Помните, что от поведения каждого зависит судьба всех. — Александр Великий.
— Спустить парус! — скомандовал Александр, которому до упоительного безумия нравилось снова командовать людьми. — Опустите мачту и беритесь за вёсла! Наблюдая, как моряки, расталкивая толпившихся на палубе алебардистов, принялись выполнять его команды, бывший царь заухмылялся. «Как жалко, что мы не берём Королевскую гавань», — посетила воинственная мысль завоевателя Азии, он был совсем не прочь повести воинов на штурм с мечом в руках. К небольшому его сожалению, всё, что сейчас происходило, было всего лишь демонстрацией гражданам столицы, кто такой Станнис Баратеон. — Дайте сигнал назад, построиться в кильватер! — крикнул снова Мастер над кораблями с мостика. Незамедлительно послышался звук боевого рога с определённой нотой вверху мачты. Оглядываясь назад, на шедший позади его флагмана «Ярости» клин из шести кораблей, Александр удовлетворённо себе кивнул. Выучка у моряков действительно была отличная! Осчастливленный исполнением сигнала и безукоризненным повторением действия за флагманом, царь передал штурвал Давосу. — В следующий раз нужно будет вывести в море больше кораблей. — Да, милорд, чем больше у капитанов с моряками опыта, тем лучше, — согласился с ним сир Лук, а затем прокричал: — Вёсла на воду! — три ряда вёсел упали на воду, поднимая брызги, и забил барабан мастера. Он по нарастанию медленно стучал, как большое сердце, и сотни гребцов двигали вёслами в такт, как один человек. Спускаясь на палубу с мостика к своим вассалам, Александр так и не смог убрать с лица выразительную крайнюю степень довольства. Бывший завоеватель впервые в жизни командовал целым кораблём и небольшой эскадрой. Подобная новизна действий раззадорила его как младенца. Для Александра, оказалось, командовать кораблями столь же приятно, как и войском. Заметившие довольное выражение лица у своего сюзерена, более старшие коллеги лорда, такие, как лорды Селтигар, Сангласс и Бар-Эммон, снисходительно поглядывая на него, принялись улыбаться. Для них, невзирая на тесное общение, он всё ещё оставался двадцатилетним мальчишкой. — Вижу, Мастеру над кораблями нравится командовать флотом? — усмехаясь, проговорил молодой Веларион, отойдя от группы лордов. Подходя к своим вассалам, что стояли на левом бакборте корабля, Александр развёл руками в стороны. — Отчего же мне должно не нравиться? — Не знаю, отчего-то я думал, это не ваше. Монфорд Веларион, облокотившись об левый фальшборт, принялся наблюдать за мимо проплывающим Красным замком. — Впечатляющее зрелище… Короли Таргариенов постарались на славу. Подошедший Баратеон лишь хмыкнул. — Теперь этот замок, как и трон, располагающийся в нём, занимают другие люди. Где-то там всё ещё спит мой венценосный брат. — Надеюсь, мы не разбудили его своими сигналами? — улыбнувшись, проговорил Монфорд. — Королевский гнев очень… — Я именно этого и ожидаю, — ответил брат Роберта с коварной ухмылкой. — Думаю, нашему королю уже давно пора было проснуться. Очень надеюсь, что я ему с этим помог. Услышавший слова сюзерена об умышленности разбудить своего брата боевыми рогом, молодой Веларион, выпучив глаза, безмолвно уставился на замок, где предположительно всё ещё спал король. Александр, последовав за взглядом лорда Дрифтмарка, задумчиво окинул взглядом Красный Замок снизу-вверх, к самим башням. Большая, хорошо укреплённая крепость из бледно-красного камня, что раскинулась на крутом отвесном утёсе, порадовала цепкий взгляд Александра. Чёрный безобразный Драконий Камень, закреплённый за средним Баратеоном, больше походивший на цитадель Аида, очень сильно навевал скуку на архитектурные вкусы бывшего царя. В противовес ему, замок, начатый Эйгоном Завоевателем и законченный его сыном Мейгором, напротив, был в этом плане более свеж и разнообразен. Подувший ветерок со стороны замка на скале, на которой росли разные деревья, наполнил солёный воздух запахом пиния и лавра. Зажмурившись и вдыхая такой знакомый запах, Александр умиротворённо улыбнулся, такие ароматы он помнил ещё из своего детства во время обучения в Миезе. «Если не открывать глаза, то можно представить, что я дома», — с ностальгией вспоминая что-то такое давнее, но родное, подумал завоеватель. Как же давно он был там, где родился. В некий момент, ему даже послышались знакомые голоса. Такие полузабытые, покрытые забвением, но близкие, кои в мгновение ока оживили немного поблекшую с тех времён память царя… — Запомните: этос, пафос, логос. Это три главных уловки убеждения, что является необходимой основой для успеха своей речи. На примере знаменитого афинского оратора и полководца Перикла, можно… — Я не думаю, что они нам нужны, — сказал как всегда задиристый Кассандр, на что их учитель Аристотель недовольно вздохнул. — Ты заблуждаешься, Кассандр. Знание очень важно. Мир огромен, и непознанного в нём гораздо больше, чем познанного. Македония лишь маленькая песчинка в сравнении со всем миром. — Я и так всё знаю! — после его выкрика все шедшие по тропинке между пиниями и лаврами дети засмеялись. — Кассандр, ты как взболтнёшь, так взболтнёшь! — смеясь и держась за живот, выкрикнул писклявым голосом будущий царь Египта. — Заткнись, плакса Птолемей. — Кассандр как всегда просто невыносимый осёл, — тыкая пальцем в друга, поддержал Птолемея хихикающий Лисимах. — Ну же, Птолемей, ты ведь пишешь стихи, зарифмуй что-нибудь с именем Кассандр, — с ехидцей в голосе проговорил Селевк. Стоявший рядом с учителем юный царевич, глядя на лепет своих друзей, демонстративно закатив глаза, с улыбкой промолвил: — Идиоты. Недовольно покачивающий головой учитель, подняв тон голоса, обратился к давившему ухмылки сыну Антипатра. — Неужели, Кассандр, ты и вправду всё знаешь? Мальчик закивал. — Так ты, значит, наверное, разбираешься в особенностях обитания моллюсков или в политической системе Карфагена? А, может быть, в типах государственного управления? На вопрос Аристотеля тот отрицательно мотнул головой. — Тогда, возможно, ты знаешь, как завоёвывать сердца людей, не обнажая меч, как делал это Перикл? С погасшей улыбкой на устах Кассандр замолчал, задумавшись. — Не знаешь ответов? — поддел его философ. — Я понял вас, учитель… Извините. Услышав смирение от ученика, старый философ благосклонно улыбнулся. — Тогда слушай меня внимательно, Кассандр, и не перебивай, — скосив взгляд на рядом стоящего царского сына, он спросил: — Александр, что такое этос, пафос и логос? Я только что вам это рассказывал. Хмыкнувший сын Филиппа горделиво поднял голову. — Три главных метода убеждения, предоставляемых речью. Одни из них определяются нравом говорящего, другие — тем или иным настроением слушателя, третьи — самой речью с её истинной или мнимой убедительностью: этос является нравом, это обращение к власти или авторитету оратора, а также к нравственным ценностям. Если говорящий знает или предполагает, что его собеседники имеют определённые моральные ценности, он может обратиться к этим ценностям, чтобы поддержать свои идеи. — Верно, Александр, продолжай, — довольный учеником, Аристотель покивал тому в знак правильности его слов. — Пафос — настроение, это обращение к эмоциям слушателей. Сюда относятся сочувствие, жалость и