Золото дураков

В своей жизни лорд Эддард Старк повидал немало арестантов, преступников, осуждённых на смерть. Единицы с молчаливой гордостью подходили к эшафоту и расставались с жизнью, с большинства же на роковых ступенях слетали и гордость, и честь, и самоуважение; кое-кто походя предавал родных и друзей, в надежде выторговать себе не жизнь – ещё несколько драгоценных часов. Он всегда с презрением относился к таким людям, вне зависимости от того, были ли они богатыми или бедными, лордами или простолюдинами. Иногда, правда, он пытался отринуть презрение, на миг представляя себя в кандалах, в вонючей темнице – остался бы он и тогда тем благородным Недом Старком, о выдержке которого ходили легенды? Тогда у Неда почти ничего не получалось, но теперь представилась неприятная возможность проверить. Мог ли он быть столь глуп и наивен, чтобы подумать всерьёз, что Серсея Ланнистер позволит ему провернуть всё то, что он запланировал? Вовсе нет: к рассвету, когда, наконец, устало умолкли звонящие по Роберту колокола Великой Септы Бейелора, Нед уже почти наверняка знал, что обречён; он надеялся только на то, что вся эта суматоха поможет Арье и Джендри выбраться из замка и из Королевской Гавани незамеченными. Серсея была не так уж глупа, как ему бы хотелось, и чего у неё никак нельзя отнять, так это превосходного инстинкта самосохранения. А разоблачение, которое лорд Старк собирался устроить ей, её брату, Джоффри и его брату и сестре, грозило всем им если не смертью, то вечной ссылкой или заключением – и это всё даже если бы он не стал делиться своими подозрениями насчёт участия королевы в гибели Роберта. Потому, когда поутру за ним пришли королевские гвардейцы под предводительством Цареубийцы, он даже не вынул меча из ножен. Только вот его люди не собирались сдаваться так просто: не слушая его приказов, терявшихся в звоне стали, они бросились защищать своего лорда и положили нескольких воинов в багряных ланнистерских плащах и ранили человека в белых доспехах, хотя Нед так и не узнал, кто скрывался под тем эмалированным панцирем. Джори достал самого Цареубийцу – прочертил остриём меча длинную полосу на его белоснежном нагруднике, однако Джейме Ланнистер недаром слыл лучшим бойцом Семи Королевств, поэтому капитан гвардии Десницы недолго торжествовал – в следующее мгновение золочёный меч Ланнистера проткнул Джори горло. На Неда надели кандалы, хотя он и не собирался никуда бежать, и повели мимо мёртвых и умирающих людей в серых плащах в подземелья Красного Замка. Несколько солдат были ещё живы и шептали прощальные слова своему лорду, но Старк, зная, что участь их предрешена, не мог ответить им последним благословением. Все мысли Неда в те мгновения были только о дочерях. С тех пор, как за ним захлопнулась железная дверь темницы, отрезав его от мира, лорд Эддард Старк не видел никого, кроме тюремщиков, дважды в день дававших ему миску отвратительной похлёбки и выносивших ведро с нечистотами. Он почти не заговаривал с ними, не просил передать королю слова раскаяния и просьбу о помиловании. Будь Джоффри и вправду сыном Роберта – человека, который умел не только прощать врагов, но и делать их своими друзьями – он, быть может, ещё попытался бы сказать что-то в свою защиту. Но новый король унаследовал подозрительность, жестокость и мстительность Ланнистеров, и это не оставляло шансов даже тому, чьё преступление было куда менее серьёзным, чем измена. Потому Нед не молил, а молился. Молился об Арье на пути в Винтерфелл, о Сансе подле молодого короля, о Роберте в царстве Богов. И много думал о сыновьях – о Джоне, прежде всего. Кейтилин никогда бы не простила ему того, что на пороге смерти он думал о своём бастарде, а не о Роббе, Бране или Риконе, но именно Джон главенствовал в его мыслях. И письмо, сочинённое, должно быть, обоими старшими сыновьями, никак не шло из головы Эддарда. Теперь он думал, что был слишком суровым, неласковым в своём последнем послании к ним, а ведь он на самом деле не злился так сильно на проступок Джона… не теперь, по крайней мере. Да, его сын забыл о клятве и тем самым опозорил своего отца, но разве не то же самое случилось с самим Недом много лет назад? Разве мог он, человек, которого вот-вот осудят за измену королю, выносить обвинительный приговор влюблённому мальчишке? Об одном только Нед сожалел – о том, что никогда больше не увидит Джона, не скажет ему, что, хоть