Король: Вдруг наши дети будут свадьбе не рады…
Королева: Надо!
Король должен волноваться, в первую очередь, о своей стране, как говорили ему родители. Король всегда проверяет законы на пригодность, управляет налогами и следит за уровнем жизни своих подданных, как учили его. Но Уильям даже за государственными делами не может не волноваться, в первую очередь, за своего ребёнка, за свою ещё маленькую, но уже подросшую синичку, которая скоро должна расправить крылья и улететь. Он понимает, что наличие у Беверли сына, который дружит с Эдди, это невероятная удача, что не нужно мучительно придумывать, как вежливо отказывать отвергнутым женихам, и что Ричи идеальная кандидатура, но просто не может не обдумывать всё по сто раз. Уильям до сих пор помнит спокойное выражение лица своего сына, когда король сообщил ему, что Америка и Беларусь хотят заключить союз с помощью их брака. И его нынешнее испуганное выражение лица, когда с ним начинают об этом заговаривать, тревожит Уильяма. Он даёт Эдди возможность самому прийти и высказаться, если тот будет готов, но в последнее время мужчину всё чаще подмывает начать этот разговор самому. Уильям помнит, каково это — быть подростком, помнит это ужасное ощущение ненужности и изменяющегося тела и не хочет, чтобы Эдди проходил это в одиночку, как пришлось пройти самому королю. Стэн всегда говорил, что если у них будет ребёнок, то они не оставят его без поддержки, однако… Уильям не уверен, что вполне справляется с этим. В дверь королевского кабинета, отведённого Беверли специально для монарха Беларуси, стучатся, и Уильям откладывает свои размышления на потом, продолжив разбирать документы, притворяясь, что занят чем-то полезным. — Да-да? — Пап, это я, — раздаётся голос Эдди, и подросток, приоткрыв дверь, заглядывает внутрь. — Можно? — Конечно можно, синичка, – Уильям стучит бумагами по столу, чтобы сформировать их в ровную стопку, и убирает от себя, готовясь слушать сына, севшего напротив него. — Тебе всегда можно, ты же знаешь. — Я просто не хотел тебя отвлекать, — поясняет Эдди и ёрзает на стуле, сложив руки на коленях. Король замечает это, но молчит, позволяя сыну самому рассказать, зачем он пришёл. — Пап, я… Я хотел, наверное, поговорить с тобой. — Я тебя слушаю, — мягко произносит Уильям, стараясь не звучать строго или официально, чтобы не спугнуть уверенность сына, которой и так не очень хватает. Эдди снова ёрзает, вздыхает, собираясь с силами, и начинает: — Меня волнует свадьба. В разных смыслах. И в приятном, и в не очень. То есть… — мальчик хмурится, пытаясь подобрать правильные слова, — я всё ещё не против свадьбы, наоборот, я даже за, но меня напрягает, что все уже сейчас так усердно о ней говорят. Я уверен, что даже если мы с Ричи просто лучшие друзья, то из нас получится отличная команда, но… Честно, меня бесит, что все пытаются обсудить со мной это. Я ещё сам не до конца готов думать об этом всерьёз, я стараюсь, а все эти разговоры только сбивают меня в прежнее настроение. — Прежнее настроение? — переспрашивает король, удивлённый такой формулировкой. — А каким оно было? — Ну, — Эдди задирает голову вверх, смотря в потолок, — мне было очень страшно, потому что я вырос и понял всю серьёзность свадьбы. И, наверное, было грустно немного. Потому что, — он замялся, не зная, как рассказать папе о том, что чувствовал сначала к Джошу, а потом начал чувствовать к Ричи, — у-у меня возникали всякие сложности. Я, эм, как бы был влюблён в Джоша. И поэтому мы с Ричи тогда не разговаривали. Во-о-от. Принц замолкает, набираясь сил для признания. Он знает, что папа не станет смеяться над ним или делать что-то такое же неприятное, но почему-то всё равно сердце замирает от страха непонятно перед