Флотзам

«Саламандры» устроились неплохо. В пещеру, скрытую хвощами и ползучим плющом, вело два хода: один — недалеко от широкой тропы, ведущей аккурат к Биндюге, второй — по реке, на небольшой, но крепенькой лодчонке, болтавшейся у подземного берега. И так, и эдак «Саламандры» могли сновать во Флотзам и обратно, прячась под носом у... хрен его знает, у кого. Единственной угрозой наркодельцам мог бы стать комендант, одна беда — комендант по меньшей мере в доле, если вовсе не заправляет весьма прибыльным делом. Что важнее — эти короткие маршруты позволяли «Саламандрам» не встречаться лишний раз со скоя’таэлями Иорвета. — Ну и что мы ищем? Роше осмотрел сваленные у лодки тюки. Сукно, древесина, лоскуты кожи и дратва — перевозить груз по воде куда безопаснее, чем пытаться тащить мешки в кусты, рискуя нарваться на излишне любопытных сельчан. Фисштех у воды предусмотрительно не оставляли: одно неосторожное движение, один неудачно соскользнувший в проток тюк — и плакали денежки, да еще и немалые. В любом случае, у этого подобия пристани Роше точно не рассчитывал что-либо найти. — Бумаги, — ответил он, пока Геральт, сложив пальцы в Знак, зажигал оставленные свечи. Капли света выхватывали из темноты вытертый каменистый пол и стены, сходящиеся где-то в полутьме над головой. Смутные силуэты обретали четкость: теперь Роше мог видеть и груду составленных друг на друга бочек, и торчащий посреди широкого прохода клык плотной породы. В его впадинах и трещинах, блестящих от капающей с потолка воды, зеленел мох. — Письма, записки... Все то, что обычно на виду не оставляют. «Если вообще оставляют». Геральт хмыкнул. — И какие же у тебя шансы что-то найти? — Да почти никаких, — честно признал Роше. — Но другого способа прижать Лоредо у меня пока нет. — Чем он тебе так насолил? Ну... — добавил Геральт, и желтые глаза ведьмака, отражающие занявшееся на фитилях оранжевое пламя, насмешливо заблестели, — кроме того, что вышвырнул со двора. Роше обошел торчащий посреди коридора каменный выступ и зашагал к дальней стене — там, освещенный столбом падающего из расщелины утреннего света, стояли письменный стол и несколько книжных стеллажей. Открытые полки — не похоже, что «Саламандры» шибко заботились о сохранности записей. Воздух в пещере насыщен, напитан влагой — Роше коснулся стены, смахнув прохладную испарину. Сквозь дыру в потолке сюда проникал не только свежий воздух и свет — ливни, частые для этого времени года, превратят дешевую бумагу в перепачканное чернилами месиво, даже кожаная обложка не убережет. Он сгреб все, что нашел на полках, в сундуках и тумбах, примостившихся рядом, и сгрудил добычу на шатающийся стол. Небольшой пятачок кабинета обыскивал методично и быстро, ощупывая пристальным взглядом перегородки и стены, высматривая в полутьме потайные ящики и полки. Таковых не обнаружилось — «Саламандры» не ждали посторонних. Отметил мельком, что мебель выглядела вполне прилично — он бы даже сказал, была почти новой. Темные пятна и выжженные дорожки были единственным, что портило внешний вид старательно выструганной столешницы. Новехонькие ладные стулья в пещере, где любое дерево, не пропитанное смолой, быстро отсыреет и рассохнется от перепада температур, могли себе позволить только те, кто не бедствовал, и Роше задумался, какой же именно денежный поток проходил через руки наркодельцов. И — предположительно — коменданта. Первая попавшаяся книжица содержала в себе рекомендации по подготовке сырья. Роше бегло просмотрел страницы, чтобы наверняка ничего не упустить, и отложил подшитые записи в сторону. — Лоредо служит своему кошельку, а не Темерии, — отозвался он и потянулся к следующему сборнику заметок. — И что? — Геральт устроился на сундуке и скрестил руки на груди. — Не все же такие... патриоты. Слово он подбирал недолго, но выговорил хлестко. Роше не поднял головы. Ведьмаки — вечные странники, без дома, без родины, без корней — стоит ли ждать, что проходимцы вроде Геральта питают уважение к чуждым им ценностям? — Напомнить тебе, что Лоредо — не придорожный корчмарь, прикарманивающий пожитки постояльцев? На его посту вешают и за меньшее. «Саламандры» вели дела не слишком аккуратно: в одной подшивке Роше нашел и заметки алхимика с перечнем экспериментальных рецептов, и опись реагентов на начало месяца, и список отгруженных партий — последнее он нашел весьма любопытным чтивом. — Когда, говоришь, ты последний раз наведался к «Саламандрам»? — поинтересовался Роше, разглядывая криво выведенные строчки. Вопрос был риторическим: он и без того помнил, что Людвиг Мерс еще пару месяцев назад в панике покидал Вызиму, опасаясь гнева властей. Однако в записях значилось четко: несколько партий фисштеха ушли из Флотзама в Вызиму еще до того, как ведьмак привел «Саламандр» к их печальному концу. Вывод напрашивался один: если Мерс и стал заправлять наркоторговлей во Флотзаме, то относительно недавно. Скорее всего, подхватил этот нелегкий труд из чьих-то рук, и логично предположить, что тех же самых, что вручили ему чиновничий пост. Записи велись хаотично, но крайне осторожно. Имена покупателей и контактов по всей Темерии зашифрованы. Ничего, подумал Роше, щурясь и шурша страницами. Он закончит здесь и вернется в Вызиму, а там уже разыщет всех и каждого. Работы будет много, но сколько веревочка не вейся... Геральт оглядел стопку книг. — Надолго, — протянул он, поскребывая подбородок. — И вовсе не так увлекательно, как охотиться в лесу на эльфов. — «Увлекательно» — это про ведьмаков. Простым смертным достается рутина, — Роше, погрузившись в чтение, подвох уловил с запозданием. Геральт сверлил его взглядом и присоединяться к поискам не спешил. Роше, в свою очередь, не спешил настаивать — выжидал, пока ведьмак решит прощупывать его дальше. — Отряд выступил прочесывать лес еще до рассвета, — добавил он, отправив очередную подшивку в сторону. — Шансов у них, правда... «Примерно столько же, сколько и у меня», — мысленно закончил Роше, оглядев завал на столе. Чужие бумаги или вечнозеленая пуща — следы одинаково удобно прятать и там, и там. Искать «Синие Полоски» научены: зоркие, чуткие охотничьи псы, может, в этот раз и не загонят зверя, но что-нибудь да найдут — неприметную ли тропку, обломившиеся сухие ветки, примятый чей-то поступью мох. Скоя’таэли сроднились с лесом, вросли в него, стали тенями, снующими между ветвей, но даже они не растворяются бесследно. — Вряд ли бойня поможет найти убийцу. Мертвых не допросишь. Роше выпрямился, бросил просмотренное на край стола с напряженной небрежностью и скрестил руки на груди. — В чем, мать твою, дело, ведьмак? Или это представление Иорвета произвело на тебя такое впечатление? Геральт поднялся — так ему не приходилось смотреть на Роше снизу