и осуждает его, всё равно любит так же сильно, как в тот день, когда прощался с ним в Винтерфелле. Единственным человеком, с которым Старк хотел бы увидеться, был Ренли Баратеон. Он никогда не был слишком дружен с младшим братом Роберта, но в сложившихся обстоятельствах если и мог доверять кому-то, то только ему. Ренли был приятным, честным, в меру амбициозным и – гибким, в отличие от Станниса. Нед предполагал, что Ренли может захотеть сам занять Железный Трон в обход старшего брата, если происхождение детей Серсеи раскроется, и вообще-то не считал это правильным, не одобрял, однако на этом можно было хорошо сыграть. Всегда-то Нед старался быть вдали от интриг, действовать лишь честными методами, и до сих пор ему это удавалось, но теперь, похоже, пришло время хитрить и интриговать. Единственным утешением Эддарду Старку в столь непростом, противоречащем его характеру решении было то, что делал это он не для себя, не для спасения своей жизни, а ради спасения своих дочерей. Он долго думал, стоит ли ему снова пытаться обвести Серсею Ланнистер вокруг пальца, и пришёл к выводу, что хуже его положение едва ли может стать. И тогда он назвал тюремщику имя Ренли и попросил о встрече. Вообще-то Нед ожидал, что ему откажут, поэтому даже несколько удивился, когда на следующее утро вместо тюремщика в его камере появился Ренли Баратеон собственной персоной. Мастер над законами явно не хотел привлекать к себе излишнего внимания придворных и стражи, поэтому сменил обычные для него яркие шелка на неприметный коричневый дублет и серый плащ. Он принёс с собой факел и небольшую котомку; остановившись на пороге камеры, в свете трепещущего пламени Ренли оглядел щурившегося на ставший непривычным свет низвергнутого Десницу. - Отвратительно выглядите, лорд Старк, осмелюсь вам доложить, - сказал он, когда за ним закрылась дверь. Нед не преминул отметить, что за дверью остался сторожить верный слуга Ренли. - И пахну, должно быть, так же, милорд, - парировал он. – Не приглашаю вас присесть… Ренли придирчиво оглядел усыпанный грязной соломой пол и, выбрав местечко почище, уселся. - А я всё же присяду. Это вам, - и он бросил Неду котомку. Старк с интересом распустил тесёмки. Сердце его учащённо забилось: неужто там костюм и плащ, которые позволят ему сбежать? Глупо, но он ещё надеялся на чудо. Но, конечно, Ренли такой риск был ни к чему, поэтому в мешке оказались лишь белый хлеб, кусок окорока да фляга. Нед откупорил флягу и с наслаждением вдохнул аромат борского золотого. Ренли всё это время наблюдал за Старком, и, открыв глаза, Нед увидел мелькнувшую в лазурном взгляде молодого лорда жалость. - Всё с моей кухни, так что яда можете не опасаться. - Дорогой подарок. Последняя трапеза приговорённого? Вы поэтому согласились прийти сюда? – неожиданная догадка отозвалась холодом в душе. Он, конечно, не сомневался в исходе, но всё же надеялся, что всё свершится не так быстро. - Нет. Джоффри хочет показательно судить вас за измену, но всё никак не может решить, какой приговор вынести. Серсея настаивает на том, чтобы позволить вам надеть чёрное. От неожиданности Старк поперхнулся глотком вина и закашлялся. Подобное милосердие не в обычае Серсеи и Ланнистеров вообще… Ну, что же, она не дура, и вряд ли хочет, чтобы Робб созвал знамёна в ответ на смерть отца. А, может, это идея Тириона Ланнистера – тот отличался исключительным умом, этого не мог не признать даже Нед. В любом случае, для Неда это означало надежду, о которой тот и мечтать не смел. Он отправится в Чёрный Замок к Бенджену и Джону, а по пути сможет хотя бы на несколько часов заглянуть в Винтерфелл, увидеть милую Кейтилин и детей… Может быть, Арья к тому времени тоже доберётся домой – должна, если они выехали так, как он предполагал. Будущее, о котором он и не помышлял, заиграло для него новыми красками. - Королева, должно быть, опасается войны с Севером, если Джоффри захочет слишком жестоко вас покарать. За что, кстати? - Я раскрыл тайну королевы, - коротко ответил Нед. – Но, полагаю, Санса тоже просила короля о моём помиловании. Ренли как-то странно посмотрел на него – или это свет факела так искажал его лицо? - То есть о леди Арье вы и не спросите? – усмехнулся Баратеон. Похоже, он начал о чём-то догадываться. – Ну, раз вы о ней знаете… Я не стану вас выдавать – я был уверен, что ваша младшая дочь однажды что-то такое выкинет, на то она