины. Ей хорошо, так хорошо, как, наверное, не было никогда прежде — она двигается, подаваясь к мужу, стремясь ощутить его в себе, глубже… Член Диего погружается в узкое лоно плавно, без рывков — сумасшедшее пламя страсти, горевшее между двоими, давно превратилось в костёр спокойной и нежной любви. Аделаида ощущает оргазм в этот раз особенно остро, и знает, что Диего кончил одновременно с ней, не в силах сдерживаться дольше. Море обнимает пару, ласково гладя волнами по плечам. Аделаида закрывает глаза — всего на минуту — и… Видение, такое реальное, такое настоящее, рассеивается как дым. Она снова на «Чёрной жемчужине», не «Триумфе», и вокруг вовсе не мирный остров, да и Диего рядом нет. А ребёнок?! Аделаида в ужасе касается ладонью живота и понимает, что видение не могло быть правдой: если бы она была в тягости, это бы уже проявилось. И хотя с одной стороны отсутствие дитя вызывает вздох облегчения… Где-то в глубине души Аделаида прячет мысль о том, что хотела бы сына. Или дочь. Ты была со мной прежде, но разбила мне сердце, а теперь ищешь замену и я надеюсь, что ты будешь внимательна: смотри, наша любовь видна чётко, наша ненависть — в HD