Колокола Великой Септы Бейелора созывали горожан на широкую площадь перед храмом. Тирион потряс головой: гулкая мелодия отдавалась в его черепе эхом, словно и сам он был бронзовым колоколом. В тени высоких, богато разукрашенных дверей его маленькую фигурку никто не замечал, а вот он получил прекрасную возможность разглядывать лица. Правда, по большей части они были замкнутыми и ничего не выражающими: в сумятице последних недель те придворные, что ещё остались в Красном Замке, похоже, боялись сделать один неверный жест, шаг, сказать неверное слово не тому человеку; всюду поселились подозрительность и тревога. Он сам, казалось, пропитался этими чувствами насквозь, и даже лучшее вино из королевских погребов не могло изгнать дурного предчувствия из сердца Тириона.
Первой на паперти появилась Серсея со стайкой своих придворных дам. Площадь, забитая ещё не до отказа, загудела, но скорее не приветственно, а осуждающе: слишком мало времени прошло с момента гибели Роберта, которого народ любил, несмотря ни на что, а Серсея уже сняла глубокий траур и сейчас появилась пред всеми в синем бархатном платье с чёрными кружевами на манжетах и великолепном сапфировом ожерелье. Наряд, спору нет, шёл к её нежной коже, но выглядел слишком вызывающим для вдовы. Следом, держась на расстоянии от матери, больше не из почтения, а от неприязни, следовала Мирцелла. На лице её застыла печаль, взгляд рассеянно скользил по лицам; Мирцелла была теперь в замке, где родилась, как в клетке, и наверняка при виде этой паперти она вспомнила своего недавно обезглавленного свёкра. Её не сопровождали фрейлины, а лишь нянька, ведущая за руку малышку Кейтилин. Девочка, впрочем, была слишком мала, чтобы сдерживать свои чувства, а потому завопила, когда её привели на место смерти деда. Серсея резко повернулась к Мирцелле и что-то сказала, глаза её смотрели хмуро и несколько встревоженно. Кейтилин быстро увели, и Мирцелла осталась одна. Она выглядела совершенно потерянной, Серсея взяла её за руку, но она медленно высвободила свою ладонь из ладони матери. Джофф настроил сестру против себя, а с Сансой они были подругами, и даже опрометчивому побегу Сансы, в котором она забыла о жене брата, не удалось пошатнуть любовь Мирцеллы — к великой досаде Серсеи.
С удивлением Тирион заметил на пороге леди Маргери Баратеон — он всё ещё называл её так про себя, хотя все вновь звали её леди Маргери Тирелл. Прекрасная в своей печали, бледная в своём чёрном траурном платье, с опущенными долу глазами, леди Маргери устроилась рядом с Мирцеллой. Его племянница тронула её за плечо, сказала несколько слов, которые Тирион не мог слышать со своего места. Он был очень удивлён, когда Маргери не покинула Красный Замок после загадочной и отвратительной смерти Ренли, а лишь отправила в Штормовой Предел сыновей; но ещё больше он удивился, увидев её на людях, когда ещё так мало времени минуло с погребения Ренли. Потом он вспомнил слухи; сплетни и шепотки сплетались в причудливую паутину дворцовых новостей, и в них говорилось, будто через день после смерти Ренли из Хайгардена прилетел ворон со строгим приказом для леди Маргери даже не думать о том, чтобы оставить двор. Как видно, она была послушной дочерью, но что задумал Мейс Тирелл?..
Вслед за Маргери на террасе появился Малый Совет — чрезвычайно поредевший.
Малый совет стал слишком мал — так пошутил однажды лорд Варис, и Тирион не нашёлся, что бы ему возразить. Ренли был мёртв, Станнис бежал — и правильно сделал, думал Тирион, иначе его наверняка бы постигла участь брата, а от Джейме слишком давно уже не было никаких вестей. Лорд Петир выглядел все эти недели раздражённым и яростным, как человек, потерявший что-то очень ценное. Лорд Варис, казалось, был готов посмеиваться над всем и каждым. Пицель всё так же трясся и сопел. Малый Совет проплыл мимо него, и Тириону пришлось присоединиться к ним. Как-никак, он всё ещё был Десницей, и его место было во главе Совета. Хоть в зале для собраний, хоть на паперти.
Когда все встали на заранее отведённые места строго в соответствии с иерархией, вышел Верховный Септон, яркий и величественный. Он поразил чернь и уважаемых горожан, и площадь у подножья септы на мгновение преклонила колени. Но для Джоффри у них почтительности не осталось: его появление сопровождалось громовым молчанием и, как с тревогой отметил Тирион, полными неприязни взглядами. Все пятеро королевских гвардейцев сопровождали его, их высокие стройные фигуры, золотые латы и белоснежные плащи придавали королю величия, которого ему явно не хватало, даже несмотря на самоцветы, усыпавшие его дублет.
Пятеро вместо семи. Джейме словно в воду канул, Пёс исчез в одну ночь с Сансой и Арьей, и не было в Красном Замке человека, не уверенного, что он не сопровождал девушек. Наутро после побега в городе не осталось и дюйма, который бы не обыскали, но нашли только разрезанный на клочки белый плащ.
А ведь Пёс был не так уж и плох, думал Тирион. Верно, куда лучше, чем о нём когда-либо думали, если не сумел снести обращения Джоффри и, особенно, того, что Джофф вытворял со своей женой.
Тирион провел рукой по лицу, щурясь от ярких солнечных лучей. Мысленно он проклинал эту растреклятую септонскую корону, сияющую, будто само солнце. Лорды Малого Совета стояли рядом с ним, их лица были безучастными масками. В мысли их Тирион заглянуть не мог, но был уверен, что ни один не встал бы на его сторону, не поддержал бы его. Ради чего вообще они устроили это представление? Кого хотели потрясти, напугать, предупредить? Уж не Робба ли Старка, созывающего копья в далёком холодном Винтерфелле? Не Сансу ли, удравшую от своего мужа неведомо куда, едва только появилась такая возможность? Ведь, если Джоффри так уж хотелось избавиться от постылых супружеских уз, все можно было сделать тихо, скрытно, чтобы потом, быть может, всё вернуть обратно. Лорды в своих замках только посмеются над ними, а северяне, избавленные от обязательств, лишь вздохнут свободнее.
Джоффри не был дураком и, конечно, заметил острый дух злобы, витавший в воздухе. Он хотел бы так же любим своим народом, как был любим Роберт, и всякое свидетельство обратного приводило его в ярость. Тирион с тревогой отметил, что лицо Джоффа покраснело, губы сжались в тонкую полоску. По счастью, у него хватило ума не обвинять сейчас никого в непочтительности. Он вообще словно не замечал скопившихся у Септы Бейелора людей.
— Начинайте, — процедил он, обращаясь к Верховному Септону. — Да поскорее освободите меня.
Тот поспешно закивал, кристальная корона бросила сноп ярких искр на мрамор ступеней. Тирион обречённо посмотрел вверх, надеясь, что хотя бы оттуда придет спасение. Может быть, молния ударила бы прямо в септонский кристалл, или дракон свалился с небес на них, отсрочив мгновение позора… Но небосвод был чистым, сиял солнцем и прозрачной голубизной; ни облачка, ни грозы, ни драконов… Сейчас септон произнесет заветные слова, и спасти уже ничего будет нельзя. Они теряли замки и лордов стремительно, один за другим, а ведь ни один солдат ещё не двинулся навстречу противнику. Робб Старк провозгласил себя королем, и рев его знаменосцев, поддерживающих его и желающих добраться до Джоффри и всех них заодно, был слышен даже здесь, в Королевской Гавани. Хостер Талли, видно, растерял остатки разума на старости лет, раз принес клятву верности своему внуку — и привел к ней заодно и почти всех своих вассалов; были некоторые, кто осторожно попытался остаться в стороне, но и те лишь
промолчали, а не отреклись от Талли. Их список в числе прочих свидетельств неминуемого поражения Ланнистеров лежал у Тириона на столе и был куда короче, чем список лордов, преклонивших колено перед Винтерфеллом. Лиза Аррен в Гнезде молчала, но Тирион и здесь чувствовал её неприязнь. Она приходилась Роббу Старку тёткой, и что-то решит регентский совет Долины? А были ещё Дорн и Хайгарден, притаившиеся, выжидающие, Штормовой Предел, кипящий от ярости после смерти Ренли. Были Железные Люди, всегда готовые врезаться в любую свару на своих кораблях, чтобы отхватить себе кусок драгоценной земли — не важно, из чьих владений. Были слухи о королеве Таргариен с тремя драконами, была чернь в Королевской Гавани, бурлящей слухами, домыслами и ненавистью, словно перегревшийся котел…
Тириону казалось, что весь мир ополчился против него, что он тонет в болоте из нерешённых —
и нерешаемых — проблем. Мир рушился и рассыпался вокруг них, могущество Ланнистеров таяло, словно весенний некрепкий лёд, а его отец все так же бездействовал, медленно продвигаясь из Кастерли Рок и время от времени присылая ворона с коротким письмецом, содержащим, в основном, упрёки и незначительные советы. И Джейми, который мог бы вразумить если не Джоффри, то Серсею, куда-то запропастился… Тревога о брате одолевала Тириона, стоило тревоге о стране отступить. Где, спрашивается, Неведомый носил Джейме столько времени? Он должен был уже или настигнуть девчонок и приволочь их за волосы в Королевскую Гавань, или вернуться назад ни с чем. Но, так или иначе, Джейме
уже должен был быть здесь. Здесь, рядом с ним, чтобы ему одному, по крайней мере, не смотреть на этот фарс, скрежеща зубами от негодования.
