Сосуживцы

Антон в шоке, что за последние три недели никто не забыл о существовании их центра, потому что то, как он выполняет свою работу в эти дни, нельзя охарактеризовать никаким другим словом, кроме как хуёво. Слава богу, хоть Ваня не теряет головы и делает свои задания на высшем уровне. Шаст уныло думает, что теперь он превратился в того Рому, за которым он сам когда-то устранял косяки. После разговора с Арсением он вообще не может ни о чём думать. Когда они спускаются — по очереди, конечно, — в офис, все обсуждают Олю и Лену, и от этого Антону становится только хуже — опять он за своими переживаниями забыл о подруге. Он проверяет телефон, но там пусто, Серябкина наверное правда спит. Антон размышляет, насколько эгоистично будет, несмотря на её собственную просьбу, заявиться к ней этим вечером. Просто сам Шаст не выдержит одиночества в мыслях о том, что в этот самый момент Арсений решает их судьбу. От этих размышлений становится ещё хуже, потому что на хуй надо слать такого друга, который пользуется твоим несчастьем, чтобы забыть о своём. Тогда Шаст пишет Диме и просится приехать после работы к ним. Позов соглашается, поэтому ровно в 18.00 Антон выбегает из раздражающего уже офиса и спешит к Позовым. Он давно не видел Катю, поэтому удивляется её размерам — живот похож на шарик, но ему даже разрешают потрогать, как ребёнок пинается. Рядом бегает Савина и клянчит, чтобы «дядя Антон» её посадил на плечи, ведь он «высэ папы». Когда девочку уводят смотреть «Холодное сердце», а Катя спустя несколько минут возвращается, Шаст рассказывает про Олю — ему не кажется, что это сплетни, они все дружат уже практически десять лет, и ему нужен совет, а Оле — поддержка. У Кати от истории глаза на мокром месте, Дима зло сжимает кулаки. Им обоим никогда не нравилась Лена, они считали, что она плохо влияла на Олю, но ради неё старались. Они втроём пьют чай и гадают, будет ли Серябкина увольняться, и стоит ли это делать. Когда Антон возвращается домой, уже довольно поздно, а ему ещё гулять с Билли и Джеки. Пёсели будто чувствуют настроение хозяина, поэтому особо не достают. Вернувшись, Антон опять включает «Клинику» и думает, что не сможет заснуть, но ошибается — на нервной почве он слишком устал, поэтому вырубается практически сразу после заставки. Шаст подскакивает от пиликнувшего телефона посреди ночи — на часах три сорок, а на смартфоне уведомление об смске. От Арсения. Непослушными пальцами Антон пытается разблокировать телефон, но отпечаток пальца не читается, поэтому приходится вводить код — Шаст специально не смотрит на экран, чтобы случайно не увидеть сообщение. Когда он наконец открывает его, там лаконичное: Я подумал. Приходите сегодня на ужин в семь И адрес. После этого Антон действительно не может заснуть. * Он приходит во двор Арсения за полчаса до назначенного времени, и это уже второй раз в жизни, когда он что-то делает так заранее. Ситуацию совершенно не спасает начинающийся дождь, поэтому Шасту приходится топтаться под козырьком у подъезда, будто он какой-то бомж или извращенец. По поводу бомжа, кстати, замечание крайне верное, баланс на карте за эти дни не увеличился, а только уменьшился. Серьёзно поспособствовала этому и покупка вина, которое он сейчас прижимал к себе — ну точно вылитый извращенец. За эти полчаса Антон начинает загоняться — зачем вот он купил вино? Оно стоит семьсот рублей, Арсений наверняка на такое даже не смотрит уже, с его-то заработком и положением, зато Шаст теперь будет похож на алкоголика, которому всё равно, что пить. Он бы, блядь, ещё вино в картоне за сто рублей притащил бы. А лучше сразу — боярышник. Муки бедности и тупости — не самый лучший настрой перед свиданием, и Антон просто не может себе позволить оставить вино где-то в подъезде, ведь это были последние его деньги, но и притащить его к Арсу он тоже не может, поэтому он решает проблему гениально — снимает промокшую ветровку и суёт бутылку к себе в рукав. Главное теперь не забыть о ней и чтобы Арсений не заметил. Подарит на днях Оле — ей всё равно, что бухать. Он знает, что утром к Серябкиной ездила Катя — он сам порывался, но Позова заявила, что это чисто женское дело, да и беременную женщину Оля вряд ли прогонит, а если там будет ещё и Шаст, то запросто. Сначала тишина от подруг пугала его, но потом, ближе к вечеру, Катя написала, что всё в порядке, а от Оли пришло сообщение: «Еду трахаться, надеюсь, ты тоже». И Антон подумал, что наверное всё правда в порядке. По крайней мере, если подруге хочется