Горожане: Чтоб быстро пожениться, им нужно объясниться! И это объяснение счастливый день приблизит! Став одной семьею! Зажив одной страною! Семейка королевская нам все налоги снизит!
Раньше Эдди думал, что из-за непонятного колдуна, нависшего над ним опасностью, папа его никуда не отпустит, даже если ему исполнится сто лет. Но сейчас белорусский принц стоит на причале, позади него колышется на волнах огромный корабль, намного больше тех быстроходных королевских судёнышек, на которых они с папой добирались до Америки, впереди — толпа самых разных людей, машущих платками и громко выкрикивающим пожелания удачи и сверкающие вспышки камер. Король Уильям стоит с улыбкой и кажется радостным, но Эдди давно знает своего отца (шестнадцать лет уже!) и видит, как кончики бровей у него чуть дёргаются, словно он сдерживается от того, чтобы нахмуриться, а рука, лежащая у принца на плече, слегка сжимается. — Будь осторожен, ладно? — произносит король Уильям в который раз, не зная, что ещё сказать. Они поговорили уже дома, сто раз обсудив, что Эдди следует и не следует делать, перепроверив все его вещи и даже засунув новые в едва не рвущийся кофр. Уильям ненавидит долгие прощания и прощания в принципе (всегда в голове отдаются эхом последние слова Стэна), поэтому неловко обнимает сына и отступает, наблюдая за тем, как тот поднимается на борт и возле него сразу возникает Ричи, подхватывающий саквояж, который Эдди не отдал слугам. Король Беларуси вздыхает, мысленно желая им удачи, а себе — такого же спокойствия, как у Беверли, которая искренне улыбается и машет американскому принцу. Ей легче: её сыну не угрожает с рождения могущественный и очень мстительный колдун. О проклятом Роберте не слышно ничего уже очень давно, и это, признаться, тревожит Уильяма сильнее, чем успокаивает, особенно сейчас, когда Эдди предстоит исчезнуть из его поля зрения на достаточно длительный период времени. Но это необходимо, к сожалению или счастью, король не знает. С одной стороны, Эдди могут внезапно похитить, поскольку он не будет защищён прочными чарами до тех пор, пока не доедет до места назначения, с другой, как ему ещё повидать другие страны, кроме Америки и Беларуси, как набраться опыта? Нельзя всё время держать ребёнка в одном и том же месте из-за своих, пусть и обоснованных страхов, это просто насилие над любопытством и возможностями, которые упускаются. На палубе раздаётся звучный голос капитана, уже поредевшая толпа взрывается прощальными криками, а Уильям смотрит, как Ричи и Эдди, величественно улыбаясь, неторопливо покачивают ладонями, прощаясь, как настоящие монархи. Американский принц придерживает белорусского за талию, ветер треплет их волосы, и парни выглядят так красиво и царственно, что у короля в горле встаёт комок. — Когда они успели так вырасти? — шепчет рядом с ним Беверли, чья улыбка отдаёт печалью и гордостью одновременно. Рыжие волосы королевы светятся на солнце, как золото, но в медных прядях уже видна седина, отливающая серебром. Уильям прикасается к своим волосам, вспоминая побелевшие виски, и тихо отвечает: — Не знаю, Бев. Время идёт быстро. — Но этот год будет длиться вечность, — королева смахивает выступившую слезинку и улыбается уже без прежней грусти, — я рада, что у них скоро начнётся новая жизнь, хоть после их свадьбы без Ричи в моём замке будет пустовато. — Они будут скучать по нам и постоянно приезжать, — отвечает Уильям, глядя, как корабль постепенно растворяется в солнечном свете, отражающемся от воды. Эдди долго смотрит вслед уплывающему берегу, пока фигурки людей и его отца не становятся совсем крошечными, а затем и