When ain't nobody watchin' (for Moonstone)

      — Тэмми Томпсон… я хотела, чтобы она посмотрела на меня, но она не могла оторвать глаз от твоих дурацких волос, и я не понимала, ведь ты всё время сыпал хлебные крошки на пол и задавал тупые вопросы, и вообще был скотиной! И она тебе даже не нравилась, а я шла домой и кричала в подушку. ㅤ ㅤ ㅤ       Робин Бакли изливает душу Стиву Харрингтону, а от эйфории не остаётся ни следа — лишь солоновато-острое послевкусие запёкшейся в уголке губ крови и воспоминания, которые она хлебает, как мамино овощное рагу с курицей и паприкой. Она жмурится и глотает слёзы. Глотает противный липкий комок отрицательных эмоций, которые копила в себе несколько лет без особой веской причины. Стив ведь даже не был ни в чём виноват — просто предпочитал быть увальнем. Теперь он сидит перед ней и смотрит внимательно своими щенячьими глазами с какой-то пронзительной нежностью и теплотой, так что Бакли чувствует себя жалкой дурой: она ведь попала в этот порочный круг разбитых сердец, а его утянула следом.       Перед глазами у Бакли летят, словно птицы, их с Томпсон моменты: подготовка домашних заданий и проектов за столом в библиотеке; школьные обеды и походы в кино. Даже ночёвки, когда Робин не могла уснуть — лишь смотрела на Тэмми, мирно посапывающую на соседней подушке в кровати, обязательно засыпавшую прямо так, с пачкой печенья под боком, во время очередного ночного разговора. Бакли тогда осторожно убирала прядь густых волос, упавшую Томпсон на лоб, и любовалась, затаив дыхание. Робин помнит всё до мелочей: их трезвые и не очень разговоры в гараже мистера Бакли, у которого они воровали исподтишка бутылки пива и вина, какую-то закуску и мороженое, купленное по дешёвке, а потом хохотали над какими-то глупостями и думали о будущем.       Тэмми Томпсон всегда была мечтательной и яркой, с живыми глазами и амбициями. С желанием покорить мир и быть кому-то нужной. Жаль, что она не замечала. Жаль, что не видела, как Робин сходила с ума. Тэмми замечала лишь Стива, с нежностью целующего заливающуюся краской хрупкую красавицу Нэнси Уилер. Томпсон бежала по школьному коридору прямиком в женский туалет, где запиралась и изо всех сил стучала по замызганной дверце, обливаясь слезами по тому, кого она не волновала. Бакли, конечно же, неизменно следовала за ней. Мягко уговаривала, успокаивала, обнимала за плечи и вытирала салфеткой её растёкшуюся тушь.       — Всё ясно, Робин, я бездарность и ничтожество! Можно стараться хоть полвека, но если я ему не нужна, то никогда и не буду. Да я вообще никому не сдалась, — всхлипывала Тэмми у неё на плече.       — Это всё неправда. Ты умна и прекрасна. У тебя впереди замечательное будущ ее! А ещё ты нужна…мне, — Робин гладила её по волосам мягко и утешающе, но больше ничего не могла сделать. Она никогда ничего не могла.       Стив выдыхает, удивляется, но реагирует совсем не так, как она представляла. Глаза у него понимающие, а прядки волос дрожат от дыхания. Он даёт Робин возможность успокоиться и понять — ничто не заставит его чувствовать отвращение, а её признание останется освобождением и отразится от его души дружеской поддержкой. От этого вдруг становится так приятно. Теплота разливается в сердце и окутывает с ног до головы. Они, уставшие и потные, все в гематомах и ссадинах, болтают на полу в кабинке туалета и совсем больше не чувствуют стыда. Им хорошо и легко. Этим летом Робин нашла не только работу и приключения, но и друзей. Сблизилась с тем, кого на полном серьёзе на дух не переносила ещё совсем недавно. Новый друг, готовый принять её со всеми страхами и ошибками, сомнениями и тайнами. Её, пожалуй, родственная душа. Стив, мать его, Харрингтон — теперь он здесь для неё.       Робин готова отпустить. Кажется, пришла пора. Теперь у неё новая жизнь, свободная от сожалений и бесконечных вопросов в стиле «почему всё именно так?». В конце концов, Бакли в порядке. Она согласна просто жить. Без оглядки на прошлое и загадывания наперёд.       Стар-корт закрылся и народ повалил в старенькую мороженицу, которая ещё месяц назад никому не была нужна. Робин здесь нравится даже больше — никто не пытается убить или пытать, хотя платят меньше. Лето скоро закончится, а Бакли хочется всего лишь перевести дух. Распрямить спину, подзаработать ещё немного и думать лишь о хорошем. Сейчас ей кажется, что чувства к Тэмми постепенно остыли. Робин чувствует освобождение и умиротворение с того самого дня, как сказала об этом вслух.       Томпсон собиралась поехать в Нью-Йорк вместе с матерью. Мечтала увидеть Бродвей. Интересно, как она там? Вселенная, кажется, решает подать знак. Мгновенный ответ на заданный вопрос — Тэмми Томпсон собственной персоной входит в двери мороженицы и…у Робин перехватывает дыхание. Внутри всё переворачивается. Она не пыталась себя обмануть, лишь надеялась, что может двигаться дальше. Только вперёд. А впереди её всё так же поджидает эта яркая курчавая девчонка с самыми живыми глазами и невероятно красивой улыбкой. У Бакли отвисает челюсть:       — Тэмми?..       — Привет, Робин.       — Не ожидала встретить тебя так рано. Разве вы с родителями не хотели уехать на все каникулы?       — Мы решили вернуться пораньше. Давненько не виделись. Слышала, молл закрыли и тебе пришлось сменить работу.       — Да, но мне и здесь неплохо, — Робин пытается быть невозмутимой, но проваливается.       — Это радует, — Тэмми улыбается тепло и совершенно обезоруживающе.       — Будешь что-нибудь? — самообладание Робин летит куда-то к просторам космоса.       — Пломбир со спиралью колы под медово-лимонным сиропом и яблочный сок, пожалуйста.       — Будет готово через пять минут.       — Спасибо, подруженька. Кстати, когда у тебя перерыв? Хотелось поболтать.       — Я занесу твой заказ и подсяду, — пожимает плечами Робин.       — Тогда жду, — Тэмми Томпсон, девочка-мечта, озорно подмигивает и идёт к свободному столику.       Робин Бакли кажется, что она сходит с ума.