и леди Арья, - добродушно заключил молодой мужчина. - Я бы хотел, чтобы вы, лорд Ренли, по возможности помогли ей благополучно добраться до Винтерфелла, - без обиняков заявил Нед. - Конечно, король страшно зол… Но вот вашей старшей дочери, - он вдруг помрачнел, - крепко не поздоровится, если она будет неосторожна и снова попадёт к нему в руки. Нед нахмурился. Он ведь был уверен, что Санса сейчас находится с мужем и, вероятно, без конца просит Джоффа помиловать отца… Меж тем Ренли продолжал, упорно не отрывая взгляда от чего-то на каменном полу: - Конечно, Джоффри не образцовый супруг… и все ей сочувствовали. Но теперь… Королева сама виновата в том положении, в котором оказалась… Нед не сразу понял, что Ренли говорит о его дочери. Королева. Его бедная Санса мечтала об этой роли с тех самых пор, как король и королева приехали в Винтерфелл, а он собственными руками разбил эту мечту вдребезги. И всё же он продолжил стоять на своём – Арье и Джендри нужна была поддержка кого-то сильного, хотя бы до Речных Земель, где властвовал отец Кейтилин. - При чём здесь королева? Моя дочь, Санса? Вы ведь о ней говорите? - Так вы не знаете?! – Ренли вскинул изумлённый взгляд. – Она сбежала вместе с Арьей, да помогут им Семеро. Это известие свалило бы Неда с ног, если бы он уже не сидел. Несколько мгновений он пытался совладать с шокирующей новостью, а потом разозлился: уж конечно, Арья решила действовать по-своему! И в то же время он гордился своей дочкой, которая не бросила сестру наедине с надвигающейся бедой. Как бы то ни было, теперь помощь им была еще более необходима. - Я знаю, милорд, - от сырости, постоянно царящей в камере, голос Старка стал сиплым, неестественным, - что у вас в Королевской Гавани много верных людей. Я прошу не так уж и много: одного-двоих, кто мог бы уберечь моих дочерей от Ланнистеров, - теперь он говорил прямо, ничего не боясь. – Девочки, - на миг он прикрыл глаза, воскрешая в памяти образы Арьи и Сансы, - не могли уйти далеко. - С ними Пёс, вы знали, милорд? – глаза младшего Баратеона были такими же, как у погибшего Роберта. Вообще Ренли в полутьме тюремной камеры казался Старку его старым другом, шагнувшим к нему из прошлого. – И мальчик – телохранитель леди Арьи. - Пёс? – переспросил он. В Джендри он не сомневался никогда. Ренли рассмеялся. - Я думаю, он просто сбежал, но король думает иначе. На некоторое время между ними повисло молчание. Старк был уверен, что при взгляде на него Ренли неотступно преследует мысль о том, что это он мог бы быть на месте Неда. Сам же Нед думал о том, что был последним глупцом, отказываясь от предложения, сделанного ему Ренли за день до смерти Роберта. Его верность сослужила ему дурную службу. - Этот парень… Джендри, - Баратеоны всегда были весьма чувствительны, когда речь заходила о родственных связях, - ваш племянник. Подумайте, милорд, ведь вместе с моими дочерьми вы можете спасти и его. Вдруг Ренли снова рассмеялся. Задорно, весело, и его смех рикошетом отбился от стен мрачной темницы Старка. Северянин недоумённо поднял брови. Отсмеявшись, Баратеон покачал головой; ему было жаль этого мужчину, погибавшего из-за собственного упрямства и, быть может, погубившего всю свою семью. Но в то же время несгибаемая преданность лорда Эддарда его брату, его желаниям, даже самым сумасбродным, его последней воле, преданность, не угасшая даже со смертью Роберта, не могла не вызвать уважения. Признаться, Ренли Баратеон даже несколько завидовал Роберту: оглянувшись вокруг, он едва ли нашёл бы подобную верность хоть в ком-нибудь из своих людей. Нед Старк всё ещё ждал его ответа. - Поэтому вы обратились ко мне? Станнис уважает вас, но закон и порядок для него превыше любых кровных связей, а сострадание чуждо ему. Думаете, я не видел этого парня? – молодой лорд хмыкнул. – Будь он помладше, я бы принял его за собственного сына. Но вы просите меня о слишком большой услуге. Кто поручится, что он не захочет сесть на Железный Трон? Я не намерен уступать это место никому, ни брату, ни племяннику. - Я, - после секундного молчания ответил Эддард. – Я гарантирую. Мальчик не знает о своём происхождении. - Но он не слепой, - возразил ему Ренли, - и не глупый, насколько я мог судить, и наверняка хоть раз видел своё отражение. Нед Старк вздохнул. Люди словно сходят с ума, когда им удаётся хоть немного приблизиться к Железному Трону. Он был уверен, что