На их стороне стоит больше мужчин, однако на нашей больше будет сражаться. — Александр Великий
Столкнулись перекрещенные мечи. Щит ударился о щит. Обливаясь потом, царь тяжело дышал. Вот она, музыка боя! Утренние занятия гвардейцев, проходившие на западном дворе Красного замка, были прерваны неожиданной для всех схваткой. Кольцо внимательных глаз наблюдало за людьми в центре круга. Воины в тёмно-синих и жёлтых стёганках, подбадривая выкриками, болели за своих лордов. Монфорд, обходя Александра слева по кругу, резко остановившись, кинулся вперёд. Быстрота и ловкость потомка валирийцев доставила брату короля уже много проблем в нынешнем бою. Не успевая уйти от атаки, Александр, прикрывшись щитом, увёл колющий удар Велариона в сторону. Тот отскочил назад, но через мгновение снова попытался нанести удар сбоку. Искусство боя в Вестеросе отличалось от привычного для царя. Не будь у него навыков и умений, полученных от прежнего владельца, Александр с большой долей вероятности, наверное, уже бы давно проиграл. Щит его был измят и начал ломаться. Веларион наносил быстрые удары с методичностью бросков змеи, других сравнений на ум больше не приходило. Подавляя зарождавшуюся ярость, Александр с холодным расчётом решил перейти из защиты в атаку. Приняв очередной выпад светловолосого противника на щит, бывший царь, имея преимущество в габаритах и силе, пряча до этого руку с мечом за щитом, неожиданно рубанул ею со всей силы по открывшемуся боку Велариона. Монфорд отреагировал, принимая удар на щит. Он не треснул, как надеялся Александр, но от неожиданного сильного рубящего удара Веларион качнулся и отступил на два шага. Как понял Баратеон, рука у него онемела. Теперь пришёл черед царя показывать удаль. Не обращая внимания на радостный возглас своих гвардейцев, Александр одним из очередных посыпавшихся от него мощных ударов смог прилично раскрошить кромку щита противника. Монфорд ушёл в оборону, как ранее пребывал в ней Станнис. Бой между лордами вёлся не совсем на победу, как думали многие собравшиеся, он происходил лишь ради самой тренировки. Вымотать друг друга было целью спарринга обоих лордов. Во всяком случае, именно так они первоначально договаривались насчёт боя, но, как обычно бывает, боевой азарт брал своё. — Помни, Монфорд, уронишь щит, или он расколется, ты проиграл! — оскаливаясь, прокричал Станнис, начиная всё больше теснить друга. Рыкнув от недовольства, Веларион, держа за рукоять огрызки дерева, что ранее напоминало его защиту, пытался разорвать дистанцию. — Сейчас посмотрим, — процедил сквозь зубы от натуги Монфорд, поблёскивая зелёными глазами. Весьма умело отбив ураган бешеной стали, ниспосланный Александром, он снова принялся вёртко, как индус, кружиться вокруг царя, делая тучу ложных выпадов. Замечая, что начинает выдыхаться и пропускать всё больше ударов, Александр, подстрекаемый тщеславием, подумал заканчивать бой. Гордыня, невзирая на попытки её задвинуть подальше в угол, не пропала — завоеватель всё ещё очень любил победы. Текущий счёт побед — один-два в пользу Монфорда, только более раззадоривал его сравнять число в их соперничестве. — Олень! — весело закричал кто-то из воинов в жёлтом. — Конёк! — в противовес вскрикнул с противоположной стороны круга воин в синем. Получив затупленным клинком по рёбрам от противника, Александр, сжав зубы, кинулся в атаку. Удары его оппонента были хороши, но недостаточны в сравнении с падением с лестницы при осаде города или ударом булавой по шее. Чтобы остановить царя, понадобятся только боги или смерть. Сократив дистанцию, он с силой ударил центром умбона в каплевидный щит с морским коньком. Послышался звучный глухой стук металла об дерево. Веларион, наконец-то не совладав с болью в руке, выронил щит на землю. Александр сделал ложный выпад в ошарашенное лицо Велариона, а затем, так же быстро меняя