делать вид, что так оно и есть, он не будет мешать. Ровно в семь часов Шаст набирает код квартиры на домофоне и слышит приглушённое «Антон? Проходите». У Антона без преувеличения дрожат коленки, и это так тупо, ведь всё хорошо — Арсений бы не стал приглашать его, если бы всё было плохо, но осознание этого не мешает Шасту переживать как перед повторной потерей девственности. Он поднимается на нужный этаж, звонит, и дверь моментально открывается. За ней красивый Арсений без очков и с растрёпанными волосами, и блядский боже, он в комбинезоне. Шасту кажется, что это преступление против человечества, вызывайте ООН. Кажется, что у Антона слюна течёт, когда Арс всматривается в его выражение лица и хохочет. Ну вот зачем он это делает? Очевидно же, что этот говнюк осознаёт, какое впечатление производит. — Антон, закрывайте рот и проходите, чтобы я мог закрыть дверь. Не, Шастун, конечно, тоже приоделся — не зря же минут тридцать провёл перед зеркалом, мечтая только о том, чтобы всё закончилось как в клипе Зверей «Всё только начинается». Почему-то кажется, что Арсению бы понравился этот оксюморон. Интересно, а Арс слушает Оксимирона? Шаст разувается и стопорится, потому что Арсений протягивает руки за курткой. — Не переживайте, я сам повешу. Арс хмыкает, но не возражает, так что Шаст, предварительно засунув конец рукава с вином в карман, вешает куртку на крючок. Арсений машет рукой в приглашении следовать за ним. Антон идёт, параллельно осматривая квартиру. Она просторная, с высокими потолками и очевидным ремонтом, и какая-то очень «арсеньевская» — строгий хай-тековский стиль сочетается с яркими и кажущимися неуместными деталями. Шаст не понимает, почему Арсений упоминал, что не хочет возвращаться домой по вечерам, ведь его квартира кажется обжитой и довольно уютной, что совсем не вяжется со словами о болючем одиночестве. Они проходят в гостиную, как и ожидалось, совмещённую с кухней, и Арсений залазит на стул у стола-барной стойки. На нём нет ничего, кроме вина, бокалов, сырной нарезки и блюда с фруктами. Шаст садится напротив. — Спрашивать вас о том, как я выгляжу, нет смысла — я и в зеркале вижу, что шикарно, так что давайте выберем кухню и закажем доставку. Антон хмыкает, смотря на довольно улыбающегося Арсения и переспрашивает: — А я надеялся, что вы наготовили тут котлеток, отбивных там, салатов с пюрешкой. Пирожков напекли. — Не дождётесь. Я готовлю слишком хорошо, вы можете подсесть на мою яичницу. — Это вы ещё мои фирменные бутерброды не пробовали. Они оба смеются. — Я за грузинскую кухню. Никаких суши, да и лапши тоже не хочется. Что скажете? — Слава богу, вы не любите суши, наконец нашёлся этот человек! — Я терпеть не могу рыбу, а у вас какая причина? — Арсений улыбается и смотрит пытливо. — У меня аллергия на рис, весь краснею и пухну, увеличиваясь в размерах. — М-м, а это на все части тела распространяется? — Знаете, я не уверен уже в том, что скучным и занудным вы мне нравитесь меньше. Арс смеётся, и Антон тоже не выдерживает — конечно он врёт, такой вот болтающий и шутящий Арсений приводит его в восторг, он просто ещё не приноровился, как с ним общаться, чем тот, разумеется, пользуется. — Я за грузинскую кухню. В том году были там с друзьями, мне понравилось очень. Правда, таких вкусных хачапури, как там, я в Москве ещё не встречал. — Это потому что вы места не знаете, — назидательно произносит Арсений и печатает что-то в телефоне. — А мне Грузия, кстати, не понравилась. Так вот, выбирайте, что будете. Это, конечно, не «Арагви», но тоже очень вкусно. Антон наугад выбирает какой-то овощной салат, долму и хачапури. Ему жутко неловко — когда он говорил, что надеялся, что Арс еду приготовит, он не врал, с вопросом оплаты заказа могут возникнуть самые позорные ситуации. Арсений цыкает, когда он возвращает ему телефон, и принимается усиленно тыкать в экран. — Арсений Сергеевич, зачем так много? — Потому что, Шастун, судя по вашему телосложению, вы либо ничего не едите, либо едите дофига, но хороший метаболизм, или, кто знает, глисты не дают вам поправиться. — Арс завершает заказ и оплачивает эппл пэем, даже не заикнувшись о разделе чека. Антону не хочется быть содержанкой, но не поймать мысль о том, что это приятно, он не может. Гундит только обиженно: — Нет у меня глистов. Арсений придурошно-важно кивает, типа не поверил, и наливает вино в бокалы. — До доставки как минимум час, предлагаю сыграть в монополию. — Вы издеваетесь? Арс опять хохочет, и Шаст думает, что аккуратно запишет этот смех на