вовсе не пропадают из виду. Принц сжимает руки на бортике, поддаваясь зарождающемуся ощущению полной свободы и сопутствующему ему волнению и страху: все путешествия он совершал прежде с королём Уильямом, а теперь плывёт в незнакомую страну в одиночку. — Ну что, тыковка, как ты? — Ричи подпихивает его плечом, подставив лицо ветру и глубоко вдыхая морской солёный запах. Ладно, не совсем в одиночку. Эдди смотрит через плечо на сидящих на изящных шезлонгах Софию, Альфию и Оксану, потягивающих сок через трубочки, и возвращается взглядом на синюю гладь. Его тревожит, что две главные придворные колдуньи поехали с ним, хоть одна из них должна была остаться с папой, разве нет? Принц снова чувствует толчок в плечо и наконец обращает внимание на Тозиера. Тот выглядит хмурым и обеспокоенным: — Всё в порядке, Эдс? — Не совсем, — замешкавшись, признаётся Эдди, снова кинув взгляд на своих сопровождающих, — эта поездка проверка моей самостоятельности, естественно, я нервничаю. И довольно сильно. Ты ездил в Таиланд, Майк в Грецию, даже Даина и та в прошлом году поехала во Францию. У всех моих друзей были путешествия без родительского надзора, я же… Ну ты знаешь. Я понятия не имею, что делать, если со мной произойдёт какая-нибудь неприятная ситуация, раньше я везде ходил с папой, а теперь… — А теперь ты можешь сам принимать решения, — Ричи, прервав его, бупает белорусского принца в нос, отчего тот морщится и корчит рожицу, будто сейчас чихнёт. Тозиер думает, что тот похож на котёнка, — конечно, никто не говорил, что взрослеть прикольно, но кое-какие плюсы из этого можно извлечь, как думаешь? Не зацикливайся на плохом, лучше подумай о хорошем. Раньше ты не видел других стран, кроме Америки, Беларуси да Литвы пару раз, так? А теперь ты свободно можешь гулять по новой стране, да ещё станешь полноценным волшебником! — Это будет не так просто, как Вашему Высочеству представляется, — подаёт голос Альфия, оказавшаяся невольной слушательницей их разговора. Принцы поворачиваются к ней: Ричи с любопытством (и чуть-чуть вызовом, готовый начать спор), Эдди с волнением, граничащим со страхом. Придворная колдунья, убедившись, что её слушают, продолжает, — Эдди придётся пройти несколько испытаний на обряде инициации, доказать свои знания, способность к магии и готовность дальше изучать это искусство не для зла, но для добра. А до этого его Высочеству, я имею в виду, наследнику белорусского престола предстоит выдержать испытание… светского толка, я бы сказала. Не упасть в грязь лицом по полной программе. Эдди бледнеет, а сидящая рядом с Софией Оксана качает головой, неодобрительно глядя на подругу: — Фия, ты совсем его запугала. Та лишь пожимает плечами, водя одной ладонью над другой, создавая себе коктейль: — Это вы его изнежили. Да, Ксандра, даже ты. Мальчик должен знать, что ему нужно сделать, быть готовым к тому, как его примут и зачем. Иначе эта поездка может пойти прахом, а нам этого не нужно, следующий обряд лет через пятнадцать, времени столько нет. — Я ни в коем случае с тобой не спорю, — миролюбиво произносит Оксана, наблюдая за процессом создания бокала и напитка внутри, — но ты давишь на него. — Это обычная инструкция для каждого будущего волшебника или волшебницы, — отрезает Альфия и добавляет соломинку с зонтиком. Ричи, с интересом переводивший взгляд с одной женщины на другую, выпаливает: — А почему вы назвали друг друга не вашими именами? Альфия смеряет его недовольным взглядом, смотрит на Оксану, а та кивает Эдди, чтобы он ответил на вопрос. Застигнутый врасплох, принц мнётся пару секунд, а затем начинает вспоминать материал из