вверх. — Ну, комендант от тебя тоже не восторге. — Вот уж удивил! Этот-то тебе о чем напел? — Да все о том же, Роше. Когда ты берешься за дело, проливается много невинной крови. Вот я и пытаюсь понять, что же ты за человек. — Я человек, благодаря которому ты сейчас не болтаешься в петле с выпущенными кишками. Взгляд, похожий на выпад меча — острый, неотвратимый, убийственный — Геральт выдержал. Роше протянул было руку к следующим записям, но хмыкнул, поправил выглядывающий из-под кольчуги ворот рубахи и подтянул к себе стул, доселе стоящий в сторонке. Геральт тоже сел, и Роше посчитал это хорошим знаком. Ведьмаку расхотелось давить и демонстрировать превосходство? — отлично. Роше сплел пальцы в замок перед собой. Может случиться и так, что к концу этой недели ему посчастливится навсегда распрощаться с мастером Геральтом, и они оба будут ничем друг другу не обязаны. Набиваться ведьмаку в закадычные приятели Роше не собирался — хватает других забот. Но они оба нынче охотятся на крайне опасную дичь, а даже небольшой разлад может на корню загубить все. В конце концов, рассудил он, выйдет славно, если ведьмак будет хоть сколько-то ему доверять. Еще лучше — если это будет взаимно. — Я выслеживал Иорвета несколько месяцев, — заговорил Роше. Смотрел он не на ведьмака — больше перед собой, на ровный, яркий язычок пламени, танцующий на фитиле свечи. — Гнал к югу. Он уводил своих людей в леса, ставил ловушки и готовил засады. Когда мы отступали — Иорвет исчезал, и приходилось начинать сначала. Он оставлял за собой четкий след — из трупов, как ты можешь легко догадаться, — но легко путал следы. Геральт обошелся без комментариев — все так же сидел на крепком сундуке, подавшись вперед и подперев подбородок рукой. Роше подумал, что нечасто припоминал этот поход, а говорил о нем и того реже — ни к чему, солдатня и без того понарассказывала баек о том, как новоиспеченный королевский отряд едва не скрутил самого разыскиваемого преступника Северных Королевств. Он сам разве что отчитался Фольтесту. А много позже, после особо жаркой стычки с «белками», пересказал события того дня Бьянке — сухо, отстраненно, нехотя. Бьянка тогда встревожилась не на шутку: для нее это была первая встреча с Иорветом, и ненависть, с которой он обрушился на «Синих Полосок» — на самого Роше — задела ее сильнее, чем скоя’таэльские клинки. Беспокоилась она и сейчас, даром что виду не показывала. — Стало ясно, что можно гнать Иорвета так хоть до самой зимы. Он легко доберется до Махакама и скроется в горах, и придется либо караулить его там, либо возвращаться в Вызиму с провалом. Можешь представить, как бы это сказалось на репутации только что собранного отряда. — Политические соперники Фольтеста были бы несказанно счастливы, — заметил Геральт. — Ага, — подтвердил Роше. Он перевел взгляд на лицо ведьмака и сморгнул плящущее перед глазами яркое пятно. — Неописуемо. Пришлось действовать иначе. Мы сбавили темп, чтобы Иорвет думал, будто отряд выдохся, дисциплину расшатало, а скорая зима только больше подогреет недовольство якобы не такой уж надежной солдатни. Даже пару сцен специально для него разыграли. Ведьмак недоверчиво поднял бровь. — И он купился? — Может, сыграло то, что Иорвет ненавидит людей, — Роше пожал плечами. — Может, действительно недооценил. А может, мне просто повезло. Но Иорвет расслабился, стал повторяться и дал мне предугадать свой следующий шаг. — И их было?.. — Где-то менее сотни. — Включая женщин и детей. — Холера! — Роше в сердцах сплюнул и разве что не хлопнул ладонью по столу. — Ведьмак, когда ты выполняешь заказ на какую-нибудь тварь, часто ли ты разглядываешь, есть ли у нее сиськи и сколько ей вообще лет от роду? Ну, так и не читай мне мораль, — он помолчал немного, разглаживая складку между бровей, и добавил спокойнее, только сталь голоса отразилась от пещерных стен. — У скоя’таэлей нет гражданских. Их дети рождаются с оружием в руках, и матери вскармливают младенцев не молоком, а ненавистью. Среди первых отрядов, собранных для охоты на «белок», но не подготовленных, многие полегли просто потому что не ждали, что эльфский ребенок кинется на них с ножом. Да, Геральт, я убивал эльфских женщин и детей, и сделаю это еще раз, если этого от меня потребует долг. А теперь скажи мне, что «белки» не топят мою страну в крови. Геральт покачал головой. — Ты не решишь эту проблему, если будешь подсчитывать каждую каплю. — Сложить оружие и надеяться, что Иорвет и ему подобные сделают то же самое, я тоже не могу, — Роше махнул рукой, снял с высящейся перед ним стопки еще одну книгу, но открывать не стал — только помял уголок обложки. — Пацифизм обходится дорого. — Ты бы попробовал. Вдруг выйдет? Уголок рта Роше дернулся в усмешке. — Ты именно так собираешься договариваться с этим твоим речным паразитом? Геральт поднял руки — крыть нечем. Роше машинально провел ладонью по мягкой потрепанной коже, оборачивающей исписанные листы. Пока он торчит здесь, время утекает сквозь пальцы, и Иорвет вместе с убийцей забираются все глубже в лес. Иорвет, Иорвет... Вряд ли он снова позволит обвести себя вокруг пальца. Уж точно не ему — слишком дорого Иорвет заплатил за беспечность в прошлый раз. Такие уроки из памяти не стираются, сколько бы ни минуло лет. — Думаешь, — вдруг спросил Геральт, и Роше оторвался от разглядывания узора на мятом переплете, — Иорвет не проявил бы милосердия и благородства? К Бьянке, скажем. Внутри ничего не дрогнуло, хотя думать о возможности и такого расклада Роше по-прежнему не хотелось. Он вспомнил эльфок из отряда Иорвета: гибких, как прутья ивы, и яростных, как дикое зверье. Женщины «белок» бесстрашно бросались грудью на клинки в надежде дотянуться и захватить с собой как можно больше жизней. Ножи, которыми только что потрошили рыбу, палки и собственные ногти — все превращалось в оружие. Эльфки предпочитали смерть мольбам о пощаде. Роше не мог сказать, что не уважал этот выбор. — У него бы не вышло, — ответил он. Сам Иорвет не раз называл специальные королевские подразделения вроде «Синих Полосок» человеческими скоя’таэлями, и Роше признавал, что ловкость, живучесть, стойкость и навыки в чем-то их действительно роднят. А еще — готовность подбираться так близко к краю, что смерть морозным дыханием зашевелит волосы на затылке. Бьянка преуспела в этом куда лучше прочих. В душной, влажной пещере стало как-то свежо — похоже, задул стылый сквозняк. — К черту, Геральт! От таких разговоров надраться тянет. Они тратили время. Геральт уж точно: то, что ведьмак протирает портки, никак не двигало дело. Роше поднялся и собрал все записи с резкой поспешностью, не разбирая нетронутые и уже просмотренные. — Сделаем вот что, — Роше проверил ящики стола, нашел моток бечевки и перетянул