направление, направил удар в живот. Владетель Дрифтмарка поспешно опустил меч, чтобы отбить этот удар, не догадавшись, что и он, в свою очередь, был отвлекающим маневром. Меч Баратеона, как молния, скользнул к шее врага. Хотя слабый отражающий выпад не остановил меча Александра, Баратеон слегка повернул кисть руки. Поэтому его клинок, вместо того чтобы ударить Монфорда тупым лезвием, попал ему по шее плашмя. За ударом в шею последовал главный — щитом в грудь. Потомок Валирии от него покачнулся, как подрубленное дерево, затем упал на пятую точку и выронил меч. Бой был окончен: воины из гвардии Велариона с поникшими головами молчали. — Лорд Станнис! Победа! Победа! — заорали задорно довольные гвардейцы Баратеона. Передав меч со щитом гвардейцу, Александр подошёл к тяжело дышавшему Велариону. — Хитрец, всё же подловил, — отрывисто проговорил он. — У тебя силы будет больше, чем у меня. — Ну, уж извини, Монфорд, в бою такое бывает, — ответил Александр, протягивая руку сидевшему на заднице Велариону. — В то же время ты быстрее меня, успевать за тобой — ещё та морока. Светловолосый лорд, кивнув головой, принял помощь. — Я не обижаюсь, чай не женщина. Сегодня было лучше, чем вчера. Подняв на ноги быстрым рывком друга, Баратеон, улыбнувшись, легко хлопнул его по плечу. — А завтра будет лучше, чем сегодня. Теперь наш счёт равен. — Согласен, — сказал, отряхиваясь Веларион. — Правда, ненадолго, завтра ты проиграешь. Лорд Драконьего Камня криво оскалился и поднял бровь. — Неужели? — Конечно, с каждым нашим боем читать тебя всё легче. Как я уже говорил: у тебя есть сила, но скорости не хватает. Александр на слова Монфорда лишь рассмеялся. Дружба — одна из самых необходимых вещей в жизни. Без неё не может существовать ни один достойный муж. Александр не смог бы воплотить все свои достижения в жизни без поддержки верных соратников. Кем бы он был без доблестного пьянчуги Кратера? Чего он достиг бы без старого ворчуна Пармениона или отважного Клита с толковым Птолемеем? Ответ на данный вопрос имелся, лаконичен, как спартанское копье, — ничего. То, что не под силу гению одного, под силу гению многих. Зелёные глаза молодого лорда Дрифтмарка пылали ярко, так, как и у самого Александра. Монфорд не любил сидеть без дела, он любил действие. Когда речь заходила об оружии или кораблях, а в особенности об охоте на пиратов, его было уже точно не остановить. Завязать хорошие отношения с лордом Приливов для нового Станниса оказалось не слишком сложной задачей. Схожесть во взглядах и интересах, которые совпадали, только поспособствовали этому делу. Александр хорошо понимал выгоду от данной дружбы, так же как и сам Веларион, получивший шанс снова оказаться в фаворите у нынешней власти. Кем бы бывший царь себя ни мнил, но в друзьях и союзниках нуждался даже он. Расстегнув ремни стёганого поддоспешника, немного освободив тем самым тело от жара, Александр оглядел глазевших на него гвардейцев. — Отдохнули?! Теперь продолжайте упражнения! — указав пальцем на центр двора, громко произнёс он. На слова лорда о продолжении муштры гвардейцы, досадливо вздохнув, без энтузиазма и с кислыми лицами поплелись тренироваться. Когда столпотворение людей понемногу рассосалось, освобождая пространство, Александр сумел заметить младшего Сиворта и рядом стоявшего, как всегда с вежливой улыбкой, Мастера над монетой. Четвёртый сын Давоса, пребывавший у Баратеона в пажах, незамедлительно подбежал к нему и отдал в руки бурдюк с лимонной водой. Промочив горло драгоценной в такой момент влагой, Александр поблагодарил мальчишку. — Спасибо, Маттос. — Рад стараться м’лорд! — прозвучал радостный детский голос. Александр, положив руку мальчишке на голову, растрепал ему шевелюру. «Исполнительный, прямо как отец», — промелькнуло у него в голове. — Монфорд, будешь лимонную воду? — вспомнил про нового приятеля царь, кинув