Верховный септон стоял на паперти Септы Бейелора, там, где ещё так недавно пролилась кровь Неда Старка. В солнечный день кристаллы его короны разбрызгивали свет десятками сияющих блёсток.
— Слушайте все! — протянув руки к гомонившей внизу толпе, воззвал он. — Я обращаюсь к вам с печальной вестью: наша дорогая королева Санса, супруга нашего милостивого и доброго короля Джоффри, первого этого имени, оказалась лгуньей, предательницей и
еретичкой. Вместо истинной веры Семерых она обратилась в дикарскую веру Первых Людей! Она поклонялась деревьям в богороще, позабыв про благословенных Отца и Матерь, Деву и Старицу, Кузнеца и Воина и даже Неведомого! — Толпа испуганно и настороженно притихла, и толстый старец осенил себя спасительным семиконечным знаменем. — И благословенные Боги прокляли её, и это проклятие пало и на нашего юного прекрасного короля, и у них не было детей!
Всякому, кто имел глаза и уши в Королевской Гавани, было понятно, что обвинение в ереси как минимум глупо и лживо: не проходило и недели без того, чтобы Санса Старк со своей свитой не проехала по городу к Септе Бейелора. Чернь видела её, собиралась кучками по пути её кортежа, чтобы подобрать мелкие монетки, которые её камеристки разбрасывали в достатке. Лишь изредка её можно было увидеть в том уголке двора, где росло чахлое чердрево —
деревце, щуплый правнук громадных и страшных древ Винтерфелла. Вот её сестра та, да, скорее молилась Старым Богам, чем Новым; в Септу Бейелора леди Арью нужно было приводить едва ли не под конвоем, а уж в замковую она и вовсе не заглядывала. Но все эти глупые обвинения были нужны, чтобы найти достойный предлог для развода. Будь Санса здесь, её бы, вероятно, поволокли на костёр в доказательство её ереси, даже если бы она прочла наизусть «Семиконечную звезду» без запинки. Тирион заметил, как холодная ярость блеснула в зелёных глазах племянника —
Джофф был не из тех, кто останется спокоен, когда на всеобщее обозрение вытаскивают его неудачи, — но обстоятельства того требовали, и с явным трудом и неохотой Джоффри продолжил ломать комедию.
— А посему, — чуть отдышавшись, продолжил верховный септон, — посовещавшись, мы решили освободить нашего короля от пут этого брака с отступницей от нашей истинной веры. Отныне леди Санса Старк, дочь изменника Эддарда Старка, более не королева и не имеет никаких королевских привилегий. А наш король — свободен и может беспрепятственно взять себе новую жену, дабы продлить королевский род Баратеонов. И да прольётся свет Семерых на него и его избранницу.
Джоффри благостно улыбнулся этим словам. У Тириона волосы на голове зашевелились от ужаса. Он взглянул на сестру — Серсея вся сияла — и тотчас же понял, что эта идея принадлежала ей. О, как Боги допустили, чтобы его отца и брата одновременно не оказалось в столице? Уж один из них сумел бы урезонить Серсею и Джоффа заодно, а оба так наверняка! Тирион принялся бесцеремонно проталкиваться через опешившую кучку придворных и, добравшись до сестры, ощутимо дёрнул её за юбки. Когда она оглянулась на него, её улыбка тотчас померкла.
— Чего тебе? — сухо осведомилась она.
— Скажи своей марионетке в кристальной короне отыграть всё назад живо, пока никто не понял, что произошло! — прошипел Тирион.
— Вот ещё! Джофф хочет избавиться от этой волчицы, и мы, наконец, нашли предлог.
Он закатил глаза.
— Поставив ей в вину веру в Старых Богов?! Весь Север поклоняется деревьям, Серсея, очнись! Или ты скажешь, что и Север нам чужой, что он нам не нужен, как не нужна и королева-северянка, которая верует в Богов Севера?! — Понимал он то или нет, но Роберт поступил мудро, связав своего сына узами брака с северянкой из Винтерфелла: эти земли всё ещё оставались Железному Трону чужими, даже спустя триста лет после Завоевания. И вот, стоило Роберту испустить дух, его жена и сын всё разрушили. — Подаришь полкоролевства Роббу Старку?!
Линия челюсти Серсеи затвердела.
— Мальчишка Старк не получит ничего. — И всё же она покосилась на стоявшую неподалёку Мирцеллу. В глазах племянницы Тирион заметил блеск слёз.
Не повезло малышке. — Джоффри хочет другую королеву — и он её получит. И пусть она, для разнообразия, будет одной веры с большей частью своего народа.
Он полагал, что если септон скажет, что он пошутил, и Санса остаётся женой Джоффри, никто ничего и не заметит. Но Серсея была непоколебима, да и он ошибался!
Вернуть ничего было нельзя. Когда септон договорил, над площадью был слышен лишь свист ветра.
Санса Старк была свободна, выброшена из сомнительно безопасного лона королевской семьи — значит,
вне закона, изгнана и гонима. Кто бы ещё рассказал ей об этом. Верховный Септон неловко кашлянул, озираясь по сторонам. Он хмурился: не такой должна быть реакция подданных, простолюдинов, на такие слова верховного служителя Богов, а воля короля, какой бы ни была, должна быть встречена с должным благоговением. Но ничего этого не было и в помине. Вместо того чтобы пасть перед Джоффри на колени или громкими окликами пожелать ему здоровья, молодую прекрасную жену взамен бесплодной холодной северянки да здоровых детишек, они безмолвствовали. И молчание это было мрачным, почти угрожающим… Тирион напрягся. Он чувствовал это, когда только вышел на ступени септы, а сейчас это ощущение стократно усилилось. И, похоже, не он один чуял угрозу, повисшую в теплом пока ещё осеннем воздухе: королевские гвардейцы, что стояли подле короля, королевы-матери и принцессы, больше не казались мраморными неживыми статуями; их руки легли на рукояти мечей, они подобрались, от них волнами исходила живая напряжённая сила. Взгляд Тириона скользнул по блистающим на солнце шлемам Золотых Плащей, и он вздохнул с некоторым облегчением. Да, чернь и даже уважаемые горожане любили тихую, кроткую и добрую Сансу куда больше, чем Джоффри, но едва ли кто-нибудь из них был готов сразиться за её честь хотя бы с одним стражником, голыми руками против меча.
У дверей дома Богов король и его подданные смотрели друг на друга с нескрываемой враждебностью. У Тириона пересохло во рту, он без особой надежды посмотрел в сторону городских ворот. В самом деле, его отец не торопился; ворота были запертыми, улицы перед ними — пустынными. Он прикрыл глаза, честя на все корки отца, брата и Роберта Баратеона, так не вовремя умершего, заодно.
Он устал. Мысль о том, что это скоро кончится, поддержала бы его, но
как скоро? Он не знал. Это могло кончиться и его собственной гибелью, а, пусть в его жизни было не так много радостей, расставаться с нею он не спешил. Пора было заканчивать этот фарс, если они не хотели накалить обстановку до предела.
— Ваше Величество, — он подошёл к племяннику, — вы сделали свое дело, сейчас самое время убраться прочь и покрепче запереть за собой двери.
Светлые брови Джоффа поползли вверх недоуменно и обидчиво.
— Разве вы не знаете правил, дядя? Они должны поклониться и благословить меня, а я должен благословить их.
— К Неведомому правила! — зашипел Тирион, дёрнув глупого мальчишку за рукав, заставляя наклониться к нему. — К Неведомому благословения! Благословений тебе захотелось?! Ты только что избавился от лучшей королевы, какая может у тебя быть, и тебе повезёт, если эта толпа не растерзает тебя с именем Сансы Старк на устах! И нас всех заодно с тобой! Не знаю насчёт остальных, но лично я так погибать не намерен. Поэтому, Джоффри, — угрожающе сказал он, — если ты не хочешь получить пинка под свой царственный зад, изволь убраться отсюда сейчас же!
— Лучшей королевы?! — возмутился он, словно слышал только это. Щеки Джоффри пылали. — Да она предала, обесчестила и опозорила меня. Да она…
— Плевать! — рявкнул Тирион. — Уходим отсюда, пока целы.