чем. — А сейчас… Сейчас я боюсь свадьбы, по… Потому что мне нравится Ричи, — запнувшись, Эдди сердится на самого себя и от волнения начинает говорить быстрее. — Я говорил уже об этом с тётей Оксаной, точнее, не об этом, а о свадьбе в целом, но я всё равно боюсь. Тётя Оксана сказала мне хорошенько подумать над моим отношением к свадьбе, разобраться для себя, почему мне так страшно, но я всё равно не понимаю. Это не плохая идея, мне очень нравится Ричи, и я, наверное, должен быть счастлив, что мы с ним поженимся, но почему-то всё наоборот. Уильям внимательно слушает сына, лихорадочно соображая, как ему помочь и как себя вести. Будь Эдди помладше, король бы не задумываясь сделал то же, что делал всегда — присел бы перед ним на корточки, погладил бы по голове, поговорил бы, а потом обнял. Но его сыну уже четырнадцать, и Уильям, даже несмотря на то, что Эдди никогда не был вспыльчивым, конфликтным ребёнком, не знает, как мальчик отреагирует на такие действия. Может, это оскорбит его чувство самостоятельности, которое начинает появляться в этом возрасте? Или нет? — Хорошо, что ты об этом так серьёзно думаешь, — произносит Уильям, сложив руки под подбородком, — но мне кажется, что ты себя немного накрутил. Я думаю, тебе страшно, потому что ты боишься, что не нравишься Ричи так, как он тебе? Эдди, задумавшись ненадолго, кивает. Король, получив ответ, продолжает: — Иногда чувства возникают прямо в браке. И тебе не нужно беспокоиться, ты нравишься Ричи. Может даже не совсем в том плане, я не могу говорить за него. Я сужу по тому, что вижу, а вижу я, что даже если сейчас между вами нет взаимных чувств, они с очень большой вероятностью могут появиться в будущем. У вас чудесные, тёплые отношения, вы заботитесь друг о друге и обожаете проводить друг с другом время. Мне кажется, этого вполне достаточно, чтобы потом, возможно, в ваших отношениях возникла любовь. Эдди нечего на это возразить. Действительно, почему он волнуется уже сейчас? До свадьбы ещё куча времени, целых четыре года, и за эти четыре года может всё кардинально поменяться. Не стоит сейчас переживать об этом, а лучше наслаждаться тем, что есть. Подумав об этом, мальчик веселеет, чувствуя облегчение, и, спрыгнув со стула, подходит к папе: — Спасибо, — искренне говорит Эдди, крепко обнимая короля за плечи, — мне правда стало полегче. Ты лучший папа. — Не за что, синичка, — Уильям тоже чувствует облегчение, хотя и не говорит этого сыну. — Ты всегда можешь прийти и поговорить, если тебя что-то тревожит. Эдди задерживается ещё ненадолго, обнимая папу (потому что, честно говоря, за всеми этими треволнениями он очень соскучился по ощущению защищённости); они разговаривают о всяких пустяках, вроде роз в саду, избегая важных тем, когда дверь кабинета распахивается, и в комнату вваливается Ричи: — Ваше Величество, а вы не видели… — американский принц замечает Эдди и расцветает улыбкой, — о, вот ты где, бусинка, а я тебя по всему замку искал! — Зачем ты меня искал? — Эдди не замечает, как широко улыбается в ответ, зато это замечает король и мысленно радуется за сына. Ричи фыркает с притворно оскорблённым выражением лица: — Как это зачем?! Я что, не могу хотеть погулять со своим лучшим другом? — Конечно, можешь, — Эдди подходит к нему и обнимает, зная, что Тозиер-Марш мгновенно перестанет дуться, пусть даже он только делает вид, что обижен, — куда пойдём? — Мы пойдём в одно очень красивое место, тебе понравится, — обещает Ричи, залипая на бесхитростно смотрящие на него карие глаза, и треплет Эдди по щекам, — там тебе пригодится твоя невыносимая очаровательность, так что будь готов быть таким же милашкой. — Я не милашка, — Эдди несильно стучит подбородком по груди друга, заставляя его