Закон бумеранга

— Учебная тревога! Вы приходите на собрание, а ваш начальник без сознания, на столе бардак, очевидно вторжение. Ваши действия? Бахрушин разлепил глаза и поднял тяжёлую голову с папок отчётов. В утреннем полумраке кабинета на него смотрели растерянные стажёры-близнецы, на которых в свою очередь строго глядел Миша. — Тревога! — возмущённо повторил он, повышая тон. — В здании враги! Чего стоим, олухи? Пока начальник морщился от громкого голоса зама, рыжие успели озвучить предполагаемые действия. — Проверить периметр защиты на наличие бреши, — отчеканил левый. — Проверить стратегически важные объекты, — добавил второй. Михаил сложил руки на груди. — И всё? Братья паникующе смотрели друг на друга. — Сначала нужно проверить, не спит ли начальник, — вяло подсказал Бахрушин. Близнецы посмотрели на его слабую улыбку, потом перевели взгляд на сурового Михаила и не могли понять, как им реагировать. — Бегом проверять, — крикнул Миша, — у вас учения через двадцать минут, а угроза ещё не устранена! Рыжие макушки моментально скрылись в коридоре. — Ты перегибаешь палку, — потягиваясь, Бахрушин стал готовить себе чай. Магия лениво просыпалась вместе с хозяином, гремя ложками и подстаканниками. Михаил вздохнул: — Поверь, я ещё эту палку даже в руки не взял. Пока ты отлыниваешь от воспитания юных академиков, я такого с ними натерпелся… — Они тебя за один вечер умудрились разозлить? — Даже не спрашивай, умоляю, — заместитель тоже решил наколдовать себе чай. Зелёный, с ромашкой. — Просто проведи за меня учения. Бахрушин счёл это отличной возможностью отвлечься от всего, что ждало его дома, от груза решений, что висят над ним, в любой момент грозя рухнуть и размозжить голову. Вначале близнецы — Фёдор и Георгий, запомнил Бахрушин, хотя различать их ещё не научился, — были шёлковыми. С начальником они работали впервые и ещё не определили границы. Бахрушин же решил пойти необычным путём. Легко работать в паре, когда вы ещё в утробе матери подстроились друг под друга, но в магическом мире, тем более, когда ты страж, нужно уметь работать в одиночку. Поэтому Бахрушин разделил их и ввёл соревновательный момент. Подходящая конкуренция — ключ к успеху. Братья восприняли это слишком серьёзно и к концу учений чуть ли не ругались в присутствии начальника. — Я не засчитаю вам это учение, если вы не перестанете вести себя, как дети, — пригрозил он. Но стало только хуже. Теперь они решали, кто из них больше ведёт себя как ребёнок. Даже отказавшись вместе трансгрессировать, близнецы продолжили препираться в кабинете. На беспомощный взгляд начальника Михаил с улыбкой махнул рукой, мол, это ещё ерунда. Когда их ругательства стали граничить с нецензурной бранью, Бахрушин не выдержал: — Силенцио, — он взмахнул палочкой и одновременно с Михаилом улыбнулся внезапной тишине. — До конца дня убираете голубятню. Палочки на стол. Даже какое-то удовольствие почувствовал начальник стражей, наказывая потрёпанных и раздосадованных, но самое приятное — молчащих близнецов. — Почему ты сегодня в кабинете ночевал? — спросил Миша за очередной чашкой чая, когда оба уже насладились спокойствием без рыжих недоразумений. За окном стремительно темнело. — Заработался, — послышался короткий ответ. Михаил не отставал: — Это я заработался, разбираясь с этими детьми. В одиннадцать, когда я уходил, тебя тут ещё не было. Ты ночью решил поработать? Бахрушин не знал, как выкручиваться, но это и не понадобилось: — Ладно уж, храни свои секреты, — отмахнулся зам, — только не навороти дел, прошу. Ты знаешь, я всегда готов помочь, что бы ни случилось. Страж кивнул, вознося благодарность Мерлину за такого понимающего друга. — А где Лара? — вдруг озарило Бахрушина. Миша аж чаем подавился. — Шутишь? Ты сам её вчера послал. — Послал? — На конференцию. В Питер, — Бахрушин продолжал непонимающе хмуриться, и Михаил помахал ладонью перед его лицом. — Лёш, с тобой всё нормально? Лара в Питере. На конференции молодых стражей. Будет послезавтра. Бахрушин вспомнил, что, когда на днях стажёрка — уже бывшая — подошла к нему с каким-то вопросом, он как раз оформлял документы на близнецов, но мыслями был дома, с больным Чижевским. Что начальник ей ответил, он не помнил, но теперь всё стало на свои места. — Я помню, помню, — успокоил он Мишу. — Всё нормально. Помешивая уже остывший чай, он спрятался за подстаканником, и подумал о том, что скоро может и работы лишиться, если не устранит отвлекающий фактор из своей жизни. Хотя бы из своей кровати.