Несколько мгновений Тирион обливался потом, думая, что Джоффри продолжит спорить. Но, изучив его лицо взглядом, он только хмыкнул и отправился внутрь септы, никому не сказав ни слова. Мирцелла и Серсея обменялись друг с другом изумленными взглядами, но последовали за Джоффом. Следом потянулись и остальные. Тирион зашёл в числе последних, удовлетворённо отмечая, что ошеломленная толпа внизу даже не шелохнулось. Это не было ни покорностью, ни любовью, ни даже просто добрым знаком — просто им повезло. На этот раз. И Тирион надеялся, что это везение ещё какое-то время будет сопутствовать им всем.
Тяжёлые резные створки захлопнулись за их спинами, заскрежетали засовы, музыкой звуча в его ушах. На несколько мгновений мир перед Тирионом погрузился во тьму, но скоро он начал различать трепещущие огоньки свечей, тусклые после яркого солнца. И услышал, как Джоффри весело говорит матери:
— Что ж, думаю, мы должны это отпраздновать. Небольшой пир… только семья. И леди Маргери, конечно.
— Леди Маргери в трауре, сын мой. — Благо, Серсея ещё не окончательно потеряла голову. Штормовые лорды могут и не простить вдове своего сюзерена такие вольности. — Это неправильно…
В голосе Джоффа, когда он ответил ей, смешались мальчишеские капризы и сталь полновластно короля:
— Это отвлечёт её от печальных мыслей. Я настаиваю, чтобы она к нам присоединилась.
Тирион задумчиво наблюдал за сестрой: Серсея ужинала деловито и с аппетитом, как человек, который выполнил сложную работу, но выполнил её хорошо. Ему самому же раздражение и нервозность мешали насладиться вкусом блюд, и он обильно запивал их лучшими винами из погребов Джоффри. Повар, видя доброе настроение своего господина, расстарался: к столу были поданы треска с зелёным салатом и кедровыми орехами, нежнейшие бараньи отбивные, голуби в борском вине с трюфелями и яблочное суфле. Но Джоффри не оценил их, ведь леди Маргери, проявив великолепнейшее чувство дипломатии и осторожность, не явилась на обед, сославшись на утомление и головную боль; у Джоффа испортился аппетит, и он, раскритиковав кушанья, покинул общество матери и дяди. Тирион не знал, взаправду ли Маргери Тирелл так горевала о своем муже, или иные чувства заставили её отказаться от великодушного приглашения короля, тем самым распалив его все возрастающий интерес ещё больше. Мирцелла так же не явилась, сославшись на усталость, тошноту и советы врачей; Тирион бы вовсе не удивился, узнай он, что девушки сговорились. Но Серсея, похоже, испытала лишь облегчение от того, что их обеих не было сегодня за королевским столом.
Похоже, Серсея и впрямь считала, что оказала сыну и королевству услугу, приложив все усилия для того, чтобы Джофф избавился от Сансы Старк. Тирион всегда знал об искренней, глубокой и необъяснимой неприязни Серсеи к невестке, хотя большую в ней вызывала младшая дочка Старка, та самая, что была так похожа — ему рассказывали, сам-то он ее никогда не видел — на Лианну Старк. Но сам Тирион видел лишь проблемы, новые проблемы, создавшиеся из-за этой ситуации. Пусть Старки и не слишком ценили свое родство с Ланнистерами, кажется, но кому понравится, когда его сестру вот так унижают? И едва ли они могли теперь рассчитывать на поддержку хоть каких-нибудь северных лордов, назвав их всех еретиками.
— И всё же Джоффу нужна жена. И всё ещё нужен хотя бы один наследник, а лучше несколько, — заметил он как бы невзначай.
Серсея вскинула на него внимательный, настороженный взгляд.
— Джоффри ещё молод, будут у него дети.
— Время нынче беспокойное, и если мы хотим укрепить династию… — Тирион поднял брови, это непроизнесённое
«Ланнистеров» повисло между ними в воздухе так отчётливо, что даже Серсея, не имеющая склонности к стыдливости, покраснела.
И нахмурилась.
— Пророчить скорую смерть короля — грех и преступление, Тирион, — наставительно сказала она, выглядя при этом так, словно тотчас готова кликнуть стражу.
Но он её не боялся. В конце концов, если она бросит его в каменный мешок, кто станет управлять королевством? Уж точно не Джофф. А если всё-таки возьмётся, не приведи Отец, от Семи Королевств скоро не останется ни одного. Нет, пока отца не было в городе, он мог быть спокоен, это точно. Серсея нуждалась в нём отчаянно, и, в отличие от своего сына, понимала это; и всякое её недовольство или неприязнь будут ограничены злословием и только.
— Рассуждать и пытаться предотвратить катастрофу, Серсея, не грех, не преступление и не измена. А ты сама видишь, как нынче хрупки лорды и принцы. Приходят осенние холода и уносят их жизни прочь, как сухие листья с деревьев.
Конечно, она подумала о Ренли. Просто не могла не подумать. Это отразилось на её лице, её бледность выдала её мысли, и то, как порывисто она вскочила… Тирион снова задумался, была ли она причастна к тому страшному преступлению? Он горевал о молодом Баратеоне как о возможном союзнике, который тоже умел здраво смотреть на вещи и был неподатлив перед капризами Джоффри; он жалел леди Маргери и маленьких осиротевших мальчишек… но стоило Тириону подумать о том, какой популярностью пользовался Ренли в народе, и как мало ему нужно было, чтобы вся чернь и многие лорды поднялись против Джоффри,
против Ланнистеров… Умом он понимал, что смерть Ренли решила хотя бы некоторые из их проблем, но всё же всё существо Тириона восставало против такой чудовищной смерти. Что поделать, люди далеко не всегда последовательны в своих суждениях, и он не исключение.
Она молчала, тяжело дыша, и Тирион продолжил:
— Послушай, Серсея. Джоффри — вздорный мальчишка, и я не могу назвать его своим любимым племянником. — Она хотела что-то сказать, но он махнул рукой, заставляя её замолчать. — Но в нём сейчас вся наша надежда. Каждый его поступок может обернуться для нас бедой или же победой. Понимаешь? Как бы эта авантюра с разводом не рассердила ещё больше Робба Старка, ведь он сейчас главная наша проблема.
— Думаешь, ему не всё равно? — огрызнулась Серсея. — Своими действиями он разорвал всякие отношения с троном, а его сестра, удрав, сама подтолкнула нас к тому, что мы сделали. Или, считаешь, мы должны были выискивать Сансу Старк под каждым кустом в Семи Королевствах, а потом умолять её вернуться в постель Джоффри?
Тирион подумал о том, что едва ли Санса согласилась бы на это, даже если бы лично Серсея валялась перед ней в пыли, умоляя её проявить благосклонность к Джоффу. Он много жил вдали от Королевской Гавани в эти годы, но всё равно видел и знал, сколько натерпелась бедная девочка от своего мужа. Но свои мысли он благоразумно оставил при себе.
— Знаешь, Старки вовсе не были преданными друзьями Эйериса, но когда Рейегар оскорбил сестру Неда Старка, он и Роберт подняли всю страну против него. Хочешь, чтобы Робб Старк пошёл по стопам своего отца?
Она знала: то восстание возвело её на трон, хотя ей так никогда и не удалось наверняка избавиться от своей давно умершей соперницы. В зелёных глазах Серсеи полыхнуло пламя неизбывной ненависти к Лианне Старк. А поскольку она не могла отомстить лично ей за Рейегара и Роберта, она охотно взялась за её родственников.
— Но Лианна Старк всё равно мертва, так ведь? — холодно заявила она.
Тирион промолчал. Серсея же расценила его молчание по-своему и удовлетворённо кивнула.
— В Вестеросе полно девиц, более покладистых и, в то же время, более страстных, способных разбудить в Джоффри ответную страсть. А эта холодная северная девка была, небось, ласкова так же, как снежная буря, и горяча как сосулька, немудрено, что у них ничего не получилось.
— Она была северянкой лишь наполовину. — Он поймал себя на мысли, что говорит о Сансе уже как о мёртвой. Что ж, если Джейме всё-таки остался верен данному Серсее слову, так оно и есть. — Вернее, она северянка лишь наполовину, — быстро исправился он.
Серсея бросила на него быстрый взгляд.
— Рыбья кровь Талли ничуть не улучшила её способность к деторождению, видимо.
— У леди Кейтилин пятеро детей.
— Спасибо, я знаю. Но мне как-то не хочется обсуждать за обедом бесплодное чрево Сансы Старк, знаешь ли. Всё равно с нею покончено.
С ними всеми покончено, понимаешь?! — в голосе её зазвенела радость. — Если Джейме сделает всё правильно, мы больше ничего не услышим ни о Сансе, ни об Арье. А Робб Старк станет заботой нашего отца —
ненадолго.