собранную добычу. — Займись в конце концов тем, чего Лоредо от тебя хочет. Побыстрее бы покончить с этим делом. — Это тебе припекло погулять по пещерам, — напомнил Геральт. — И я все еще рассчитываю, что с этого что-нибудь выйдет, — Роше невозмутимо подцепил бечеву и сунул стопку подшивок под руку. Все это стоит забрать в ставку и изучить еще раз, в иной обстановке, когда объясняться и выворачивать душу ни перед кем не придется. А еще отдать хотя бы часть записей Бьянке — вдруг заметит что-то, что он пропустил. Он еще раз осмотрел пещеру. Пока еще она выглядела обжитой и непокинутой — того и гляди, заплещет веслами по протоку лодчонка, и под сырые каменистые своды набежит толпа, нагруженная тюками с сырьем. Оборудование и утварь простоят здесь какое-то время, храня иллюзию присутствия человека, а потом сдадутся, уступая место гниению, мху и плесени. Гниением, кстати, уже дышало. Роше, отставив пока собранную стопку, потянул носом воздух и зашагал на запах в темноту, не разогнанную огненными каплями свеч. К тонкой завеси сумрака, скопившейся по углам и в альковах, глаза уже привыкли, но все равно приходилось смотреть под ноги. Носком сапога Роше поддел обломок доски, присел, тронул землю — ворох рассыпанных мелких щеп. Лужица застывшего воска — натекла, когда упал высокий канделябр. Щурясь, Роше проследил за протянувшейся сквозь беспорядочную россыпь обломков вытертой полосой и нашел нишу, когда-то заколоченную рядом грубых досок. «Когда-то» — потому что сейчас провал зиял чернотой, а выломанные прутья торчали гнилыми зубьями. Изнутри веяло смрадом разложения. Роше, поморщившись, приблизился и заглянул внутрь. — Твоя работа? — хмыкнул он. — Пришлось уладить некоторые разногласия, — спокойно отозвался Геральт. — И ты еще учил меня решать проблемы мирным путем, — Роше отвернулся от распластавшихся по полу тел и вернулся за подшивками. — Ладно, ведьмак. Пойдем-ка отсюда. Нам обоим еще предстоит разобраться с парой-другой... «паразитов». От укрытого зеленью ивняка провала пещеры до покосившихся хибар Биндюги было рукой подать. Темные прохудившиеся крыши виднелись сквозь мерцающую от испарения дымку, а узенькая полоска вытоптанной земли, ведущая к накатанной дороге, пролегала всего в нескольких шагах отсюда. Подозрения Роше только укрепились: каким бы удобным с точки зрения логистики ни было укрытие, никто не стал бы располагать его вблизи от маршрутов патрулей, не зная наверняка, что в заросли-то стража точно не сунется. Чтобы прижать Лоредо, нужно что-то посущественнее догадок, пусть и дохрена логичных. Жители Биндюги, пару часов назад еще досматривающие последние сны, высыпали из лачуг и принялись за работу. Голодное до дерева лезвие топора задорно стучало по колоде, звучно расходились надвое сухие дубовые поленья; вокруг прогоревшего за минувший вечер костровища собрались мужики: перебирали рыболовные снасти и вязали узлы. И никому не было дела до толпы стражников, стянувшихся к дальним домам. Роше приметил мундиры еще на подступах к деревне, а их ругань, разливающаяся в неподвижно замершем воздухе, с каждым шагом звучала все отчетливее. Собралось их здесь немало — где-то с дюжину. Нехилый такой отряд. Чего только тут забыл? К стене лачуги жалась худющая эльфка, издалека показавшаяся Роше совсем сопливой девчонкой. Кивком указав Геральту на толпу, он ускорил шаг. Последствия вчерашнего выступления коменданта ждать себя не заставили. — Что за сборище? — рявкнул Роше. — Почему не на посту? — Так эту ж... курву скотоельскую поймали, — отчитался тот, что стоял к девчонке ближе. — Шпиёнка иорветова, сталбыть! Эльфка опустила размалеванные глаза и затеребила край малиновой шали. Нет, подумал Роше, бросив на нее внимательный взгляд. Совсем юной девица точно не была. Испуг, вполне тянущий на настоящий, прятал острые черты лица за детской невинностью. — Доказательства есть? — вмешался Геральт. — А тебе-то что? — вскинулся еще один солдат. Широкую тупую ряху пересекало багровое родимое пятно. Роше тона не понизил: — Отвечай! — Да она в гарнизоне все время торчит, — занервничал рябой. — Родриг говорит, что трахнул ее, да я вот не верю. — Да я трахнул! — подал голос Родриг. — Херовые какие-то доказательства, — заметил Геральт. Откликнувшийся первым — старший среди собравшихся — снова заговорил: — Двое наших погибли. В последний раз обоих видели с этой сучарой. — Я просто поговорила с ними! — воскликнула девушка, размазывая по лицу слезы. — Потом они пошли куда-то к пещерам! Я больше ничего не знаю! Солдат было замахнулся — Геральт резво выступил вперед, выразительно потянувшись за мечом. Реакция последовала незамедлительно: солдатня похваталась за болтающиеся на поясах куски металла, которые и добрым клинком-то назвать стыдно. — А ну, назад! Назад, я сказал! Командирский окрик на солдат действовал как положено — и руки распускать, и попусту трясти оружием им сразу хотелось меньше. Роше удобнее перехватил перевязанные подшивки и поскреб подбородок. Размышлял быстро: среди нелюдей Флотзама вполне могут найтись и те, кто готов открыть «белкам» городские ворота, дай только сигнал, так ведь и вешать всех без разбору — дурное дело. И уж тем более допускать гонения, для вида прикрытые заботой о горожанах. Не со всем, что сказал в пещерах Геральт, Роше мог согласиться. Но множить кровь, льющуюся между людьми и эльфами, не имея на то веской причины, не хотел. — Так. Эльфку — на тюремную барку, — распорядился он. — Сам ею займусь. Геральт отпустил эфес стального меча и повернулся. — На пару слов. Ведьмак отступил в сторону, и Роше последовал за ним, но глаз с растерянных — и недовольных — солдат не спускал. — Надо проверить пещеры, — сказал Геральт. — Надо достать Иорвета, — поморщился Роше. — И убийцу короля, если ты забыл. — Вот и проверим. Если солдатню сожрала какая-нибудь пещерная тварь, а девка ни при чем, ты хоть задопрашивайся — ничего она тебе не скажет. Звучало здраво. Да и допрашивать вслепую, не имея ни малейшего представления о реальном положении дел, — сущее дилетантство. — Действуй, — Роше кивнул. — Но не затягивай. У тебя еще... — Кейран, — закончил ведьмак. — Я помню. Сжечь Флотзам проще, чем навести здесь хотя бы подобие порядка. — Ты! — окликнул Роше и указал на рябого. — Сопроводи мастера ведьмака до пещер. Остальные — эльфку под стражу. Волос с головы упадет — всех на галеры отправлю. Ясно? «Да, вашество!» — вразнобой выдал вялый хор голосов. Геральт широко ухмыльнулся — похоже, лицо Роше приобрело особенно кислое выражение. Час за часом Флотзам удручал все больше. Не фактория — топкое болото, того и гляди — затянет с головой. Дерни за одну нить — обязательно поползет другая. Хрен с ним. Уж какая-нибудь точно приведет его или к Лоредо, или к Иорвету.

