Iron Head

И странно спустя столько эпох возвращаться к роли вселенского зла, вызывать у людей ужас одним своим наименованием, а потом, найдя очередного алчного ублюдка, желающего показать себя, еще и по старой отработанной технике тонко убеждать детей Эру в том, что нет ни одного истинного бога, кроме Тьмы. Носителей было тысячи, миллионы. И, конечно же, люди. Мелькора ненавидит людей и желает им сгинуть во мраке, никогда не дознавшись правды о том, что там, где ей уже давно нет места, их любят и ждут. Знает ли сам Эру о том, что она творит? Знает… Естественно, создал ей препятствие в виде Света. Мелькора чувствует, как Творец насмехается над ней, видя ее беспомощность без того, кто пустит ее в свою душу. Она же искренне радуется тому, что тех, кого она прихватила за собой, уже никогда не вернуть обратно. Саура в этих делах только страхует валиэ, никогда не показываясь и не обозначая своего присутствия. Она лишь удерживает маленьких бесов-помощников, выпуская их на волю только в тот момент, когда носитель, убежденный в своей несокрушимости, выражает на это готовность. И такое существование обеим не кажется чем-то странным. Опасаясь артефактов, созданных различными сектами, они лишь ждут того, кто сможет вернуть им былое величие. Носители меняются как вздорное настроение валиэ… Когда убивают эту озорную и готовую на самопожертвование женщину, внутри Сауры что-то надламывается. Она наблюдала за ней столько времени, что запомнила буквально каждую ее черту характера. Она преданная, верная, принимает жестокого и своевольного наемника со всеми недостатками, попросту их не замечая. Она умная и держится несмотря ни на какие трудности. С тяжелым вздохом Саура признает, что в этот прогрессивный век что-то идет не по плану. Преступники. Они существовали даже, когда не создали электрических лампочек. Джеки Эстакадо — один из них. Головорез, наемник, подлая душа, склонная к самокопанию. Нет в его жизни ни единого лучика света, кроме той, кого зовут Дженни. С ней он забывает обо всем мире, становится ручным животным, которое трется об ноги и убирает когти. Воспоминания, такие далекие, преследовали Сауру, когда она видела Дженни и Джеки вместе. О том времени, когда огромные глаза Лютиэн смотрели на нее с презрением, а она харкала кровью. Предчувствия. Ими нельзя руководствоваться, но она все больше вглядывалась в Мелькору, которая, только завидев Дженни, готова была свернуть ей шею. Она ее всегда ненавидела, с самого детства Джеки, чувствуя в ней то, что может разрушить далеко идущие планы. Эстакадо в те моменты, когда был с Дженни, крыл Тьму крепким словцом, так как Мелькора пыталась настроить его против возлюбленной; Саура уже после слушала не менее крепкие слова от Мелькоры. Злобная улыбка валиэ, когда Дженни вышибли мозги прямо на глазах у Джеки, Сауру не радует. Она просто знает, что это только начало. Ведь она запомнила ее, и уже два лица мерещатся ей в ее разуме, отравляя любую попытку сконцентрироваться и предупредить по осанвэ Мелькору. Но та заставляет свою прислужницу молчать. Она оборачивается к Сауре с огнем в глазах и хватает ее за плечи, встряхивая, гордясь своим достижением. — Мы избавились от этой дряни, — унылый взгляд Сауры в момент меняет настроение валиэ на злое. Не задумываясь, в следующую секунду она отвешивает майа громкую затрещину. — Ты должна радоваться как и я! — рявкает она на нее. — Или ты прониклась их соплями, а? Отвечай! — Госпожа, — спокойно начинает Саура, уколотая замечаниями о соплях. — Я увидела в Дженни присутствие более мощной сущности, чем просто человека. Я думаю, она вернется… — Что за чушь ты несешь? — все еще яростно, но уже спокойнее интересуется Мелькора, а потом задумывается, начиная бормотать себе под нос. Все же воодушевление на Мелькору действует пагубно, она может забыть о некоторых вещах. Спустя мгновение валиэ небрежно бросает: — Поговорим об этом после… Саура спокойно кивает, не желая вызывать на свою голову еще больше гнева, хотя есть желание закатить глаза, ведь уже были смельчаки, которые были так близки к победе Света. Еще у нее есть страх в том, что найдется кто-то вроде Пауэлла, обнаружит артефакт и запрет валиэ в нем, обрекая на вечные страдания… Что же тогда делать ей? Эстакадо громко воет от ужаса потери, его фэа взрывается мощной волной отчаяния. Мелькора, отвлекшись на это, усмехается: — Зря говорят, что я не понимаю людей. Окажись я на его месте, мир бы был мной стерт в порошок минутой позже. Саура силой заставляет себя подавить желание броситься к ней на шею. Мелькора же просто протягивает слуге руку, за которую та хватается тут же… У них еще много работы.