***

Заходить в собственную квартиру было не так, конечно, страшно, как идти пешком по вечерним окраинам Москвы без магии, но какое-то странное предчувствие не покидало Бахрушина, тихо открывающего дверь. Чижевский нашёлся на кухне. Стоял, облокотившись на подоконник, засунув руки в карманы спортивных брюк. Он был задумчив, и стража бы это напрягло, но что он мог сделать-то, в заколдованной квартире и без магии? С обросшей щетиной и в старой немаговской одежде, бывший Тайный советник казался просто парнем за двадцать, только выспавшимся после ночной смены и теперь ждущий, когда вскипит вода для чая. И Бахрушин выдохнул. — Готов получить повышение? — вдруг равнодушно спросил Чижевский и бросил взгляд за окно. В отражении кухонной лампы он видел себя, почти очеловеченного, и замершего в проёме стража, к которому вмиг вернулось чувство тревоги. — В каком смысле? — Авось оклад повысят… — Чижевский наклонил голову и перефокусировал взгляд с отражения на вид за окном. Темно, ветер гонит сухие листья по асфальту. — Или даже кабинет новый дадут. — Чижевский. — Я сдался, — наконец повернулся тот. — Ты что сделал?! — неверяще переспросил страж. Чижевский спокойно объяснил: — Отправил твоего голубя Феликсу. Подписал твоим именем. Бахрушин рванул к окну, оттискивая до тошноты спокойного Чижевского от подоконника, и запустил призывающее заклинание в сторону Ведомства. Но птица не отзывалась — была уже далеко. Действовать нужно было быстро, Служба могла трансгрессировать в квартиру в любой момент, и никакие защитные чары им не помешают. Сначала — спрятать Чижевского, потом — убрать его следы в квартире. — Так, — страж достал из пальто чужую палочку и сунул её бывшему советнику в карман брюк, — я трансгрессирую тебя… куда? В твой подвал, — решил он и метнулся в комнату. За нервными поисками лампы-портала Чижевский наблюдал с типичной ему кривой усмешкой, облокотившись на косяк двери и крутя между пальцев свою палочку. Руки скучали по головоломкам. — Чего ты лыбишься? — прошипел взъерошенный Бахрушин. — Ищи лампу! — Испугался? Страж замер посреди комнаты и понял, что Чижевский выглядел вовсе не как человек, которого вот-вот арестуют, а как манипулятор, у которого всё идёт по плану. Он выдохнул и медленно констатировал: — Ты ничего не отправлял. — Зато ты испугался, — продолжал улыбаться советник, чем начинал выводить из себя. Снова. — Где Белла? — Белла? — Чижевский запрокинул голову и искренне рассмеялся. Вид его открытой шеи напомнил Бахрушину вчерашнюю их перепалку и чем она закончилась, и на краю сознания промелькнула мысль, что надо бы успокоиться. — Что ты сделал с птицей? — Да расслабься ты. Я не смог открыть ей окно, и она улетела обратно. — Мерлин, за что мне это? — Бахрушин потёр руками лицо. — Почему ты ведёшь себя, как… — Тайный советник? — Как придурок. — Хорошо, — пожал плечом Чижевский. — Я придурок. А ты не хочешь меня сдавать. Разобрались. — Так это была проверка на преданность? — страж сделал в его сторону шаг, второй, чувствуя, что снова начал заводиться. Чижевский же отступал назад, пока не упёрся спиной в книжный шкаф. — Всего лишь маленькая месть, что бросил меня на целую ночь. Несмотря на то, что он был немагом и находился в положении откровенно слабее и ниже на не одну ступень начальника стражей, Чижевский продолжал вести себя, будто это он управляет ситуацией. Между ними оставалось пространство в полметра, и Бахрушин остановился. — Если не прекратишь выводить меня… — начал он, уже точно решив успокоиться и не вестись на провокацию. — То ты сдашь меня, — быстро