***

Распахивай маленькие окна в ставке, не распахивай — все одно: ни малейшего ветерка, только туманящее голову удушье. Пара окон выходила к гаваням, и если в городе смрад разливался от нечистот и висельников, то от реки несло цветущим илом и тухлой рыбой. Небогатый выбор и еще один повод закончить здесь поскорее и отправиться восвояси. Домой. Роше убрал прилипшие ко лбу волосы. Горизонт скрывал стелющийся над поверхностью реки туман: ржавчина, покрывшая холодный металл. Краски осени то проступали ярче, то гасли, превращаясь в невыразительный серый холст. В Вызиме, думал Роше, даже неприступные стены крепости не оставались серыми: камни вбирали в себя цвет и в середине осени казались теплыми, слабо сияющими старым золотом. Южная сторона замка укрывалась королевским плащом: звездчатые листья дикого винограда меняли сочную зелень на пурпур, и даже в дни, когда скупое северное солнце пряталось в косматых тучах, Вызима не теряла величия. Должно быть, трепещущие на ветру стяги в столице все еще приспущены, а в замковых залах уже снимают черно-золотых львов королевской династии. Хорошо, что ему не пришлось при этом присутствовать, и все равно на душе скреблись кошки. Когда он вернется, что останется от той прежней, знакомой Вызимы, кроме фасадов домов и переплетенных вен улиц? Темерии нужен новый король. Адда, став женой Радовида, потеряла право на трон. Дети Луизы Ла Валетт еще слишком малы, чтобы править без регента. Страна стоит над пропастью. А он — тут, посреди всеми забытой глуши, ловит убийцу, до которого никому больше нет дела. Какой станет его страна без Фольтеста, три десятка лет правившего жесткой, властной рукой? От духоты — или безысходности? — тугим обручем сдавливало виски. Глухо заскрежетали проржавевшие петли. — Ух, еби ж скотоельскую мать! — Да заткнись уже, Иго, — бросила Бьянка. — Ноешь, как девка. Это всего лишь стрела. — Скажи спасибо, что не в глаз, — гоготнул Силас. — Или не в колено. Иго разразился руганью. Роше пересек комнату и остановился в проеме, привалившись к нему плечом. — Командир! — залыбился Силас. — У нас тут это... Мелкие затруднения. Роше скользнул взглядом по оперению стрелы, торчащей из бедра солдата. — Вижу. — Еле отбились, — посетовал Иго. — Налетели со всех сторон, черти ебучие! — Их было-то не больше дюжины, — возразила Бьянка. — Но да, едва не прижали. — Сраные «белки»! Силас довел раненого до лавки. Плюхнувшись на скамью, Иго вытянул ногу, застонал сквозь зубы и довесил пару крепких выражений. Бьянка поискала водку — несколько бутылок Рикард прихватил с корабля, — припомнила, что пожитки отряд оставил в прилегающей комнате, и юркнула в проем, задев Роше плечом. Он повернул голову: Бьянка широким спешным шагом прошлась по скупо обставленной клети, собрав глубокую плошку и темную бутыль, выкрутила пробку и смешала водку с водой из висящего на бедре бурдюка. — Бинты найди! — крикнула она Силасу и двинулась обратно. Роше посторонился. Бьянка, прижимая полнехонькую посудину к груди, проскользнула мимо. — Зато этого божка, как его... — Вейопатиса, — подсказал Силас. — Точно! Вейопатиса этого ихнего! Влет уделал! — Да ты только деревянных чурок уделать и можешь, — беззлобно заявила Бьянка, присев у лавки на колени. Короткий нож она вынула из-за голенища сапога и одним движением распорола напитавшуюся кровью штанину. — Ой, бля. Давай не ты, — задергался Иго. — После тебя я потом неделю на койке проваляюсь. — Не ссы, — подбодрил Роше, сдерживая усмешку. — Я нежно, — пообещала Бьянка. Она, в отличие от Роше, улыбки не прятала. — Знаю я твое, сука, «нежно», — буркнул Иго и притих. Деваться ему все равно некуда. Бьянка деловито осмотрела рану, проверила стрелу — скоя’таэли использовали зазубренные наконечники. Неприятно, но не смертельно. — Неглубоко вошла, — сообщила Бьянка, стянув перепачканные кровью перчатки и вытерев руки пахнущей разведенной водкой лентой бинта. Перекошенное болью лицо Иго на мгновение прояснилось, но тут же скривилось опять: Бьянка подпилила древко у оперения, крепко обхватила выструганное дерево, резко обломила край и наклонила стрелу так, чтобы острие наконечника оказалось как можно ближе к поверхности кожи. — С-с-сука! — заскрежетал зубами Иго. А потом и вовсе взвыл, когда Бьянка протолкнула древко вперед. — Да все уже, не скули, — она прижала к ране скрученную в плотный валик ткань и лихо наложила повязку. — Уведи его, Силас, — добавила она, поднимаясь. — А то ведь всю душу вынет. Роше ждал, подпирая стену. Иго, опираясь на плечо Силаса и ковыляя мимо, попробовал изобразить бодрый салют, но закряхтел, ухватился за стену и более геройствовать не пытался. Бьянка выплеснула содержимое плошки в распахнутое окно и еще раз вытерла руки оставшейся на лавке чистой тканью. Она заметила бумаги, разложенные на столе. Особенно ее внимание привлек лист, когда-то сложенный вчетверо — он лежал поверх всех прочих, буквы чья-то рука выводила аккуратно и старательно, а внизу листа красовалась печать. Насколько Бьянка могла судить — местного городничего. — Прочти, — предложил Роше. — И скажи, что ты об этом думаешь. Бьянка небрежно поправила волосы и обошла стол, встав за задвинутым стулом. Она сложила руки на спинку и наклонилась вперед, ненароком демонстрируя шею в вырезе рубашки. — «В ответ на ваш запрос относительно поисков шайки, производящей фисштех»... — начала было Бьянка и тут же подняла на Роше вопросительный взгляд. — Читай-читай. — М... «...Спешу доложить, что во Флотзаме и его окрестностях мы не встретили никаких следов деятельности упомянутой организации. Не считая трактирных сплетен, город совершенно свободен от вольнодумства и безнравственности, чем мы полностью обязаны энергичным действиям коменданта Лоредо», — Бьянка скептически изогнула бровь. — Погоди. Это о них вчера Геральт?.. — О них. Она снова уткнулась в письмо. — «Не соответствуют действительности также, — продолжила зачитывать Бьянка, — и слухи о разбойнике Димитре. Он был казнен за свои преступления», м-м-м... — оставшийся текст она просмотрела вскользь — и без того ясно, к чему клонил господин городничий. Фыркнула. — «Комендант рекомендует сменить соглядатая»! — Не удивлюсь, если комендант его сменил, — Роше закатал рукава рубахи и скрестил руки на груди. — По личной инициативе. — Можно поспрашивать в городе, — предложила Бьянка. Она выпрямилась, качнулась вперед, привстав на цыпочки, и коротко потянулась. Роше обдумал эту мысль. Вызнавать — осторожно, ненавязчиво, исподволь — у Бьянки выходило лучше, чем у него самого. Даже в ладном мундире она производила совсем иное впечатление и легко развязывала языки тем, кто на разговор не слишком настроен. Местное мужичье бы точно повелось и растрепало бы все — было бы что трепать. Если местные не знали про связного Талера, то уж наверняка напели бы что-то про Димитра: так ли он мертв, как о нем сообщал городничий. — Нет, — решил он. — Не светись лишний раз. Будет лучше, если Лоредо о тебе не узнает. Бьянка пожала плечами: как скажешь, командир. В другой комнате снова выругался Иго и тут же захохотал Силас. Роше покосился в сторону проема. — А в лесу что? — Не слишком много. Парни больше увлеклись местным идолом, чем... — она махнула рукой. — Силас и Иго видели Иорвета с убийцей. Довели их до эльфских руин где-то к югу, через топь. Нарвались на небольшую группу «белок», когда отступали. Все. Руины — уже интересно. Стоило бы к ним присмотреться при случае. Оставалось только выделить время на экскурсию при имеющемся графике. Не так уж и мало, если подумать, дала эта первая вылазка. Роше не рассчитывал и на это. Снова скрипнула дверь. В проеме показалось лицо Тринадцатого. — Командир, там ведьмак с какой-то эльфкой. Говорит, нужен ты ему позарез. Надо отдать Геральту должное: управился он действительно быстро. Роше снял со стойки для доспехов стеганку и набросил ее на плечи, затылком ощущая взгляд Бьянки. — Потом, — предвосхищая вопросы, сказал он и сунул руки в рукава. Не замедлив шага, прихватил с лавки шаперон. На стопки подшивок указал уже в дверях. — Посмотри пока корреспонденцию «Саламандр». Вдруг что-то интересное найдется. И вышел из ставки, не дождавшись ответа.