на него взгляд. — Нет, я такую кислятину не пью, — показательно морща лицо, ответил Веларион. — А зря, — Баратеон демонстративно отпил ещё и отдал мех. — Она очень полезна. Особенно для моряков… Монфорд в ответ лишь что-то пробурчал. Переведя взгляд на Мастера над монетой, Александр решил наконец-то поздороваться с ним. — Доброе утро, господин казначей! — довольно зычно поприветствовал человека Станнис. — Не ожидал вас увидеть так рано да ещё средь воинов. Запустив руки за спину, Бейлиш уважительно склонил голову, а затем, сократив пару десятков метров, подошёл, поравнявшись с братом короля. — Я просто не смог пройти мимо, — усмехнулся он. — Как увидел толпу ваших гвардейцев во дворе, сразу понял, что вы здесь. — И вы угадали, — ответил, придавая радушия в голос, Александр. Хорошие отношения с Мастером над монетой будут не лишними, думалось царю. Если так получилось, что его дядя подал в отставку, уйдя с должности казначея, то, значит, Александру нужно было завести связи с новым. Это весьма упростит решение многих дел. Конечно не всех, так как Бейлиш являлся человеком десницы, но всё же лишние знакомства никогда не бывают в тягость, а в некоторые моменты могут даже неожиданно подсобить. Александру не хотелось наживать себе лишних недоброжелателей в столице без острой нужды. Как говорил ему отец: «их лучше наживать тогда, когда это выгодно». С виду, как показалось, Бейлиш мыслил в таком же русле. Во всяком случае, так истолковывал вежливую улыбку нового казначея Александр в свою сторону. Однако бывший царь должен помнить: «льстец — самый опасный из ручных животных». Нечто такое он уже заметил в натуре Бейлиша. Александр повидал многих из них, и этот, например, был весьма искусен. — Надеюсь, вы на меня тогда не обиделись за мой весьма грубый ответ вам на причалах? Мастер над монетой отмахнулся. — Нет, что вы, милорд Станнис. Я полностью вас понимаю, ведь у вас имелась неотложная работа и вас долго не было в столице. Проверка верфи — прямая ваша обязанность. — Как вам наш бой с лордом Монфордом? — спросил Баратеон, резко изменив направление беседы. Бейлиш с небольшой заминкой, подбирая слова, чтобы ненароком не обидеть, учтиво ответил: — Не столь изящно, как у королевских гвардейцев, но на вид весьма практично. Александр, удовлетворённый ответом, кивнул. — Право дело, в настоящем сражении нет времени на красивые пируэты. Говоря откровенно, Александр знал, что его бой с Веларионом не блистал мастерством фехтования. Он скорее походил на практичный бой, который ведётся гоплитом из-за щита. Возможно, выглядело это немного и неэстетично, но в реальном бою именно подобное и имело место быть. В рядах боевых построений трудно прославиться подвигом, но и трусом прослыть невозможно. — Не хотите размяться, Петир? — с усмешкой спросил Александр у казначея. Королевский казначей, немного удивлённый обращением по имени, ответно усмехнулся. — О, боец из меня совсем никудышный, лорд Баратеон, — вздохнул щуплый пересмешник. — Когда-то, будучи мальчишкой, я пытался овладеть данной стезёй, но, увы, ничего из этого в итоге не получилось, — снова улыбаясь, но уже более натянуто, Бейлиш, как понял Баратеон, решил сменить щекотливую для себя тему. — По правде говоря, подошёл я к вам по одному делу. Александр заинтересованно поднял бровь, догадываясь, о чём может пойти речь. — Случаем не насчёт украденных денег? Бейлиш не промедлил с ответом. — Вы сама проницательность. Как вы могли вчера слышать, часть ворованных денег мы нашли у владельца одного из борделей города, — больше не ходя вокруг, сказал казначей, перейдя к делу. — Сир Илин хорошо поработал над начальником верфи, и тот сдал своего друга-пособника. Баратеон задумчиво кивнул головой. Он уже знал об успехе поисков. — Знаю, мне уже сообщали. Виллам и владелец борделя ещё живы? — Текущее их состояние так себе, — помотал