ойкнуть, — ещё раз так скажешь, и я прокрадусь к тебе ночью и придушу. — Я боюсь этого ужасно, — Ричи прикладывает руку к сердцу и делает испуганное лицо, — Ваша месть так страшна, Ваше Высочество! Не каждый сможет выдержать это, но, к счастью, меня нельзя придушить, я абсолютно не убиваем! — Эдди, вы можете идти, — ненавязчиво намекает Уильям, вспоминая, что его ждут ещё дела. Эдди ойкает, понимая, что они мешают, отцепляется от Ричи, берёт его за руку и уволакивает из кабинета, на прощание помахав папе. Король усмехается, услышав за закрывшейся дверью «Сейчас мы и проверим, неубиваемый ты или нет!», и со вздохом сожаления раскладывает отложенные бумаги. Ему тоже хочется выйти на воздух, но, к сожалению, государственные дела не ждут.***
В Большой зале — изящно обставленной гостиной с тремя диванами, стоящими полукругом с обзором на телевизор, который представляет из себя сооружение с маленьким экраном и большой лупой перед ним — стоит приятная прохлада, хотя на улице далеко за тридцать градусов. Королева Беверли восседает на замшевом сиденье дивана, как на троне, но это не мешает остальным участникам чувствовать себя непринуждённо. — Мне нравятся наши маленькие родительские собрания, — хмыкает Виктор, развалившийся в углу дивана, — спасибо хоть деньги на шторы не просят. — Деньги на шторы? — в недоумении переспрашивает княжна София, но Крисс только отмахивается в ответ: — Местная шутка. Скажем так, в некоторых провинциях Беларуси школы почему-то рассматривают родителей как источник дохода для приобретения различного рода школьного имущества. И продолжают делать это с завидным упорством, хотя Его Величество запретил так делать. — Это довольно странно… — начинает было княжна, но её прерывает стук двери и Уильям, влетевший в залу если не бегом, то очень быстрым шагом. Он встаёт перед Беверли, щёлкает каблуками и целует протянутую руку: — Прошу меня простить, я так замотался, что забыл о времени. — Небось опять пялился в потолок, — белорусский советник фыркает на предупреждающий взгляд короля и пожимает плечами, — да ладно вам, Ваше Величество, тут все свои! — Только ты тут пялишься в потолок, а я был действительно занят, — Уильям садится напротив Беверли, одёргивает полы кафтана и качает головой, заметив вопрошающий взгляд королевы, — нет, прости, Бев, я не скажу. Это кое-что личное. Женщина щурится, но решает ничего не выпытывать. Уильям ни за что не расколется, если не захочет рассказать, и это просто было бы потраченным временем для них обоих. — Итак, — Беверли усаживается поудобнее и осматривает собравшихся, удостоверяясь, что все на месте, — нам нужно обсудить, как идут дела у наших мальчиков. Свадьба уже через четыре года, и это не такой большой срок, как может казаться, потому что, как показывает практика, они могут внезапно поссориться и не мириться нормально года два. Так что лучше быть подготовленными к этому. — Насколько я знаю, — Уильям кашлянул, привлекая к себе всеобщее внимание, — у них произошло недопонимание. Эдди нравился Джош («я так и знал!», воскликнул Виктор), и, я так понимаю, Ричи заревновал. Сейчас Эдди боится свадьбы, потому что ему нравится Ричи. Я думаю, — но это только мои догадки — что ему не хочется быть с Ричи другом-в-браке, но при этом он не замечает, что у Ричи к нему есть чувства. Что скажешь по этому поводу, Бев? Беверли вздыхает. — Ричи, ты уже довольно большой, и я хотела бы поговорить с тобой кое о чём, — лежащий на кровати, жующий яблоко Тозиер-Марш испуганно застывает с надутыми щеками и подозрительно смотрит на мать. Королева не удерживается от лёгкой улыбки: сыну уже семнадцать лет, но порой он всё ещё напоминает ей того маленького семилетнего мальчика, который приносил жаб и