Night Notes

Бэкхен сделал неглубокий вдох и почувствовал отвратный запах крови, еще свежей, отдававшей некой сладостью, а после неприязненно поморщился. Бен прошел к окну, откуда шел холодный свет, будто ненастоящий, и открыл его настежь, впуская в кабинет ледяной порыв ветра. И, казалось бы, прошло несколько минут, и чужой запах должен был выветриться, но Бэкхен все еще отчетливо чувствовал его на себе, он почти целиком перекрыл его собственный. Бэкхён присел на край подоконника и зарылся пальцами в волосы, сдерживая рвущийся наружу крик. Крик отчаяния ли это? Или же боль? Осознания неизбежного? Бэкхен не знал. Его всегда поражала способность людей справляться с таким количеством эмоций, опасных и разрушительных, ломающих и выворачивающих наизнанку. Сейчас он осознал силу гравитации в полной ее мере, даже лучше, когда омега пал. Даже тогда тяжесть сгоревших крыльев, прижавших хрупкое тело парня к мокрой почве, сейчас кажутся ничем, в сравнении с тем, что он чувствует сейчас. Кажется, если Бэкхен даст хоть малейшую слабину, даст хоть толике эмоций вырваться наружу, то они поглотят его целиком и унесут вниз, глубоко вниз, к самому ядру Земли, позволив милостиво сгореть. Это ведь ненормально? Это ужасно и отвратительно с морально-этической точки зрения, разве нет? Бэкхен чувствует себя грязным. Любовь к людям, абсолютная и бесконечная, безусловная и всепоглощающая впервые обернулась для парня проклятием. Бэкхен чувствует себя преданным. Тот, ради которого он, хотя нет, не так, за душу которого он боролся, от того, чью тьму в душе он хотел превратить в свет, он не ждал. Действительно не ждал удара, четкого и болезненного, выбившего из омеги последние ошметки его первородной сути. Он не ожидал предательства со стороны того, с кем он был наиболее близок, и чего спасения так страстно желал. Бэкхен чувствует себя падшим. Теперь уже в полной мере. Чувствует, как любовь, наполнявшая его, стынет в венах. Чувствует, как змея скользит вдоль ног, обвивая конечности, перетягивает удавкой шею, так, чтобы наверняка, и удобно устраивается на груди, шипя «я дома». За коброй, такой величественной и опасной, шлейфом тянется ненависть. Теплая и чуть влажная, Бэкхен будто чувствует ее на кончиках пальцев, неужели она настолько осязаема? Бэкхен тихо усмехается, видя, как та оставляет на пальцах чернильные разводы, поднимаясь выше, параллельно венозным веткам прямиком к сердцу, поражая его. Бэкхен не чувствует ничего, кроме темноты, не видит ничего кроме темноты, но е г о тьму души видит гораздо более четко, чем он видел ее свет прежде. Бэкхен медленно поднимается, чувствуя приятную легкость в теле, словно он парил над землей, и никакой боли. Никакого отчаяния. Совершенно ничего. Бэкхен коротко улыбается, глядя на гладкую поверхность выключенного компьютера, в которой он отражался, и видит глаза, объятые тьмой. — Просыпайся. Я уже долго жду тебя.