Doctor O

Август, 5 лет назад То была одна из тех ночей, когда происходит что-то плохое. Тино почувствовал это, едва вошёл на следующее утро в двери больницы. Он был уверен, что что-то не так. Врачи были уставшими и напряжёнными. Медсёстры, столпившиеся у стойки администратора, выглядели не лучше. — Тино! — стоило только ему сесть в свое кресло, как его окликнул веселый голос. — Доброе утро! Тино, как я рада тебя видеть. — Доброе, Лаура, — Лаура, одна из медсестёр детского отделения, мигом материализовалась возле Тино. Её волнистые волосы цвета молочного шоколада, туго стянутые широким лавандовым ободком, спутались и немного топорщились. Медицинский халат выглядел мятым, словно она спала совсем недавно. Лаура улыбалась, но выглядела замученной. — Что тут случилось? Ее улыбка дрогнула, и она машинально накрутила на палец прядь волос. — О, это была долгая ночь, — медсестра тяжело вздохнула, — на шоссе произошла ужасная авария. Тино кивнул: он видел заголовки в газетах, когда ехал на работу. — Но она случилась в тридцати километрах отсюда, даже больше… разве пострадавших не должны были доставить куда-то поближе? Их больница не могла иметь никакого отношения к этому несчастному случаю — это просто не имело никакого смысла. Если только не… Лаура покачала головой, закусив нижнюю губу: — Это была молодая семья… Сердце Тино дрогнуло. Он каждый день видел больных и обиженных судьбой людей, но почти никогда не переживал из-за их трагедий. Даже в отделении интенсивной терапии не происходило ничего серьёзного слишком часто. Дети просто лечились, выздоравливали, а потом счастливые родители забирали их домой. Позабыть, что больница — это место, куда привозили тяжелобольных детей, было довольно легко. В их клинике, в конце концов, работал лучший педиатр — заведующий — доктор Бондевик. Доктор Лукас Бондевик был одним из самых красивых людей, которых Тино доводилось встречать и видеть ежедневно. Светлая кожа, светлые волосы, падающие волнами вокруг лица, часто заколотые назад заколкой. Глаза у Лукаса были очень необычного синего оттенка. На лице его часто застывало пассивно-агрессивное выражение, брови саркастически выгибались дугой, однако в глубине души он был душкой и хорошо ладил с детьми. Несмотря на его неулыбчивое лицо, дети тянулись к нему, ощущая себя в безопасности рядом с ним. В спокойные ночи он часто рассказывал сказки о троллях и других волшебных существах, которые нравились детям. — И что?.. — Тино сглотнул ком в горле. — Ну, — Лаура снова покачала головой, остекленевшим задумчивым взглядом уставившись перед собой. С минуту она молчала. — Маленькая девочка… не выжила. Но ее братья живы, — Тино подождал, пока она соберется с мыслями и продолжит: — Один здесь, на этом этаже, отдыхает, другой все еще в операционной. Сейчас Тино был рад, что прочёл лишь заголовки статей, не вдаваясь в подробности. Он не был уверен, что смог бы морально переварить несчастный случай, в результате которого погиб маленький ребёнок. — Доктор Келлер в реанимации с тех пор, как их привезли на скорой около полуночи. Доктор Матиас Келлер — лучший травматолог в их больнице. Он молод, полон энергии и предан своей профессии. Матиас был высок, худощав и похож на солнышко, потому что его светлые волосы отчего-то всегда торчали вверх. Матиас всегда широко улыбался своей смеющейся ухмылкой. Его голубые глаза так сияли, словно он знал что-то, чего не знал больше никто. Тино справедливо полагал, что для такого депрессивного места он был слишком весёлым и смешливым. Но, возможно, как раз этот солнечный человек — именно тот, в ком нуждалась медицина, — потому что он умел развеивать страхи других врачей и пациентов и тем самым оказать им неоценимую помощь с восстановлением. Остаток утра прошёл как в тумане. Тино продолжил работать, как обычно, но его взгляд то и дело возвращался к дверям в реанимацию. Отделение травматологии находилось за теми же дверями, но этажом ниже. Администратору было интересно, что там происходит, вне его