диктофон, чтобы поставить на все возможные рингтоны в телефоне. Арсений протягивает ему бокал, они чокаются, и он просит: — Расскажите о своей учёбе в университете, Шастун. За рассказами Антона о тупых одногруппниках, КВНовских выступлениях и студенческих пьянках, прерываемых историями Арсения, пролетает практически два часа, выпивается две бутылки вина и съедается вся нарезка. Они уже не то чтобы прям голодные, когда наконец приносят еду, но по инерции всё равно распаковывают всё. Арсений назаказал хачапури, сациви, хинкали, шашлыков и овощей на гриле на целую роту, и когда Шаст жалуется на это, шутит, что рота у них только два. Антон ржёт так, что у него вино идёт носом. В какой-то момент развязанный вином язык Шаста начинает превозносить комбез на Арсении и жаловаться ему на него же — почему Попов не ходит так постоянно? Арс в ответ на это вылазит из-за стола, хватает Антона за руку и, кое-как пошатываясь, тянет его на диван, а сам пропадает за другой дверью. Кричит оттуда: — Включи музыку! Антон недоуменно лазит у себя в плейлисте, чтобы удивляться буквально каждой второй песне. Например, откуда у него есть Пугачёва, да ещё и такая грустная песня? Заглавная песня из «Деревни дураков»? А Король и Шут у него что делают? Как раз в момент, когда Шастун ностальгирует под «Куклу колдуна», из другой комнаты модельной походкой выходит Арсений, и он переоделся — теперь на нём обтягивающие джинсы и белая приталенная рубашка с закатанными рукавами. — Ну я же просил включить что-то нормальное! А впрочем… И он дефилирует по практически прямой перед Антоном, напевая «зачем тебе охотиться на людей?». Шастун ржёт и хлопает в ладоши. Песня заканчивается, когда Арсений опять скрывается за дверью, и до Антона доходит, что сейчас происходит «Топ-модель по-американски». Ради прикола он включает «Всё решено» Стрыкало, а Арсений как назло выходит в красных штанах и клетчатой рубашке. Это жутко весело, потому что в процессе Арс пытается выделываться и не только переигрывает лицом, но и творит какие-то нереальные вещи, типа колеса или мостика из положения стоя. Антон включает ещё «Девушку по городу», «Районы-кварталы», «Порнозвезду», «TV o Radio», «Единственную мою», а потом просто пускает рандомом Никки Минаж, которая, судя по всему, заходит Арсению больше всего, потому что на ней он старается больше всего, и о май гаш, лук ат хиз батт. В гардеробе Арсения оказываются совершенно разные предметы, которые он то идеально сочетает, то надевает чисто на рандоме. У него есть клетчатые штаны, футболка с надписью «I’ve got no boobs», жилетка, которую обязательно надо надеть на голое тело, футболка с надписью «I’m not weird», куча панамок и шапок-гандонок, и самое жуткое для Антона — примерно миллион штанов в облипочку или, наоборот, с мотней, но сужающихся к щиколоткам. Отсмеявшись после очередного Арсова аутфита и проводив его взглядом до комнаты, Антон выключает музыку и идёт вслед за Арсением. Он тихонько стучит и, не дожидаясь ответа, заходит. Арсений сидит на огромной кровати, а в комнате будто произошёл ядерный взрыв — везде валяется одежда, горы её. По колено. Антон хмыкает и приваливается к косяку. — Ты прям как Ханна Монтана. — На «ты» они перешли легко после второго бокала на брудершафт. — Кто-кто? — Ну Майли Сайрус. Ну которая по Диснею шла, ну которая «А я живу-у две жизни». — Антон ловит непонимающий взгляд Арса и осознаёт, что, наверное, не у всех есть подруги, которые заставляют вас смотреть туповато-лайтовые диснеевские сериалы. — Ну там был сериал про девочку, которая типа обычный подросток для всех, а втайне надевает парик и — суперзвезда. Господи, ты только не подумай, что я педофил. Арсений хихикает. — Вообще, мне не очень нравится это сравнение, конечно. Я ожидал чего-то более… Типа Бэтмена, например, не? Антон стучит себе по голове пальцем и приближается к Арсу, чтобы сесть на кровать. — А серьёзно, зачем ты одеваешься так уныло на работу? И сучишься там к тому же? — Чтобы ко мне не было вопросов. Чтобы люди выполняли свою работу. Чтобы клиенты доверяли, думая «этот человек знает своё дело, он не отвлечётся от задания ради развлечений». — Ты это в какой-то книжке вычитал? «Как стать самым продуктивным боссом на свете»? Это же бред, Арс. Твоя работоспособность не зависит от внешнего вида. — Ну да, а наши показатели говорят об обратном. Никто не оспаривает мои поручения, да и моя сексуальность никого не отвлекает. — Антон пихает его в бок, Арс усмехается. — Ну кроме тебя, конечно. Но ты особенный. Что