Night Notes

Сехун видит в боковом зеркале, как чёрный автомобиль с яркими языками пламени всё удаляется, и вдавливает педаль газа в пол, чувствуя сладкий вкус победы на языке. А победа у того всегда ассоциировалась с экстази. Пересекая финишную черту, Сехун чуть разгоняется и дрифтует, оставляя чёрные следы шин на асфальте. Пыль стоит столбом, но её быстро разгоняет мелькнувшая машина проигравшего, и лишь после этого Сехун выходит из спорткара, цепляя на губы нахальную ухмылку. Оглушительные вопли встречают О, однако тот движется вперёд, прямиком к Каю, желая взглянуть на лицо того мудилы, и он видит его, да только вот красное пятно позади, слишком далекое от трибуны, но слишком близкое к Киму, затмевает все вокруг. Сехун замирает. Красное пятно, что становилось все ближе и ближе, едва не заставило бежать Сехуна обратно, в ту пыль к своей машине, но всё тело точно онемело. Да и если говорить начистоту, Сехун не смог бы и пересечь границы поля, даже будучи лучшим гонщиком. Теперь лучшим. Настолько много людей Чунмёна. Ляпистый пиджак— это следующее, что смог увидеть Хун, и он искренне завидовал старшему, потому как тот мог спокойно расхаживать с оголенным торсом, в то время как Сехун ёжился от пронизывающего холода. Толпа ревела, а Чунмён приближался, несильно хлопая в ладоши и также радостно улыбаясь. О передернуло. Он склонил голову, пытаясь собраться с мыслями, что, что он сможет сказать Чунмену в своё оправдание? Ничего. Он это прекрасно знает. И знает, что его ждёт за своевольность. Когда на голову приземляется мужская ладонь, Сехун ощутимо вздрагивает и распахивает глаза, глядя на начищенные лаковые туфли, покрытые пылью. О не смеет поднимать глаза, пока Чунмен не приказывает. — Выходит это все правда? — Да. — То, что говорил Чхве, правда? — Да. — Значит, я зря его убил? Сехун проглатывает ком в горле, и произносит. — Да, — тушуется О и добавляет, — папочка. Чунмён вновь улыбается, а Сехун уже чувствует, как запястья начинают гореть от жесткого ремня старшего. Впервые Сехун чувствует растекшуюся на языке горечь, вместо привычной сладости.