Серсея Ланнистер уже пустила своих ищеек по следу беглецов, и Джендри, если он попадёт в руки королевы, придётся несладко. Посмотрев на Ренли, он устало прикрыл глаза. Больше всего на свете Эддард ненавидел ложь, и ему не хотелось омрачать ею свои последние дни, но она оставалась его последним оружием. - Роберт знал, что Джендри его сын, но всё же не сделал его своим наследником. Кто же отдаёт трон бастарду? Ренли вопросительно поднял брови. - Поэтому… - осторожно начал он, - если мальчишка захочет заполучить то, что его по праву… ему нужно будет на кого-то опереться. Нед бесстрашно, прямо встретил взгляд младшего Баратеона. И кивнул в ответ на его немой вопрос. Ренли пристально вгляделся в лицо Старка, искажённое неверным светом факела – тот выглядел угрюмым и бесконечно усталым, но несгибаемым. - Ваш сын, не так ли? – глухо промолвил Баратеон. – Войска Севера. - И Речных Земель, быть может, - как бы между прочим заметил Нед, хотя, конечно, был вовсе не уверен в позиции тестя. – Но есть условие, при котором Робб никогда так не поступит. - И какое же? - Мои девочки везут к нему письмо и приказ, подписанный лично Робертом – в нём он признаёт Джендри своим законным сыном. Ренли осторожно улыбнулся, не понимая, в какую игру с ним играет Старк. - Скажите, милорд, гипотетически… что мешает мне нагнать их, убить или вернуть Джоффри, а грамоту – уничтожить? – конечно, он был далёк от подобной низости, однако это нужно было ему, чтобы лучше понять лорда Эддарда. Если Старк и испугался, то Ренли не увидел этого. - То, что несколько дней назад я также отправил Роббу письмо – уверен, оно уже в Винтерфелле. В нём я дал сыну чёткие инструкции. Если Арья и Санса не доберутся до Винтерфелла, или он прежде узнает об их смерти, он выступит на Королевскую Гавань, объявив законным королём Джендри. Если же они вернутся и скажут, что люди лорда Ренли Баратеона помогли им в пути и защитили, Робб будет так благодарен вам, что в этой распре выступит на вашей стороне, забыв о Джендри. Какое-то время в камере висело молчание. Факел начал тускнеть, и Ренли бросил на него беспокойный взгляд. Несмотря на спокойствие лорда Эддарда, ему очень не хотелось оставаться со Старком наедине в тёмной камере. - Значит, вы давно уже планировали втянуть меня в это? - Да, - ответил Нед, мысленно прося у Богов прощения за эту ложь. Правда же заключалась в том, что он надеялся обойтись без всего этого, своими силами, да только вот проиграл. – Вы последний человек, лорд Ренли, которого я могу назвать другом в этом замке. Тот рассеянно кивнул. Он уважал Неда Старка и порой восхищался силой его духа и верностью Роберту. Было жаль, что такой человек вынужден будет провести остаток своих дней на краю мира или вовсе погибнуть лишь из-за того, что желал говорить правду и действовать по совести. Но даже балансируя на острие ножа, Нед оставался предан собственной семье больше, чем когда-либо был предан королю. Близость смерти обнажила его истинные привязанности. Всё остальное стало лишь средством для достижения цели. - Я обдумаю то, что вы сказали, - сдержанно сказал Ренли, прощаясь. – И сделаю, что могу. Уходил Ренли Баратеон из темницы со смешанными чувствами. С одной стороны, принимая предложение Старка, он почти ничем не рисковал, зато многое выигрывал, с другой же… Если Джоффри узнает, что тот помогал его жене и её сестре сбежать и добраться домой, ему несдобровать; а ведь с ним в столице были жена и дети, и о них Ренли пёкся прежде всего. Он вспомнил Сансу: обходительную, милую и очень печальную. Совсем ещё дитя – и в руках такого жестокого существа, как его племянник. Её сестрица, безусловно, могла постоять за себя и защитить сестру, однако многого ли стоила шестнадцатилетняя девчонка против опытных воинов, которые были на службе у Серсеи? Ох, хотел бы Ренли быть таким же чёрствым, как Цареубийца или Сандор Клиган, хотел бы печься лишь о себе, как Станнис занимался лишь собственной персоной, убеждённый в своей абсолютной правоте… Однако Ренли понимал, что, услышь он о том, что дочерей Старка схватили и казнили, он больше никогда не сможет спокойно спать по ночам. И мальчишка Роберта… Ренли любил Эдрика Шторма, росшего у него в Штормовом Пределе – и Джендри Уотерс был ему таким же племянником, как и Эдрик. Смог бы Ренли пожертвовать Эдриком ради достижения собственных целей? Нет, он не был так циничен. И разве не