сопереживание. Пафос может быть в виде метафоры, сравнения, страстного выступления или даже простого утверждения, что вопрос решён несправедливо. Пафос может быть особенно полезным, если используется хорошо, но большинство речей не полагаются исключительно на пафос. Пафос наиболее эффективен, когда оратор демонстрирует согласие с ценностями слушателей. — Дальше. — Логос, он же логика, логическая привлекательность или её поощрение. При этом методе обычно привлекаются факты в поддержку утверждения оратора. Использование логоса также усиливает метод этоса, поскольку подчёркивает знания оратора и его подготовленность к обсуждаемой теме. Однако, я считаю, что обилие знаний, которые слушатели не разделяют с оратором, может только запутать их. — Молодец, Александр! — радостным и громким голосом сказал учитель. Довольный учеником Аристотель хлопнул в ладоши. — Берите пример с Александра и внимательно слушайте меня, как он. У него получилось не только запомнить то, о чём я говорил, но и вынести некоторые самостоятельные выводы и развить их. — Молодчина, Александр, — улыбнулся Птолемей. — Ага, не то что некоторые, — Лисимах, подойдя к царевичу, похлопал того по плечу. Гордый похвалой учителя и своих друзей, Александр стукнул себя в грудь и, улыбаясь, посмотрел на корчащего рожицу Кассандра. — Ну, а как иначе? Я ведь будущий царь! Надув губы, Кассандр уязвлёно пролепетал: — Да, я тоже так могу! Вот прям сейчас начну! Фыркнув, Селевк ему ответил: — Так давай, кто тебе мешает? Наблюдавший за своими юными подопечными отец наук, посмеиваясь, сказал: — Кассандр, надеюсь, ты будешь более прилежно слушать меня, а вот ты, Александр, не возгордись тем, что боги даровали тебе отличную память. Гордыня является одной из тех негативных качеств, что противостоят человеческому разуму и благоразумию. — Да, учитель! — прокричали единодушно мальчишки. — Пойдёмте в сад, — произнёс Аристотель, направляясь в рощу нимф. — Продолжим наш урок риторики. Перикл применял особенную стратегию ораторского обращения к своим слушателям, он… Выдохнув воздух из легких, царь царей открыл глаза и его встретил тихие волны и ушедшая немного вдаль скала с Красным замком. Небольшая флотилия Станниса уже заходила в устье Черноводной. «Хорошее это было время. Никто из нас не был испорчен власть. Мы были юны, а наши умы неразвращённые. Во что же мы все превратились? Кто раньше, а кто позже…», — глубоко вдыхая воздух с привкусом лёгкой горечи, он наслаждался последними чистыми вздохами. На горизонте уже виднелся порт Королевской гавани, к которому всё ближе подходила небольшая флотилия. Прерывая тишину, стоявший рядом с Баратеоном молодой Веларион заговорил: — По вашему довольному лицу я могу предположить, что вас посетили приятные воспоминания. Александр с лёгкой улыбкой кивнул. — Счастлив тот, кто умеет ценить то, что имеет. Вам, может, покажется странным, но я считаю, что даже простой шёпот ветра и лучи солнца могут дарить наслаждение не хуже любого сладострастия. — Неужели лучше женщины? — хитро прищурился Монфорд. — Конечно, но не каждому это дано познать, — ответил Александр, уводя взгляд в сторону. Он знал, живым людям его никогда не понять. Увы, достойных собеседников по философии ему здесь было, наверное, не найти. В данный момент бывшему царю очень сильно хотелось поговорить со своим учителем из прошлой жизни. — У вас очень интересный взгляд на мир, лорд Баратеон, — замявшись и сняв пропитанную по́том шляпу, потомок валирийцев серьёзно взглянул на Александра. — Сказать честно, мой покойный отец недолюбливал Баратеонов, включая в особенности вас… Но теперь я вижу, что он всё же ошибался. Вы вполне неплохой человек, просто, видимо, скрывали это от окружающих, — на последних словах Веларион нервно рассмеялся, похоже, немного осознав, что, расслабившись, сболтнул про своего отца лишнего. Глянув на своих лордов, пребывавших уже на носу корабля, Александр, убавляя улыбку, поднял бровь. Все разговоры между ним и его вассалами шли вполне по его намеченному замыслу. Молодой и неопытный ещё Веларион не был исключением. Теперь Александру нужно было лишь показать свою доброжелательность, не придав значения словам Монфорда. — Знаете, честность наиболее красит человека, ваша открытость довольно мне льстит. Мало кто может заявить, что его отец недолюбливал собственного сюзерена и короля. Раньше, до нашего общения, я также считал вас высокомерным засранцем, но вот теперь, после нескольких дней общения, моё мнение о вас изменилось так же, как ваше обо мне, — снова прибавляя улыбку, Александр протянул молодому лорду свою правую руку. — Мне глубоко плевать, Монфорд, на старые склоки, будем же лучше друзьями, и давайте перейдём на менее официальное обращение… Вы согласны? — Почту за честь, — ответил облегчённо Веларион, снимая перчатку и протягивая руку Станнису. Соединив руки в крепком рукопожатии, как в первую свою встречу, лорд Баратеон услыхал командный окрик Давоса. — Парни, убрать вёсла! Сейчас будем заходить в порт! Причмокнув губами от досады, Александр, разворачиваясь от борта, сказал: — Похоже, наша небольшая морская прогулка закончилась… Заявим о себе!***
С глухим громким ударом сброшенный трап с корабля ударился о деревянный причал. Четыре десятка воинов, шумя сапогами и прогибая своим весом дерево, не спеша, по два человека, начали сходить на причал. Имевшиеся в руках у воинов алебарды были торжественно подняты вверх. Сверкающие от лучей солнца стальные навершия в виде секиры с копьём отбрасывали солнечные зайчики, немного слепя зевак на причале. Когда последний воин спустился на причал, только тогда Александр со своими подчинёнными ступил на трап. Напустив на своё лицо самодовольную ухмылку, бывший царь наслаждался всеобщим вниманием. Недаром же он перед заходом в порт давал команду дуть в рога? Известил жителей столицы о прибытии важного человека — те, как и ожидал Александр, набежав на набережную, принялись глядеть, каков важный гость мог позволить себе столь много шума. «Неплохая толпа собралась», — мысленно присвистнул брат короля, ступив наконец-то на причал. Оглядев набитую людьми набережную и причалы, где ещё швартовались его корабли, Александр заметил спешащего в свою сторону низкорослого человека с несколькими стражниками. — А вот, видимо, и посланник от десницы, — тихо сказал себе под нос Александр, ожидая человека десницы со своими лордами и Давосом. Впрочем, догадка брата короля мгновенно была подтверждена. Человек, приближающийся к кораблю, вскинул руку вверх и приветливо помахал ею. — Лорд Баратеон! — прокричал с каким-то, по мнению царя, притворством в голосе черноволосый паренёк. Стоявший по левую руку от Станниса лорд Селтигар недовольно проворчал. — Наш десница как всегда набрал себе в услужение всяких молодчиков, — мотая головой, он усмехнулся. — Подозрительно всё это. Покосивший глаза на старика Станнис округлил глаза. — На что вы намекаете? — Потом скажу, сейчас время неподходящее, — тихо сказал, а после отмахнулся Селтигар. Выкидывая глупые слова Крабового лорда из головы, Александр выступил навстречу уже дошедшему к ним пареньку. — Милорд Станнис, приветствую вас в Королевской гавани, — пролепетал подошедший посланник десницы, поравнявшись