Он только передёрнул плечами. Ему бы не помешала хоть доля непоколебимой уверенности Серсеи в благоприятном для них исходе. Пока что капризы Джоффри и то, что Серсея ему потакала, лишь всё усложняли.
— И ты, конечно, уже присмотрела себе новую невестку? Учти, — добавил он, пока она не ответила, — нам нужна девушка, чей отец сможет выставить достаточно большое войско. Может статься, что он будет нашей последней надеждой.
— Ты слишком мрачно мыслишь, — отмахнулась она, промокая уголки губ салфеткой.
— Я слишком много читаю донесения, Серсея. Хотелось бы поменьше, особенно учитывая, что в них почти никогда нет ничего, что могло бы порадовать меня. Так всё же, у тебя есть на примете кто-то?
Серсея промолчала. Она не могла не думать о Маргери Тирелл, она же не была слепой. Уж он-то думал о вдове Ренли каждое мгновение с тех пор, как Джоффри заявил, что желает развода с Сансой. По племяннику было видно, что размышления о ереси, предательстве и прочей ерунде — лишь предлог. Нет, конечно, Джофф был оскорблён! Да так, что, попадись Санса ему в руки в те дни, она бы закончила свою жизнь в адских муках. Но он быстро отвлёкся от унижения, найдя утешение, как полагал Тирион, в тогда ещё жене своего дяди. И Маргери быстро стала вдовой… Он мог бы поверить в такое совпадение где угодно, кроме Королевской Гавани. Пока что Маргери не выказывала никакого интереса, но это было
пока что… Своей холодностью и преданностью Ренли она лишь больше распаляла Джоффа. И, если Сансе, влюбившейся в него ещё девочкой, было плевать на власть и трон, а её отцу и та власть, которую он по воле Роберта имел, казалась слишком тяжёлой ношей, то Тиреллы были не таковы. Вот уж кто столь откровенно мечтал приблизиться к Железному Трону, что это было почти вульгарно!
Понимала ли его сестра это? Может быть, Серсея думала, что теперь, когда Джоффри избавлен от жены, он приблизит к себе мать и позволит ей править? Как же она ошибалась и даже не замечала этого! Джоффри избавился от Сансы вовсе не за тем, чтобы отдать себя и свою власть в руки Серсеи, а чтобы освободиться для нового брака. И, судя по тому, как он пожирал взглядом леди Маргери, он с кандидатурой своей второй супруги уже определился. И им только повезёт, если вдова Ренли окажется так же неохоча до власти, как Санса Старк. Но то, что Джофф был совершенно не намерен держаться более за юбку Серсеи, было абсолютно ясно.
Тириону, во всяком случае. Серсея же, похоже, всё ещё тешила себя надеждами.
— Тирелл, как думаешь, достаточно богат и имеет достаточно людей, чтобы Робб Старк дрогнул? И, главное, захочет ли он нам их предоставить?
— Тирелл?.. — непонимающе переспросила Серсея, и тут её глаза расширились от внезапной догадки. — Нет!
Он склонил голову, пряча улыбку.
— Леди Маргери? — поражённо выдохнула она. — Нет-нет. Джоффри нужна молодая невеста и…
— У леди Маргери двое сыновей, она доказала, что может рожать.
— Плевать! — вырвалось у Серсеи. К удовольствию Тириона, эта новость выбила почву из-под ног Серсеи. Если он и ошибся, то эти мгновения всё равно того стоили. — Джоффри нужно жениться как можно скорее, ты сам сказал. — Она укоризненно взглянула на него, будто это он только что освободил Джоффри от брачных уз. Что и говорить, исчезнувшая Санса была куда лучшей женой Джоффри в глазах Серсеи, чем Маргери Тирелл, с прохладцей относившаяся к королеве-матери, к тому же живая и вполне материальная. — А она не может выйти за него сейчас, ведь если она беременна от Ренли… Должно пройти несколько лун, чтобы она могла снова вступить в брак.
Тирион кивнул. Всё это было так, вот только вряд ли Джоффри хоть кто-то мог переупрямить.
— Думаю, Джоффри для себя уже всё решил. Не для того он затеял развод с Сансой, чтобы позволить тебе выбирать ему следующую жену. Отныне он будет действовать так, как пожелает того сам. И как бы нам не пожалеть об этом…
— Считаешь, что знаешь моего сына лучше, чем я, а? — Она была резка, как человек, который осознаёт свою неправоту, но не может с нею смириться.
Он только пожал плечами. Знал ли он Джоффа или нет, но Серсея своего сына
не знала. Хоть и воображала себе иное.
За дверями послышались торопливые, но, вместе с тем, нерешительные шаги; они затихли у самого порога солярия, и кто-то взволнованно зашептался. Раздался довольно робкий стук, и гвардеец Ланнистеров, стоящий у двери, распахнул её. При виде юноши, буквально ввалившегося в комнату, Тирион преисполнился дурных предчувствий: он был похудевшим и осунувшимся, под глазами залегли болезненные тени, сапоги его сбились и запылились, а плащ был заляпан грязью и подран не то чьими-то зубами, не то ветками.
Алый плащ личной гвардии Тайвина Ланнистера и его детей. Тирион даже почти признал в парнишке одного из солдат, что отправлялись с Джейме на охоту за девчонками Старк.
Дурное предчувствие только усилилось, и он поспешил отогнать эти мысли. Таких светлоглазых, светловолосых и худощавых мальчишек полным-полно в гвардии Ланнистеров, как и в любой другой гвардии… Серсея замерла, не донеся до рта вилку с наколотым на ней кусочком нежного мяса; нахмурившись, она посмотрела на Тириона, явно чувствуя себя не слишком уверенно. Юноша же, кем бы он ни был, бухнулся перед ними на колени.
— Ваше Величество… Милорд Десница… — Он побледнел ещё больше, если такое вообще было возможно.
— Встань, — дурное предчувствие Тириона и всё усиливающаяся тревога вылились в резкость, которой он на самом деле не желал. — Прекрати блеять и скажи, зачем пожаловал. И кто ты такой, в конце концов! Но учти, если ты побеспокоил королеву после трудного дня из-за пустяка, я велю высечь тебя на конюшне.
Угроза эта, похоже, мальчишке вовсе не показалась значительной. Во всяком случае, его явно занимало что-то более серьёзное. Он потёр лоб двумя пальцами, размазывая пот и грязь. Серсея брезгливо скривилась, а Тириону этот неосознанный жест показался таким щемяще детским… Сколько ему? Пятнадцать? Шестнадцать? И что приключилось с ним по дороге? Откуда он вообще взялся, провалиться ему в семь преисподних?
— Я… я один из тех, кто отправился с сиром… с лордом-командующим… — Он судорожно вздохнул и замолчал.
Похоже, предчувствие Тириона передалось и Серсее, но она куда хуже умела держать себя в руках: вилка выпала из её ослабевших пальцев, со звоном ударилась о стол. Серсея испуганно прижала руку ко рту, взгляд её скользнул по юноше, словно она впервые разглядела его как следует. А больше всего её, похоже, напугало то, что
не Джейме стоял сейчас перед ними, всего только
один из его солдат, ещё и основательно потрёпанный. И Тирион полностью разделял этот страх.
— Говори или убирайся! — воскликнула Серсея, когда пауза слишком уж затянулась.
Юноша сглотнул и отступил на шаг перед гневом королевы-матери. Тирион неуклюже сполз со своего стула и на нетвёрдых ногах подошёл к посланцу и встал между ним и Серсеей.
— Говори, — строго, но тихо приказал он.
Мальчишка посмотрел на него так, что внутри у него всё похолодело.
Мёртв, подумалось ему. Джейме мёртв, а они обречены. Только сейчас Тирион понял, что тешил себя вовсе не тем, что вот-вот в Королевскую Гавань приедет отец и снимет с него цепь Десницы вместе с грузом ответственности; нет, он находил силы и утешение в том, что Джейме
разберётся. Что у Джейме хватит мозгов и смелости разрешить всё к лучшему, а потом вернуться к ним и встать на защиту их семьи. Теперь же, когда его не стало, все надежды рухнули. Но сперва он хотел услышать это собственными ушами. Однако у посланца, похоже, не хватало смелости сообщить им дурные новости.
— Мой брат мёртв? — его голос отвратительно дрожал, и Тирион услышал за спиной судорожный всхлип Серсеи, но не повернулся к ней. Он смотрел только на юношу. — Говори и ничего не бойся.
Конечно, Джоффри попытается повесить гонца, принесшего дурные вести, но он должен помешать этому. Мальчишка не виноват, что удача отвернулась от Джейме.
Или это Боги прокляли Цареубийцу?
К изумлению —
и великому облегчению — Тириона посланец быстро замотал головой.
— Тогда что?!
— Сир… милорд Джейме, он… Он был
похищен.