ты во мне увидел, если я всеми силами пытался не выдать себя? У Антона колет в груди, он не знает, как рассказать сейчас Арсению о том, почему они вообще сейчас здесь сидят. Вино — хитрая штука. Вот ты только что был в щи, а спустя пару минут, понимаешь, что происходит что-то важное. — Арс, я… — Тш-ш. — Арсений тянется через кровать к губам, но Антон руками его тормозит. — Стой, Арс. Мне надо кое-что сказать. Дело в том, что я не стою того, чтобы из-за меня ты менял свою жизнь. Я тоже думал над твоими словами, и мне нужно это сказать. У тебя есть цель в жизни, есть желание что-то изменить, глобально, и… Я боюсь, что если мы с тобой продолжим, а у тебя что-то не получится, тебе аукнутся наши отношения, я же не переживу это! А вдруг ты меня возненавидишь? — Антону сложно говорить о таком, но он знает, что должен, потому что это важно. — И я сам себя возненавижу. Ты столько лет шёл к этому, и я не хочу, чтобы кто-то вроде меня мог тебе помешать. К тому же, ты должен ещё кое-что знать… — Антон. — Арс пододвигается ближе на кровати, берёт его руки в свои, как тогда на крыше. — Я всё обдумал, а я умею это делать, поверь. — Они оба хмыкают, Антон бодает его в плечо. — Я принял решение, и тому много причин. Ты заставил меня вновь вспомнить, что такое нормальная жизнь. Такой несуразный, начал подкатывать ко мне, потом накричал, а я будто впервые за долгое время на солнечный свет вышел. Ты себе даже не представляешь, как долго я жил в том темпе, убеждая самого себя, что всё норм. Я же даже с друзьями не общался нормально сколько месяцев. Ты вот наверняка подумал, что я так к Серёже или Эду каждую неделю заглядываю, но это не так. Мы уже столько не общались вживую! Сначала я был загружен, потом всё по поводу репутации загонялся, и так пошло-поехало, что я вообще из дома не выбирался хуй знает, сколько месяцев. Но ты был прав, я не такой, это совершенно не моё. Почему я должен отказывать себе в чём-то, что я люблю? Арсений пальцами гладит Антоновы запястья, говорит тихо, но уверенно. — А потом ещё знаешь? Я ведь впервые даже не за месяцы, за годы почувствовал, что готов влюбиться. Ты действуешь, как-то, не знаю. А у меня проблемы с доверием. Я не до конца честен был тогда на крыше. Тот коллега, который выдал меня начальнику, он, в общем, был моим парнем. — Видно, что слова даются Арсению с трудом, он это вообще хоть с кем-то до этого обсуждал? — И он сделал это ради повышения, предвидел, что меня уволят, а его поставят на моё место, ну и… А я любил его. Шасту кажется, что из комнаты воздух выкачали, иначе почему ему так тяжело дышать? В голове бьётся только две мысли — «Надо сказать, надо сказать!» и «Я его недостоин». Антон не знает, как работает любовь, но сейчас его затапливает такой болью, таким восхищением по отношению к Арсению, что он не понимает, как это выразить. Это так тяжело, что хочется разрыдаться прямо тут, у Арса на коленях, пока он гладит его волосы — такой сильный, такой хороший. Как можно было не замечать эту вселенную, пока он ходил совсем рядом в своих ужасных твидовых костюмах и громоздких очках? Антон должен признаться, но Арс смотрит на него так нежно и открыто, продолжает: — И я запретил себе влюбляться. Закрылся. Потом была работа, много работы, и было легче. И никто не воспринимает меня как мужчину, потому что я сам не разрешаю. Связи случайные всё это время, знаешь, ничего важного. И тут ты, увидевший что-то даже сквозь. Иди ко мне. Антон должен сказать! Это слишком невыносимо для одного человека. Но Арсений тянется к нему, прикрывает аккуратно пальцами глаза, в которых скопилась предательская влага, шепчет в губы: — Ну-ну. Сейчас не это нужно. Ты же сразу мой скрытый фетиш угадал. Как я смогу тебе подчиняться, если ты тут сидишь и бессмысленные сопли о моей судьбе разводишь, а? Антон хихикает. Отвечает на поцелуй. Он скажет, просто чуть позже. * Они трахаются всю ночь, Антон в своей жизни столько не трахался, кажется. А у Арсения и правда кинк на подчинение — не до дом/саб штук, конечно, просто ему нравится, когда он ничего не контролирует и ему приходится просить. Часов в пять утра, когда они голые в одеялах сидят на кухне и доедают холодные хинкали, Арс объясняет это просто: — Я слишком всё контролирую в жизни, ну ты знаешь. Предвижу наперёд, что сделает или скажет человек. Ты ешь хвостики? Отлично, доешь мои. — Он пальцами вкладывает Антону в открытый рот хвостик от хинкали. — Так вот. А ещё мне же никто и слова против не говорит. Все боятся такие. Поэтому я прям