***
— Каким ты был царём, Александр? Снова, снова эта пустота спрашивает его одно и то же. Но здесь так одиноко, почему бы не ответить? — Великим! — хотел гордо, звучно заявить покоритель мира, но всё равно вышло тихо и непринуждённо. В этом месте так всегда. — Каким? — переспросил голос. — Великим, — как само разумеющееся ответил он. На что этот странный голос из тьмы, чем-то напоминающий ему поучительный голос его учителя Аристотеля, гадко рассмеялся. Впрочем, он всегда так делает, и это жутко бесило завоевателя. — Почему ты снова смеёшься? — Потому что ты глуп. Эти насмешки всё больше надоедали Александру. — Ты знаешь, будь ты осязаем, и я видел тебя, то непременно убил. Голос снова рассмеялся. — Так же, как убил своих родственников? Или как Клита за правду, брошенную в глаза? — Я не убивал их! — прогремел полководец. — Убивал. — Нет! — Убивал, и ты это знаешь. — Закрой рот! Я больше никогда тебе не отвечу! — Ответишь, времени у нас предостаточно…***
— Ты меня слышишь? — скучающе произнёс завоеватель. Ему, привыкшему к постоянному действию и жажде к чему-то двигаться, эти тишина и пустота являлись хуже смерти. — Возможно, — ответила непроглядная чёрная пустота. — Ты вздумал наконец-то заговорить? — Возможно, — передразнивая, произнёс Александр. Пустота рассмеялась. — Ты как малое дитя, Александр. — Кто ты? — завоеватель проглотил оскорбление. Ведь он даже не видел собеседника, как бы ни хотелось, но всё равно ничего не смог сделать с этим мерзким голосом. — Кто я? Ответь мне лучше, кто — ты. Оно снова отвечало вопросом на вопрос. — Повелитель Европы и Азии, бог… Его прервали, не дав договорить. — Ты человек, Александр. Если ты бог, то что ты здесь делаешь? — Не знаю, — буркнул полководец. Голос из мрака вновь расхохотался. — Вот видишь. Скажи мне теперь, кто ты такой? — Я человек. Довольно нехотя признавая, ответил бывший царь, но затем, встрепенувшись и вспомнив, спросил: — Теперь ты ответь на мой вопрос. Кто или что ты? — Твой судья.***
Боялся ли смерти Александр? Раньше, когда мог чувствовать лучи солнца, он сказал бы, что нет, он ничего не боялся, ведь считал себя сперва особенным, после избранником богов, а дальше даже самим живым богом… Какие же это были глупые заблуждения. Пребывая во тьме, он только сейчас понял: Боги не умирают, а он умер. Попал ли Александр на Олимп к богам? Нет, царь оказался смертным и теперь пребывает в забытье. Сколько прошло времени с тех пор, как он закрыл глаза? Время — худшее оружие против человека. Но можно ли его считать человеком? Ведь у него нет тела, но, с другой стороны, есть душа. Вдруг это место и есть пристанище душ? Нужно было спросить. — Судья, — позвал, как всегда, Александр. — Всегда к твоим услугам. «Похож на учителя», — вновь подумал полководец. — Что это за место? Но ответа не последовало. На его место был задан встречный вопрос: — Александр, для чего ты убил своего отца? — Я не убивал его! — по обычаю взвинчено ответил он. — Не лги, я знаю. Ты знал, что твоя мать хотела его убить, она тебе ведь рассказала перед этим, оставалось просто ждать. Но ты ведь мог его спасти. Для чего ты убил его? — Откуда ты всё придумываешь?! — Я не придумываю. Я знаю. — Не знаешь! Я не был причастен к этому, мои руки не были в крови, — не совсем уверенно говорил бывший царь, на что голос тихо смеялся. — Филипп был хорошим царём, народ его любил, но ты не захотел дождаться своей очереди. От слов противного голоса из мрака Александра обуяла невиданная ярость. — Я лучше его! Я был лучшим царём, чем он! Благодаря мне эллины дошли до Индии, а весь мир склонился перед Македонией! Мой отец предавался мелким делам, я же занимался великими! — Великими делами? Александр, ты ещё более глуп, чем я думал… От твоего царства не осталось ничего. — Неправда! Мой сын… Голос снова не дал ему сказать. — Твой сын мёртв, Александр, твоя жена мертва, твоё Царство уничтожено, всё, что ты создал мечом, мертво так же, как и ты. Полководцы уничтожили всё, что ты оставил после себя, а теперь убивают друг друга за золото и мнимые цели. — Ты лжёшь, лжёшь, этого не может быть! Это ложь, ты противная тьма! — Нет, Александр, я могу тебе показать…***
Время, время, время. Что в той жизни, что после неё, здесь он его ненавидит. Когда он был жив, оно шло слишком быстро, а вот, когда пребывает здесь, наоборот, слишком медленно. «Когда я умирал, меня посетили порядком точные слова, описывающие мою жизнь. Завоевал мир, но остался ни с чем», — открыв и закрыв глаза, Александр встретил только тьму. Что не менялось, так это только окружавший мрак. «Оказывается, вся моя жизнь была только мельтешением и суетой. Что стоила, в итоге, моя жизнь, после того, что мне показала тьма? Сын мёртв, друзья убивают друг друга, а царство распалось. Если это правда и те наваждения как марево были правдой, коль хорошо, что я мёртв. Не видеть мне этого», — только он об этом подумал, как разразился голос его