пытался прыгать за ними на корточках. — Ну, относительно большой. — Знаешь, — с трудом произносит Ричи, проглатывает всё, что у него было во рту, и продолжает, — знаешь, мам, обычно такие фразы ничего хорошего не предвещают. В прошлый раз ты так со мной разговаривала, когда объявляла, что мы с Эдди помолвлены. — Я понимаю, что у тебя негативные ассоциации, — Беверли садится на кровать рядом с сыном и треплет его по кудрям, с удовольствием замечая, что Ричи не уворачивается от её ладони, — но я просто хочу поговорить. О свадьбе и Эдди. Парень раздражённо стонет, резко дёргает рукой, отправляя огрызок яблока прямо в мусорку, и складывает руки на груди: — О чём тут говорить? Мы столько раз мусолили эту тему, и мой ответ остаётся таким же. Эдди ещё маленький, чтобы разговаривать о каких-то чувствах, ему нужно подрасти, это раз, два, я доволен тем, что есть. — Прямо уж доволен? — женщина лукаво изгибает бровь, не удержавшись от поддразнивания. Ричи фыркает и взлохмачивает волосы, глядя в потолок: — На данный момент да. Я доволен. Мы лучшие друзья, и Эдди со мной, а не с кем-то ещё. Ну, то есть, конечно, у него есть другие друзья, но при этом мы проводим много времени вместе. — И вы ни разу не обсуждали свадьбу? — интересуется Беверли, наблюдая за реакцией сына. Парень морщится, качает головой из стороны в сторону, приобретая недовольный вид: — Вот ещё. Ему и так уже мозг полощут все, кому не лень, начиная от учителей и заканчивая вами, без обид. Вы не полощете, но всё равно довольно сильно напрягаете его. С ним уже разговаривала Оксана, он мне жаловался, что пока не хочет об этом думать, но волей-неволей приходится. Королева делает мысленную пометку, что нужно сказать Уильяму об этом, и говорит, стараясь не звучать излишне назидательно: — Вы же понимаете, что откладывать долго не получится? Чем раньше начнёте, тем быстрее привыкнете к этой мысли. Мне кажется, что если вы с Эдди будете просто болтать об этом, может, даже сначала не относясь к этому серьёзно, вам будет проще. Вы в одной лодке, и вы сможете выяснить что-то, что никогда бы не выяснили в беседах с нами. — Я его единственное спасение, — вздыхает Ричи и переворачивается на бок, подкладывая ладонь под щёку и глядя на мать, — он мне сам так сказал. И… мне нравится им быть. Единственным спасением. Можно мы пока не будем об этом говорить? Я обещаю, скоро начнём, я понимаю, почему ты хочешь, чтобы мы сделали это побыстрее, но не могу. Я не могу давить на Эдди. Ты бы тоже не смогла, если бы… Если бы любила его так же, как и я. Беверли замечает, как взгляд сына наполняется нежностью при одном только воспоминании о белорусском принце, усмехнувшись, кладёт руку на плечо Ричи, гладит его и встаёт с кровати: — Хорошо. Ты понимаешь, это уже хорошо. Мы вас не будем тормошить, но и вы не глупите. — Не будем! — с широкой улыбкой обещает Ричи. — Ричи не хочет давить на Эдди, — отвечает королева, пробегая глазами по присутствующим, наблюдая за их реакцией. В глубине души она согласна с Ричи, но не может встать на его сторону, понимая также, что это приведёт к откладыванию свадьбы ещё на несколько лет. А Уильям не сможет встать перед выбором: заставлять ли сына вступать в брак, когда тот ещё не готов, или же поставить его под угрозу появления колдуна, которого не сдержит замковая магия. Оба монарха не сомневаются в способностях Оксаны и Альфии, но с совершеннолетием Эдди чары ослабнут. И тогда придётся искать новые пути защиты. Виктор изгибает бровь: — Давить на него? С каких пор простые задушевные разговоры называются давлением? — Не давите на детей, они не апельсины. Эдди устал, — вклинивается Оксана, и сидящая рядом София кивает, поддерживая женщину. Уильям отзеркаливает движение