Бейлиш головой в разные стороны. — То есть? — Живы, но ненадолго, — уточнил он. — Скорее всего, десница не будет снисходителен к ним и Стены они уж точно не увидят. Я всё ещё поражаюсь, как можно было быть настолько самонадеянными? — Человеку присуще считать себя разумней других, — проговорил брат короля и добавил. — В особенности дуракам. — Что есть, то есть, — засмеялся Бейлиш. Исходом дела с хищением начальником верфи денег Александр был весьма приятно удивлён. Десница, замучив почти до смерти нерадивого толстяка и перерыв столицу, буквально за пару дней нашёл спрятанные деньги. Видимо, такого плевка в свою сторону от собственного человека старик Аррен, как понял Александр, уж точно не стерпел. Впрочем, бывший царь его понимал. Когда ты кого-то возвышаешь, а он кусает тебе руку, получается весьма неприятно на душе. — Так что за дело? — поинтересовался Александр, всё ещё не зная его сути. — Сегодня ночью нужно будет без огласки перевезти золото из конфискованного борделя, — сообщил молодой казначей. — Десница назначил меня главным по данному предприятию и сказал, что вы выделите своих гвардейцев для этого дела. — Почему не Золотые плащи или гвардейцы лорда Аррена? — спросил, не совсем понимая, средний Баратеон. — Сумма довольно приличная, — Бейлиш на вопрос пожал плечами. — Он не доверяет тому сброду, что зовутся стражниками. Насчёт людей десницы, то господин Аррен выделит два десятка гвардейцев. Александр кивнул, соглашаясь. Причин для отказа у него не имелось. Так или иначе, деньги всё равно должны будут пойти в казну верфи на постройку кораблей, как и предполагалось. Однако царь не настолько глуп, чтобы доверять золото кому попало, пусть он и будет трижды человеком Десницы. Лучше проследить самому в оба глаза. Облизнув губы от мыслей, Баратеон сказал: — Хорошо. Я дам вам полсотни своих людей, — положительно ответил царь. — Но только при условии, что присоединюсь к вам при перевозке сегодня ночью. Вы ведь не против? — Буду рад вашей компании, — натянуто улыбнулся Бейлиш и отвесил лёгкий поклон. — Вместе мы управимся намного быстрее. Что-то в мимолётно промелькнувшей улыбке казначея Александру точно не понравилось. Подобное притворство было очень распространённым средь персидских вельмож. Как же оно порой доставало. Окончив разговор о деньгах, Петир Бейлиш не ушёл, как думал Баратеон. Встав рядом с Александром и Монфордом, он заинтересованно посмотрел на непонятную для его ока картину. — Всё хотел вас спросить. Что ваши люди делают? — Строевые занятия, — ответил, как само разумеющееся, ему Александр. Казначей оглядел импровизированный плац. С одной стороны пара сотен гвардейцев, ощетинившись пиками, превратившись будто в диковинного зверя, ступали назад, с другой, противоположной, пара десятков всадников строились кавалерийским клином. Мастер над монетой под улыбки лордов вздрогнул от неожиданного окрика одного из офицеров. — Тупые ишаки! Воины, топча сапогами землю, пятились с пиками назад под звук барабанной дроби. Командир полуполка нещадно орал, деря глотку воплями, размахивая палицей. — Вы что, не можете нормально ступать назад, чтобы не врезаться в спины товарищей?! Сомкните строй на один локоть и не разрывайте его, иначе вы трупы! — Почему они с этими длинными копьями ступают назад? — озадачено спросил Бейлиш. — В чём вообще смысл? Александр на его вопрос вздохнул. — Это может выглядеть по-дурацки, но без тактического порядка тяжеловооруженная пехота ни к чему не пригодна. Организованное или ложное отступление в строю одно из главнейших правил воинского искусства. После сказанных слов Александра Бейлиш странно посмотрел на брата короля, а Веларион, посмеиваясь, отвернулся. Лорд Драконьего Камня прикусил язык. Организованное отступление в бою лицом к врагу было правилом эллинского воинского искусства, а не вестеросского, и он об этом часто