***

Простой ритуал раскуривания трубки приводил в порядок и мысли, и порядком потрепанные нервы. Табак утрамбовывался в стаммель все ровнее, спокойнее — осталась разве что последняя щепотка. Роше досадливо цокнул. Это, конечно, наименьшая из его сегодняшних забот, но... Потревоженная сквозняком дверь в ставку «Синих Полосок» приоткрылась, выпустив наружу взрыв хохота и полупьяных подзуживаний. Роше дернул бровью и отвернулся, упершись невидящим взглядом в доску у корчмы. Едва начавшийся вечер, еще не тронутый багрянцем заката, не задался. Ладно эльфка — то, что с ней просто не выйдет, было ясно с самого начала. Допрос Малены не дал много: эльфка уперлась и поначалу молчала, сверля его злобным взглядом раскосых глаз, а потом начала сыпать оскорблениями и обещать, что Иорвет рано или поздно проберется во Флотзам и перережет их всех. Из фраз, оброненных ею в припадке гнева, Роше смог предположить, что людей у Иорвета не то чтобы много, но бережет он их как зеницу ока, а потому все набеги — быстрые, малыми группами, налетели и тут же скрылись. Иорвет пытался минимизировать потери: то ли готовился к чему-то, то ли просто не ждал подкреплений. Сболтнула она и про эльфские руины, в которые довелось заглянуть «Синим Полоскам» прежде, чем группа скоя’таэлей отогнала их к городу. Еще — упомянула Димитра. Того самого, который должен быть мертв. С ее слов выходило, что слово «должен» ни к бандиту, ни к власти, обязанной привести приговор в исполнение, не относилось. А вот гостей из местных, подтянувшихся на шум затеянного отрядом хмельного празднества, он не ждал. И не ждал тем более, что придется выслушивать оскорбления и в собственный адрес, и в адрес своих людей. Необходимость сохранять хладнокровие не держала, и Роше позволил порыву, вспыхнувшему в висках, превратиться в импульс. Простое, короткое движение — и мужик, слишком уверенный в своем праве безнаказанно крыть солдат ублюдками, уже барахтался в разлитой по полу луже пива; в следующий раз пусть подумает дважды, прежде чем распахнуть хлебало. Кровоподтек в пол-лица, пропитавшаяся дешевым пойлом одежда и пострадавшая гордость — не такая уж высокая цена. Кто-то мог бы взять плату жизнью. Еще была Бьянка. От привыкшего все замечать Роше не укрылись ни взгляд, который она бросила на Геральта, ни ее шепот. «Сделай что-нибудь»! Роше хмыкнул, прикусывая мундштук. Часть него понимала: сама Бьянка в жизни не вмешалась бы в происходящее — не решилась бы ставить под удар его авторитет. Геральт все-таки другое дело: он посторонний. Охотник на монстров, прославленный в сотне с гаком баллад мастера Лютика — отступить перед таким не зазорно. Когда вот только они так спелись, чтобы Бьянка аж попросила урезонить разошедшегося командира? Еще несколько дней назад она видела в Геральте проблему, а не ее решение. Роше напомнил себе, что в людях Бьянка разбирается отлично — один из многих ее талантов. Посему выходило, что ее возросшее доверие — добрый знак, да только вопреки любым доводам рассудка в горле все равно горько саднило от какой-то глупой, почти мальчишеской обиды. Его вторая в отряде, заместитель и правая рука должна быть на его стороне, а не искать поддержки у приблудившихся ведьмаков. Крепкий дым заволок нутро и согрел грудь. Нехотя Роше признал: это мерзкое чувство, разъедающее холодную сталь самообладания, очень смахивало на ревность. Даже не то чтобы несвоевременную — неуместную вовсе. Этот день, похоже, забил еще один гвоздь в гроб. Выдохнув облачко сизого дыма, Роше еще раз взглянул на доску — на этот раз осмысленно. Объявлений оказалось не так уж и много, и там, где бумага не закрывала посеревшую древесину, виднелись выцарапанные — то ли краем ножа, то ли вовсе гвоздем — рисунки. Особенно выделялось нечто человекоподобное: на узких покатых плечах, переходящих в длинные тонкие лапы, неизвестный художник разместил непропорционально огромную голову. Образы угроз, таящихся в дебрях леса, просачивались сквозь кажущиеся неприступными стены и оставались предупреждениями. — Ах ты ж, паскуда! Роше дернул с доски одно из объявлений: лист прибили по самому центру в расчете на то, что каждый увидит его и прочтет. Прибили несколько дней назад: прочие мелкие заметки, оставленные горожанами, уже спрятали края и отдельные строки, но главное Роше выцепил. «Исполнился раскаянием, сука!» — Роше смял объявление. Вот и подтвердились слова Малены. Первый порыв — развернуться и рвануть в резиденцию Лоредо и ткнуть написанным в наглую разжиревшую харю. Мразь кровью захлебнется, а объяснит, какими же благими деяниями преступник, казни которого требовали в Вызиме, искупил свою вину в столь великой степени, что аж обзавелся охранной грамотой. Второй — отправиться с тем же самым к Мерсу. С ним вообще было о чем потолковать — о фисштехе под стенами Флотзама, например. Только вот что это сейчас даст? Из ставки снова грохнул хохот. Роше перечитал оставшиеся объявления. Возвращаться, пока отряд надирается с ведьмаком, не тянуло. Ничего примечательного, на первый взгляд: то заметки о пропаже, то о находке, сомнительная реклама цирюльни, несколько ведьмачьих контрактов. Один из них — на обитающего под разрушенным мостом тролля. В троллях Роше разбирался слабо. Тролли — это все-таки к ведьмаку, собаку на всевозможных бестиях сожравшему. Зато разрушенный мост — единственный, насколько он помнил, сухопутный выход из Флотзама — стоил того, чтобы на него безотлагательно глянуть. Флотзамская пуща начинала темнеть, сгущая зеленоватый вечерний сумрак. Разумнее было бы дождаться утра, взять нескольких страдающих похмельем солдат и двинуть по широкой дороге. Только вот до утра — уйма времени, и тратить его впустую так расточительно. Из-за настежь распахнутой двери, ведущей в ставку, лился золотистый свет, становящийся в подкрадывающейся темноте все более плотным, насыщенным, почти живым. Роше докурил, вытряхнул прогоревший табак и двинулся к городским воротам. Лес заставлял себя слушать. Широкая дорога, подзаросшая разнотравьем, охранялась вооруженными арбалетами молодцами из Биндюги, но этой кажущейся безопасности не было никакой веры. Что толку от такой охраны, если «белки» прячутся в ветвях и нападают внезапно? Оставалось полагаться на чутье и толику солдатской удачи. Сколько шагов слышится под трескучим куполом раскидистых крон: только ли его сапоги измерили глубину пересекающего путь ручья, или кто-то еще ступает шаг в шаг? И чем же так занят Иорвет, раз позволил убийце женщин и детей отойти так далеко от прохудившихся крыш Биндюги? Прогулка здорово прочищала мозги. Необходимость сливаться с лесом, вбирать в себя каждый звук и не расслабляться ни на миг не оставляла места прочему дерьму. Мост и впрямь выглядел хреново. Короткий язык тянулся с крутого берега над обмелевшим руслом и вскоре обрывался. Роше приблизился к краю, проверяя носком сапога шаткие камни. Кладка определенно старая, тут и мастером