судьи. — Нет, Александр, ты не прав. Смерть никогда не является выходом. — Ты ещё, оказывается, можешь читать мои мысли? И давно ты это делаешь? — довольно меланхолично отозвался завоеватель в пустоту. — С самого начала, я ведь твой судья. Мне положено задавать тебе вопросы и следить за твоими мыслями, — беззастенчиво ответил голос из тьмы. Не видя никакой реакции со стороны Александра, голос заговорил: — Ну так, что ты ответишь на мой вопрос? — На какой именно? Ты много мне их задавал, — отозвался царь. — На все. Александр, задумавшись и про себя взвесив, согласился: — Хорошо, задавай. — Другого ответа я и не ожидал. «Почему же меня так бесит этот голос? Хотя, с другой стороны, я уже начал привыкать», — размышляя, он ждал вопроса. — Почему ты убил своего отца? Оно издевается над ним? — Я тебе уже ответил, на моих руках нет крови Филиппа. — Есть. — Нет. — Есть. Не надо лгать, скажи мне причину, что двигало тобой? «Виноват ли я? Возможно… возможно, пусть будет так, какая уже разница?» — Власть, — коротко бросив, ответил Александр. Голос не остался равнодушен. — Власть ради чего? — Ради власти, — немного стыдливо ответил завоеватель. Тьма была довольна. — Молодец, власть ради власти. Сын, убивший отца. — Он хотел убить меня! — не выдержал царь. — Нет, Александр. Тебе это нашептала твоя мать. Александр дрожащим голосом ответил: — Он… он сам мне это сказал, на пиру. Он хотел передать трон не мне, отец думал, что я не его сын. Моя жизнь была в опасности! — Александр. Твоя мать тебе это говорила, отец твой был не лучшим из отцов. Он и вправду ненавидел твою мать. Но если это тебя утешит, он не хотел тебя убивать. Трон был твой, не представляешь даже, как он тобой гордился. — Правда? Иль ты лжёшь мне? Голос, как всегда, обыденно рассмеялся. — Он был когда-то у меня. Всяк достоин человек, признавший свои ошибки. Твой отец был таким. Бывший царь Македонии неверующим голосом спросил: — Не может быть… Что… что он говорил обо мне?! Голос затих, Александр было думал, что тот больше не ответит, но не угадал. — Твой отец признал ошибку, жалел, что говорил тебе тогда. А теперь скажи ты мне… жалел ли ты своего отца? После вопроса тьмы последовала гнетущая тишина. Но вскоре царь дал ответил: — Нет, ни дня и ни минуты, — и замолк. Ему нужно было много о чём подумать.***
— Александр. — Да. — Помнишь, при Гавгамелах ты говорил, что Дарий — царь рабов, а ты же возглавляешь всех свободных людей. — Припоминаю, а что? — Почему ты превратил тех свободных людей, что пошли за тобой, в тех же рабов, подобных тем, что были у Дария? — Почему? Наверное, потому что я, как и всяк другой смертный, думал о себе больше, чем был на самом деле. Я обманул людей, пошедших за мною, дав им мечту, но затем сделал их рабами. — Вижу, что не так ты и сгнил, царь Македонии. Впервые завоеватель, за всё время пребывания во тьме, рассмеялся ей. — Что тебя позабавило? Отсмеявшись, Александр умиротворённо сказал: — Впервые здесь, ты, тьма, отчасти что-то хорошее про меня сказала. На его замечание сущность хмыкнула: — Ты знаешь, у тебя, Александр, возможно, есть шанс…***
— Рассвет, как же он прекрасен… боги воистину непревзойдённые мастера в своём деле, — проговорил человек, улыбаясь. На его лице, не привыкшему к этому, сияла поистине радостная улыбка. Если кто-то завидел бы это, не поверил бы подобному чуду никогда в жизни. Средний Баратеон удовлетворённо вздохнул: — Ты знаешь, Давос. Я целый день так стоял бы, греясь в лучах солнца. Давос, стоя позади лорда Драконьего Камня всё это время поражённо прожигал в его спине дыру. Почему? Потому что Станнис Баратеон и улыбка были по-настоящему несовместимыми вещами! Но он сейчас именно это и наблюдал. Он взаправду видел того Станниса, что знал, или нет? — Милорд Станнис, у вас не болит голова? Вы так знатно ударились головой, что я думаю… — Помолчите немного, друг мой, — оборвал его Станнис, продолжая смотреть с крутого утёса за неспешно поднимающимся солнечным диском. Человек сглотнул и от досады умолк. «Мой друг? Во имя Семерых! Да что же с ним стало?» — крутилось в голове у лукового рыцаря. Глубоко набрав в лёгкие воздуха, как будто он в жизни никогда не дышал, Станнис выдохнул, а после повернулся к спутнику. Наблюдавший за ним Сиворт изумился, на него смотрел уж точно не Станнис. Всё ещё озорно улыбался, в его глазах плескалось сколько непонятной радости не пойми к чему. Видя это, луковый рыцарь застыл, разинув рот. Ещё больше заулыбавшись, Станнис, возбуждённо выкрикнул: — Пойдём, отважный Давос, нас ждут воистину великие дела! Разнёсся на округу клич Баратеона, после чего он, поманив Давоса рукой, двинулся по направлению к поприщу, где происходили тренировки воинов. «Он назвал меня отважным, или мне послышалось?», — округлив глаза, подумалось рыцарю. — Милорд! — прокричал Сиворт, трусцой догоняя своего господина. — Но мне кажется, вам всё же следует прилечь и отдохнуть! — Вздор! — донеслось до него.