забывал. Конечно, на словах всё это могло показаться пустяком, но на деле научить даже пятьсот воинов слаженно выйти из боя, не расстроив боевой порядок, представлялось сложнейшим боевым манёвром, что уж говорить о целом пехотном крыле? Александр прекрасно помнил: наибольшие потери сопутствуют непосредственно при паническом бегстве, естественно, с условием, что противник не благородный глупец и организовал методичное преследование лёгкой кавалерией или пехотой. — А вы жестоки к своим гвардейцам, — задумчиво протянул Бейлиш. — Не хотел бы я быть на их месте. — Возможно и так, — без тени сожаления ответил Александр. — Корень любого учения горек, а плоды его сладки. Они получают моё покровительство и жалование с хлебом. Пара часов индивидуальной и строевой подготовки каждый день — небольшая плата за это. — Хорошо сказано, — одобрил высказывание Веларион. Заметив несоответствие стоявшего перед глазами идеала, Александр, снова испугав Бейлиша, громко крикнул: — Алин! — обратился Баратеон к стоявшему невдалеке офицеру, указав ему пальцем на строй пехоты. — Седьмая шеренга спит, как муха на навозе, взбодри парней! Обернувшись, командир полуполка с довольной улыбкой кивнул лорду. — Не беспокоитесь! Сейчас наподдам им! Держа под подмышкой подаренный лордом богато отделанный шлем с плюмажем в виде золотовласого гребня в знак его статуса, командир полуполка фалангитов побежал с радостью выбивать дух из седьмой шеренги. — Увидел бы всё это король… — задумчиво протянул Бейлиш. — Ага, слава богам, он уже три дня на охоте, — сказал чем-то довольный Станнис. — «Увидь такое Роберт, строевые занятия превратились бы в настоящую баталию». Как же много проблем было с его непутёвым братом…***
Яркий свет закатного солнца проникал сквозь высокие окна покоев десницы. Играя со стенами и переливаясь золотом, он освещал гобелены со сценами охоты, придавая нарисованной зелени и синеве красочной насыщенности. Личная приёмная десницы была не столь велика, как королевская, и, уж конечно, не могла сравниться с тронным залом, но Джону Аррену нравились сказочные гобелены, драпировки на стенах и ощущение царившего в покоях домашнего уюта. Тайвин Ланнистер не солгал ему, когда с усмешкой на устах говорил о том, что покои десницы короля есть единственная положительная сторона в занимаемой должности. Помимо этого небольшого плюса, больше ничего хорошего в ней не наблюдалось. Быть рукой такого государя, каким был Роберт, представлялось сущим наказанием. Мужчина любил своего воспитанника как родного сына, но порой старому Соколу так и хотелось его придушить. Джону довелось на своём веку, пошедшему уже к шестому десятку, повидать трёх королей и воспитать четвёртого. Эйгон Невероятный, Джейхейрис Второй и Эйрис Второй, наречённый Безумным. Собственными глазами мужчина видел всех их и разговаривал с ними, а сейчас даже правил за четвёртого. Сомнений у Джона после почти двух лет правления Роберта более не имелось. Роберт Первый будет походить на своего предка Эйгона Недостойного. Десница попытается сгладить углы его правления, но выйдет ли это у него? Он не знал. С каждым годом становилось только хуже и хуже. Иногда Джону Аррену казалось, что лучше было оставаться в Орлином Гнезде и всё случившиеся за последние пять лет не стоит и медяка. Взятые лордом Долины деньги из когда-то ещё полной казны Эйриса, как компенсация за смерть любимого племянника и его наследника от руки Безумного короля по вине проклятого глупца Брандона Старка и такого же идиота Рейгара с папашей, никак не смогли заглушить боль в сердце десницы. Теперь Джон Аррен знал наверняка: деньги и власть не дают счастья. Они лишь прибавляют больше проблем, погружаясь в которые теряешь былой человеческий облик и нравственность. Сидя за чёрным увесистым столом из дуба, видавшим явно ещё времена десничества Кровавого Ворона или, может