быть не надо, чтобы понять. Смесь, сцепляющая породу, где-то рассохлась, а где-то лопнула, подтачиваемая скверной погодой. Не обновляли ее как будто давненько, и Роше заключил, что это дурно вяжется с отведенной Флотзаму ролью приграничного поста. Торговые пути для такой фактории — что вены в человеческом теле: передави слишком сильно, и конечность омертвеет. Что там сказал ведьмак, прогулявшись на задний двор резиденции Лоредо? Комендант конфискует у застрявших здесь торговцев товары якобы в уплату пошлины? Повисший над рекой край накрепко заплело ползучей травой — не осмотреть. Кусок центральной части, не рассыпавшийся на отдельные блоки, мертво серел на отмели. Спуск к реке нашелся неподалеку: несколько крутых высоких уступов. Здесь не то что телегу не протащить — спуститься, даже без тяжелого снаряжения, не так просто. Еще и сырая почва норовит выскользнуть из-под ноги, отправив в полет до каменистого русла, и даже если падать доведется не слишком долго, то уж наверняка весьма чувствительно. Шею бы не свернуть. Добраться до центральной части моста, плещущейся в реке, Роше так и не довелось. Спрыгнув с последнего уступа, он зашагал к отмели, звучными шагами разгоняя стайки снующих на мелководье мальков, когда от плотной непрозрачной тени отделилось громадное... нечто. Тролль. Исполинская туша зашлепала по воде, поднимая целые столбы крупных брызг. Текучая галька затряслась. Тролль, пошатываясь, вышел на свет, обвел мутными подслеповатыми глазами местность, наклонился и выдохнул: — Водка есть? Разило от тролля дивной смесью запахов: и тухлым мясом, и сырой рыбой, и сгнившим илом, и речным песком, но больше всего — ядреным перегаром. Твою ж мать. — Нет водка, — заявил хтонический пьяница. — Буду бить! К фальшиону на бедре Роше потянулся инстинктивно. Тролль большой, неповоротливый, более того — хоть и не в стельку, а все же пьян. Был бы на его месте обыкновенный бугай — полег бы с места не сходя. Тролль — дело другое. У троллей каменная шкура, да и силищи не занимать. Даже если зацепит мельком — мало не покажется. Роше много не требовалось: только выиграть время, чтобы отступить к берегу. — Э! — крикнули с уступа, прежде чем он успел потянуть лезвие клинка из ножен. — Э-э-э! Ты тролля не тронь! Не тронь, говорю! Страшная рожа, унизанная мелкими костьми на манер серег, повернулась на звук. — Водка? — с надеждой вопросил тролль. — Водка, водка! — подтвердил мужик, резво спустившись. К боку он прижимал объемную, подозрительно позвякивающую сумищу. — Принес, сталбыть. Роше, забыв отпустить стиснутую рукоять, наблюдал, как тролль, выхватив бутыль, на удивление ловко — при таких-то ручищах — вывинтил пробку и залпом проглотил содержимое. Мутный сосуд, лишившись ценной влаги, тут же отправился на камни и зазвенел россыпью осколков. — Курва... — Пьет он нынче много, — вздохнул мужик. Роше видел его где-то в Биндюге. — Вот мост и стоит. — Водка — хорошо! — поддакнул тролль, с уму непостижимой скоростью расправляясь с выпивкой. — Это поэтому Лоредо хочет его извести? — Да хер разберет этого Лоредо, — отмахнулся мужик. — Тролль хороший, столько лет исправно мост чинил. Комендант-то чо? Говоришь ему, мол, мост как пить дать развалится без ремонта, а он! Денег, говорит, нет, но вы там того. Держитесь. А тролль чинил — на честном тролльем слове держалось как миленькое. Над головой зияла пустота — именно в том месте, где должна была пролегать темная полоса моста. — А пошло-то что не так? Тролль издал странный булькающий звук. — Бабу у него грохнули, — зашептал мужик. — Вот и пьет как проклятый. — Бабу! — завыл тролль. — Хорошая была! Старая, а хорошая! Роше смерил пьянчугу взглядом и попробовал представить, что из себя представляет троллиха. Жуткая, должно быть, бабища. И крепкая. В одиночку простому человеку не завалить. — Это кто ж во Флотзаме такой умелый? Мужик поманил Роше в сторону. Тролль не обратил на них никакого внимания: сидел в обнимку с пустеющей сумищей и, раскачиваясь, протяжно голосил, не меняя тональности. — Говорят, Димитр со своей шайкой зарубили, — сообщил мужик. — Кроме него да самого Лоредо, поди, больше и некому на тролля двинуть. Самоубивцев мало. Опять Димитр. За один только день это имя всплывало столь часто, что у Роше наметилось непреодолимое желание познакомиться с ним лично. А заодно и узнать, не убийством ли тролля Димитр заслужил помилование. Шибко вовремя мост развалило. К производящим фисштех Саламандрам прибавился разбойник. Ну и занятные же приятели у господина коменданта. — Так кто, говоришь, может знать, где найти этого самого Димитра?

***

Тишина, встретившая Роше в ставке, казалась почти осязаемой. Вместо шумной толпы солдат — звенящий полумрак да разбросанные как попало вещи в напоминание о гулянке. Сапоги, сваленные у лавки, определенно принадлежали Геральту. Да и куртка тоже его. В иной раз Роше порадовался бы тому, как легко ведьмак влился в разбитную команду «Синих Полосок», но стоило только вспомнить мимолетный взгляд, брошенный Бьянкой на Геральта, как обдавало волной с трудом сдерживаемого раздражения. Свеча в оставленном на столе фонаре почти прогорела, и Роше вынул из ящика новую. В голове роем гудели никак не желающие укладываться воедино мысли. Несколько часов одиночества и тишины — хорошее время, чтобы разложить по все полочкам. Тускнеющий огонек перепрыгнул с одного фитиля на другой. Желтоватый воск, расплавившийся и собравшийся у полупрозрачного сердца оплывшей свечи, обжег пальцы и застыл на столешнице россыпью капель. Роше закрыл толстую створку фонаря и загасил огарок. Бумаги из убежища «Саламандр» все еще лежали на столе, но не в том порядке, в каком он их оставил. Он пролистал первую попавшуюся подшивку: уголки некоторых страниц загнуты. Бьянка все же нашла время просмотреть записи. Дверь распахнулась почти бесшумно, только влившийся поток воздуха зашелестел бумагой. Бьянка замерла на пороге, поправила перекинутый через локоть мундир и кашлянула. — Командир? Роше прибавил к сложенным листам помятое объявление, снятое с доски. — Где остальные? — В гавани, — она издала смешок и провела рукой по волосам. — Пытаются переплыть Понтар верхом на шлюхах. Роше скользнул взглядом по мокрым пятнам на приставшей к телу рубашке, невысохшим брызгам на шее и руках, влажно блестящим ключицам. Она бросила сложенный мундир на лавку — хмель сделал ее движения не такими отточенными — неровно зашагала по комнате, зацепилась за брошенный кем-то — как пить дать, Геральтом — ремень и покачнулась. Роше поймал ее, ни на миг не задумавшись о том, что Бьянка не так уж и пьяна, да и выучка не даст ей потерять равновесие. Поймал — и тут же пожалел об этом. Натянутые нервы обожгло ее близостью. Пропитавшаяся водой рубашка, такая тонкая, будто ее и нет вовсе, ее ладони, вцепившиеся в плечи, растрепанные волосы, щекочущие шею, — в груди предательски ухнуло и потянуло пустотой. Бьянка