кайфую, когда ты меня грубо за волосы тянешь, или кусаешься больно. — Антон сидит красный весь, он не понимает, как о таких вещах можно говорить спокойно, он стесняется, несмотря на то, что действительно вытворял сейчас всё то, за что Арс его хвалит. — Ой, а когда ты по рукам бьёшь и кончить не позволяешь, это ж вообще улёт. Бля, точно. Надо будет сейчас связывание попробовать, доедай скорее. — И Арс проводит своей ногой по Антоновой под столом. Шаст давится грибом. — Арс, ты что, виагру пьёшь, что ли? В твоём возрасте так много нельзя! Арсений пытается выглядеть оскорблённым, но ухмыляется забавно: — Вот именно, молодой человек. Пока у меня стоит на вас, надо пользоваться. А то потом ещё жаловаться будете. — И пинает Антона, а сам бежит в спальню, кричит оттуда. — Я сейчас галстук найду, который не жалко, на всякий случай! Давай доедай скорее, чудовище! Скруджи не наврал — у Арсения правда есть тату на спине, Антон, когда видит впервые, залипает на неё нещадно, забыв даже, что сейчас вообще-то должен кого-то оттрахать. Потом, когда они лежат, Шаст просит Арса перевернуться на живот. Водит пальцами по рисунку. Там родинки соединены простыми чёрными линиями, образуя нечто вроде созвездия, а под ним подпись греческими буквами «Данко». Антон хмыкает невольно: — Очень… Драматично. За это ему прилетает локтём в бок, но Арсений смеётся. Засыпают они около семи утра, а просыпаются в час. Антон обнимает Арса со спины, и это приятно. Арсений пыхтит: — А ты знал, что такая поза называется ложки? — Чего? — Антон приподнимается на локте, чтобы видеть Арсово выражение лица. — Ага, с английского. Тот, кто сзади — большая ложка, тот, кто спереди — маленькая. Ты сейчас будешь маленькой. — С чего бы это? Я выше! — С того, что я слышал бурчание твоего живота, у тебя сосёт под ложечкой. — Арсений лыбится, будто сказанул сейчас самую смешную вещь на свете, и Антон недоуменно пялится на него, пока тот не закатывает глаза и не двигает языком за щекой в весьма однозначном жесте. Тут до Шаста доходит и он чуть лёгкие не выплёвывает от смеха, а Попов радостно улыбается и сдвигается ниже по кровати, чтобы осуществить задуманное. К трём, когда вся заказанная еда заканчивается, Антон вспоминает о некормленных и негулянных шпицах у себя в квартире. Он стонет. — Ты уже? Нет, ну так я за тобой не угонюсь, конечно. — Да нет же, придурок. У меня дома пёсели одни. Они наверняка голодные уже и насрали целый тазик. Мне надо ехать. — Какой же ты безответственный, а! И почему только тебе? Можем вместе поехать, спасать твоих псин. Антон только радуется, как вспоминает про бардак в его квартире. Арсений уже садится на кровати и вытаскивает из горы своих шмоток на полу какие-то штаны и футболку, параллельно набирая такси: — Говори адрес. — Островитянова, 19. Только у меня. Ну. Не так шикарно, как у тебя. Зато бардак такой же. Даже хуже, с учётом того, что Билли и Джеки ведь правда наложили пару кучек за это время. — Шаст, я видел тебя голым, меня уже ничем не напугать. — Арсений, хохоча, уворачивается от запущенной в него подушки. Антон совершенно забывает о бутылке с винищем, так что, когда они одеваются, он снимает куртку с крючка и совсем не понимает, почему она такая тяжёлая. Доходит до него, только когда рукав выскакивает из кармана и вино начинает падать. Шаста хватает только на одинокий выкрик «бля, лови». Арсений, тем не менее, каким-то образом ловит. Они с удивлением рассматривают бутылку у Арса в руках, а спустя пару секунд оба заходятся в хохоте. — Шастун, ну вот что это? — Сквозь смех спрашивает Арсений. — Подарок, — смущённо отвечает Антон, хотя ему тоже очень смешно. — Больше похоже на заначку, — бормочет Арс, разглядывая вино. — Ты мне лучше скажи, откуда у тебя такая реакция? — Антону бы только стрелки перевести. — Я же говорил, в юности ушу занимался, и потом ещё… — Теперь Арсов черёд отворачиваться и бормотать. — Чем ты потом занимался? — Антон видит слегка покрасневшие уши, и он просто обязан узнать. — Гимнастикой, — стонет Арсений, наконец к нему оборачиваясь. — Не ржи, придурок! Ты вон, похоже, алкоголизмом занимаешься. Шаста сгибает от смеха — он представляет Попова в трико, перепрыгивающего через козла, ему смешно так, что несильный тычок от Арсения заставляет его оступиться и чуть не упасть. Успокаивается он, только когда они выходят уже из квартиры. — С другой стороны, это объясняет, почему ты такой гибкий. — Под оценивающим взглядом у Арсения опять краснеют уши. К Антону они приезжают спустя сорок минут. Шпицы