быть, ещё более отдалённые, десница короля перебирал целые стопки бумаг, пересматривая их. Пытаясь в который раз вчитаться в наклонные в сторону строки на бумаге, мужчину постиг очередной провал. Уходившие в сторону мысли совсем не давали сконцентрироваться ему на тексте. Причиной этих дум, как ни странно на первый взгляд, был не как обычно Роберт, а не так давно возвратившийся в столицу его младший брат. Тяжело вздохнув и подняв взор на противоположный конец комнаты к дверям, десница короля всё думал, когда же появится сам виновник размышлений. Станнис Баратеон… с недавнего времени для Джона Аррена он являлся наиболее непонятной фигурой на доске. В последние дни мужчина всё больше и больше удивлялся поведению среднего сына Стеффона. Шумное прибытие в столицу, небольшая оттепель в отношениях со старшим братом и сговорчивость с людьми совершенно не укладывались в тяжёлый характер необщительного и всегда хмурого ранее Станниса. Первоначально у Джона закралась мысль, что, возможно, Станнис немного повредился рассудком после травмы головы, но буквально сразу он откинул данную мысль после нескольких дней его пребывания в столице и приватных бесед с ним. В глазах среднего Баратеона не было замечено десницей ни толики помешательства или чего-то похожего на подобное. Он по-прежнему занимался своими делами, подходя к работе с ещё большим усердием. Станнис всё ещё напоминал былого себя, но лишь напоминал… Прежняя, присущая среднему Баратеону прямолинейность уступила место постоянной недоговорённости, спрятанной за лёгкой усмешкой или непроницаемой безразличной маской. Былое упрямство в решении вопросов в Малом совете изменилось на короткие едкие замечания. Несговорчивость сменилась гибкостью слов, за которыми его вассалы и солдаты в буквальном смысле смотрели ему в рот с восторгом. Станнис научился говорить, говорить лучше Роберта, орудуя речью, как лезвием заточенного кинжала. Аррен всё никак не мог понять, что могло такого произойти с ним, и могло ли пребывание на краю жизни так изменить Станниса Баратеона? Новое белоснежное знамя Баратеона с золотым оленем и семиконечной звездой недавно навели десницу на некоторые выводы. Никогда особо не почитавший богов Станнис не мог просто так поместить себе на полотно звезду Семерых. Джон Аррен поёжился — всё чаще на ум приходила мысль, что Станнис, лёжа в бреду, повидал нечто за гранью человеческого. Нечто такое, что могло изменить даже его. И хоть в мистику он почти не верил, но другого объяснения мужчина пока не находил. Джон вполне мог бы и не обращать внимание на перемены в характере Станниса, так как некоторые люди после подобных травм совсем становятся умалишёнными или того хуже, но было кое-что выбивающееся из общей картины. Узнав о некоторых неожиданных шагах резко изменившегося лорда Драконьего Камня, десница короля в нынешний момент был ими очень встревожен. И дело состояло вовсе не в предпринятой недавно реформе флота. Станнис неожиданно принялся наращивать собственное влияние. Джон Аррен до сих пор не мог поверить в подобное. Переговоры с купцами в квартале знати, закрытые пиры на верфи под оружием воинов Баратеона и теперь дерзкое письмо, адресованное Алестеру Флоренту. «Не честолюбие и хитрость ли появились у Станниса?» — сам у себя спросил лорд Орлиного Гнезда. Ему срочно нужно было откровенно поговорить с ним. Разрыв союза с Флорентами представлялся совершенно недопустимым. Слишком много усилий было потрачено на него, чтобы теперь так просто съезжать с дороги. Отвлекаясь от размышлений, десница короля услышал за дверью громкие шаги, а после до боли знакомый голос. Откидываясь на обитую бархатом спинку стула, Аррен внутренне приготовился к предстоящему серьёзному разговору. Через несколько секунд голоса смолкли, и большие двери в покои десницы с грохотом отворились в разные стороны. Джон, делая вид, будто