продолжил Чижевский, кивая. Потом ойкнул, поднял руки и снова улыбнулся: — Нет, не сдашь. Что же ты сделаешь, Бахрушин? Оботрёшь мною стену, как вчера? Я не против, было увлекательно… Ну не хотел он. Но как было удержаться и не пойти на поводу у серого кардинала, который управлял целым магическим Ведомством последние годы? Миг — и Бахрушин пришёл в себя. Чижевский, весь в крови, но довольный, одной рукой держал разбитую губу, второй — мерцающую с перебоями палочку. Он часто дышал, улыбался и выжидающе смотрел на волшебный атрибут. Страж опустил голову на собственные руки: левая, сжатая в кулак, пульсировала, правая сжимала так же, как у советника, светящуюся палочку. Устало выдохнув, он опёрся болевшей рукой о книжную полку и тоже ждал: вернётся магия полностью на этот раз или этой перепалки, как и вчера, будет недостаточно. — Чёрт, — прошептал наконец Чижевский, когда палочка погасла. — Люмос, — с надеждой он попытался применить простейшее заклинание, но палочка бесполезно лежала в его длинных пальцах. Бахрушин даже немного разделил это разочарование. Столько его нервов потрачено впустую. Ему казалось, что с момента, как началась вся эта заварушка с революцией, его собственным лишением магии, поисками советника, седых волос на его голове стало в разы больше. — Неужели не работает? — без особых эмоций поддразнил он. Чижевский выдохнул и поднял голову. Его слегка хмурое лицо с не останавливающейся кровью оказалось в десятке сантиметров от лица стража. И тогда в глазах советника промелькнуло что-то, что сразу Бахрушину не понравилось. Он мягко положил руку — ту, которой придерживал до этого губу, — на серый форменный жилет напротив и медленно размазал кровь вверх, до шеи стража. Его глаза были наполнены безумием, ещё большим, чем до этого. Перед Бахрушиным предстала картина сюрреалистическая: его вздымающаяся грудь, длинные дрожащие пальцы в красном, острый запах металла. Но самым диким был звук: лёгкий треск, знаменующий искры магии. — Может, поцелуемся? — еле выдохнул Чижевский. Бахрушин ни о чём не жалел: ни когда применил сонное заклинание, ни когда вернувшуюся Беллу он отправил с запиской к Мише. А вот когда зам стоял на пороге комнаты и в абсолютном ужасе смотрел на висящее в воздухе бессознательное тело советника, начал сомневаться в правильности выбранных им путей. — Он живой? Начальник кивнул. — Немаг? Снова кивнул. — Надо вызывать Службу, Юсупову послать… Михаил немного отошёл от шока и стал планировать действия в такой, как ему казалось, экстренной ситуации. Он не представлял, что в подобном состоянии Бахрушин живёт уже несколько дней подряд. — Не надо. — Как это не надо? У тебя в квартире Чижевский, — Миша обошёл тело советника по кругу и засмотрелся сначала на его странную одежду, а потом на разбитое лицо. — Погоди, — он поднял глаза, — что ты задумал опять? — Ты память Семёну стёр? Михаил сложил руки на груди и осторожно прошептал: — Так ты в курсе? — Конечно, я в курсе, Миш. Так что? — Стёр, — грустно кивнул он и снова вскинулся: — Ты хочешь ему… тоже? — Не знаю… — Бахрушин глубоко вздохнул и поморщился от запаха крови. — Твоя бабушка будет сильно против, если ты его к ней подселишь? Вместе с Семёном? — Шутишь, да? — Абсолютно нет. Начальник стражей хмуро стал исцелять спящего Чижевского. — Этого выхорка к моей бабке? Вероятно, шутишь. — Миша, твоя бабка — сильная волшебница, — напомнил он заму. — Что ей до немага? Я имею в виду, сдаст ли она его? — Нет, — вздохнул Михаил. — Если я попрошу. Ну, а потом что? — Понятия не имею. Но его надо изолировать от меня. Срочно.