альманахов, прочитанных за годы учёбы: — Видишь ли, Рич… Имя мага это его сокровище. Даже в Великой волшебной книге написано «лишь тот всесилен, кто владеет искусством имён» (1). Магу нужно иметь два имени, чтобы, — парень хмурится, выпихивая из глубин памяти нужные знания, — смочь сбросить оковы чужих чар, если на первое, данное при рождении имя будет наложено заклятие. Второе имя — магическое, над ним невозможно установить чужой контроль, потому что оно выбирается хозяином осознанно и самостоятельно, зачаровывается им особыми заклинаниями. Кто сможет подчинить себе «рождённое» имя, сможет овладеть разумом противника. К тому же, у неопытных или очень мощных колдуний и колдунов магия иногда просачивается сквозь слова подсознательно. Это перестраховка. — Совершенно верно, — кивает Альфия, довольная познаниями Эдди, — поэтому, кстати, вокруг замка и его Высочества установлено столько чар. У него ещё нет «выбранного» имени, и Роберт мог бы легко подчинить его себе и забрать. После обряда инициации у этого прохвоста не будет такой возможности. — Сам-то он не выбрал себе второе имя, — мрачно проговорила Оксана, поджав губы, — предпочёл защитить «рождённое» чужой кровью и жертвоприношениями. Это такая тёмная и древняя магия, что по ней практически не осталось материалов. Альфия кивает, подтверждая слова колдуньи, и салютует Эдди бокалом: — Так что советую начать придумывать себе имя уже сейчас. Необязательно останавливаться на одном варианте, всё равно придётся обсуждать его с магами постарше. Помни только одно: твоё «выбранное» имя должно быть связанно с «рождённым», каким-то слогом или, возможно, значением. — Час от часу не легче, — вздыхает Эдди, снова поворачиваясь к покачивающим корабль тёмно-синим волнам, — жалко, что Майк не мог с нами поехать. — Да-а, — Ричи подбирает камушек с палубы и кидает его в воду, с сожалением наблюдая, как тот исчезает в глубине, — можно было бы хотя бы в картишки порубиться, в дурака например. Но, увы и ах, ему нельзя, да и у него дела какие-то… Эдди, заметив, как лицо Тозиера погрустнело, притягивает парня к себе и обнимает, улыбаясь кончиками губ: — Ничего, мы вернёмся, и вы сможете потусить вместе, а то и вправду мало видитесь. Мальчишник, опять же, устроите, раз уж свадьба так близко. Ричи хмыкает и треплет увернувшегося Эдди по голове, ловит его за руку, кладёт ладонь на талию, кружит, словно в вальсе, отвечая на его улыбку с радостно-волнующимся взглядом: — Мы жених и невеста, тили-тили-тесто! Эдди смеётся, но не отпихивает американского принца, позволяя тому танцевать с ним на руках. Ветер и брызги волн долетают до них, освобождая от копившихся внутри страхов.***
Время летит так быстро, что Эдди не успевает оглянуться, как оказывается в родной Беларуси, будто и не было года, проведённого за бесконечными тренировками и кропотливым изучением талмудов, будто только вчера корабль отчаливал от той самой пристани, к которой сейчас подплывал. Ричи рядом ахает и усиленно машет рукой королеве Беверли, стоит той показаться в поле его зрения; Эдди следует примеру своего жениха, высматривая отца, ему столько хочется рассказать, что принц даже подпрыгивает от нетерпения, отчего доски палубы пружинят, подбрасывая стоящего Тозиера. — Эй, полегче, Бэмби, ты уже не такой малютка, каким был год назад! — смеётся Ричи, ойкает и цепляется за бортик, когда от очередного прыжка Эдди его качает так, что он чуть не падает. Белорусский принц довольно хмыкает и прыгает ещё раз, уже нарочно: — О, поверь мне, я знаю! Я хочу проверить, упадёшь ты за борт или нет! — Ах, как ты жесток, моя любовь, — мурлычет Ричи, хватая Эдди