княжны, вспоминая, что ему говорил сын. — Ему четырнадцать, а все носятся за ним и постоянно просят подумать о таком важном шаге. Естественно, это его нервирует, и он всё воспринимает в штыки. С точки зрения Ричи, отказаться от этого вполне разумно. — К тому же Ричи нравится быть «его единственным островом спасения», — лукаво улыбается Беверли, и княжна умилённо улыбается: — Господи, какая прелесть. Американская королева улыбается в ответ, они дают друг другу пять и снова становятся серьёзными. — Понятия не имею, что со всем этим делать, — бормочет Уильям, потирая виски.***
Эдди сидит в беседке, читая книгу. В беседке стоит приятная полутьма от листьев окружающих деревьев, впрочем, она не мешает подростку разбирать буквы, украшенные завитушками. Принц целиком погружён в чтение — да и как не быть погружённым, если в истории происходят чудеса: герои сходят со страниц книг, вызываемые голосом чтеца, писатель оказывается не властен над своими же персонажами, а люди из реального мира попадают в выдуманный. Эдди так зачитывается, что не сразу замечает стоящего в арке Ричи. — Привет. Не помешал? — улыбается несмело американский принц, понимая, что его заметили. Эдди закладывает нужную страницу, закрывает книгу и хлопает по месту рядом с собой: — Привет, не помешал. Ты не можешь мне помешать. — Ох, бусинка, — смущённо бормочет Ричи, садясь возле принца. Эдди откладывает книгу подальше, чтобы не сбить её с лавочки, забирается к охнувшему Тозиеру-Маршу на колени и выжидающе смотрит на него. — Что? — хмыкает нервно Ричи, пытаясь понять, почему мальчик уставился на него. Если бы они были супругами (от одного только этого предложения внутри парня что-то закручивается в довольную трубочку), он бы подумал, что Эдди хочет целоваться, но сейчас? Сейчас это вряд ли возможно. Белорусский принц скрещивает руки недовольно и морщит нос: — Я думал, ты мне что-то интересное расскажешь. — Ах ты, маленькая зараза! — Ричи смеётся мягко и треплет уворачивающегося Эдди за щёку. Мальчик ворчит что-то нелицеприятное в его адрес, но всё равно кладёт голову на плечо, обхватывая за туловище, и Ричи мгновенно настигает инфаркт. Он приобнимает Эдди за плечи, чтобы тот не свалился, усмехается. — Что тебе рассказать? — Не знаю, — жмёт плечами подросток, дёргая Ричи за прядь и наблюдая, как она пружинит от его действий, — что-нибудь. У тебя обычно забавные сны. Тозиер-Марш делает удивлённое лицо, но никак не комментирует, начиная усиленно вспоминать, что ему снилось в последнее время. Какие-то кошмары, от которых Ричи просыпался в холодном поту, какие-то кошмары, где Эдди умирал, потому что Ричи нарушил клятву, о которой даже не знал, какие-то кошмары, которые даже при свете дня заставляли спину парня покрываться мурашками. Эдди замечает его заминку и дёргает за прядь сильнее, привлекая внимание. — Можешь не говорить, если не хочешь. Мы можем просто посидеть. Или, — мальчик тянется к отложенной книге, подцепляя её пальцами, — я могу почитать тебе. Ричи, честно говоря, всё равно. По-хорошему всё равно. Ему нравится проводить с Эдди время, и без разницы, обсуждают ли они сны, читают ли, бросаются ли кусками хлеба в обалдевших от такого поворота событий голубей — было и такое — или просто лежат на земле, рассматривая колонию муравьев. Может, сказываются последствия долгой ссоры, о которой всё ещё было неловко говорить вслух, но Ричи хватается за каждый момент с Эдди, боясь упустить. Самое приятное, белорусский принц понимает это (и не говорит больше, что Тозиер-Марш «бессовестный, бесстыжий нахал», как тогда, возле домика). Мысль о свадьбе пугает не только Эдди. Она до усрачки пугает и самого Ричи. И никакие самоубеждения в том, что он уже взрослый, не помогают.