отвлекается от читаемого ранее документа, поднял взгляд на вошедшего гостя. Высокий черноволосый мужчина, темпераментно войдя; или, точнее сказать, шумно влетев, отбивая сапогами шаги, прошёл вглубь покоев. Оглядывая прибывшего брата короля, Джон вздохнул. Выглядел сегодня Станнис весьма по-щегольски и броско: на нём был не стесняющий движений узорчатый полукафтан из ткани чёрно-серого цвета, короткополый, застёгнутый на позолоченные пуговицы и подпоясанный добротным ремнём. Рукава были узкие, из-под них у запястья слегка виднелась белая туника, а на пальце — золотое кольцо. Также на Баратеоне были суконные тёмные штаны и высокие, выкрашенные в желтоватый цвет, богатые сапоги из сафьяна. Станнис никогда не слыл большим модником, предпочитая одеваться скромно. Дублеты он не носил, а роскошную одежду презирал, смотрясь в глазах высокородных несколько пренебрежительно. В нынешний же момент он сильно выбивался из привычного образа. Средний сын Стеффона был спокоен и хмур, как всегда, но вот недавно… припомнив это неулыбчивое лицо, расхохотавшееся на заседании Малого совета, мужчина впал в прострацию, пропустив мимо ушей слова приветствия Баратеона. — Джон, ты меня слышишь? — с искорками небольшого недовольства в голосе обратился он к Джону. — А? — вырвалось рассеяно у Десницы. — Да-да, рад, что ты пришёл, присаживайся. Ворчливо хмыкнув из-за того, что его сразу не пригласили сесть, Станнис прошёлся вперёд по направлению к столу. Его сапоги звучно забряцали металлическими набойками на каблуках об пол. У мужчины всё больше складывалось ощущение, что Станнис нарочно пытался привлечь как можно больше внимания… или Джону так только казалось? Выждав, пока Баратеон присядет на поставленный специально для него стул подле стола, Аррен лишь затем принялся говорить: — Как самочувствие? — с участием в голосе поинтересовался десница. Беседу он был намерен начинать издалека. Джон, наученный общением с предками обоих братьев, знал, насколько нужно иметь осторожность в произносимых словах. — В последнее время ты весь в работе. Мне докладывали — с твоим приездом верфи буквально ожили. — Всё в порядке, — глаза хмурого Баратеона немного смягчились. — И со мной, и с верфью. Благодарю, что спросил. Ты единственный здесь спрашиваешь о моём самочувствии и работе. Роберт вот, например, ни разу не интересовался. Мужчина вымученно улыбнулся словам Станниса. — Я знаю, ты пытаешься после возвращения наладить с ним контакт. Ваша ссора… Баратеон пристально взглянул Джону в глаза, прерывая тем самым десницу. Аррен понял, говорить об этом у сына Стеффона желания не имелось. — Всё в прошлом. Однако найти с ним общий язык для меня всё ещё очень сложно. — Если тебя это успокоит, то он и у меня не спрашивает, каково мне править королевством, — снова улыбнулся Джон. Оглядывая с пониманием во взгляде заваленный документами стол десницы, Станнис с досадой сказал: — Таков наш удел… и состоит он в подтирании задницы Роберту. Благодарности за это даётся мало. Десница короля молча покивал головой. В чём, в чём, но в этом они были вдвоём едины. Если говорить откровенно, Джон сам не до конца понимал, отчего Роберт так часто пренебрегает младшим братом. Вернее и толковей человека, подобно Станнису, сыскать в Вестеросе было весьма сложно. Возможно, из-за этого пренебрежения Баратеон и начал собственную игру? — Петир к тебе уже подходил по поводу денег? — спросил, переводя тему Джон. — Там нужно будет выделить на охрану воинов. У тебя, как я знаю, есть лишние руки. — Да, подходил, — ответил Станнис, по-хозяйски располагая руки на подлокотниках. — Он обрисовал мне сложившуюся ситуацию и итоги расследования. Сегодня ночью мы вдвоём перевезём их назад на верфь под замок. — Вы вдвоём? — несколько удивился Аррен. — Я составлю ему компанию, — не дрогнув и мускулом на лице, ответил Баратеон. — Ведь, как