-
Похищен? — Голос Серсеи звучал странно; она не то смеялась, не то рыдала, но, вероятно, была просто на грани истерики. — Мой брат, дядя короля?
Похищен? Среди отряда собственных людей, во владениях своего племянника?! Да ты умом тронулся, не иначе!
Несмотря на слова Серсеи, мальчик, кажется, обрёл твёрдость голоса и власть над собой. Он насупился, глядя на Тириона.
— Именно так, милорд. Похищен.
Хотя у него не было причин не доверять ему, Тириону всё же слабо верилось даже в возможность подобного поворота событий.
— И кем же это, интересно?
— Мы полагаем, что это леди Бриенна Тарт. Мы встретили её на Королевском Тракте, совсем одну, и сир… милорд предложил ей присоединиться к нашему отряду, потому что одной леди путешествовать небезопасно, даже если эта леди, как Тартская Дева, при мече и доспехах…
— Тартская корова? — перебила его Серсея. — Да она ещё глупее вас…
Тирион же вскинул руку, веля ей замолчать. Кажется, он начинал кое-что понимать.
— Как она вообще оказалась на Королевском Тракте? — спросила его сестра, почему-то глядя на него, а не на посланника.
Но ответил ей мальчик.
— Она сказала, что путешествует по делам своего господина…
Знал ли Ренли?.. Боги, конечно, знал! В какие игры решился играть младший братец Роберта?! И не всё ли теперь равно, если он мёртв?
— А по каким делам, она не сказала?
— Нет.
— Ладно, к Неведомому. Она присоединилась к вам на дороге. Как получилось, что она могла похить вашего господина?
— Ну… Милорд вёл себя с ней галантно, хотя она того едва ли заслуживала; леди Тарт же отвечала ему презрением.
Тирион хмыкнул. Так похоже на Бриенну Тартскую, нелюдимую, угрюмую, одинокую, преданную лишь Ренли. Но с чего вдруг Джейме вздумалось играть в рыцаря с девушкой, которая меньше всех других в Семи Королевствах нуждалась в защите мужчины? Должно быть, он знал, какие дела привели её туда же, куда и его, или хотя бы догадывался.
— А в один из вечеров нас настигла буря. Милорд был в своей палатке, миледи — в своей, да и мы все попрятались от дождя, а дождь был сильный… Когда дождь закончился, мы увидели, что исчезли лошадь леди Бриенны и лошадь одного из наших ребят, а на её месте был привязан тот великолепный скакун сира Джейме. Мы обыскали всё… их нигде не было. Оружие и доспехи сира Джейме были на месте, а вот все вещи леди Тарт исчезли. Но они ушли уже довольно давно, потому что почти все следы размыло. Мы нашли один или два и пустили по ним следопыта, но он потерял их. Ребята остались там, в Речных Землях, чтобы найти милорда, а я поскакал сюда, чтобы сообщить вам.
Договорив, он понурил голову, ожидая наказания. И Серсея уже привстала со стула, открыла рот, чтобы, должно быть, позвать стражу. Она выглядела так, словно вот-вот лишится чувств. Тирион положил руку на её вцепившиеся в крышку стола пальцы, а сам обратился к мальчишке, одновременно выуживая из кармана монеты:
— Ты славно сделал, что прибыл сюда. И мы благодарны тебе за информацию. А теперь ступай на кухню и скажи, что я велел накормить тебя до отвала. Видят Боги, тебе это не помешает.
Когда он вышел, Серсея со стоном рухнула на свой стул. Она плакала: тихо, горько, он и подумать не мог, что она умеет вот так плакать. Тирион прижал кулак к неожиданно разболевшейся голове. В чьих интересах действовала леди Бриенна, особенно после смерти Ренли? Наверняка она предложит свои услуги и верность Роббу Старку, иначе никак…
Собаке нужен хозяин, и когда погибает один, она просто находит себе нового. Знала бы только Тартская Дева,
на что она обрекает своего нового господина.
***
На её мать было страшно смотреть в эти дни: осунувшаяся, издёрганная, раздражённая, королева Серсея сама на себя была не похожа. Мирцелла старалась проводить с нею несколько часов в день, сосредоточенная на вышивании и бессмысленных, пустых разговорах, но мать, кажется, не слышала и сотой доли того, что болтали она и фрейлины, безуспешно стараясь развлечь её. Но было похоже, что вывести её из этого странного подавленного состояния мог бы только дядя Джейме, явившийся в Красный Замок собственной персоной. Однако до этого, похоже, было ещё очень далеко.
Услышав от дяди Тириона печальное известие, Джоффри тотчас же велел Мирцелле явиться к нему — хвала Богам, без Кэт. Он кричал и плевался, в его сумбурной речи звучали имена Бриенны Тарт и Робба, который как будто бы был замешан в похищении дяди. Именно имя мужа заставило Мирцеллу прислушаться к словам Джоффри, хотя, конечно, его подозрения были абсолютным бредом: Робб не был безумцем, чтобы пойти на что-то подобное, и, конечно, понимал, что Джейме Ланнистер — слишком беспокойный трофей. К тому же, он, к великому сожалению Мирцеллы, был ещё далеко на Севере, а леди Бриенна Тарт, насколько она знала, не была так глупа, чтобы надеяться протащить одного из Ланнистеров через все Речные Земли незамеченным. Она могла бы много рассказать брату о том, как сильно он ошибается, и даже попыталась, но Джофф не то что слушать её не желал, он едва не отдал приказ своим гвардейцам избить её — и, вероятно, отдал бы, и мать, озабоченная собственным горем, не защитила бы её, если бы не дядя Тирион. Они сцепились, и дядя даже отвесил Джоффри оплеуху, заставившую всех придворных в тронном зале замереть, затаить дыхание… Больше похожий на бродягу, чем на рыцаря, телохранитель дяди тотчас схватился за меч, но ему бы не устоять перед рыцарями Королевской Гвардии да перед Золотыми Плащами… но тут случилось невиданное: весь Малый Совет попросил снисхождения к Деснице. Хотя бы кто-то понимал, что в столь трудное время отдавать всю власть в руки её жестокого братца было бы равносильно смерти.
С того дня Мирцелла старалась не попадаться Джоффри на глаза. Она вообще мало покидала свои покои, проводя несколько часов с матерью да дважды в день посещая замковую септу, чтобы помолиться о благополучном возвращении дяди. Правда, она думала, что от её молитв проку Джейме Ланнистеру будет немного, ведь куда усерднее, чем о нём, она думала о муже и Сансе. Отвратительное представление, устроенное Джоффом у Септы Бейелора, тем не менее, сделало Сансу свободной от него, хоть и обесчещенной — и Мирцелла завидовала своей золовке. Едва ли, лишившись короны Семи Королевств, Санса стала более несчастной, чем в браке с Джоффри. Так и она: ничуть не расстроится, если никогда больше не увидит Красного Замка и всех этих лиц. Она, быть может, станет скучать по матери и Томмену, но ни по кому больше. А ведь она выросла здесь, это был её дом! Но каждый день она молилась, чтобы Робб двигался быстрее, чтобы пришёл сюда со всем своим северным войском и забрал её в Винтерфелл, где ничто бы не угрожало её детям.
Но вот Красный Замок возликовал: в Королевские ворота въехал её дед, Тайвин Ланнистер, в сопровождении многочисленной свиты и большого войска; ещё больше людей, как говорили, ожидало его на подступах к городу. Сердце Мирцеллы сжалось, ведь всех этих солдат он собирался бросить против Робба. Впрочем, её дед любил, а насчёт Джоффри никогда не питал иллюзий, так может, он услышит её? Конечно, сложно представить, что он вот так запросто отдаст Север, а теперь ещё и Речные Земли, присягнувшие на верность Старкам, но она могла попросить его о снисхождении. Оставалось только дождаться благоприятного момента.
Для лорда Тайвина она сделала исключение и покинула свои покои, чтобы встретиться с ним в кругу семьи. Всё происходило в солярии королевы-матери, где было так мало места для боли, ярости и страха, одолевавших их. Джофф, едва встретившись с Мирцеллой взглядом, демонстративно отвернулся, и у неё сложилось впечатление, что он едва сдерживается, чтобы не плюнуть ей под ноги, прямо на дорогой мирийский ковёр. Томмен был испуган, дядя Тирион казался бесконечно усталым. Её мать исхудала и осунулась от бессонницы и нескончаемых слёз. И даже дед казался не таким крепким, несокрушимым вельможей, как в последнюю их встречу. Если бы кто-то и сомневался, что дядя Джейме был его любимым ребёнком, его гордостью, опорой и надеждой, несмотря даже на белый плащ, то все сомнения должны были бы развеяться при одном взгляде на Тайвина Ланнистера, сражённого вестью об исчезновении старшего сына.
— Тот, кто это сделал, не может рассчитывать на снисхождение. — Он обвёл взглядом их всех, остановив его на Мирцелле. Но она сумела выдержать этот взгляд.