с братом короля. Двое сопровождавших его стражников оказались гвардейцами лорда Аррена. По крайней мере, так мог судить нынешний Станнис по их синим сюрко с белым соколом. Александр, осмотрев черноволосого парня более внимательно, сразу подметил про себя довольную щуплость посланца. Станнис со своей типичной баратеоновской статью, которой несказанно был рад Александр, бывший в прошлой своей жизни не слишком высоким, заприметил себе, что он больше чем на две головы превосходил своего собеседника в росте. О разнице в плечах можно было даже не упоминать. Несколько комичная бородка, имевшаяся у парня, совершенно бывшая не к месту, немного позабавила Александра, а также вывела его из раздумий. — Сколько шума вы подняли боевыми рогами, это не описать… Весь замок и город на ушах, — улыбаясь, проговорил парень в чёрном с фибулой в виде серебряного пересмешника. — Хорошие люди должны прибывать с хорошим шумом, — как будто некое само собой разумеющиеся правило, заметил Александр. — Вижу, вы и правда брат короля. — Вас отправил господин десница встретить нас? Кто вы? Раньше мне не доводилось встречать вас в свите десницы, — положив левую руку на навершие меча, висевшего слева, спросил расслаблено Баратеон. Блеснув своими смеющимися серо-зелёными глазами, паренёк с напускным сожалением ответил: — Где же мои манеры? Прошу меня извинить за то, что не представился, лорд Баратеон, — сказав это, он склонил голову в поклоне и немного нагнулся. — Петир Бейлиш, незначительный лорд в Перстах, а также с недавнего времени, по воле десницы и короля, новый Мастер над монетой, — подняв голову, теперь уже известный Александру Бейлиш добавил: — Да, вы верно всё растолковали, господин Аррен отправил меня вас встретить, а также ознакомить с текущими делами. — Новый Мастер над монетой? — игнорируя вопрос о делах, переспросил и поднял бровь Станнис. — Несколько месяцев назад им был мой дядюшка, лорд Эстермонт, — Александр прищурил глаза. — Почему его убрали с должности и почему десница меня об этом не уведомил? — Увы, не могу знать, милорд, об этом вам лучше расспросить благородного лорда Аррена самостоятельно. — Ясно, — хмыкнул брат короля. «Ещё один человек из Долины занял важную должность… просто прекрасно!» — ему так и хотелось, невзирая на стоявших рядом людей, зааплодировать от невероятной глупости своего брата. Бывший царь, которому досталась память от Станниса, прекрасно знал о том, что средний Баратеон неизменно объединялся со своим дядей по матери Элдоном Эстермонтом, занимая единую позицию в вопросах, поднимавшихся на заседаниях Малого совета. Теперь, с лишением последнего должности, Станнис потерял союзника. Александр, возлагавший надежды на помощь дяди с деньгами и не только деньгами, не очень был доволен этим поворотом событий. — Милорд Станнис, я подготовил вам и вашим спутникам лошадей, — Бейлиш указал пальцем по направлению набережной. — Они находятся вместе с остальными гвардейцами лорда Аррена вон там, за той набежавшей толпой людей. Сегодня в обед будет заседание Малого совета, господин десница просил меня передать, чтобы вы обязательно посетили его. — Я понял вас, лорд Бейлиш, спасибо за сведения, — сухо поблагодарил его Александр. — Отряд, стройтесь по четыре человека! После данного приказа воины, стоявшие за спиной своего лорда, начали, суетясь, строиться в колонну. — Для чего вам столько воинов? — непонимающе спросил новый Мастер над монетой, поглядывая за спину Станниса. Александр развёл руками в стороны. — Всё своё ношу с собой. В особенности компанию, собранную ещё со времени осады Предела, — ровно проговорил македонец и оглянулся на своих ветеранов. — Верно?! — Да, лорд Станнис! — с весельем в голосе прогромыхал отряд алебардистов. — Вот видите, — улыбнулся Баратеон казначею, после чего взглянул на лордов Узкого моря и промолвил: — Мне кажется, покуда мы тут в порту, нам обязательно нужно заглянуть на корабельную верфь. Надеюсь, вы не против, милорды? — со стальным нажимом прежнего Станниса спросил у них завоеватель. Удивлённый Мастер над монетой сразу начал лепетать. — Но вы ведь только с дороги, вам нужно… Александр поднял руку в знак того, чтобы Бейлиш замолчал. — Нам нужно приниматься за работу.***
— Так это ещё не вся история, я ведь ему потом говорю: «Сир Каллен, твою мать, я всё понимаю, но вы всё-таки в обществе лорда, перестань блевать!» — рассказывая очередную историю из разряда будто бы смешных шуток, лорд Бар-Эммон громко засмеялся. Александр, ехавший в компании благородных господ к верфи Королевского флота, откровенно скучал. Шутки, сыпавшиеся с лорда Острого Мыса, порядком начинали утомлять и надоедать. — Надеюсь, нам не придётся искать себе пристанище в городе, милорд Станнис? — озабочено спросил рядом едущий на лошади Ардриан Селтигар по прозвищу Красный Краб, морща своё уже немолодое лицо. Александр, натянув на хмурое лицо Станниса неподобающую для него улыбку, которую он так рьяно тренировал, решил заверить старика. — Ни в коем случае, я очень благодарен вам, что вы все, отмахнувшись от своих дел, приняли моё приглашение на свадьбу. Я просто обязан устроить вам комфортное пребывание, заверяю вас, спать вы будете в замке моего брата. Как только поможете мне с проверкой верфи, мы сразу же отправимся в замок. Думаю, к обеду успеем. «Ведь мне ещё нужно посетить заседание Малого совета, будь оно проклято Зевсом», — удручающе подумал Баратеон. Невзирая на слова Бейлиша о том, что на обед его ждут на заседании Малого совета, Александр решил совершенно туда не спешить. Отодвинутый в сторону прихвостень десницы, конечно, хотевший запротестовать против этого, был вскоре снова заткнут им и, ничего не добившись, отправился восвояси. У главного наварха Короны, как считал бывший царь, были более важные дела, чем просиживать задницу и решать вопросы, насчёт которых у него вряд ли поинтересуются мнением. Что более интересовало его в данный момент, в отличие от глупых посиделок, так это его непосредственная забота как Мастера над кораблями — столичная верфь и строительство на ней военного и торгового флота. Кстати, через несколько минут она предстала перед ним. Въехавшему со своей свитой на лошадях в большие ворота, царю открылась огромная верфь с множеством причалов и пустующих стапелей, на которых должны вовсю были строиться корабли как для военных нужд, так и для торговли. Строились ли они? Нет. На верфи было пусто. У причалов стояло девятнадцать давно построенных боевых галей и один галеон, а также несколько торговых каракк и каравелл. На стапелях виднелись каркасы семи кораблей разной степени готовности и ни одного готового нового. Немногочисленные работники выглядывали из-за недостроенных корпусов, поглядывая на прибывших лордов. — Я полагал, на королевской верфи кипит работа, — мотая в разочаровании головой, заметил лорд Сангласс. — У меня в порту и то больше кораблей на стапелях. — Кот из дома — мыши в пляс, — произнёс сидевший на лошади Веларион. Лорд Бар-Эммон почесал голову. — Н-да… Буравя всё это застывшим неподвижным взглядом, Александр не заметил, как его зубы начали издавать характерный скрежет: он был зол. План по постройке и закладке судов был просто сорван. — Давос, у тебя в руках кнут… дай мне его, — сказал тихо Александр, спешиваясь с лошади и подходя к слезшему с коня Луковому Рыцарю.***