должен был он хоть попытаться спасти своего второго племянника он неминуемой гибели? Вернувшись в свой солярий в абсолютно расстроенных чувствах, раздираемый сомнениями, Ренли велел всем оставить его одного. Слуги и приближённые повиновались, лишь только его жена, отдав детей няне, осталась при нём. Несмотря на молодость, Маргери была мудра, так что Ренли после некоторых колебаний с облегчением доверился ей. - Ты должен им помочь, - заявила леди Баратеон после недолгого размышления. – Ради них самих и ради того, что посулил тебе лорд Эддард. То, что сделал Джоффри… и, возможно, ещё сделает, наверняка рассорит Север с Железным Троном, несмотря на семейные узы, которые казались такими крепкими твоему брату, - Ренли знал, что оба они подумали о Мирцелле, заточённой в своих покоях, - и ты должен стать для Робба Старка хорошей альтернативой Джоффри. Робб Старк послушен своему отцу, но, если ты поможешь его сёстрам добраться домой целыми и невредимыми, он будет обязан тебе не только по велению Неда Старка. - А если Джофф прознает? Он мстителен, и это может отразиться на тебе и детях. - О, за нас не беспокойся! Ему слишком важна поддержка Хайгардена, чтобы он смог причинить нам вред. Но, чтобы не рисковать понапрасну, - подумав, добавила она, - ты должен и впрямь послать одного человека, максимум, двоих, кто был бы не слишком приметен и не вызвал бы подозрений. Ренли провёл беспокойную из-за непрерывных раздумий ночь. Ему бы посоветоваться с кем-то более опытным в интригах и двойной игре, но единственным человеком, которому он мог довериться в столь щекотливом деле, была его жена. А Маргери, как подозревал лорд Баратеон, попросту симпатизировала беглой королеве и её дикой сестре и не хотела, чтобы они попали в ещё большую беду, чем та, в которой они уже оказались. Ведь даже с Лорасом, человеком, которому Ренли доверил бы и свою жизнь, он не мог поговорить о предложении Старка, не подвергая его клятву верности Джоффри серьёзному испытанию. За несколько часов до рассвета, наконец засыпая, Ренли полагал, что у него есть ещё немного времени на сомнения и размышления. Ведь, в самом деле, две девушки, вынужденные без конца прятаться и выбирать окольные пути, сопровождаемые мальчишкой – а даже если с ними и был Пёс – едва ли могли уйти далеко. Однако на рассвете оказалось, что он, жестоко ошибся – и, быть может, ещё и опоздал. Сонный и измотанный после ночного бдения у опочивальни короля Лорас Тирелл принёс Ренли весть, которая заставила того действовать решительно: Джейме Ланнистер в сопровождении нескольких воинов покинул Красный Замок в середине ночи; никому доподлинно не было известно, куда же направился Цареубийца, но все подозревали одно. Тогда-то Ренли понял, что у него в запасе осталось не так много времени. И вызвал её. Светлые волосы Бриенны Тарт в алом рассветном солнце казались рыжеватыми, косо падавшие лучи скрадывали уродство её лица, но монументальную фигуру не могло скрыть ничто. Глядя, как Тартская Дева почти благоговейно входит в его покои и преклоняет колено, Ренли кусал губу, раздумывая, правильно ли поступает. То, на что он решился, более всего походило на измену королю, он рисковал некоторое время спустя разделить камеру и участь Неда Старка, если всё откроется, и втягивать в это дело такое преданное сердце… Он, конечно же, знал, что Бриенна сделает для него всё, жизнь отдаст, в огонь войдёт; многие называли девушку его тенью, болтали и другое… Ренли никогда не обращал внимания на досужие сплетни, но не мог не видеть, что леди Тарт страдает от них. Как и того, что сплетни эти вовсе не были беспочвенными. Конечно, Бриенна Тарт не совсем подходила под фразу «не слишком приметных» - едва ли хоть одна девушка в Семи Королевствах могла сравниться с Бриенной ростом и силой. Да что там, не каждый мужчина мог бросить вызов этой девушке. На то Ренли и рассчитывал. - Миледи, я рад, что вы так быстро откликнулись на мой зов. Время не терпит. - Служить вам, милорд, большая честь для меня, в любое время дня и ночи. - Что ж… Мне приятно, что вы так думаете. Я ведь и впрямь нуждаюсь в вашей помощи. Больше того: думаю, что лишь вы можете сослужить мне одну весьма деликатную службу, - щёки Бриенны порозовели – ей было приятно; Ренли лишь пытался быть галантным, несмотря на волнение, памятуя, как мало приятных слов доставалось на долю этой девушки. – Я хочу помочь одному своему