— Лучше бы леди Бриенне Тарт погибнуть до того, как наши люди до неё доберутся, — процедила её мать.
— Не думаю, что для неё Джейме представляет такую уж ценность, что она решила умыкнуть его среди ночи, — заметил дядя Тирион. Несмотря ни на что, на губах лорда Тайвина мелькнула скупая ухмылка. — К тому же нам вовсе ни к чему ссориться с Вечерней Звездой, как бы тебе ни хотелось видеть конечности леди Бриенны развешенными на пиках на Пути Предателя, Серсея.
Томмен поморщился, видимо, представив это зрелище. Томмен любил своего дядю Ренли и со многими людьми в его окружении водил дружбу; не слишком закалённый физически, он робел и благоговел перед наделёнными силой и ловкостью рыцарями и, конечно, леди Бриенна с острова Тарт была одной из тех, кем он восхищался. Мирцелле захотелось подойти ближе к младшему брату, обнять его и успокоить, но она не могла сделать этого, когда на неё смотрели Джоффри и дед.
— Ты разумно рассуждаешь, — словно нехотя сказал он.
— К вашему великому сожалению, отец, в этой уродливой башке, — Тирион постучал по своему черепу, — есть некоторое количество мозгов. Будь это не так, она бы вовсе ничего не стоила, и вам было бы проще от неё избавиться.
— Не мели ерунды! Какой бы ни была твоя голова, Тирион, ты всё же мой сын. Ты
Ланнистер, а это значит, что твоя голова стоит немало. Но пользы твоей семье больше от того, что в ней кое-что есть.
— Покорно благодарю, — процедил Тирион
Но лорд Тайвин уже как будто забыл про своего младшего сына.
— Безусловно, леди Бриенна понесёт наказание, потому что никто в Вестеросе ещё не мог похвастаться тем, что поднял руку на Ланнистера и остался безнаказанным. Но это должно быть что-то, что не заставит ее отца переметнуться к нашим врагам. Сейчас мы не можем себе этого позволить, — неожиданно признал он. — Но сперва надо найти и её, и Джейме. Что вы предприняли?
— Я отправил несколько отрядов солдат и следопытов в Речные Земли. И Григора Клигана, — ядовито усмехнулся Тирион. — Пусть он выпытывает у крестьян да путников, не видел ли кто по дороге женщину в доспехах с пленником. Они не такая уж незаметная пара, но люди могут захотеть скрыть это: леди Бриенна обладает определенным обаянием, а Джейме — нет, во всяком случае, когда он в том настроении, в котором должен бы сейчас находиться. Но Гора заставит говорить и камень. И говорить
правду.
Лорд Тайвин одобрительно кивнул, а у Мирцеллы все внутри похолодело. Григор Клиган с виду был не страшнее своего младшего брата, изуродованного ожогом; но Пёс был просто угрюмым и грубым, а от Горы прямо-таки веяло злом и мерзостью. Слухи о том, что он вытворял с непокорными рыцарями или просто со своими крепостными, долетая до двора, заставляли кровь стыть в жилах, но её дед как будто бы ничего не замечал. Мирцелла искренне пожалела тех несчастных, у которых Гора будет пытаться выведать местонахождение её дяди.
— Едва ли леди Бриенна решилась на это сама, — продолжал рассуждать Тирион, — её кто-то надоумил. Или приказал. Учитывая, что она всю жизнь была полностью покорна Ренли…
— Дядя Ренли мёртв, дядя, — резко и поспешно заявил Джоффри, — и не будем об этом.
— Ренли, может быть, и мертв, но его жена, его сыновья, его люди могут что-то знать. — Её деду явно нравились умозаключения его сына. — Были люди, которые прочили Ренли королем в обход вас с Томменом и Станниса. Эти же люди могут теперь попытаться возвести на престол его старшего сына. Как вообще оказалось, — теперь он впился в Тириона неодобрительным взглядом, — что оба мальчика в Штормовом Пределе, недосягаемые для нас?
Тирион насупился. Королева Серсея с вызовом смотрела на брата, всем своим видом показывая, что полностью поддерживает недовольство отца. Мирцелла ещё помнила громкую ссору между ними в тот день, когда оказалось, что лёгкая вёрткая галея увезла маленьких Стеффона и Мейса в Штормовой Предел. Но она тогда мысленно вознесла молитву Семерым о том, чтобы дети благополучно достигли древней и надёжной твердыни Баратеонов.
— Это было решение их матери. А что, я должен был вырвать их из её рук и бросить в каменные мешки?
— Они должны были оставаться в Красном Замке, в каменных мешках или у себя в покоях, — бросил лорд Тайвин. — Дети это всегда
надежда. Не только матери и отца, но и непокорных лордов! Ребёнок — не только знамя, память своего отца, с именем которого на устах всегда и происходят бунты, но и податливый воск в руках того, кто предложит ему кров, деньги и людей. И я не понимаю, почему никто из вас, — он обвел своих детей взглядом, — не сумел понять этого! И если у тебя в руках оказывается ребёнок твоего врага, ты не вправе выпускать его. Ради твоих собственных детей.
Мирцелла встретилась взглядом с матерью, но та быстро отвела глаза. В солярии повисла тишина, казалось, стало даже холоднее, несмотря на теплый ветерок, врывавшийся в открытое окно. Она была уверена, что каждый в этой комнате сейчас думал о детях Рейегара, безжалостно умерщвлённых в этих самых стенах. Но сама Мирцелла думала лишь
о собственных детях: о Кет, которая была в относительной безопасности под неусыпным надзором верной няньки, которая качала ещё колыбель самой Мирцеллы, и о ребенке в её чреве. Ей захотелось прижать ладони к животу, защищая крошечную жизнь, таящуюся внутри, но она не осмелилась.
Не рядом с Джоффри, не под его тяжёлым взглядом.
— Ты можешь попробовать взять Штормовой Предел приступом и потребовать у сира Кортни Пенроза его маленького лорда обратно. Посмотрю, что он тебе на это ответит, — невозмутимо предложил Тирион.
Мирцелла понимала, о чем он: впервые было произнесено слово
«враг», и именно её дед решился назвать вещи своими именами, когда прежде все делали вид, что ничего не происходит. Но, вместе с тем, лорд Тайвин отсекал и всех, кто не принадлежал к Ланнистерам и не был им ничем обязан. Его сухой спокойный голос звучал как похоронный набат по Семи Королевствам.
Лорд Тайвин проигнорировал выпад сына.
— Что ж, пусть мы не можем добраться до детей, у нас все ещё есть их мать. И леди Маргери точно знает, что было приказано Бриенне Тарт.
— Нет.
Это подал голос Джоффри, и впервые в его голосе звучало истинно королевское величие. Тайвин Ланнистер недоверчиво воззрился на своего внука и короля, на лице у него было написано сомнение. Он не питал иллюзий насчёт Джоффри, тот был лишь возможностью для лорда Тайвина быть как можно ближе к Железному Трону. Но пока он собирал своих знаменосцев, Джоффри почувствовал вкус власти, распробовал его и возжелал править один.
— Но, милый, — подала голос Серсея, — Маргери может знать, что случилось с твоим дядей! В конце концов, он ещё и лорд-командующий Королевской Гвардией, а над любым королём, который позволяет так вот обращаться с высшими вельможами, только посмеяться и можно! — Она была резка, похоже, волнение о брате-близнеце пересилило материнскую любовь.
Джоффри холодно посмотрел на мать.
— Пусть попробуют — и я сразу сделаю так, что у них зубов поубавится. Посмотрим, как они будут смеяться потом. Лорд-дедушка, — обратился он к нему, полностью игнорируя Серсею, — я уверен, что леди Маргери невиновна. В любом случае, сговор был, но едва ли она может что-то знать. У неё чистая душа, и она почитает Богов; кроме того, она только что потеряла мужа, пусть он и был изменником, тревожить её сейчас подобными подозрениями просто нечестно. И я не позволю, — заявил Джоффри с таким видом, что каждый присутствующий действительно был уверен, что
он не позволит.
Лорд Тайвин, нахмурившись, смотрел на своего царственного внука, о чём-то размышляя. Меж тем Джоффри смерил Мирцеллу таким взглядом, что ей захотелось стать меньше горошины и закатиться в какую-нибудь щель.
— Если хотите знать, что я думаю, так это то, что дядя Ренли наверняка был в сговоре со Старками. С Роббом Старком, например. Пока мы оплакивали отца, в небо с воронятен поднималось множество воронов, и я уверен, что какие-то из них несли изменнические послания. Найдите Робба Старка — и вы найдёте дядю Джейме.