— Куда бежишь, свинья?! Сюда, я сказал! — раздался на всю верфь громкий, подобный львиному рыку голос. Затем послышался какой-то грохот, и через несколько секунд из здания управляющего верфи выбежал собственной персоной начальник порта. — Лорд Баратеон! Я буду жаловаться деснице! — прокричал толстяк, тряся пузом и обливаясь потом. — Здесь нет моей вины! Это всё недоразумение! Давос Сиворт, хотевший было направиться вместе с лордами к зданию начальника порта, чтобы остановить лорда, притормозив на полпути, принялся глядеть на разрывавшегося толстяка. — Дайте же мне объясниться! — снова взвыл начальник порта. — Так подойди ко мне и объяснись?! — рявкнул Баратеон, вылетев из здания, будто молнией. Лицо брата короля, искажаясь в необузданном гневе, не предвещало ничего хорошего для убегавшего человека. Сжав в руке кнут для лошади и закрепив взор на жертве, он направился к начальнику верфи. Попятившись в это время от него назад толстяк, заприметив четвёрку лордов и Давоса, побежал к ним. — Добрые милорды! Сделайте что-нибудь! Прошу! — пролепетал вспотевший человек, буквально кланяясь в ноги. Озирнувшись через плечо на приближающегося лорда, он сглотнул. Сюзерен Давоса же, неожиданно подтверждая свой родовой девиз и нрав, доставшийся от предков, громко проревел так, как ещё никогда в своей жизни. — Чего стоите, хлопаете на него глазами?! Воины, схватить ублюдка! — указывая пальцем на стоявших в стороне гвардейцев, крикнул взбешённый Олень. У Давоса сразу заложило уши, и он на мгновение опешил. Ему впервые довелось в своей жизни услышать и увидеть гнев Станниса в таком виде. Тихий гнев в виде скрежета зубами, ранее всегда показывающий недовольство среднего Баратеона, теперь уступил место буйствующей ярости, подобной гневу старшего. Растерянные лорды и гвардейцы, впав в ступор и выпучив глаза, не совсем понимали, что происходит. Неожиданный приступ гнева Станниса Баратеона, считавшегося одним из самых сдержанных лордов Семи королевств, многих удивил. Давос успел краем глаза заметить, как Ардриан Селтигар, стоявший позади, от неожиданности даже приоткрыл рот и, вытаращив глаза, подался на несколько шагов назад. Видимо, старый лорд Клешни, прикинув себе в уме, решил для себя попросту отойти подальше от трясущегося толстяка, чтобы ненароком не помешать ярости среднего Оленя. Во всяком случае, растерянное лицо лорда полностью выдавало его, как и всех других. Начальник верфи, сообразив, что никто не намерен вставать между ним и Баратеоном попытался бежать к стоявшим невдалеке лошадям. Заметив действия человека, Давос, спохватившись и стремительно кинувшись за ним, крепко схватил толстяка за правую руку, не позволяя тому сдвинуться с места. Перепугано кинув взгляд назад, начальник верфи заверещал. — Отпусти меня, простолюдин, иначе пожалеешь! Угроза не возымела успеха. Ещё сильнее зажав правую руку толстяка, Давос ожидал, когда подбегут очухавшиеся гвардейцы. Что ни говори, но он просто обязан был это сделать. «Мечи и щиты мои» — так с недавнего времени любил выражаться Станнис о своих людях. Сиворт, как смешно это для него ни звучало, будучи рыцарем на службе Баратеона, не мог поступить иначе. Подбежавшие гвардейцы Станниса бесцеремонно схватили толстяка под руки. Хорошенько встряхнув его, они развернули мужчину лицом к подошедшему лорду Драконьего Камня. Выполнив свой долг, Давос, отойдя на пару шагов, мог выдохнуть. — Милорд, я не смею вам указывать, но хочу напомнить, что он всё же человек на службе десницы. Метнув гневный взгляд на Давоса, лорд прохрипел. — Без тебя знаю, но ещё знаю, что он находится в моём непосредственном подчинении, — обведя взглядом опустивших головы воинов, он назидательно сказал. — Что бы я делал без своего верного рыцаря? Верно, парни?! От тона, каким Станнис сказал обращённые к ним слова, некоторые гвардейцы побледнели: они буквально бездействовали, когда Сиворт делал за них их работу. Командир десятка алебардистов принялся извиняться. — Простите нас, милорд, мы просто… Станнис сделал резкий порывистый взмах ладонью. Командир десятка, увидав данный жест, закрыл рот. Таким новым движением, как подметил Давос, его лорд теперь всегда показывал, кому лучше заткнуться и помолчать. Шагнув поближе к толстяку, Станнис со злобой в очах широко замахнулся кнутом для сочного удара. Толстяк, закрывая глаза, приготовился к удару. Однако удара не последовало, передумав, рука лорда с одолженным хлыстом Давоса опустилась. Испуская не то вздох, не то рычание, Станнис протянул Давосу его хлыст. Открывая и выпучивая бегавшие со страха глаза, начальник порта порывисто дышал, как будто загнанная мышь, скорее всего задаваясь вопросом: миновала ли его кара или нет? «Милорд едва сдержался», — понял Давос, принимая кнут. По дрожащей от гнева руке Станниса он видел, как его лорд хотел со всей силы заехать кнутом начальнику порта, но, в последнюю минуту обуздав себя, передумал. — Виллам, — начал уже тихо, но достаточно громко, чтобы его услышал начальник верфи, Баратеон. — У меня есть несколько удивительных вопросов к тебе. Ты ведь теперь никуда не спешишь и сможешь уделить мне своё драгоценное внимание? — с издёвкой в голосе спросил несколько успокоившийся Станнис, хотя точно Давос не мог сказать. Его лорд теперь мог мгновенно менять дружелюбный тон на агрессивный и наоборот. Удерживаемый воинами человек боязливо закивал. Осознав, что бить его пока не будут, он решил попытать счастье. — Высокочтимый и сиятельный лорд Баратеон, я… Давос увидел, как Станнис снова поднял свою руку, показывая тому замолчать. На его бледных тонких губах заиграла усмешка. — Высокочтимый и сиятельный лорд Баратеон… мне ещё в жизни так не льстили, — передразнив, сказал Станнис, продолжая давить ухмылку, после чего глянул на стоявших лордов. — А что вы думаете об этом? Никто из лордов ничего не смог сказать, и только улыбавшийся среброволосый Веларион пожал плечами. — За срыв строительства Королевского флота и неуважение к брату нашего короля я бы его вздёрнул, — не размениваясь, ответил весёлым тоном Веларион. Давос заметил, как глаза Станниса на словах Велариона зажглись, а улыбка пропала. Взирая сверху вниз на начальника порта, он без эмоций задал тому вопрос: — Ты думаешь, если ты начнёшь льстить, мои вопросы к тебе отпадут сами собой? Опустим факт, что хотел от меня бежать. Почему семь заложенных при мне кораблей ещё не готовы? Я ведь чётко дал тебе задание перед своим отбытием, или нет? Обливавшийся потом человек, названный лордом Вилламом, от нервов принялся покусывать губу. Что-то придумав, он просипел: — Милорд Баратеон, у меня закончились деньги. Той суммы, что выделил десница и которую вы мне оставили, оказалось недостаточно, так как закупка леса с недавнего времени подорожала. — Подорожала? — притворно, без выражения эмоций в голосе спросил Баратеон. Начальник порта утвердительно закивал головой. — Да, мой лорд, эти проклятые… — Закрой рот, — бесцеремонно и спокойно заткнул толстяка Станнис. — Ты должен был за эти месяцы спустить на воду семь кораблей и ещё десять заложить. Я, находясь на Драконьем Камне, недавно заказывал