за руку и крепко прижимая к себе за талию, — хочешь стать вдовцом раньше времени, а, принцесса? А как же свадебный торт? Без жениха тебе его не испекут. Эдди фыркает, приподнимается на носочки, глядя парню в глаза, совсем-совсем близко от его лица, и усмехается, чувствуя, как Ричи замирает: — До нашей свадьбы ещё год, думаю, за это время ты доплывёшь до моего замка и успеешь прямо к церемонии. Или великий американский наследник престола с кучей титулов плавает, как бревно? — Ради тебя я даже водного дракона оседлаю и приведу в качестве подарка, — торжественно обещает Тозиер, легонько чмокая Эдди в губы. Тот тихонько выдыхает, поддаваясь приятно заполняющей грудь нежности, и утыкается лбом в плечо парня, бормоча: — Я тебя люблю. Говорить это всё ещё очень сложно, не потому, что это неправда (как раз таки наоборот, самая чистая), а потому, что белорусский принц всего полгода назад сказал это вслух. Они сидят на подоконнике в комнате Эдди, выделенной ему здешними колдуньями, и смотрят на звёздное небо, которое кажется ближе, чем обычно, в тёмно-синем полотне рассыпаны мелкие бисеринки света, как веснушки на носу загоревшего Эдди, думает Ричи и легонько дует на волосы парня. Наследник белорусского престола, воспитанный в лучших традициях, чихает от случайно попавшего в нос воздуха, трёт ноздри рукавом и возмущённо смотрит на своего жениха: — Ты! Засранец! Мне и так холодно, февраль месяц на дворе! — Я согрею тебя своим теплом, принцесса, — напевно протягивает Тозиер, двигается ближе, приобнимает Эдди за плечи и трётся носом о его щёку. Парень недовольно дуется, но не отпихивает Ричи, поднимает взгляд: — Дурак. — Конечно, я дурак, но я ещё и твой жених, так что ты будешь мужем дурака! — веселится Ричи, осторожно щекоча Эдди, быстро убрав руки, чтобы тот не начал пихаться, и они оба не полетели с подоконника башни. Белорусский принц, конечно, уже инициированный маг со своим вторым именем, но пока что заклинания левитации даются ему так себе, Тозиер уже проверял на своей персоне (хотя парень очень сопротивлялся этой идее!). — Дурак, — фыркает ещё раз Эдди и замирает как-то по-особенному, будто хочет что-то сказать. Ричи замирает тоже, не чувствуя даже, почти предвкушая в груди волнение, не понимая, что хочет сделать белорусский принц. Эдди возится, смотрит неожиданно прямо в глаза и выдыхает: — Я люблю тебя. Ричи тогда и вправду чуть с подоконника не свалился, а после — повалил Эдди прямо на кровать и целовал, целовал, целовал, пока губы не стали болеть от поцелуев, а щёки от слишком сильной улыбки. Эдди возмущался «слюнявым щенком, а не американским принцем, прости господи», даже показательно вытирал лицо рукавами рубашки, но как-то вяло, явно млея от нахлынувшей на Тозиера любви. Потом… потом ещё лучше: сам притянул к себе и чмокнул пару раз, что-то неразборчиво шепча. Ричи от воспоминаний снова лыбится, как идиот, пропуская пальцы сквозь отросшие волосы Эдди, и прижимается губами к макушке (правда, для этого ему приходится всё-таки немного сложиться, белорусский принц хоть и подрос за время в колдовском старинном Бойницком замке (2), Тозиера в росте всё же не догнал). — Ты смотри, они уже милуются, — слышится совсем рядом ласковый голос матери, и Ричи (почти) бесстрашно встречает хитрый взгляд королевы, ему не привыкать, у него самого такой же. Король Уильям, стоящий возле Беверли, улыбается, когда Эдди выворачивается из объятий Тозиера, который этим очевидно не доволен, и врезается в него с распахнутыми руками, совсем как в детстве, когда ему было лет пять. Сейчас Эдди почти семнадцать, пару месяцев осталось, но он всё