другу и поэтому попрошу вас покинуть Королевскую Гавань и отправиться в путь. Вы должны найти, - он понизил голос, - королеву Сансу и леди Арью Старк. И помочь им добраться на Север, в Винтерфелл. Бледность залила широкое лицо девушки так же быстро, как перед тем румянец. - Вы… - голос её дрогнул, - вы отсылаете меня, милорд? - Нет, нет. Я прошу вас об услуге. Думаю, вы как нельзя лучше подойдёте для такого задания. И леди Арья доверяет вам и восхищается вами. К тому же, вы сможете их защитить, и, я уверен, не перекинетесь к моим врагам. Это то, в чём я нуждаюсь, - он не привык просить, но чутьё подсказывало ему, что с Тартской Девой лучше сработает просьба, чем жёсткий приказ. Девушка, казалось, сомневалась. Ренли почувствовал, что начинает терять терпение: время шло, а, если Бриенна откажется, сославшись на свою верность молодому королю, ему даже некем заменить её. - Это большая честь для меня… сослужить такую службу вам и лорду Старку… - медленно и осторожно подбирая слова, начала она. – Но я не уверена, имею ли я право оставить вас без защиты? Вас, леди Маргери и маленьких лордов Стеффона и Мейса? Ренли улыбнулся. - У меня превосходная гвардия, вам ли не знать. Бриенна, в самом деле, была расстроена. Пусть ей было приятно доверие её лорда, но она не могла не называть это ссылкой. Пока она с леди Маргери и детьми была в Штормовом Пределе, каждый день разлуки с Ренли был ей тягостен. Но у неё ещё были её обожаемые мальчики, и порой она позволяла себе помечтать, что мать этих крошечных лордов вовсе не прекрасная Маргери Тирелл, а… Пусть её глупые фантазии так и остались фантазиями, но по-настоящему свободно и хорошо леди Бриенна с острова Тарт чувствовала себя рядом со своим лордом, стоя на страже его жизни. А теперь он отсылает её на Север – в конечном итоге – так далеко от себя, как это только возможно. Это причиняло ей боль. Но она клялась быть верной ему и подчиняться его приказам, так что, несмотря на боль, покорно кивнула. В конце концов, сёстры Старк нравились и ей самой. А вот король – нет. - Я согласна, милорд, но… Сколько человек я должна взять с собой? – мысль о том, что ей придётся руководить хоть несколькими гвардейцами Ренли, была ей неприятна и приводила её в уныние. Они ни во что не ставили её, постоянно насмехались; в замке это ещё можно было пережить, прячась от насмешек за бронёй гордости и холодного презрения, но как она может доверить им в бою свою незащищённую спину? И станут ли они подчиняться ей так, как должно? Ответ поразил её, но и порадовал. - Я бы хотел, чтобы вы отправились одна. Или, в крайнем случае, с оруженосцем, если он у вас есть. - У меня его нет, милорд. Я отправлюсь тотчас. Он был благодарен Бриенне и хотел показать ей это, поэтому шагнул вперёд… и стушевался. Что он должен был сделать? Поцеловать её, пожать ей руку, обнять или хлопнуть по плечу? Тартская Дева неловко застыла, ожидая дальнейшего шага от своего лорда, но ничего не последовало. Тогда она поклонилась, прощаясь. - Да, и вот ещё что, - добавил Ренли прежде, чем Бриенна успела скрыться за дверью. – Нынче утром сир Джейме Ланнистер покинул Красный Замок – думаю, что с той же целью, что и вы покидаете его. Прошу вас, миледи, найдите дочек Старка прежде него. Но… не причиняйте ему вреда и сохраните жизнь, чего бы вам это ни стоило, хорошо? Бриенна с сомнением посмотрела на Ренли. Ей Цареубийца не нравился никогда, несмотря на всю свою сияющую красоту, и она предполагала, что и Ренли испытывает к нему что-то подобное. - Милорд, я не могу поручиться… - У него есть несколько человек свиты – вот о них я не прошу, делайте с ними, что будет нужно. Но не убейте сира Джейме, не раньте его. Иначе всех нас ждёт великая беда. Поклянитесь мне. - Клянусь, - нехотя сказала Тартская Дева.