встречают радостно, прыгая и обмазывая их обоих в шерсти. Шастун просит Арса надеть на них шлейки, и, пока этот дурак возится с ремешками, быстро убирает последствия собачьего недержания, а ещё свои раскиданные носки. Они выгуливают псов вдвоём — Антон разрешил Арсению выбрать, кого он поведёт, тот, подумав, выбрал Джеки — спокойно идут к прудам неподалёку в сквере, разговаривая обо всём на свете и подкалывая друг друга. Антон думает, что это самый счастливый день в его жизни. Когда они возвращаются, Арсений вызывается помочь вымыть шпицам лапы, и это заканчивается тем, что они оба мокрые жадно целуются, пока вода из душа льётся мимо ванны. Спохватываются, только когда ощущают босыми ногами лужи на полу. Антон идёт вытирать Билли и Джеки лапы и насыпать корм в их миски, а Арсений ищет тряпку, чтобы вытереть воду с пола, пока не пришли жаловаться соседи. Когда Шаст возвращается, он видит самую захватывающую картину на свете — из его ванной торчит Арсова жопа, пока сам он в прогибе елозит мокрой уже тряпкой по полу. Антон знает, к чему всё это, поэтому никак не подаёт виду, что стоит рядом. Когда Арсению это надоедает, он оборачивается через плечо: — И долго мне тут, блядь, ещё корячиться? — Ты в курсе, что пол моют не так? — Ты в курсе, что я уже возбудился, пока представлял тебя сзади? А ты просто стоишь, чмошник. Антон смеётся. Уезжает Арсений только под утро, потому что ему надо «переодеться и всё же немного выспаться, потому что, не знаю, как ты, Шаст, но я на работе всё же привык работать». Антон охуевает от такого нападения — он бы уже давно дрых, если бы не Арсова ненасытность. Провожая его, Шастун думает о том, что же будет через несколько часов. Что решила Оля, которая не брала трубку, хотя Антон даже отвлёкся от лизания Арсова живота, чтобы позвонить ей? Как ему работать в одном помещении с Леной? И, самое главное, как ему общаться с Арсением? Мысли эти не очень весёлые, и у Антона без присутствия Арса опять обостряется совесть — гложет его за враньё Арсению, за непомощь Оле. Ему остаётся спать два с половиной часа. * Утром Антон умудряется не опоздать. Он звонит Оле, которая наконец отвечает, и говорит, что будет ждать её в их кофейне. Серябкина влетает в кафе и выглядит на все сто. Антон в шоке, но он рад за подругу, целует её в щёку, протягивает её кофе — до зарплаты чуть меньше недели, и Шастун признал, что не проживёт на то, что осталось у него на карте, поэтому мужественно занял денег у Оксаны. — Ты как? — Максимально тактично спрашивает Антон. — Лучше всех! Самое невероятное, что Антон готов поверить. Но всё равно смотрит восхищённо и испытующе, как на результат какого-то невероятного эксперимента. — Так, Тотош, мы сейчас поговорим и забудем, лады? Я в порядке, правда. Её поступок сделал больно, но помог осознать, что она меня не стоит, так что в какой-то мере я ей наверное даже благодарна. Не смотри на меня так. Естественно я не заслужила такого, но вышло, что вышло. Я порыдала, набухалась, поговорила с Катей, поехала в ТЦ на шоппинг, нажралась пончиков, опять порыдала, а потом поехала трахаться, после в СПА и опять трахаться. Так что у меня действительно всё лучше всех. — Ты успела всё это за одни выходные? — У Антона голос аж сел от удивления. Всё-таки женщины — это какие-то богини во плоти. — Ну ещё же пятница была. — Оля улыбается. — А ты чем занимался? — Я? Да ничем таким, знаешь. — Антон не уверен, что нужно рассказывать Оле про Арсения сейчас — они с ним обсудили и решили, что на работе скажут только Серябкиной и Воле, а остальные пускай строят теории, если им в своей жизни нечем заняться. Оля смотрит с подозрением, но не переспрашивает, и Антон торопится поменять тему: — Так ты решила, что не будешь увольняться? — Нет, знаешь, я подумала. На тех фотках я красотка, почему я должна их стыдиться? А работу эту я люблю, да и Эд сказал… — Эд? Ты что, общалась с Эдом? Оль, только не говори, что это с ним ты… Серябкина не слушает и с открытым ртом бьёт Антона по руке, смотря в сторону входной двери. Антон оборачивается и замечает, что туда же направлен взгляд всех присутствующих в помещении. В кофейню заходит Арсений, и, господи боже, ничего красивее Антон в жизни не видел. Арс впервые не зачёсывает свою чёлку назад, а наоборот, видимо, приподнимает её чем-то так, что она закрывает лоб, но не падает на глаза, на нём хипстерские чёрные очки вместо его обычных массивных, и ему страшно идёт. А вместо ужасного бесформенного костюма и непонятной рубашки, на нём идеальный