ещё тот ребёнок, называющий зелёный горох «какашками гоблина» и таскающий везде за собой подаренного медведя Майкла. Последний, кстати, выглядывает плюшевой мордочкой из рюкзака за спиной Эдди, и Уильям невольно ласково усмехается ему. — Майкл приглядывал за тобой, синичка? — поддразнивает он сына, показывая на медведя. Эдди фыркает, ворчит что-то на подростковом, но отстраняется не сразу, начиная взволнованно тараторить про свою поездку, пока Ричи пыхтит, пытаясь отпихнуть Беверли: та слишком сильно сдавливает его, и Тозиер, никогда не отличавшийся особо крепким телосложением, под напором матери хрипит, любовно чертыхаясь и притворно ругаясь на королеву. Эдди рад, действительно рад вернуться домой, это слышно по его голосу и видно по подпрыгивающей походке. Уильям облегчённо выдыхает. С родительским страхом, что ребёнок улетит из родного гнезда и забудет его, можно пока повременить. — Ну что, Ваше уже не такое маленькое Высочество, — рядом возникает Крисс, а за ним Мирабелла, с округлившимся животом, хмыкнувшая на реплику когда-то-жениха-теперь-уже-мужа, — Вы ещё не забыли дорогу к нашему замку или Вас проводить? — Не забыл, конечно, но лучше проводите, — Эдди сверкает улыбкой, окружённый роднёй, болтает со всеми, и Ричи невольно улыбается тоже. И вправду, его маленький принц настолько вырос, что уже почти не узнать того мальчугана, который прятался от него за отцовским троном. Тозиер фыркает на самого себя, думая, что уже рассуждает, как старпёр, хотя ему всего двадцать, но, может, это неизбежно и приходит с возрастом? В любом случае… Сердце тихо трепещет в груди, когда мелькает мысль о скорой (совсем скорой, боже!) свадьбе, которую Ричи ждал так долго, и что-то щемит в области грудной клетки, стоит ему произнести про себя «Эдди станет моим мужем». Ричи раньше не понимал, что такого в обычном мероприятии, торжественном, но всё же чересчур романтизированном, а теперь — тьфу, противно на себя смотреть! Ладно, не противно, однако необычно точно: любовь к Эдди всегда казалась неотъемлемой частью жизни, и сейчас сильно колышущееся в груди волнение, должное было притухнуть к этому времени, непривычно давит на лёгкие, заполняя их теми самыми пресловутыми бабочками. Ричи думает, что бабочки мелковаты для метафоры, и он бы взял драконов. Золотых. Красивых. Зажигающих всё внутри магическим огнём. Американский принц вспоминает о Роберте и незаметно поджимает губы, преисполняясь решимости. Однажды он пообещал Эдди, что будет встречать опасности и трудности лицом к лицу, и своё обещание сдержит, чего бы ему это ни стоило. Главное, чтобы Бэмби был в безопасности. — Пойдём, хороший мой, — мягко говорит Беверли, наблюдавшая за сыном и мелькавшим на его лице отражением мыслей, и приобнимает парня за плечи. Это довольно проблематично, потому что он выше её на две головы, но она старается. — Нам нужно отдохнуть, а потом пуститься в путь, домой. У Ричи сердце ухает куда-то вниз, за год он так привык к присутствию Эдди, что совсем забыл об Америке и то, что его дом ещё не здесь. Он смотрит на мать умоляюще, та непреклонно качает головой, и Тозиер согласно вздыхает: — Да, мам, ты права. Я бы с удовольствием отдохнул. Сейчас, только с Эдди попрощаюсь. Эдди как раз заканчивает болтать с королём Уильямом, и Ричи, по-джентельменски взяв его за руку, целует костяшки и тыльную сторону ладони, загорелую, усыпанную веснушками, как весенний луг — одуванчиками. Тозиер не подозревал в себе раньше такой поэтичности, поэтому улыбается, глядя на смущённого Эдди, который бурчит и вытягивает ладонь: — Всё, всё, не слюнявь мне руку, — Ричи распрямляется, притягивает