поля зрения. Ближе к обеду эти двери распахнулись, и в коридор влетел доктор Бондевик: его длинный белый халат развивался за спиной, как облако. Доктор Келлер шёл за ним по пятам, едва не наступая на ноги. Казалось, он был обеспокоен или разочарован. Под глазами у обоих залегли тени, а лица выглядели слишком бледными. Они, казалось, были в середине спора, но оба решили придержать язык за зубами, едва оказались среди толпы людей в главном зале. Доктор Келлер попытался схватить Лукаса за рукав, но тот просто отмахнулся от хирурга, ничуть не замедляя шаг. Он пересёк приёмную и скрылся за входом в помещение для персонала. — Лукас, подожди! — воскликнул Матиас, выбегая вслед за ним. Тино понял, что ему тоже туда нужно — весь штаб как раз собирался на обед. Он колебался до тех пор, пока другая секретарша вопросительно не подняла бровь и не помахала рукой, подгоняя его. Он подошел к дверям и распахнул их настежь. Зал был пуст. Со вздохом облегчения Тино зашагал вперёд. — Послушай, Лукас, это был трудный выбор, — голоса доносились из скрытого небольшого коридорчика слева. Администратор старался не подслушивать, но ничего не мог с собой поделать. Он немного замедлил шаг, проходя мимо, и бросил на врачей косой взгляд. Доктор Келлер прижал доктора Бондевика к стене, опёршись обеими руками на стену по обе стороны от его головы. Лукас отвернулся с кислой миной, скрестив руки на груди. Доктор Келлер наклонился, отчаянно заглядывая педиатру в лицо. — Это был лучший вариант для ребёнка. Я не мог рисковать — эта инфекция просто убила бы его! — Ты не можешь этого знать. — Нет, могу. — Не можешь! — Доктор Бондевик резко повернул голову и окинул доктора Келлера испепеляющим взглядом, — её можно было спасти. Доктор Келлер покачал головой. Он оттолкнулся от стены и поднял руки, признавая своё поражение. — Я вижу такое каждый день, Лукас. Это решение дало ребёнку шанс. Так было правильно. Тино не стал больше задерживаться и ускорил шаг, едва увидел, как Матиас наклонился и крепко обнял педиатра, бормоча что-то ему в макушку. Что происходит? Тино хотел было вернуться к обеду, однако совсем не ощущал желания присоединяться к своим коллегам. В воздухе царила непривычная атмосфера усталости и напряжения, и он чувствовал себя не в своей тарелке, — ведь он один не был в курсе всех событий. Ноги как-то сами незаметно унесли его оттуда — Тино просто слонялся по коридорам больницы, пытаясь избавиться от этого чувства неловкости. Однако вскоре ему надоело бездельничать — в тот момент он уже был этажом ниже. Тино нырнул в кладовую и привалился к двери с облегчённым вздохом. И только потом понял, что он здесь не один. — Я… чёрт! Извините, я думал, что тут никого нет… На полу в углу сидел человек в небрежно собравшемся в складки тёмно-синем халате. Он был запачкан красно-коричневыми пятнами. Мужчина прижимал колени к груди, не открывая глаз. У него было бледное лицо, а короткий ёжик его волос растрёпан, будто он долго сжимал свою голову руками. — Вы в порядке?! — у Тино зазвенело в ушах, как только понял, чем были эти пятна. Ему редко приходилось видеть кровь, и он хотел, чтобы так оно дальше и оставалось. — Да, — выдохнул человек. Он несколько раз открыл и закрыл рот, пытаясь сказать что-то ещё, но слова никак не хотели выходить наружу. Один только его взгляд заставил Тино отпрянуть к двери, но он остался на месте, потому что тот смотрел скорее печально, чем сердито. — Э-это кровь на вашей рубашке, да?.. Мужчина потупился, а затем снова посмотрел на Тино. Выражение его лица не изменилось. Он неуклюже вытянул ноги вперед и встал. — Да, извини, — он уже собрался стащить с себя этот отвратительный предмет одежды, но передумал. Вместо этого он продолжал стоять на месте, не прекращая попытки скрыть пятна дрожащими руками. — Доктор… Оксеншерна? — Тино покосился на бейджик на груди шведа. — Извините, что прервал вас. Я уйду… — Нет! — Тино замер на полпути и затем снова повернулся к врачу лицом. Тот, казалось, был в