лес и почему-то знать не знал ни о каком подорожании. Каких же тогда тебе денег могло не хватить? Ты считаешь меня идиотом? На заданные вопросы лорда начальник порта ответить не смог. Как думал Давос, он, сейчас пыжась, пытался придумать какое-то оправдание. Ответ утомившегося от данного фарса лорда не заставил себя долго ждать. Глядевший на данную сцену Давос заранее знал, что скажет Станнис, а потому его слова не являлись для него неожиданностью. — Мне с тобой всё ясно. Виллам, ты снимаешься с должности начальника Королевской верфи. — Но десница… — пытался возразить уже бывший начальник верфи, но его снова перервали. — Парни, свяжите и усадите его на лошадь. Нужно будет закинуть эту сволочь в темницу, а после хорошенько с ним потолковать, — дал приказ Станнис. Воины в знак лишь кивнули, потащив бывшего начальника верфи куда-то в сторону. — Лорд Баратеон! — с ошалевшими и круглыми глазами прокричал волочившийся под руками гвардейцев толстяк. Станнис уже абсолютно его не слышал, кидая быстрый, но задумчивый взгляд на Давоса, он затем проговорил: — Временно исполнять обязанности начальника верфи будешь ты, Давос. На слова лорда Драконьего Камня бывший контрабандист заученным движением преклонил колено. Несколько удивлённые лорды, стоявшие немного в стороне, скрестили на нём взгляды. — Лорд Станнис, — сказал неуверенно Гансер Сангласс. — Вы ведь сами говорили, что сир Давос… — пройдясь небрежным взглядом по Луковому рыцарю, от которого Давос отвернулся и прикусил губу, лорд Приветной Бухты договорил. — Он несколько малограмотен. Одарив серьёзным взглядом лорда Сангласса, молодой Баратеон ответил тому: — Один малограмотный, но верный человек, может стоить сотню грамотных, но скорых на свою руку проходимцев. Вопрос о его грамотности решаем, как и любой другой. Он мой рыцарь, а судить, чего заслуживают мои рыцари, могу лишь я, — беспрекословным тоном отрезал Станнис. Смерив взглядом преклонившего колено Давоса, он затем взмахнул рукой, показывая ему подняться. — Служи мне честно, как прежде, и будь уверен, я не останусь в долгу на похвалу и награду. Но коли ты меня обманешь… — кивнув на связанного толстяка, Баратеон с предостережением добавил для бывшего контрабандиста. — То знай, Давос, с тебя я спрошу больше, чем с него, ибо тебе я доверяю. Поднявшись с земли, Давос отвесил положенный небольшой поклон и горячо проговорил: — Благодарю вас за оказанное доверие, мой лорд. Клянусь Семерыми, я не подведу вас. Краешки губ Станниса немного приподнялись. Шагнув вперёд к Луковому рыцарю и положив руку на правое плечо Давоса, Мастер над кораблями похлопал его. — Не разочаруй меня, — сказал лорд, а затем уже тихо добавил. — Приступай к работе. Начни с того, о чём я тебе говорил. После заседания Малого совета я непременно навещу тебя, нам предстоит разгрести немало дел. Насчёт счетовода и писца не переживай. Давос, услыхав последнее, едва не покраснел. Читать и писать он не умел. Лорд уже давно говорил, что вскоре он принудит Давоса учиться грамоте, наняв тому учителей. Внутренне подобравшись, мужчина с уверенностью был готов ликвидировать свой главнейший недостаток. Поглядывавший на уже бывшего начальника верфи, лорд Селтигар, откашлявшись в снятую перчатку, привлёк внимание к себе. — Лорд Станнис, он всё же человек десницы и из Долины. Сами понимаете, что, даже если он и виновен, лорд Аррен может не признать свою ошибку. Молодой Баратеон, легко улыбнувшись, развёл руки в стороны. — Моё слово и слова четырёх знатных морских лордов, а также свидетельство сира Давоса, будут куда весомей одного голоса какого-то проходимца, промотавшего деньги. Вы ведь меня поддержите в этом вопросе, друзья мои? — буквально выделяя упор на слово друзья, спросил молодой Баратеон. Удивленный, как и другие лорды, Селтигар открыл и закрыл рот. Давос про себя усмехнулся. Его лорд поставил их в неловкое положение, с одной стороны стояло возможное недовольство десницы, а с другой невозможность отказа в такой просьбе своему сюзерену. Первый отошёл, как ни странно, Веларион. На его красивом лице, говорившем о валирийской крови, появилась ответная улыбка. — С превеликим удовольствием, лорд Станнис, — дал положительный ответ Монфорд. — А вы? — незамедлительно оглядев Селтигара, Сангласса и Бар-Эммона, поинтересовался с коварной улыбкой Станнис. — Конечно, милорд, — были Баратеону короткие ответы уже определившихся вассалов. — Вот и отлично, — весьма живо вымолвил Баратеон на очередное удивление Давоса. — Пойдёмте, оглянем быстро верфь и направимся на обед в замок, — сказав про обед, Станнис тем самым направился к главному зданию верфи.***
— Альбер, знамя повыше, — сказал Александр своему рядом едущему знаменосцу. — Да, милорд, — кивнул личный знаменщик Станниса, подняв выше древко с вертикальным белоснежным полотнищем со златой головой оленя. Завидевший действия знаменосца говорливый Веларион, как и думал Александр, не смог смолчать. — Вы хотите ещё больше привлечь внимания к себе? — с ухмылкой спросил он. — Можно и так сказать, — хмыкнул Александр. — Скромности вам не занимать, — громко рассмеялся Монфорд, помахав какой-то девице. — Видимо, ходившая о вас молва действительно очень сильно была далека от правды. Александр, ничего не отвечая, решил отмолчаться. Проезжая сейчас на лошадях по Речной улице, ведущей к Красному замку, в сопровождении сотни гвардейцев-алебардистов в чёрно-жёлтых стёганых камзолах и начищенных до блеска кирасах, царю приходилось улыбаться стрелявшим в него взглядами молодым горожанкам и глядевшим с восторгом детишкам. Своим прибытием, которое сопровождали боевые рога, он всё-таки привлёк внимание многих зевак. Несколько новых белоснежных и более привычных жёлтых оленьих знамён вкупе с гвардией также играли в росте внимания к персоне Станниса не последнюю роль. Всё же, как-то там ни было, оленьи знамёна в столице значили многое. Воспользовавшийся данным фактом Александр, очень любивший привлекать к своей персоне куда как большее внимание, чем прежний Станнис, не смог устоять перед такой возможностью. Оглядывая лица расступавшихся людей, видевших королевские знамёна, Александр не переставал махать рукой и улыбаться. «Мнение народа о приветливом брате короля будет не лишним», — напомнил сам себе бывший царь, для чего ему эта небольшая показуха. Королевская гавань мало чем удивила Александра, а, точнее говоря, только разочаровала. Он, конечно, помнил её по воспоминаниям Станниса, но пребывать здесь вживую, являлось совершенно другим делом. Грязная, шумная, с неказистыми кривыми улицами и лишённая любой архитектурной изюминки, завоеватель считал, что не так должны воздвигать города. В ней не было ни изящной скромности и чистоты, как в городе его отца, Пелле, ни помпезной величественности столицы мира, Вавилона. Будь здесь его верные архитекторы Дейнократ и Сострат, они бы вместе с Александром просто взвыли от этого ужаса, что назывался столицей. Пройдя со стороны порта через Речные ворота, царь, войдя со своей свитой в город, принялся, как любознательный ребёнок, глядеть на здешний пример градостроительства. Проехав по нескольким улочкам и выехав затем на более широкую, ведущую к замку, Александр, тяготевший по эллинистической