Вслед за Джоффри и их дед взглянул на Мирцеллу. Ей даже показалось, что в его всегда холодных и жестоких глазах мелькнуло сочувствие. Но с чего бы? Она твёрдо пообещала себе, что не проронит ни слова и будет держаться с достоинством, подобающим
королеве, до каких бы оскорблений ни опустился её брат. Однако сделать это было сложнее, чем казалось: обвинения в адрес Робба звучали из уст Джоффри так уверенно, и её мужа, в отличие от Маргери Тирелл, никто прощать не собирался.
Спас её от этого испепеляющего взгляда Джоффа, как ни странно, дед.
— Мирцелла, милая, ты что-то бледна. Здесь душно, и, Серсея, зачем тебе столько благовоний? Идём-ка, прогуляемся.
Недоумевая, она всё же поднялась со своего места, медленно, словно двигалась во сне. Мирцелла знала репутацию своего деда: холодный, жёсткий, не способный на нежность даже к собственным детям. Его отношение к ней и её братьям ничем не отличалось от отношения к любому другому человеку в Семи Королевствах, разве что они были крови
Ланнистеров, и это придавало им несколько большее значение. Он-то точно не был тем заботливым дедом, который ограждал бы свою беременную внучку от духоты или дурных мыслей. Но вот он подошёл к ней, с галантностью, которая, должно быть, была свойственна ему лет двадцать назад, предложил ей руку, и Мирцелла приняла её. Провожаемые вопросительными взглядами, они покинули солярий королевы-матери.
Во дворике, подальше от горящего неприязнью взгляда брата ей действительно стало легче.
Спокойнее, во всяком случае, хотя часть её всё равно оставалась настороженной, напряжённой. Отсчитывая минуты до наверняка неприятных слов лорда Тайвина, Мирцелла полной грудью вдыхала ароматы поздних осенних цветов. Но гром не заставил себя долго ждать и грянул незамедлительно.
— Развод Джоффри с Сансой, может быть, был и глупостью или, во всяком случае, преждевременным решением, но тебя нужно развести с Роббом Старком.
Она остановилась, замерла; колени её ослабли.
— Зачем это? — голос её противно дрожал.
Тайвин стиснул её ладонь, безвольно лежащую на сгибе его локтя.
— Робб — изменник, и ты это прекрасно знаешь. Надеюсь, ты взаправду не считаешь себя королевой?
Мирцелла пожала плечами. Она не думала об этом вообще — она и никогда не мечтала о короне — и прежде всего молилась о том, чтобы муж её и дети были живы и здоровы и о том, чтобы вернуться в Винтерфелл, который стал ей настоящим домом. При мысли о том, что она может лишиться всего этого просто по воле своего деда, подступила дурнота.
— Мне плевать, называют ли Робба королём, а меня королевой. Но мне не плевать, если ты собираешься сделать меня обесчещенной прелюбодейкой, а моих детей — бастардами! — Гнев захлестнул её. — Я не собираюсь стоять на паперти Септы Бейелора, как стояла сегодня, только теперь в главной роли, и слушать, как Робба обвиняют в ереси или в ещё каких-то глупостях, которые вы сочините, чтобы придать законности нашему разводу! Ты не хуже меня знаешь, что мы венчались в септе Винтерфелла, что венчал нас самый настоящий септон, и половина лордов были тому свидетелями!
Она запыхалась, сердце выскакивало у неё из груди, а перед глазами всё плыло, но Мирцелла вырвала свою руку из руки деда, считая, что лучше уж она лишится чувств, чем её опорой будет Тайвин Ланнистер. Он смотрел на неё со смесью жалости и негодования, но на миг Мирцелле показалось, что в его взгляде промелькнуло и одобрение.
— Не будет бесчестья. Мы найдём тебе нового мужа сообразно твоему статусу, а всякий, кто посмеет открыть рот, чтобы оскорбить тебя, лишится языка.
Она только отмахнулась. Подобные жестокие угрозы никогда не радовали и не утешали её.
— Отрекись от мужа, Мирцелла, и я найду тебе такого мужа, с которым ты забудешь о Роббе Старке.
Ей пришлось пропустить это предложение мимо ушей: даже само предположение, что она может предать любимого мужа, было оскорбительно. И, хотя её дед был не самым щепетильным человеком, слышать от него подобные вещи было отчего-то больно.
— А мои дети? Думаешь, я собственноручно сделаю их бастардами, ублюдками, которым всю жизнь придётся довольствоваться милостью дяди? — Она скривила губы в усмешке: им обоим было известно, как скуп был Джоффри на милости любого рода. Разве что её детей возьмёт под крыло Томмен. — Если у меня родится сын, он станет наследником Робба, наследником Винтерфелла, всего Севера от Рва Кейлин до Стены! — О Речных Землях, присягнувших её мужу, она благоразумно умолчала. — Это немалые земли, а ты хочешь, чтобы я отреклась и оставила своих детей нищими приживалками в Красном Замке?! Не бывать этому! Даже если ты притащишь меня в Септу Бейелора силой, я и при последнем издыхании скажу всем, что не согласна, что остаюсь женой Робба на этом свете и на том!
Над головой светило мирное солнце, они с лордом Тайвином были одни в саду, и её никто и пальцем не трогал, но Мирцелла была готова защищать свою жизнь, честь, жизни и права своих детей изо всех сил. Она даже не подозревала, что способна на такую ярость, пока она не захлестнула её с головой. Что ж… наполовину волчица, наполовину львица… и олени могут быть смертельно опасными, когда кто-то угрожает их дитёнышам. Но её деда даже такая вспышка не могла пронять. Он только кивнул — к великому удивлению Мирцеллы.
— Любая мать сказала бы то же, что и ты сейчас. Я понимаю это. Но твой муж объявил себя королём половины страны — это измена, Мирцелла, и Робб будет наказан по закону, — строго сказал он. — Никто не может попытаться отнять корону у моего внука и остаться безнаказанным, — снова повторил лорд Тайвин то, что говорил о Бриенне Тарт, — даже если он мне и родственник. Подумай вот о чём: твои дети и в самом деле унаследуют земли Робба и всех этих мятежных лордов, но они оба в руках у Джоффри. Вспомни, что я говори сегодня о детях… Это знамя. Пока будут живы твои дети — наследники Робба, у его знаменосцев всегда будет кто-то, за кого стоит восстать против Железного Трона. — Он сделал паузу, достаточно мрачную и многозначительную, чтобы Мирцелла похолодела, поняв, на что намекает её дед. — Есть и другая сторона: твой сын, если это будет мальчик, или Кейтилин будут в руках у Джоффри;
ключ к Северу. Если Робб погибнет, а его лорды-знаменосцы присягнут кому-то из твоих детей, Джоффри будет держать их в своём кулаке вместе с ребёнком; конечно, ему будет больше по нраву покорность лордов, чем непокорный шурин. Ты понимаешь, о чём я?
У неё в горле пересохло, и Мирцелла смогла едва выдавить:
— Нет.
Лорд Тайвин снова взял её руку и положил на свою, увлекая по дорожке, словно они всего лишь совершали моцион. Мирцелла плелась за ним, будто лунатик.
— Как только Джоффри получит от тебя наследника Севера, твой муж будет обречён.
Где-то на грани разума Мирцелла понимала, что её дед лишь прикрывается именем Джоффри. Это
он, Тайвин Ланнистер, держал в руках её жизни, жизни её детей, жизнь Робба, а вовсе не её вспыльчивый, заносчивый и ведомый брат. В приступе ярости Джоффри может выкинуть что-то такое, но сейчас, когда до рождения её ребёнка ещё так много времени, а Робб вне досягаемости, Джоффри просто не может строить подобных планов. Её дед уже сейчас говорил ей:
выбирай. Робб или ребёнок, а если она хотела оставить жизнь обоим, то должна была отречься от мужа и сделать своего ребёнка бастардом. Возможно, она должна была поступить так, как советовал ей дед, но даже мысль о том, чтобы развестись с Роббом, причиняла Мирцелле невыносимую боль. Она
любила его, а он любил её и не заслужил, чтобы она предала его.
— Я не пойду на это, дедушка, даже под страхом смерти, — она постаралась придать своему голосу твёрдости; получилось не слишком уверенно, однако же лорд Тайвин посмотрел на неё и нахмурился.
Поверил. — И ни ты, ни Джофф, ни сами Боги не заставят меня, если только Робб от меня не отречётся.
В конце концов, до рождения ребёнка оставалось ещё несколько месяцев. А у Робба была большая армия, и она неумолимо двигалась на юг.
***
Арья была задумчивой и какой-то притихшей. Вспышка ярости от встречи с Джейме Ланнистером и невозможности прикончить его здесь и сейчас угасла, и теперь она, казалось, мыслями была где-то далеко.
— О чём задумалась, миледи? — осторожно спросил он и рискнул предположить: — ты боишься?
Бояться, на его взгляд, было отнюдь не зазорно: за ними охотилась половина королевства, а Север, безопасный Винтерфелл был ещё очень далеко. Но Арья лишь фыркнула в ответ на его предположение, во взгляде её вспыхнул воинственный огонёк — огонёк, по которому он уже успел соскучиться.