отчаянии. — Пожалуйста, останься. — Вы в порядке? — контейнер с едой внезапно показался лишним грузом, и Тино не знал, что с ним делать. Врачи, даже с кем у него были дружеские отношения, не спешили заговорить с ним вне рамок профессии. Хоть Тино и работал с ними рука об руку, но опыта общения с ними у него почти не было. Он знал, какое эмоциональное воздействие оказывает на них карьера, но обычно врачи хорошо скрывают свою боль. — Нет, — заявил доктор О, уставившись себе под ноги. Казалось, он находился на грани эмоционального срыва. Затем, прежде чем Тино успел подумать, доктор О снова опустился на пол и заплакал. Тино не глядя бросил контейнер и подлетел к мужчине, опустившись перед ним на колени и взяв его за плечи руками. Разве можно вот так прикасаться к нему? Если бы это была одна из его подруг-медсестёр, он бы тут же обнял ее; но как только перед именем появлялось слово «доктор», этот человек почему-то сразу становился недосягаем. Тино был всего лишь офисным администратором, никем в сравнении с ним. — О боже, доктор.! — он потянулся к плачущему мужчине, но, заколебавшись, заломил руки. Тино почувствовал себя скованно, видя перед собой всхлипывающего человека. Он цокнул языком и не решился приблизиться. — Она… была такая маленькая, — Доктор О посмотрел на Тино умоляющими глазами, — Четыре года, не больше, — он сдвинул очки на лоб и спрятал лицо в ладонях. Наконец, Тино протянул руку и обнял доктора О за широкие плечи, прислонившись к нему головой. — Я знаю, — возможно, Тино в самом деле лучше не знать всех подробностей аварии. Если уж этот внешне несокрушимый врач позволил себе рыдать в объятиях другого мужчины, Тино было бы гораздо хуже. Поэтому он не сказал больше ни слова, с колотящимся сердцем успокаивая странного, тихого протезиста на полу кладовки. Про свой обед Тино начисто позабыл. В следующий раз, когда они увиделись — а это было всего через день — доктор О сохранял привычное самообладание и дельно консультировал маленького пациента реанимации, мальчика лет восьми, который нуждался в протезе ноги. Настоящее время — Ребёнок? Доктор О… — Тино ощутил резкий приступ заботы, — Вы же не работаете с детьми… — и на то была очень веская причина. Бервальд был слишком мягкосердечен, он всегда срывался, когда ему приходилось работать с маленькими пациентами. За те пять лет, что Тино и Бервальд были знакомы, он знал только троих детей, для которых он сконструировал протезы — и каждый из этих случаев заканчивался эмоциональной катастрофой. Бервальд впадал в депрессию. Он не ел, не спал, сидел в своем кабинете и смотрел вникуда совершенно пустыми глазами. После последнего такого особого случая Бервальд больше недели ни с кем не разговаривал. Сердце Тино дрогнуло, когда они вновь встретились глазами. Он ждал от доктора О более подробного объяснения и потому не спешил разрывать зрительный контакт, но Бервальд молчал. — Доктор О… Бервальд, — врач покраснел и первым опустил взгляд вниз, разрывая внезапно возникшую связь. — Просто… езжай домой вечером, ладно? Тебе нужно хорошенько отдохнуть. Тино слишком волновался за него, слишком заботился, хотя не должен переживать о том, как много спит его босс или как он чувствует себя во время работы. Бервальд тяжело вздохнул, невидящим взором уставившись на недоделанный протез, и они погрузились в неловкое молчание. Наконец, доктор О спросил: — Пойдёшь со мной? Тино в непонятках поднял голову. Бервальд смотрел на ассистента с выражением, которого тот никак не мог расшифровать. Затем пристальный взгляд шведа зацепился за протез, лежащий на его столе, ясно давая понять, о чём он просил. Тино задумался на мгновение, запоминая этот его новый взгляд. Он всё понял. — Да, конечно. Бервальд внезапно встал, потянулся, разминая плечи, и вышел из-за стола. Он одарил Тино небольшой улыбкой, одной из тех, которые мог видеть только он один. Глаза протезиста всё ещё были грустными, но, по крайней мере, он явно чувствовал себя лучше, чем накануне. Тино вздохнул с облегчением. — В