красоте, вконец впал в уныние и полностью уверился в том, что Таргариены попросту страдали строительной импотенцией. Чего только стоили ужасные, выбивающиеся вдалеке на фоне крыш холмы, названные в честь сестёр Эйгона. Если на одном ещё был построен вполне приличный храм Семерых, то на втором присутствовало полуразрушенное безобразное логово для драконов. Поглядывая на него, царю так и хотелось завопить, чтобы его долой к Аиду и Неведомому снесли и он больше не портил вида. Дома, улицы, общественные здания, весьма мало что знало в этом городе рук настоящих мастеров. «О, Вестерос! Как ты можешь не знать, что такое Гипподамова система!» — мысленно взвыл Александр, наблюдая за очередной бесившей его ум кривой улицей. Петлявшая, по его мнению, как старая вальяжная гетера, она кардинально отличалась от привычного сложившегося образа в голове царя-основателя городов. Пусть Александр улыбался жителям, но про себя он их жалел. Жить в таком дурно спланированном городе для царя было бы сродни пытке. Возможно, он многого хотел от столицы и далёких от эллинского образа жизни потомков андалов. Однако это не являлось оправданием, в Королевстве присутствовали и вполне неплохие примеры приемлемого градоустройства. Ими выступали, как знал царь по памяти Станниса, такие города как Старомест, Белая Гавань или Ланниспорт. Там был порядок, хорошая канализация и не вполне отличная, но сносная планировка. Говорить об образе жизни по-эллински или по-персидски, конечно, не приходилось, но всё же уровень цивилизованности там присутствовал куда больше, чем в столице. Что ещё сильнее удивляло Александра в Вестеросских городах, так это полное отсутствие общественных бань или других очень важных для любого нормального полиса общественных сооружений. «Сооружение бань — обязанность государства!» — так говорил великий Платон, и Александр полностью поддерживал его слова. В Королевской гавани, как он знал, не имелось ни одной бани, ни единого подобия гимнасия или театра, даже гипподрома и водопровода, что уже говорить о какой-нибудь библиотеке? Здесь не имелось ничего из вышеперечисленного. По мнению царя, на месте того же холма Рейнис можно было бы построить приличный царский гимнасий, непревзойдённые бани или гипподром для увеселения народа. У Александра просто не укладывалось в голове, чем триста лет могли заниматься Таргариены, так уродуя свою царскую столицу. Те жалкие архитектурные потуги, доводившиеся видеть царю на улицах и которые, он знал, есть в городе, вызывали у него лишь разочарование. Трёхсотлетние правление одной династии принесло, по сути, мало чего для города и горожан. Исключение составляли только приличный храм богам и вполне сносный дворец-резиденция для короля. Вестеросское зодчество, наряду с градостроительством, поистине пребывало в глубочайшем упадке. Все знатные люди только тем и занимались, что сидели в своих тысячелетних замках-крепостях, построенных ещё предками, абсолютно не созидая ничего нового. Порой царю казалось, будто весь Вестерос замер, как старый ворчливый старик. Не пуская ничего нового в свою жизнь, он со скрупулёзностью цеплялся за старое, решительно отказывался творить и пробовать новое. «Не столица государства, а выгребная яма», — скрипя зубами, думал привыкший к эллинским и персидским городам Александр. Столица воняла, как куча навоза. Такой безалаберности он совершенно ещё не видел в своей жизни. Удивительным было, что канализация, в отличие от водопровода, в столице таки присутствовала, но она пребывала то ли забитой в некоторых районах, то ли её строил какой-то малограмотный идиот. В общих чертах, как знал бывший царь, ситуация была вполне неплохой, но только в районе знати. Александр, пока никто не видел, глубоко вдохнул зловонный запах, доносившийся со стороны порта. Ему казалось, что проще основать новую столицу, чем перестраивать всё это непотребство. Он думал, что хуже его мрачной твердыни Драконьего Камня ничего нет, но он, оказалось, просто ошибался. Ошибался, и прямо по-крупному. Даже ему на второй месяц пребывания в этом мире надоело зловоние портового городка у подножья его крепости, и он отдал приказ нанять людей почистить улицы и впредь так всегда поступать каждый месяц. Но здесь, в столице всего Королевства, убирали очень редко. Он чувствовал отвращение от пребывания в столице, и царю хотелось поскорее убраться отсюда. Проехав толпы людей и Речную улицу, свита Александра наконец-то вышла на дорогу, ведущую прямой стрелой к Красному замку. Вздохнув немногим посвежее воздух, чем ранее, лорды, повеселев, принялись обсуждать скорое путешествие в Простор. Александр, не участвовавший в разговоре, оглядел с поднимающейся дороги вверх раскинувшуюся Королевскую гавань. «Будь я королём, да ещё с полной казной Эйриса под боком, непременно основал бы новый город, блеск которого затмил бы все другие», — предаваясь снова грёзам, сокрушался Александр. Сколько ему ни было бы лет, он всё ещё оставался большим мечтателем. Правда, у Александра имелись большие сомнения, может ли театр или скачки понравиться здешним людям. Уж больно бывшему царю вестеросцы казались невежественными в своих жизненных укладах. Вместо спортивных состязаний в Вестеросе процветали глупые турниры, прославляющие не мирную утончённую силу преображения человеческих возможностей, а грубую его часть, основывающуюся на насилии. Говорить о философских или ораторских науках или на худой конец их зачатках и вовсе не приходилось. В этих сферах Александру даже не было с кем поделиться своими мыслями. Заговори он о чём-то в подобном ключе, и его сразу же начнут считать ещё более странным, нежели сейчас. Бывший царь, и правда, ощущал себя в данный момент очень одиноким. Возможно, это и было частью своеобразного наказания от богов? Быть не таким как все, далёким от родной ойкумены, языка, культуры, образа мышления и нравов. Пусть он и знал, как мыслил и думал Станнис, но, тем не менее, местный образ склада ума по-прежнему оставался царю каким-то чуждым, он претил естеству Александра и совершенно был ему не близким. Должны пройти года прежде, чем Александр сможет по-настоящему привыкнуть ко всему. Опустив голову вниз, перестав осматриваться вокруг, Александр уставился на холку своей лошади. В сей момент он считал, что лучше глядеть на лошадь, чем на город. Вжавшись немного ногами в стремена, завоеватель удрученно вздохнул. «Ну, хотя бы что-то здесь меня не разочаровывает», — немного успокоившись, подумал царь. Местное изобретение, как стремена для всадников, пылко пришлось ему по нраву, в отличие от местного характера градостроительства и зодчества.***