парня к себе (Уильям и Беверли тактично отворачиваются, делая вид, что переговариваются о чём-то) и говорит вполголоса: — Мы с тобой этим летом не увидимся, я думаю, — Эдди кивает, соглашаясь, и обхватывает Тозиера поперёк груди, зарывшись лицом в его рубашку, пробормотав «я буду скучать». У американского принца сердце болит от приунывшего вида своей принцессы, и он, положив одну руку чуть повыше талии Эдди, мягко напевает: — Хоть и нужно нам с тобой попрощаться, малыш, обещаю тебе: пошлю я всю любовь через письма, и лаской их скреплю (3), — Эдди хихикает тихо, покачивается в такт песне и явно веселеет. Они танцуют на месте, перебирая ногами, белорусский принц даже делает небольшую радугу над ними, несложными пассами заставляя капельки воды из моря зависнуть в лучах солнца, пока не отвлекается, и они с Ричи не оказываются все в воде, отфыркиваясь. — Я думаю, на этом прощание можно закончить, — Беверли кладёт руку на плечо Тозиера, и, слегка поклонившись, они уходят к своему дилижансу, терпеливо ожидающему неподалёку от порта. Эдди провожает их глазами и поворачивается к отцу: — Ну что, домой?***
Замок выглядит так, будто Эдди оставил его буквально вчера. Впрочем, прошло слишком мало времени, чтобы в нём что-то кардинально поменялось, так, сад стал больше и роскошнее (во многом, благодаря стараниям Бена, начавшего помогать садовнику) да сменились занавески на окнах. Эдди забрасывает чемодан на свою кровать и с облегчённым вздохом валится на неё, оценив прелесть мягкой, очень мягкой перины. В своеобразном лагере для начинающих волшебников и волшебниц кровати казались сделанными из железа, а матрасы — выдубленными из самых жёстких пород дерева. Эдди до сих пор не понимает, зачем это сделано: чтобы воспитать твёрдость духа или смирение? В щёку тычется что-то острое, принц поворачивается и обнаруживает письмо, подписанное лёгким, прыгающим почерком, пахнущее жвачкой и ещё чем-то медовым. Даина, догадывается Эдди, садясь и нетерпеливо вскрывая конверт: от подруги давно не было вестей, хотя она старалась исправно слать письма в Словакию, где белорусского принца обучали более сложной магии. Привет, Эдвард! Не писала тебе сто лет, ужас, надеюсь, ты отлично проводишь время со своим fiancé (женихом) и не сильно на меня обижаешься. Слышала, ты скоро приедешь, как только вернёшься — отправь мне голубя, мы скорее всего будем в Беларуси в этот момент. Пожалуй, расскажу о главном, что произошло за те три месяца, пока я тебе не писала: Во-первых, я уехала на стажировку моделей одного очень модного журнала (не расскажу, какого, а то ещё сглажу, тьфу-тьфу-тьфу). C'est très beau (здесь очень красиво), но немного ennuyeux (скучно). Через две недели она должна закончиться, и я уеду домой дожидаться результатов. Мама, естественно, была против, как только услышала про мою затею, ну, ты знаешь, моя анемия не даёт ей покоя, а не все диеты, которые нужны для подиума, мне подходят. Например, им нельзя каши (овсяные, гречневые и прочие), а мне именно они и нужны. В общем, дома из-за этого был un énorme scandale (огромный скандал), мама чуть не лишилась чувств, хотя по логике вещей обмороками должна страдать я. Была бы здесь Кити, мигом бы угомонила maman (маму), но она в Финляндию уехала и живёт там припеваючи, творит что хочет. Несправедливо. Во-вторых, с каждым месяцем всё больше poursuite (суеты), разводится вокруг Мирабеллы. У той второй триместр в феврале начался, так все с ума сходят, особенно её муж, его она шпыняет знатно, мне даже жалко лорда Крисса. С другой стороны, он же сам столько лет добивался её руки… В сорок три года