***

После темницы солнечный свет показался Неду нестерпимо ярким, а он сам себе в этом свете – отвратительно грязным, заросшим. Никто не позаботился о том, чтобы позволить низложенному Деснице выглядеть как подобает лорду, которым он всё ещё являлся. Солнечные лучи играли на золотом венце королевы-матери, украшениях и её фрейлин, на колье Мирцеллы и парчовом платьице маленькой Кейтилин, которая даже в грязном мужике признала любимого деда и потянулась к нему; короля Джоффри в дублете из серебристой парчи и золотой ветвистой короне Баратеонов солнце словно облило золотом. Верховный септон подошёл к нему и пробормотал над Недом молитву – безо всякого, впрочем, рвения; кристаллы его короны дробили золотые лучи на мириады разноцветных огней. Никогда-то ещё мир для Эддарда Старка не был таким ярким. Раздражающе ярким. А внизу, у подножья Септы Бейелора бесчинствовала толпа. Два ряда золотых плащей отделяли чернь от ступеней септы, и, конечно, ни один из простолюдинов не мог преодолеть этот кордон без риска быть заколотым длинной пикой, но ничто не мешало им выкрикивать проклятия и оскорбления в адрес предателя короны. Сотни и тысячи глоток проклинали его, сотни и тысячи рук, казалось, готовы были разорвать его – только бы дотянуться. Словно совсем забыли эти люди, как протягивали ему руки в мольбе, как протягивали ему детей для благословения, когда Десница проезжал по улицам Королевской Гавани. И, уж конечно, он сделал для них куда больше, чем делал Роберт или когда-либо сделает Джоффри, с некоторой обидой думал Нед. Но он был теперь главным их врагом, они ненавидели его. - Мои возлюбленные подданные! – начал Джоффри, когда люди у подножья септы накричались и стали способны слушать его; первая волна к Неду Старку улеглась, руки опустились, и чернь затихла в ожидании сигнала к расправе. – Мы собрались здесь сейчас по печальному поводу: отец королевы, бывший Десница короля, лучший друг моего покойного отца обвинён в измене! И всё это тогда, когда мы ещё даже не успели как следует оплакать короля Роберта! Мирцелла во все глаза смотрела на брата: на его лице застыла картинная скорбь, но под этой маской так и тлела едва сдерживаемая жестокость. Джоффри был красив, спору нет, его золотые волосы и ярко-зелёные глаза сверкали; эта была та самая красота из детских сказок о прекрасных принцах – холодная, лишённая тепла души красота лица и тела, опасная, как огонь опасен для мотыльков. Санса Старк на собственной шкуре узнала о том, какой горечью оборачиваются мечты о прекрасном принце. Рядом с братом Мирцеллы её муж казался мальчишкой, но Мирцелла хорошо знала, что Робб был куда более прекрасным человеком, чем Джоффри когда-либо мог стать. Джофф один сегодня осмелился снять лицемерный траур по отцу, надев дублет из серебристой парчи, но людям нравилось смотреть на своего молодого прекрасного короля, и они забывали о том, что сын должен был чтить память отца хотя бы в первые дни после его смерти. Кейтилин завозилась у неё на руках, захныкала, завертелась, и Мирцелла тихонько замурлыкала песенку, надеясь усмирить дочь и опасаясь, что она навлечёт на себя недовольство своего венценосного дяди. Грязный дублет, слипшиеся от грязи волосы, лицо, потемневшее лицо – всё это не могло обмануть сердце ребёнка. Кейтилин видела своего любимого деда и рвалась к нему, потому что очень соскучилась. Невозможно было объяснить такой малышке, что дед её теперь считается предателем, что он навлёк на себя гнев короля, и что Кейтилин больше не может его любить. А у Мирцеллы сердце кровью обливалось при взгляде на лорда Старка. Мелочный в своей ненависти, Джофф не позволил тому даже принять ванну и предстать перед судом и толпой в том виде, в каком полагается лорду. Никто не одобрял этого, и Мирцелла видела неудовольствие в разномастных глазах дяди Тириона, тревогу на лице матери. Но никто, никто не мог спорить с Джоффри – и, в особенности, в эти чёрные дни. Побег Сансы уязвил его глубже, чем можно было предположить, и всё самое худшее, что жило в нём, порвалось наружу. Даже Серсее было трудно сдерживать своё изумление и недовольство поступками сына, а ведь, Мирцелла знала, мать всегда была готова принять сторону Джоффри. - Боги учат нас быть милосердными, - продолжал молодой король, - о милосердии же меня просили и моя мать, моя супруга-королева, - Мирцелла ахнула, понимая, что Джофф всё ещё прячется за трещавшую по швам легенду о болезни Сансы, - моя сестра, которая приходится невесткой предателю. Женское сердце мягко и склонно к состраданию, им жаль даже преступников, особенно когда они раскаиваются. Вы раскаиваетесь, лорд Старк? – неожиданно резко повернулся он к бывшему Деснице. На какое-то время на вершине лестницы воцарилось молчание. Лорд Эддард стрельнул нечитаемым взглядом в сторону короля и повернулся к Мирцелле. Она почувствовала, что слёзы обжигают ей глаза. Взгляд лорд Старка был мягким, ласковым, как прикосновение его пальцев к её щеке, ставшее обычаем. Не сводя взгляда с лорда Эддарда, Мирцелла