Шедший по коридорам замка после плотного обеда Александр думал о предстоявшем или уже начавшемся заседании Малого совета. Дела Королевства, по правде говоря, и решаемые на заседании вопросы его абсолютно не заботили. Каков прок от его советов, если их всё равно не будут слушать? В данный момент Александра, как Мастера над кораблями и честолюбивого лорда, интересовало только две вещи: его партия для свадьбы и, собственно, флот. Александр сегодня немного дал волю собственному гневу на верфях. За данное происшествие бывшему завоевателю было глубоко стыдно. Не так должен вести себя человек его положения. Ему нужно сохранять холодный и ясный ум, выражая свою власть другими способами. Александр снова про себя выругался, повёл он себя как глупый взбаламученный мальчишка. Впрочем, замысел прежнего Станниса, тем или иным образом, был всё же осуществлён руками самого начальника верфи. Станнис уже давно присматривался к нынешнему начальнику верфей и хотел убрать его с должности. В конечном счёте, Александр просто воплотил в жизнь давний замысел прежнего Станниса с небольшой перестановкой в должностях, поставив туда вместо Рейнвуда более исполнительного Давоса. Вернись не Александр из Драконьего Камня, а старый Станнис, в принципе, итог всё равно был одинаков. Сначала бывший царь хотел провернуть данное действие немного более изощрённым образом с помощью своего брата короля, но позже, когда ему довелось увидеть, что натворил начальник верфи… Толстяк Виллам прямо-таки сам ему подыграл, конечно, план по постройке кораблей был сорван, но это было всё исправимо. Как думалось Александру, десница Джон Аррен, если и знал о беспорядке на верфях, то должен был предполагать подобный исход событий. А знал ли он? Вот данный вопрос был интересным. Бывший начальник верфи уже пребывал в темнице Красного замка, дожидаясь решения своей участи. Запрятать туда его Александру не составило труда, но теперь решить судьбу и узнать, куда пошли деньги, он и десница просто-таки были обязаны. Дойдя до Палаты Малого совета, брат короля завидел на входе двух рыцарей с уже знакомым ему сюрко с белым соколом. Когда он подошёл к большим двойным дверям, они склонили перед ним головы в знак почтения. Львы, олени, волки, рыбы, да хоть сокол, все они были всего лишь людьми. Александр знал: настоящий лев не тот, у кого он на знамени, настоящий лев тот, у кого такова душа. Взяв две ручки больших дверей, бывший царь мира с силой их открыл. Войдя уверенно в палату, он встал на входе. Все сидящие и находившиеся там люди, прервав свой разговор, скрестили на вошедшем брате короля внимание. Александр, шагнув ещё немного вглубь помещения, остановился. Выказывая незаинтересованность в скрещённых на нём взглядах, он первым делом осмотрел не сидящих людей за столом, а интерьер Палаты совета. Он действительно был просто отличным. Весь пол и стены покрывали чем-то похожим на персидские превосходные ковры и гобелены. На одной из стен присутствовала детализированная расписная фреска, нанесённая рукой настоящего мастера яркими красками, она изображала переливающихся цветами разных сказочных животных. Пара мраморных сфинксов, напоминавших Александру египетских, стояли порознь прямо возле дверей, глядя красными гранатами на царя. «Вот это мне уже нравится», — любуясь настоящим искусством, восхитился Александр обстановкой Палаты совета короля. Не замечая ничего вокруг себя и позабыв о глядевших на него людей, он полностью пребывал поглощённым в созерцании красоты. Сидевший во главе стола седой мужчина сверлил Станниса озадаченным взглядом. Такого разодетого среднего Баратеона ему ещё не доводилось видеть. — Станнис, рад тебя видеть, почему ты задержался? — развенчивая молчание, спросил старик за столом Александра. Бывший царь, придя в себя, сфокусировал на нём свой взгляд. — Что вы говорили? — переспросил не услышавший Александр. Косясь всё ещё глазами на фреску, он никак не мог оторваться от неё. Как заметил бывший царь, у Аррена расширились глаза. Пройдясь взором по Станнису, он зацепился взглядом за не слишком приглядный, но всё же видный шрам, тянувшийся от левого виска к краю лба. — Ты хорошо себя чувствуешь? Как твоя травма? С прискорбием на сердце Александр, забывая о фреске, оглядел присутствующих в палате. По двум сторонам стола сидели за большими и тяжёлыми стульями со спинками члены Малого совета. Из знакомых по памяти лицам Александр узнал среди слева сидящих Вариса-евнуха, отвечающего за шептунов, лорда-командующего Барристана Селми по прозвищу «Отважный» и Мастера над законом, лорда Ренфреда Риккера. По правому краю сидели только двое, старый мейстер Пицель и недавно назначенный Мастер над монетой, мелковатый Петир Бейлиш. Новость о его назначении взамен дяди Станниса, лорда Элдона Эстермонта, не слишком понравилась царю. — Неплохо, рана уже зажила, — с напускной сухостью в голосе проговорил Александр после небольшого молчания. Заметив свободный стул возле Бейлиша, он без приглашения сесть направился прямиком к нему. Заняв место за столом, Александр только тогда поздоровался со всеми скупыми кивками. Пристально смотревший на него Джон Аррен, сидя во главе стола, всё это время сохранял молчание. Когда он увидел готовность Станниса к беседе, он спросил: — Станнис, так где ты задержался? Заседание уже почти подошло к концу. Александр, скосив глаз на лыбящегося Бейлиша, усталым голосом проговорил: — Сначала проверял верфь, затем у меня был обед, — ответил монотонным голосом Станнис. Бейлиш от слов брата короля ещё шире улыбнулся, лысый Мастер над шептунами его поддержал. — Обед? — произнёс десница. — Петир, ты что, не сказал о нашем заседании? Улыбка Бейлиша мгновенно пропала. — Я и сказал милорду Станнису, просто он очень был занят, — Мастер над монетой снова, как считал Александр, фальшиво улыбнулся. — Лорд Баратеон, как только ступил на причал, сразу принялся за работу, поспешив на верфь. Сцепив пальцы замком на столе, десница короля обратился к Станнису. — Хорошо, не будем о твоём опоздании. Лучше скажи, что там сейчас на верфи? Заложенные суда уже спущены на воду? Сжав челюсть, копируя повадки прежнего Станниса, бывший царь, как настоящий актёр, пробурчал. — Ничего хорошего. Ваш хвалёный Виллам разворовал и сгубил всё дело. О его происках могут подтвердить мои вассалы, которые помогали мне с проверкой верфи. — А я ведь говорил! — неожиданно воскликнул рядом сидящий Бейлиш, на изумление Александра, поддержав его. — Лорд Аррен, вот и подтвердилось, что он проклятый прохвост. Застывший Александр такого не ожидал. Новый Мастер над монетой оказался честным человеком? Десница короля тем временем обратился к нему. — Не молчи, Станнис, говори, что там случилось. Выбитый из колеи Александр, явно не ожидавший такой реакции от десницы и поддержки Бейлиша, начал говорить: — Если излагать вкратце, то семь заложенных судов так и остались незаконченными. Работы на верфи приостановлены, а часть рабочих просто пропала. Говорить о второй партии кораблей из десяти намеченных и вовсе не приходится. Виллам их даже не заложил. — И, в итоге, выделенные деньги на постройку куда-то пропали? — непонятно для чего влез в разговор Великий мейстер, притворно пропыхтев старческим голосом. На вопрос мейстера Александр коротко кивнул. — Молодым только воровать, — просипел Пицель, мотая головой в разные стороны. «Что он здесь вообще делает?» — кидая взгляд на старика Пицеля, задался вопросом Александр. Оглядывая всех членов Малого совета, македонца никак не покидало чувство о каком-то спектакле. Понять, кто говорит правду, и уловить мотивы Александр абсолютно не мог. — Надеюсь, он ещё жив и цел? — немного обеспокоено спросил Джон Аррен. — Предыдущему начальнику верфи ты едва ли не отрубил руку. — Этот мошенник цел, господин десница. Можете не переживать, я его уже закинул в темницу. Аррен