приталенный тёмно-синий пиджак, под ним белоснежная рубашка и винного цвета галстук, на ногах тёмно-синие штаны в тон пиджаку, обтягивающие и немного открывающие щиколотки, и броги. Антон видел его полностью голым, но сейчас не знает, какой Арс нравится ему больше — стонущий под ним и податливый или такой властный и источающий превосходство. Арсений, будто не замечая направленных на него взглядов, проходит к стойке, заказывает себе большой капучино с миндальным сиропом и только тогда оборачивается к залу. Люди поспешно делают вид, что не пялятся, все, кроме Антона. Он смотрит на Арсения как ценители смотрят на картины в Лувре. Арс получает свой кофе, кивает всем, кто наконец догадывается поздороваться с ним и, когда проходит мимо их с Олей столиком, наклоняется, делая вид, что поправляет штанину. — Не закапай слюной рубашку. — Самодовольно бормочет он Антону и, как ни в чем ни бывало, продолжает свой променад. Оля бессовестно ржёт над продолжающим сидеть с открытым ртом и хлопать глазами Шастом. Антон спохватывается только спустя несколько долгих мгновений. Он подхватывает свой стаканчик, что-то невнятное бросает всё ещё смеющейся Оле и мчит в офис. Уже у входа его тормозит Воля. Паша отводит Антона в сторону и начинает самыми странными из всех возможных словами: — Смотри не проеби, Шастун. — Чего? — Сегодня день, когда все решили Антона удивить? — Арса не проеби, дурень. Я его впервые за очень много лет таким вижу, так что мне, конечно, не хочется строить тут из себя мамочку, но я за него беспокоюсь, так что давай, Шаст, смотри мне.  — Ты за него что? Вы чо, прям дружите, что ли? — Обожаю тупых. — Паша говорит это, ни к кому конкретно не обращаясь. — Конечно мы дружим. Ты ж не думал, что я у него тут секретуткой работаю? Алё, Шастун, ты вообще думать умеешь? — Воля издевается, видя непонимающий взгляд Антона. — Бля, Антох, как тебя вообще земля носит, а? Ты хоть раз видел, как я ему кофе делаю там или ещё какую подобную хуйню? Во-от. — тянет Паша, наблюдая, как Шастун мотает головой. — А кто, по-твоему, курирует все те социальные проекты, на которые у Арса времени не хватает? У Антона вытягивается лицо, он никогда об этом не задумывался — просто каждый раз, когда ему прилетала задача поставить в известность всю Россию о том, что их аналитический центр выявил, сколько детей живёт в неблагополучных семьях и не обращается в органы опеки, он даже не задумывался о том, какой из отделов провернул такой масштабный опрос. — А это секрет, что ли? — Господи, нет, конечно. Некоторые догадываются, естественно. Кто-то поумнее тебя явно. — А почему вы так, ну, почему вы делаете вид, будто ты его ассистент? — Потому что, Шаст. Одно дело, знаешь ли, когда в отчёте пишешь, что «центр провёл мониторинг», и другое, когда «Воля Павел Алексеевич». На Волю П.А. теоретически можно и накопать всякого несуществующего, и подкинуть чего — сам знаешь. А против центра уже шли, и ничего у них не вышло. А меня и так всё устраивает, я больше за правдой гонюсь, чем за честолюбием, понял? — Понял. Обалдеть, Паш. Он такой потрясающий, придумал всё это. — Но-но, это плод совместного умственного труда. Но отношение твоё к Арсу похвально. Ты моё наставление главное услышал, так что можешь идти. Только умоляю, не трахайтесь там больше за стенкой, окей? У меня тут слышимость слишком хорошая. Антон краснеет и в два шага оказывается у двери Арсения. Стучит их стуком. И заходит, чтобы сразу угодить в объятия. — Ну как тебе? — Арсений хихикает ему в ухо. — Понял теперь, почему я хожу в ублюдском? — Ты же и сам знаешь, ты восхитителен. — Антон целует его в шею. — Только почему сейчас ты всё-таки решил...? — Ты меня убедил. Почему я должен выглядеть как додик, если от слухов всё равно не избавиться, а один из моих подчинённых и так мне в рот смотрит? Мне нравится, как я выгляжу. Всё. — Мне тоже нравится, Арс. Давай сходим сегодня куда-то? В кино. Там твой любимый Вуди Аллен, который твой ровесник, ай! — Антон получает тычок пальцем в бок и тихий смех Арсения, он чуть склоняет голову, чтобы наконец его поцеловать, но тут в дверь стучат. Они успевают отпрыгнуть друг от друга, и в целом выглядят прилично, когда она открывается и заходит Лена Темникова с папками подмышкой. Она окидывает их взглядом, и что-то Антону не нравится в этом самодовольном прищуре, но он быстро успокаивает себя, что ему показалось. — Как скажете, Арсений Сергеевич. Ну, я пошёл? — Да, Шастун, конечно. Спасибо. Антон протискивается мимо Лены, даже не смотря на неё, и