медленно прикрыла глаза. Пусть он только раскается! Тогда его ждёт Ночной Дозор, а это лучше смерти, много лучше. После казавшегося бесконечным молчания мужчина всё-таки разлепил пересохшие губы: - Раскаиваюсь, Ваше Величество, и молю вас о прощении и снисхождении. Я ошибся, но все мои поступки были продиктованы лишь желанием добиться процветания Семи Королевств…. Ваших королевств… Это была ошибка. Мирцелла видела, как быстро благодушное выражение на лице Джоффри сменилось выражением раздражения, в глазах вспыхнула злость. Девушка задрожала, отлично зная, что означает такой взгляд брата. В детстве это было обещанием истерики и, быть может, драки, теперь же, когда Джофф получил безграничную власть… Она зарылась губами в рыжеватые волосики дочки, торопливо пробормотала коротенькую молитву Матери. - Что ж, вы посчитали, что с другим королём жизнь в Семи Королевствах станет лучше… - угрожающе проговорил Джоффри. – Женщины молят о милосердии, а мужчины должны помнить о справедливости. Когда-то вас считали самым честным, справедливым человеком во всём Вестеросе. Ответьте: разве смогли бы вы спать спокойно, если бы человек, замысливший ваше убийство, жил, пусть и очень далеко от вас? Разве посчитали бы вы справедливым оставить жизнь тому, кто нарушил все мыслимые клятвы своему сюзерену? Думаю, я знаю ваш ответ: нет! Вот и я говорю вам это же. Сир Илин! – с выражением мстительной радости в глазах воскликнул Джоффри. – Принесите мне голову предателя! Всё смешалось на ступенях Септы Бейелора. Толпа внизу бесновалась, ликовала – она ведь и стеклась сюда, чтобы увидеть смерть этого человека. Мирцелла закричала, видя, как вперёд выступил худой, сухопарый, уродливый, как сама смерть, сир Илин Пейн. А в руках у него был – ну что за насмешка! – Лёд. - Джоффри! Джоффри, опомнись! Это же… - выступила вперёд королева-мать. Глаза её были расширены, в них плескался страх. Джоффри не слушал её, наблюдая, как лорда Эддарда Старка, Хранителя Севера, бросили на колени перед сиром Пейном. Карлик-дядя, осмелев, дёрнул коронованного племянника за полы его дублета, но король сердито оттолкнул короткие руки. Тирион Ланнистер был рассержен, это было видно, но беспомощен, как и они все. Томмен шмыгал носом, стараясь сдерживать свои эмоции, как его учила мать. Лорд Ренли встал ближе к своей побледневшей жене, словно желая защитить её. По лицу Мирцеллы струились слёзы. Она быстро передала ревущую Кет няне. - Унесите её отсюда, живо! Нельзя, чтобы она видела… Жестокая унизанная перстнями рука легла на её запястье, и леди Старк похолодела. Подняв взгляд, она встретилась с взглядом своего брата. - Она останется, - резко проговорил Джофф. - Ты что?! – испуганно прошептала Мирцелла. Няня рядом с нею помертвела от страха, она всем телом ощущала дрожь женщины. - Ты говоришь с королём, сестра. Не забывай. - Ей нет ещё и двух! То, что ты собираешься сделать… - с большим трудом она прикусила себе язык, не позволяя себе наговорить брату опасных глупостей. – Такие зрелища не для неё. - Отдай леди Старк девочку, - обратился он к няне. Та, виновато отводя взгляд от своей госпожи, повиновалась. – В ней течёт кровь предателя, - презрительно бросил Джоффри, и Мирцелла вспыхнула. – Таким с ранних лет необходимо помнить, что бывает с теми, кто предаёт своего короля. А это будет хороший урок. И ты, - он прикоснулся двумя пальцами к подбородку сестры, заставляя её смотреть прямо на него, - не отворачивайся, леди Старк. Вся эта суматоха длилась не больше нескольких минут. Едва Джоффри отошёл от неё, Мирцелла увидела верховного септона, с растерянным видом молящегося над коленопреклонённым лордом Старком. Похоже, толстяк септон не до конца понимал, что вот-вот совершится прямо на ступенях дома Богов. Но он поспешно отступил, пряча взгляд, когда сир Илин шагнул вперёд. Невысокий палач был ростом едва ли не с огромный Лёд, родовой меч Старков, который предстояло унаследовать сыну Мирцеллы, если Боги пошлют ей его, но взмахнул великолепным клинком на удивление легко. Секунда – и всё было кончено. Кровь залила ступени Великой Септы, а сир Илин Пейн сграбастал за немытые волосы отрубленную голову бывшего Десницы и поднял над собой, показывая её толпе. Чернь взвыла и заулюлюкала. Не в силах глядеть на это, Мирцелла смотрела лишь на старшего брата. - Будь ты проклят, - едва слышно прошептала она. А потом её поглотила тьма.