вымучено улыбнулся. — Ты как всегда не теряешь время, Станнис, молодец. Нужно будет допросить его, куда делись деньги на постройку кораблей. Он тебе, кстати, не признался? Александр вальяжно откинулся на спинку стула. — Мои ребята немного поколотили Виллама, но он ничего так и не сказал. Пусть им займётся Илин Пейн, думаю, он сможет его разговорить. — А сколько вообще начальник верфи промотал денег? — оживился молчавший до этого лорд Риккер. Получил он свою должность, как знал Александр, только из-за того, что деснице нужно было кого-то пропихнуть из домов Королевских земель в Малый совет. — Сорок тысяч, — дал ответ Баратеон. — Какие нынче казнокрады пошли, — проговорил, услышав сумму, Варис. — Как вы за ним не уследили, милорд Баратеон? — слащаво обратился он к Александру, у которого по спине пошли мурашки. Отчего-то этот евнух ему не нравился. Бросив недовольный взгляд на сдерживающего улыбку Вариса, бывший царь ответил: — Если вы не заметили, лорд Варис, — выделив насмешливо слово лорд, Александр грубовато продолжил. — В столице меня не было. Меня удивляет несколько иное, а именно — отчего ваши всезнающие пташки в городе не доложили об этом деснице? Вы ведь всё знаете или не всё? Ведь оказалось, даже недавно назначенный лорд Бейлиш знает больше вас. Евнух на несколько секунд округлил глаза. Сказать ему было нечего. Такого ответа с камнем, он точно не ожидал от Станниса. Довольный тем, что заткнул евнуха, царь, натянул на грубое лицо младшего Баратеона такую же приторную улыбку, которая красовалась ранее у Вариса. Джон Аррен, завидев её на устах Станниса, закашлялся. — С этим разберёмся потом, — сказал он. Дальнейший разговор плавно перетёк на ранее обсуждаемую тему. Была ею, как оказалось, тема об участившихся грабежах банд бывших воинов в Королевских землях и не только. Александр, заняв позицию молчуна, даже не пытался вставлять реплики, как это делал изредка ещё больший молчун Барристан Селми. Не придя в итоге к решению вопроса, Джон Аррен объявил на завтрашний день о новом заседании совета. Услышав об окончании заседания, Александр был безумно рад. С непривычки от долгого сидения у него принялась уже болеть пятая точка. Намечая себе поскорее убраться из замка на верфь, брат короля, двинувшись вслед за остальными членами совета к выходу, был неожиданно остановлен голосом десницы. — Станнис, — окликнул его Джон Аррен. Став возле чёрных сфинксов из мрамора, Александр обернулся. — Да, Джон? — уже без официоза спросил он. — Ты точно чувствуешь себя хорошо? — пребывая ещё за столом, но уже поднявшись и уперев руки об стол, поинтересовался, пристально глядя на Александра, десница. — Не беспокойся, со мной всё в порядке, — не дрогнув и мускулом на лице, ответил новый Баратеон. В чём-то уверившись, Аррен затем улыбнулся. — Рад, что ты вернулся, — сморщив лоб, что-то припомнив и ещё больше усмехнувшись, он добавил самое главное. — Кстати говоря, твоя утренняя выходка с боевыми рогами очень не понравилась Роберту. Он сказал, чтобы ты к нему сегодня обязательно заглянул. Вспоминая свою утреннюю небольшую шалость по пробудке брата короля, когда его эскадра проплывала и после заходила в порт, Александр громко хмыкнул. — Это была не шалость, а боевые сигналы и манёвры.***
Разобравшись только к вечеру с делами на верфи, но так и не решив их полностью, Александр, пройдя освещаемый луною мост, вступил на территорию твердыни Мейгора. Находились покои короля Семи Королевств именно в этой части Красного Замка. Хотя, по мнению царя, данная крепость являлась самостоятельным небольшим замком в замке. Разные элементы фортификации вроде осадных стен, довольно глубокого рва с шипами, а ещё разводного моста указывали и говорили именно об этом. Впрочем, зная жизнь того, по чьему указу строилась данная крепость, а им был Мейгор-тиран, бывший царь абсолютно не удивлялся всем этим фортификациям. Оказавшись внутри твердыни, Александр, ведомый памятью прежнего Станниса, без труда следовал по коротким коридорам к опочивальне своего брата. Охраняли крепость в крепости пятеро Королевских гвардейцев. Не встречая никаких лишних вопросов от них и прислуги, Александр спокойно, без проверок на спрятанное оружие или чего-то подобного дошёл к дверям опочивальни Роберта. На дверях стоял королевский стюард. Сказав ему, что король вызвал его к себе, тот без вопросов отворил увесистые двери пред бывшим царём. Ступив в опочивальню монарха, Александр сразу подметил про себя, что светилось в покоях его брата как днём. В помещении было довольно тепло, несколько очагов по разным сторонам комнаты горели, потрескивая языками пламени. Остановившись и пройдясь по комнате взглядом, он заметил присевшего на большущем ложе с несколькими белоснежными подушками под рост Станниса человека. Тот, сидя в профиль, поедал с рядом стоявшей тумбы горячее и дымящееся мясо поросёнка, пребывавшее на большом подносе. Помимо подноса с мясом, на тумбе также присутствовал серебряный кувшин и под стать кубок. «У нас и правда, одна плоть и кровь», — промелькнуло в мыслях Александра. Сидевший Роберт, а это был без сомнения он, бесспорно с виду напоминал Станниса. Отдалённо, конечно, не прямую копию, но фамильные черты угадывались. Те же синие глаза, тот же нос и массивная челюсть, высокий рост и чёрные, как уголь, волосы. Сомнений в Александре никаких не имелось, они были с Робертом братьями. Он, конечно, помнил по памяти Станниса старшего брата, но видеть его воочию было совершенно иным разговором. Медленно повернув голову в сторону вошедшего, Роберт прогремел на все покои: — Станнис, ты долго ещё будешь молча глядеть, как я ем?! Думаешь, я не заметил, как ты вошёл? Запомни, из тебя херовый Варис, — на последних словах от собственной шутки он залился громким смехом. Подождав, пока Роберт просмеётся, немного уязвлённый Александр, не зная, как точно обратиться к Роберту, по имени, как делал прежний Станнис, или как к брату, всё же решив для себя, после достаточно громко сказал: — Брат. Прослышав нетипичное обращение к себе со стороны Станниса, Роберт, отпив из кубка вина, удивлённо на него посмотрел. Вспомнив что-то, он вскрикнул: — Точно! Я вспомнил, почему я хотел потолковать с тобой, — стукнув кулаком об ногу, он затем взорвался. — Станнис, какого проклятья ты меня сегодня в такую рань разбудил?! Ещё раз такое повторится! Я, знаешь, куда засуну тебе твои боевые рога?! От криков и угроз Роберта Александру стало смешно. Его маленькая шутка по-настоящему удалась. Натянув на своё лицо под ошарашенный взгляд Роберта широченную самодовольную улыбку, новый Станнис расставил руки в стороны. — Тебе что, не понравилось? Роберт, перестав кричать, выпустил из своих рук кубок с вином на пол. Зависшим взглядом, поражённый старший Баратеон закричал: — Вспори мне брюхо кабан! Ты что, улыбаешься? Тебя, и правда, знатно приложило! Увидев результат своей улыбки, Александр засмеялся. — Лучше плесни мне тоже вина, — приближаясь к Роберту, сказал царь, кивнув головой на стоявший на тумбе кувшин. Изумлённый король, тараща глаза на брата, икнул, а затем переспросил: — Чего тебе плеснуть? — Вина, — ответил ему Станнис. Александр знал, сегодняшняя вечерняя беседа с братом точно не будет скучной.