прогнулась под его одеревеневшей рукой. Тепло ее прильнувшего тела, колено, ненароком задевшее ногу — Роше бы выругался, если бы остро вспыхнувшее влечение не вышибло дух. Бьянка запрокинула голову, смахнув непослушную челку с глаз. Быстрее, чем он успел что-то сделать, пробежалась кончиками пальцев по скуле к виску, поймала пелерину шаперона и потянула прочь. — Бьянка, — севший голос прозвучал тихо и хрипло. — Какого черта ты творишь? Вместо ответа она привстала на цыпочки, уткнувшись холодным кончиком носа в щеку. Стянутый шаперон она уронила на стол и запустила ладонь в волосы. — Роше... — выдохнула она у самых губ. Его закаменевшая от напряжения рука, крепко державшая Бьянку за талию, двинулась вверх. Она ослабила туго затянутую шнуровку стеганки. Роше дернул кадыком. Сердце молотом заколотилось в горле, низ живота скрутило тупой болью, а в помутившееся, будто от водки, сознание закралась мысль: а может, ну его? Может, стоило бы сейчас подхватить ее под стройные бедра и опустить на заваленный не такими уж важными теперь бумагами стол, и гори оно синим пламенем?.. Ее тронутые румянцем скулы, ждущие, зовуще распахнутые губы, взгляд из-под ресниц и то, как она светилась, полная огня, искушали больше показной соблазнительности. Звенело в ушах — это, похоже, броня самообладания билась в крошево. Бьянка вела его к краю бездны, заглядывать в которую он не мог себе позволить. Собственные принципы иногда чертовски напоминали кандалы. Роше перехватил ее запястье и подался назад. — Ты пьяна. Она на мгновение застыла, будто застигнутая врасплох. Потом — опустилась, уткнулась в плечо и тихо рассмеялась. Досады в этом смехе хватало с лихвой, и Роше почувствовал себя мудаком. — И впрямь, — пробормотала Бьянка, медленно, мучительно отстраняясь. Ладонь превратилась в крепко стиснутый кулак. Чтобы отпустить Бьянку, потребовалось еще одно волевое усилие. — Проспись. Ты понадобишься мне завтра. Сказанное хотелось хоть как-то смягчить, и Роше привычно коснулся ее подбородка. Бьянка отвернулась. На короткий миг ему показалось, что ее глаза влажно заблестели. — Как скажешь, командир. Она зашагала в темноту соседней комнаты, ни разу не запнувшись и не покачнувшись по пути, и что-то беззащитное, ранимое было в ее прямой спине. Роше еще раз назвал себя мудаком. Законченным. В темноте соседней комнаты бряцнули отстегнутые от колен щитки, сапоги стукнули об пол. От шороха ткани, в тишине прозвучавшего громом, по шее побежали мурашки. Роше, присев на край стола, пялился в потолок. Бьянка точно могла выбить его из колеи, и теперь он знал это наверняка. Табак закончился крайне некстати, зато до корчмы рукой подать. Надраться показалось не такой уж дурной идей. Что тролли, что эльфы, что люди — все одинаково тянутся к водке, чтобы не думать. Все-таки не такие уж они и разные. На нижнем этаже корчмы к духоте прибавилась жара от вовсю растопленной печи. Помещение, давно не знавшее сквозняка, напиталось запахами, и воздух стал густым, что наваристый бульон. Из дальнего угла, где под крики и подначивания сходилось на кулаках мужичье, несло терпким соленым потом. К нему примешивались запахи снеди: жирного жареного мяса, запеченного на углях картофеля, копченостей и всевозможных специй. И поверх всего витала стойкая, застарелая вонь разлитой выпивки — дешевого кислого пойла, коего в местном заведении водилось в избытке. Все лучше, чем трупный смрад. Брань и выкрики, звон оренов, сыплющихся на шатающиеся столы, стук игральных костей и хруст костей вполне человеческих глушили собственный внутренний голос, неугомонно жужжащий под тяжелым от головной боли лбом. Роше позволил звукам, сомкнувшимся вокруг него, превратиться в поток. Сознание, еще не одурманенное стаутом, подхватывало отдельные фразы, обрывки фраз, привычно перебирало нити разговоров, безотчетно вслушивалось в каждое оброненное слово. Никакой конкретной цели Роше не преследовал. Ровно до тех пор, пока от общего потока не отделилось имя, которое ему довелось нынче слышать слишком часто. Туманные видения, еще будоражащие разум, поблекли, уступив место холодной, цепкой сосредоточенности. Стоящую перед ним граненую кружку Роше повернул так, чтобы поймать в отражение говорящих. Они не прятались — не думали, что есть от кого. Связной Димитра забрал протянутое ему послание буднично, совершенно не беспокоясь о мало-мальской конспирации. Заказал выпивку, опрокинул в себя мутное содержимое стакана и поплелся к лестнице. Роше подождал немного. Под грузными шагами посыльного застонали полусгнившие ступени. Когда ухнула последняя, Роше поднялся с места. Пара минут в запасе у него была. Темный пенный стаут остался нетронутым. Опустевшая площадь Флотзама просматривалась до самых городских ворот. Связной, насвистывая, миновал опустевшие лавки и потемневшие дома, толкнул ворота и скрылся за створкой. У Роше не было причин считать, что беспечный посланник, даже ни разу не обернувшийся, будет ждать его за поворотом, но на всякий случай он предусмотрел и такой вариант. Не ошибся: мужик ринулся на него, едва хлопнули ворота. Роше ушел в сторону и перехватил метящий в лицо кулак. Стальная хватка пальцев вывернула запястье. Мужик дернулся, попытавшись освободиться, и тут же сложился пополам — жесткий удар коленом в бок превратил нутро в горящее болью месиво. Роше припечатал раскрасневшуюся ряху в стену и безжалостно вывернул руку. Связной заскулил и затих — даже от самого малого движения трещали кости. — Где Димитр? — Какой, сука, еще Димитр? — сквозь стиснутые зубы выдавил мужик. — К которому у тебя письмецо. — Знать не знаю никакого Дими... А, с-с-сука! — Руку переломаю так, что не только дубину не поднимешь — ложку до хлебала не донесешь, — пообещал Роше, выдернув из-за пояса связного помянутое послание. — Еще раз: где Димитр? — На старом кладбище! — выкрикнул мужик и облегченно застонал, когда Роше выпустил его из захвата. — Сразу бы так. Еще раз на глаза попадешься — кишки выпущу. Смятую записку — несколько строк аккуратным, убористым почерком — Роше просмотрел быстро. Ничего нового она не дала. Некто оповещал, что ведьмак троллем заинтересовался, но убивать, как требовалось, не спешит, и дело стоило взять в свои, более расторопные, руки. Подписи этот некто предусмотрительно не оставил, но эти узкие, тонкие буквы с длинными петлями Роше уже видел, и видел совсем недавно. Стоило сверить письмо с отчетом городничего, а пока — сложить в несколько раз и убрать за пазуху. Старое кладбище Флотзама ютилось на холме за Биндюгой, и Роше припомнил, что нынешним утром уже проходил по этой дороге, когда Геральт вел его к логову Саламандр. Только тропка, подзаросшая, но все еще приметная, ответвлялась раньше и змеей уползала вверх по ступенчатому склону. Окольцованные хиленькой изгородью крутые ярусы поднимались над стелющимся по тропе молочным киселем тумана. Первым Роше встретил старый, крупный ворон. Птица, восседавшая