— Ну, — протянула она, всматриваясь в Ланнистера, сидящего у костра под бдительным присмотром леди Бриенны, — если верить Сансе, Цареубийца должен стать для нас отличным щитом. И надеюсь, она знает, что делает, — добавила она задумчиво, и у Джендри почему-то создалось впечатление, что говорила Арья сейчас вовсе не о Ланнистере, а о чём-то другом, неотступно мучившим её.
— Если тому, кто решит на нас напасть, будет на Цареубийцу не наплевать.
— Ну, тогда он скорее должен стать нам другом, не находишь?
Он только пожал плечами, и они снова надолго замолчали. Потом он поймал на себе взгляд Арьи — оценивающий, задумчивый. Будто она что-то про себя решала. И напрягся.
Но вот она, похоже, решила и, глубоко вздохнув, неловко начала:
— Может… может быть ты когда-нибудь слышал… может, тебе кто-то говорил… твоя мать… или… или… девушки?..
Он и не подозревал, что леди Арья Старк способна так густо и быстро краснеть.
— Моя мать? Она давно умерла. Девушки?! Миледи!..
Арья насупилась.
— Я подумала, может, ты знаешь рецепт лунного чая! — выпалила она. Арья хмурилась, словно злилась на него за недогадливость. — Потому что, мне кажется, мы достаточно далеко от любого мейстера или знахарки, а леди Бриенну едва ли стоит спрашивать об этом.
Джендри сглотнул.
— Лунный… чай?
— Ещё скажи, что ты не знаешь, что это, — закатила она глаза.
О, он знал. Взгляд Джендри молниеносно скользнул по фигуре Арьи, всё такой же тонкой, угловатой, ничуть не изменившейся. Нет, она совсем не изменилась, разве только похудела от постоянного страха и дурной еды. И как это он проглядел? Он, конечно, не её горничная, но он должен был знать; он знал её, казалось, лучше всех на свете!
Или нет? Лорд Эддард доверил ему свою младшую дочь, и он должен был оберегать её в том числе и от этого… Когда? С кем? Арья почти всегда была на виду, они были…
неразлучны. Как она смогла его провести, скрыть любовника? Руки его сами собой сжались в кулаки, волна холодной ярости поднялась откуда-то из самых глубин его души, затмевая разум. И вовсе не от того, что не оправдал доверие покойного лорда, ему хотелось встряхнуть Арью, как следует…
Он ревновал. Ревновал к тому незнакомцу, который… хотя и не имел на то никакого права. Арья всегда была своевольной — вот и возлюбленного могла выбирать, следуя лишь зову своего сердца, — и скрытной. И она не обещала Джендри ничего, кроме дружбы. И этого было многовато для бастарда с Блошиного Конца. А теперь —
лунный чай! Он понятия не имел, как тот готовится, зато немало слышал о том, что после него случается с женщинами.
И на смену ярости пришёл страх.
Должно быть, что-то отразилось на его лице, потому что Арья изумлённо и как-то недоверчиво наблюдала за ним. Потом, наконец, выпалила:
— Да что с тобой?
Джендри пришлось прокашляться, чтобы голос вернулся.
— Я… ничего, миледи. Я понятия не имею, как готовить лунный чай. Да и откуда бы?
— Да, действительно. Но жаль, — вздохнула она. — Я подумала, что смогу собрать нужные травы, вот только понятия не имею,
какие травы нужны…
И тут он решился.
— Я не уверен, что это вам нужно. Это… это может быть опасным. Я слышал…
— Нужно. Это решено, — отрезала она. — Хотя и мне тоже страшно.
Джендри осмелился положить руку на её плечо, но она этого прикосновения словно бы и не заметила.
— Я не хочу вас потерять. И ваш брат, и ваша матушка, и леди Санса…
-
Меня? — Его слова словно вывели Арью из задумчивости; она вскинула голову. — А при чём здесь я?.. Милостивые Боги, ты что же, подумал, что это мне нужен лунный чай?!
Арья кусала губы и хмурилась, не зная, как будто, обругать его или расхохотаться. А у Джендри с души словно свалилась огромная ледяная глыба. Ему хотелось подхватить Арью на руки, прижать к себе, наконец, расцеловать, заявляя на неё права. Но, конечно, он этого не сделал.
— Я… ну о ком ещё мне было думать?
Половина из того, что он наговорил за минувшие несколько минут, иными девушками была бы истолкована как признание в любви. Но Арья слишком отличалась от других девушек —
к счастью или к сожалению.
— Да как ты мог такое подумать! Я! Да ты идиот, Джендри, настоящий тупица, — обругала она его, улыбаясь.
Но прежде, чем Джендри успел о чём-то спросить, она наклонилась к самому его уху и поверила ему свою тайну; губы её едва ощутимо коснулись его кожи, и по телу Джендри прошла дрожь… Но он тотчас забыл обо всём, едва до него дошёл смысл её слов — это удивило и испугало его лишь немногим меньше, чем собственные недавние догадки.
— Поклянись мне всем, что для тебя свято, что ты сохранишь эту тайну, даже если тебя будут пытать на дыбе! — прошипела Арья, и её лицо оказалось так близко к его, что расплывалось перед глазами.
— Клянусь. Клянусь всем, что для меня свято. —
Тобой. — Но, Арья, разве это правильно? Ведь этот ребёнок — наследник Железного Трона! И он может спасти жизнь твоей сестры… И твою!
Арья хмуро посмотрела на него.
— Только до того мгновения, когда родится. Если Санса вернётся и родит в Красном Замке, они убьют её. Королева ненавидит её. Разве ты настолько глуп, что не можешь понять этого? — Теперь Арья явно на него сердилась.
Джендри пожал плечами. Впервые он пожалел об абсолютном доверии Арьи, которое всегда почитал за счастье. Принц — а ныне король — Джоффри никогда ему не нравился: грубый, надменный, лицемерный… Джендри старался с ним не встречаться, и ему это удавалось: он был всего лишь гвардейцем Десницы, к тому же, приставленным к той его дочери, которая придворных сборищ не любила и всячески избегала. Он с лёгкостью увёл и Арью, и Сансу прямо из-под носа у короля, не испытывая при этом ни малейших угрызений совести, но скрывать будущего наследника трона да ещё и способствовать его гибели… Он был далеко не трусом, но ему не слишком хотелось быть одним из тех, кто отнимет у Джоффри Баратеона его ребёнка. За предательство и помельче полагались самые жестокие казни, и никто не сомневался бы в их справедливости.
Джендри заметил, как напряжённо Арья наблюдает за ним, и понял, что она читает по его лицу, как по открытой книге — все эти сомнения, раздумья, страхи…
— Но она может родить его вдали от Красного Замка и Серсеи… всякий, умеющий считать, поймёт, что ребёнок этот от Джоффри… Это даст и Роббу преимущества.
Взгляд её серых глаз стал острым, как стилеты.
— Плевать. Она
не хочет этого ребёнка, Джендри, значит, она не будет вынуждена его рожать. Ни в Красном Замке, ни в Винтерфелле, ни где-либо ещё.
Он сглотнул. Эта твердокаменная решимость Арьи всегда пугала его.
— Миледи. Это грех.
И преступление. Измена. Ваш отец…
Впервые он подумал о том, что бы сказал лорд Эддард, узнай, что замыслили его дочки. Уж верно, он бы не допустил этого злодеяния и потому, что это было грехом в глазах Богов — и Старых, и Новых, — и потому, что королеве избавляться от ребёнка короля всегда было худшим из мыслимых преступлений. Рассказывали о таких шёпотом, но помнили поколениями, а септоны от края до края Семи Королевств проклинали бы нечестивицу. Эддард Старк не хотел бы, чтобы проклятия пали на головы его дочерей. Но его с ними больше не было, и Джендри нужно было сказать за него. Он и хотел, но под холодным взглядом Арьи любые слова застряли у него в горле.
— Не говори о моём отце! Только не сейчас! — почти закричала она. Схватила его за руку так сильно, что её ногти впились в его кожу. — Послушай. Твоя дружба дорога мне, и я… — Она сглотнула, а Джендри весь обратился в слух — и напрасно. — Но Санса — моя сестра. И она
ненавидит Джоффа и
не хочет этого ребёнка. Никто не захотел бы иметь ребёнка от такого ублюдка. Грех это или не грех, измена или нет, но я поддержу её в этом. А ты, если задумаешь предать меня, я… — Она попыталась придать себе воинственный вид, но губы её задрожали, она судорожно вздохнула и закусила губу, но упрямо выпятила подбородок. — Я буду вынуждена тебя убить.
Несколько мгновений он просто моргал, глядя на растерянное и расстроенное лицо Арьи… а затем просто расхохотался. В ней он не сомневался, но его рассмешило одно то, что она подумала, будто он может её предать.
Самая слепая девчонка на свете. 