любом случае, вот ваш кофе, доктор О. У вас приём в одиннадцать, я принесу вам её медкарту и направление… Бервальд — доктор О — пересёк комнату и оказался прямо перед ним, не отрывая от ассистента взгляда. Кровь застыла в жилах Тино, сердце ушло в пятки. Сейчас он в самом деле не мог понять, о чём думает протезист. Врач смотрел на него мягко и расслабленно, а его глаза цвета океана сияли — цвета океана? Тино мысленно дал себе подзатыльник, и вдруг ощутил тяжесть рук Бервальда на своих плечах. Весь мир сузился до них двоих. В животе у Тино заныло от волнения. — Спасибо, Тино, — Бервальд прижался к нему ненадолго, отчего сердце финна пропустило удар. Он лбом ощущал его тёплое дыхание. В голове у него загудело. Хоть Бервальд и провёл всю ночь у себя за столом, он пах очень приятно. — Б-без проблем, — Тино издал сдавленный смешок, больше похожий на отвратительно высокий писк. Господи, как же стрёмно это прозвучало. Но уголки губ доктора О дёрнулись в слабой улыбке, и он беззвучно рассмеялся глазами. Бервальд отступил, отпуская плечи своего ассистента. Тино смотался из кабинета настолько быстро, насколько мог, и свалился в свое кресло, уронив голову в поверхность стола. — Боже милостивый, я в таком дерьмище.* — Не понял, — Тино вскинул голову, едва услышав голос, — он мог поклясться, что до этого в приёмной никого не было. Но, увидев, что это всего лишь доктор фон Бок, он облегчённо выдохнул. — Доброе утро, Эдуард. — В каком ты дерьмище? Тино нравился Эдуард, и он даже считал его одним из немногих друзей вне работы. Иногда они выпивали вместе после рабочей недели и жаловались друг другу на свои проблемы. Эдуард всегда был в курсе самых свежих больничных сплетен, которыми непременно делился с Тино. У доктора фон Бока были прилизанные светлые волосы и дружелюбные большие зелено-голубые глаза. Но больше всего Тино ценил этого врача за его открытость — с ним действительно было легко общаться! — Э… да так. — Ты опять сломал кофеварку? — Эдуард облокотился на стойку регистрации и с озабоченным видом зажевал свой ноготь. — Надеюсь, ты помнишь, как Райвис был недоволен в прошлый раз… — Что? Я… нет! — однажды Тино облажался — очень некрасиво сломал кофеварку — и с тех пор покупал кофе только по дороге на работу. — Я не об этом! — А микроволновка ещё жива? Потому что, клянусь, если… — Эдуард! Не здесь, — Тино покраснел. Он ощущал, как горели его уши, и не был уверен, что можно было краснеть ещё сильнее. — Ооо, — в глазах Эдуарда заблестели озорные огоньки. Как бы сильно Тино ни любил друга, ему это не понравилось. — Значит, это о Бервальде. — Что? — Тино резко вскочил на ноги, случайно уронив кресло за спиной. — Почему? Почему сразу Бервальд?! — Так да? — ноги Тино подкосились, и он с глубоким вздохом опустился всем корпусом на стол. — Что Вы сделали с Вашей женой? Он просто в ауте. Тино в красках представил, как доктор О за его спиной просто пожимает плечами, и не стал выяснять, так ли это было на самом деле. Эдуард усмехнулся и взъерошил Тино волосы, направившись в реабилитационное отделение. Администратору было плевать, насколько замечательным другом был доктор фон Бок, — он был готов убить его при первой же возможности. — Ты там в порядке, Тино? — Доктор О поставил скрипучее кресло на место у него за спиной. Тино ухватился за край стола и поднялся на ватных ногах. — Да, я просто… упал. Я влюбился, подумал он, не смотри вверх, не смотри вверх, не смотри… Тино поднял голову. Бервальд смотрел на него с озабоченным выражением лица. Он молча хмурился, что в переводе с его языка значило: «Ты уверен?» — Да, — финн выдавил их себя яркую и весёлую улыбку, про себя надеясь, что она выглядит естественно. Бервальд кивнул, затем повернулся и направился на кухню. — Тино! — из-за угла высунулась голова Эдуарда. Он указал пальцем сначала на Тино, затем на себя, и хмыкнул: — Сегодня мы идём бухать. — Но… — Никаких но! — Ладно, — удовлетворенный, Эдуард снова исчез, а Тино опустился в кресло. Это будет долгий день.