на покосившемся, надтреснутом надгробии с величием, подобающим королю, наклонила голову и выжидающе уставилась черным глазом. Его приятели расселись тут же: кто на тонких жердях ограды, вряд ли способной уберечь от падения кого-то тяжелее ребенка, кто на искореженных стволах карликовых деревьев, тянущихся вверх узловатыми сучьями. Птицы ждали. Ни одна не вспорхнула, пока Роше пробирался вверх, стараясь не выдать себя. У висельников на площади кровь свернулась и потеряла сладость, а плоть потемнела и закоченела, окутанная саваном смерти. Здесь же, на утыканном кривыми кинжалами деревянных обелисков холме, им будет чем пировать, когда еще не остывшая кровь оросит пожухший дерн. — Тащи сюда! — Тяжелый, падла! Бандитов было трое. Один, с надвинутым по самые брови капюшоном, волок за ноги труп. Второй — тощий, с покрытыми шрамами ребрами — срезал пуговицы с дублета еще одного мертвеца. Третий стоял над ними: забитый татуировками бугристый торс, бритая голова, бурый платок на шее. Рожа у мужика вполне соответствовала роду занятий: низкий скошенный лоб, маленькие злобные зенки, перекошенный чьим-то мощным ударом нос и массивная челюсть. — Ты Димитр? — А кто, мать твою, спрашивает? — Вернон Роше. Специальный королевский отряд. Тощий оторвался от своего дело и зыркнул на него выпученными глазами. — Слышь, это ж этот... охотник на нелюдей, еби ж его мать. — Дык! — вскинулся Димитр. — Уже наохотились. Слышь, ты? Мы здесь как-то без тебя управимся. Роше пропустил сказанное мимо ушей. Поваленное надгробие, преградившее путь, он обошел, зацепив краями стеганки заросшую мхом резьбу. Присел у трупа на колено — нарочито открыто, хоть волосы на затылке и зашевелились от настороженного ожидания: когда у Димитра и его людей сдадут нервы? У мертвого эльфа были жесткие, мозолистые ладони, выдававшие жизнь, полную изнурительного труда. Только вот эти пальцы точно не держали меча и не дергали тетивы. Ботинки: дешевая, жесткая, знатно сношенная кожа, на правой пятке стертая до дыры — камнями мостовой, а не мягкой лесной подстилкой. Да и в таких башмаках по лесам долго не побегаешь. Ну, и одежда... Домотканая рубаха с подшитыми рукавами, латаные портки, тулуп из нечесаной шерсти да шейный платок. — Это не «белка», — заключил Роше. — Кишка тонка за скоя’таэлями бегать? — А ты чо, этот... как бишь... ихсперт? — Димитр оскалился. Тот, который в капюшоне, почесал лоб. — За вызимского шпика комендант хорошо заплатил. За этого, мож, заплатит вдвое больше? — А мож! — гоготнул Димитр. — Еще и за расторопность накинет! Дожидаться приказа мужик в капюшоне не стал — хватился за меч на поясе и шагнул вперед. Роше ждал его. Еще до того, как Димитр выплюнул последнее слово, Роше зачерпнул горсть липкой черной земли и бросил нападавшему в лицо. Взвинченный, будто сжатая пружина, он рывком вскочил на ноги, снял с бедра фальшион и рубанул, целя в незащищенное брюхо. Натянутая, будто на зерриканском барабане, кожа лопнула, встретившись с бритвенным лезвием; красная полоса, поначалу показавшаяся тонкой нитью, расползлась вширь, края раны разъехались, обнажив шелковое багряное нутро. Мужик отшатнулся назад, прижал руки к животу и поймал вываливающуюся ленту кишок. На том и рухнул, чтобы уже не подняться. Воронье закаркало. Захлопали черные крылья. Десятки агатовых глаз уставились в центр кладбища. Димитр действовал аккуратнее. Вместе с тощим он обходил Роше кругом, пытаясь зайти за спину. Они бросились в атаку вместе, с двух сторон, надеясь зажать под ударами как в тисках. Роше шагнул навстречу тощему, поймал бьющее по широкой дуге лезвие на гарду и сбросил, отведя удар. Шипастые набойки перчатки ударили в висок, клинок метнулся вверх и чиркнул острием по горлу. Тощий забулькал и скатился вниз; Роше повернулся — как раз вовремя, чтобы блокировать. Димитр теснил его к обрыву. Мощные удары тяжелого меча, обрушивающиеся на фальшион, низким гулом отдавались в предплечье. Огороженный несколькими вбитыми колышками и несерьезными перекладинами обрыв приближался. Димитр наступал. Сама мысль о том, что противник вынужден уйти в глухую оборону, раззадоривала, и двуручный меч вычерчивал в воздухе фигуры все более сложные, надеясь запутать и обмануть. Тщетно — и это тоже подхлестывало, и Димитр рычал, вкладывая усилие в каждый новый удар, не достигающий цели. А его шаги становились все менее и менее осторожными. Остался один шаг. Следующий будет в пустоту. Роше увел удар в сторону, обошел Димитра в полупируэте, а инерция и сила тяжести довершили все остальное. Димитр, неуклюже взмахнув руками, проломил прутья и рухнул на нижний ярус. Он бы пережил этот полет, но некстати подвернувшееся деревянное надгробие раскололо череп и само рассыпалось в щепы. Мертвых, как заметил Геральт утром, не допросить — они историй не рассказывают. Впрочем, подумал Роше, возвращая клинок на место, мертвых легче обыскивать. Он начал с тех, чьи тела распластались на верхнем ярусе кладбища. Бандиты при себе ничего не имели; эльфа, если он что-то и имел, уже обобрали. Второй труп, разодетый в дорогое расшитое платье, вызвал куда больший интерес. Омертвение уже тронуло тело, но синюшные кровоподтеки, неестественная вывернутость конечностей уже на первый взгляд говорили о том, что мужчину нещадно пытали. Роше без особой надежды проверил карманы, ощупал подклад дублета со срезанными пуговицами. Нашел. Рванул подклад: ткань легко поддалась, и в руке Роше оказался конверт. «Я не знаю, кто тут больший лжец, — выводивший эти строки, похоже, спешил: буквы так и прыгали. — Комендант Лоредо или его родственник Мерс, которого перевели на должность городничего после скандала в Вызиме. Все, о чем они рапортуют, неправда. Димитр жив, эльфы чувствуют себя прекрасно, Иорвет вовсе не бежал и вдобавок снюхался с каким-то ведьмаком. А к тому же похоже на то, что Лоредо собрал вокруг себя остатки Саламандры и ставит на широкую ногу торговлю фисштехом. Как будто мало ему было денег от растрат и хищений! Самое интересное — почему комендант не боится гнева столицы. Да, он нагло пользуется балаганом, воцарившимся после смерти Фольтеста, но самое главное — Лоредо готовится совершить государственную измену. Не знаю точно, в чем там дело, но допытываться дальше у меня нет никакого желания. Пришлите сюда настоящего соглядатая, а то у меня на это никаких нервов не хватит». И подпись: «Искренне ваш, Быстрик». Роше посмотрел на посиневшее, залитое запекшейся кровью лицо и покачал головой. Встретиться со связным Талера, пока он был жив, ему так и не довелось. Все сошлось. Если у Роше и были какие-то сомнения, то теперь они рассеялись так же быстро, как туман, нынче наполняющий лес, рассеется с приходом утра. Теперь оставалось лишь действовать. Сначала — Иорвет, потом — ведьмак, руки которого запятнаны кровью Фольтеста, а следом — Бернард Лоредо. Это будет хороший день. Лучший из всех проведенных во Флотзаме.