рожать, конечно, опасно, но видимо дети нашей семьи любят рисковать подобного рода вещами (прости за эту шутку). Мирабелла немного раздражает даже меня, а я-то треть её срока вообще не была дома. Говорят, ходит, ноет, что не придёт после родов в форму и не сможет участвовать в соревнованиях. Как по мне, ей уже по всем спортивным меркам на пенсию пора, а она всё не хочет в тренера идти. Её дело, но тогда arrête de me harceler (хватит капать мне на мозги). В остальном, всё осталось, как и было. Елизавете дали ещё детей, теперь она счастливая классная руководительница двух младших классов. Ума не приложу, как она справляется, однако дети её очень любят. Она вообще молодец. У Анастасии в её садовническом клубе (ну, помнишь, она в августе его учинила) тоже пополнение в виде благообразных старушек в фуфайках. Занятное зрелище. Анна ей помогает, правда сейчас она больше поглощена уходом за Мирабеллой, Анастасия не обижается. Как я уже говорила, Кити катается по Финляндии, говорит, что j'adorerais être là (мне бы здесь понравилось), не сомневаюсь, что так оно и есть. Присылает красивые открытки оттуда, я вложила в конверт парочку, не потеряй. Рассказывает, что здесь навалом моих любимых леденцов, но я склонна полагать, что она это из вредности говорит, чтобы меня помучить. Жалуется, мол, нет клубники, в толк не возьму, зачем ей клубника, если у Кити на неё аллергия? Странная логика. Мария, к слову, всё ещё не вернулась, иногда пишет нам короткие записочки с содержанием «сегодня исполняла номер на трапеции, очень понравилось, цирк приедет в Литву в следующем году». Мама называет её беспардонной безобразницей, а мне даже нравится, это смело — убежать с бродячим цирком, ни на что не оглядываясь. Не совсем честно по отношению к нам, как к её семье, впрочем, я думаю, она скоро соскучится и вернётся. Маменька грозилась послать погоню да так и бросила эту идею. Лучше бродячий цирк, чем уже четыре бросивших кавалера. Бедная Оливия, раньше так блистала, а теперь никто её замуж брать не хочет, все глаза себе проплакала. С mamа и papa недавно разругалась в пух и прах да тоже чуть с цирком не сбежала, во всемирном конкурсе танцев проиграла, телескоп свой потеряла, в общем, у неё череда неудач. Недавно к нам заглядывали Джош и Дебби. Мило поболтали, они отличные. Велели передавать тебе привет и приглашение к ним (в Казахстан или в Англию, я так и не поняла, но ты у них сам спросишь). Немного завидую Софии, которая уехала с вами. Увлеклась своей Оксаной, писем нам не шлёт, новостей не сообщает. Расскажи хоть ты, как всё проходило. Очень буду ждать. Княжна Даина. P.S. Майкл тоже передаёт привет и говорит, что скучает по Ричи. Надо выбрать день, когда гулять пойдём, а то мочи уже нет. Потом женишься на Ричи, а я на Майкле, и совсем видеться перестанем. Эдди прочитывает постскриптум и улыбается: Даина, как всегда, думает, что говорит. Майк что-то писал про их будущую помолвку Ричи, но просил сохранить её втайне, так что принц хихикает, представляя, как Даина терроризирует Майка, в надежде добиться от него правды. Уильям стоял у окна и смотрел, как на улице шумят листвой деревья. Ночь выдалась тёплой и светлой, но уж очень ветреной, даже створки дребезжали. Однако Уильям не спал не поэтому. Стоит Эдди говорить сейчас правду? Или повременить до его совершеннолетия? Деревья качнулись, натужно заскрипев, и Уильям вздохнул, тревожно вглядываясь в темноту. Нет, лучше от промедления не станет. Он и так задолжал своему сыну объяснение, что случилось со Стэном и почему Эдди находится в опасности. Обрывки правды наконец нужно скрепить в одну полную картину.