идёт на своё место. Он гуглит кинотеатры, и оказывается, что алленовский фильм ещё не вышел, зато до сих пор идёт Оно 2. Не долго думая, Антон покупает два билета на последний, естественно, ряд, хотя зал пустой, занято мест пять — ещё бы, фильм в прокате почти месяц. Антон пишет Арсу в телеге, что взял билеты, и делает попытку работать. Это сложно, наверное даже сложнее, чем в предыдущие недели, когда его томили в основном неприятные мысли, от которых хотя бы хотелось избавиться, принявшись за работу. Сейчас у Шаста в голове бабочки, срущие единорогами, и цветочные поля, по которым они с Арсом бегут навстречу друг другу, а потом трахаются. От таких мыслей избавиться не хочется, так что, работа, сосатб. Антон краем глаза видит, как Ваня закатывает глаза, и очень надеется, что это не реакция на шастовское тупейшее выражение лица. В этот момент почему-то в интранете от Арсения приходит сообщение, в котором он просит зайти. Шаст подрывается с места и диким зайцем скачет в его кабинет, будто только этого и ждал (да). Паша даже не обращает внимания на него, так что Антон стучит в дверь и тут же радостно её распахивает — Арсений сидит за столом с опущенной головой. Шастун закрывает дверь и вприпрыжку подлетает к Арсу, садясь на его стол и болтая ногами. — Аллен ещё не вышел, так что я взял билеты на Оно. Ты любишь ужасы? Вроде говорил, что да. Я просто не очень, но первая часть была прикольная, на паре моментов угорнул, на паре обосрался. Но мы же всё равно не будем смотреть. Арс, что с тобой? Антон только сейчас замечает, что Арсений не поднимает голову. — Арс, что случилось? — Шастун, сядьте за стол, нормально, пожалуйста. — Арсений говорит глухо и будто нехотя, от такого тона всё настроение спадает — Шаст слезает со стола и садится напротив на стул. — Арсений, что произошло? Что-то плохое? — Для вас Арсений Сергеевич. И ничего плохого не случилось. — Арс наконец поднимает голову, у него бледное лицо и взгляд, который Антон не мог бы охарактеризовать по-другому, кроме как убитый. Внутри что-то ломается. — Я вас повышаю до начальника отдела по связям с общественностью. — За что? Что я такого сделал? — Антон искренне не может понять, почему, сообщая эту новость, Арсений выглядит так, будто говорит, что у него кто-то умер. — И вообще, у нас же даже отдела такого нет, не? — Вы показали себя как человек амбициозный, креативный, не останавливающийся перед трудностями и всегда способный найти выгоду, так что я подумал и создал отдел специально для вас. Иван поступает под ваше руководство, поговорите с эйчарами, пусть найдут для вас ещё одного специалиста. Оклад такой же, как у начальников отделов в центре. Можете быть свободным. — Арс, я не понимаю. Что я такого сделал? Я не хочу эту должность, если ты сообщаешь о ней таким образом. Объясни, пожалуйста, с каких это пор я амбициозный, креативный и ищущий выгоду? — Ну как же, «подкатить» ко мне, чтобы получить повышение, это разве не самый креативный план амбициозного человека? — Арсений говорит это безэмоционально, смотря будто бы в пустоту, а Антону кажется, что мир вокруг идёт трещинами, всё ломается и падает в бездну. Лучше бы Арс кричал на него, бил, обзывал последними словами, чем выглядел…так. Шасту трудно дышать, и он боится, что сейчас начнётся паническая атака, а он не успеет ничего объяснить. — Арсений, это не то, что ты думаешь, я… Мне очень стыдно, я не должен был даже рассматривать такую идею. Но я не думал тогда, что ты. — Антону очень тяжело находить слова, он не знает, что сказать, чтобы Арс не выглядел настолько уничтоженным, Шаст никогда не думал, что у него может так болеть за кого-то несуществующая душа. — Я не думал, что ты такой потрясающий, и смешной, и умный, и жертвенный, и… — Хватит, Антон, остановитесь. — У Арса дрожат губы, когда он говорит это. — Вы получили всё, что хотели, больше нет нужды притворяться. Можете идти. — Но, Арс, я хочу объяснить… — Вы слышали меня, уйдите. Пожалуйста. — Арсений сцепляет руки в замок, опять смотрит в стол. — Арс, мне не нужна эта должность, мне нужен ты, я влюблён в тебя. — Антон шепчет, цепляясь за эти слова, как за последнюю надежду. — Я вам не верю. — Арсению каждое слово даётся будто бы с трудом, он поднимает глаза, и в них такая боль, что Шастуну дурно. — А Темниковой поверили…. — Покиньте мой кабинет, прошу вас. — Антон не двигается с места, он хочет упасть на колени и умолять Арсения простить его, но Арс резко встаёт с места, подходит к двери, открывает её и говорит тихо. — Пошёл вон.