известно, в компании всегда веселее, — выдерживая небольшую паузу, брат короля затем добавил. — В особенности считать деньги. — Он вполне может справиться и сам. Петир очень хорош в обращении с деньгами. Станнис хмыкнул. — Ты уже рассказывал мне о нём, и я тебе верю, но моими людьми командую только я. Сам знаешь, мне присуще контролировать всё лично. — Я тебя понял, — уступил Джон. — Думаю, вдвоём вы управитесь намного быстрее. — Я тоже так считаю. «Не доверяет», — мгновенно понял мужчина. Как сильно не изменился бы Станнис, но скрупулёзность к деньгам и работе у него в крови. Отцовские черты в среднем сыне Стеффона виднелись для Джона невооружённым глазом. — Давай лучше поговорим об одном деле. — О том, зачем ты меня по-настоящему вызывал? — проницательно спросил Баратеон. — Не смотри на меня так, об этом было нетрудно догадаться. Джон медленно кивнул. Дураком среднего Баратеона он никогда не считал. — Так о чём пойдёт наша настоящая беседа? — О твоём недавно отправленном послании лорду Алистеру Флоренту, — честно ответил мужчина. — Старая мышь с цепью напела? — без удивления спросил молодой Олень. — Он сам пришёл ко мне. Я случайно узнал. — Так вот настоящая причина, — с непонятным удовлетворением в голосе проговорил сын Стеффона. На его скупое лицо медленно наползла дерзкая усмешка. С недавних пор её появление предвещало о следовавшей за ней непредсказуемости. — А я-то уже подумал, что тебе интересны мои дела? Знаешь, я ждал, когда ты свернёшь разговор именно к этому. — Дела брата короля не могут меня не заботить, — тактично ответил десница, сохраняя спокойствие в голосе. — В особенности договорённости по браку и твои манипуляции с письмами. Посланное письмо может оскорбить Флорентов. Сменить невесту и требовать такое большое приданое… Станнис… Глаза Баратеона резко сузились, а усмешка пропала. Джон решил замолчать. В его собеседнике более не чувствовалось и тени прежнего расположения, как в начале. — Джон, это уже мне решать, — вкрадчиво, повысив голос, сказал Станнис. — Как ты правильно выразился — я брат короля. Флорентам нужно беспокоиться не о своей уязвлённой чести и гордыне, а о том, чтобы не обидеть меня. Пусть заплатят достойную цену, коли имеют желание породниться с королевским домом. Высокородные семьи должны помнить, кто сейчас правит. Мужчина предельно серьёзно задумался. Слова Станниса и их оттенок напоминали ему слова его прадеда Лионеля Баратеона. Джону доводилось по молодости видеться с ним пару раз на турнирах. Человек, поднявший восстание против драконов из-за оскорбления собственного дома. Таков был прадед нынешних Оленей. История в итоге вновь повторилась, однако совсем с другим результатом… Прошло триста лет со времени завоевания Эйгоном Первым континента, но яростное семя Ориса и горделивая бурлящая кровь королей Дюррандонов до сей поры была очень сильна в Баратеонах. Глядя в пронзительные синие глаза Станниса, мужчина только сейчас припомнил, кому обязаны нынешние Баратеоны этими глазами и волосом цвета угля. Не Таргариенам и не Баратеонам. «Кровь старых штормовых королей, которую не вытравишь ничем даже спустя века. Почему она так неожиданно проклюнулась именно в Станнисе?» — промелькнуло в мыслях десницы. Неожиданно для себя, Джон почему-то вспомнил золотоволосого сына Роберта, маленького кронпринца Джоффри. Тот почему-то не был похож на дядю и отца. Выкинув Ланнистеров из головы, десница сосредоточился на своём непростом собеседнике напротив. — Скажи мне, Джон, будь ты мной, как поступил бы ты? — неожиданно задал вопрос Олень. — О чём ты? — не совсем понимая, спросил Джон. Баратеон с напускной ленивостью кинул взгляд на гобелены, спокойно продолжая спрашивать, будто не слыша к себе вопроса. — Ты попытался бы получить как можно больше от брака или нет? Глаза десницы на секунду расширились. Вопрос представлялся очень скользким, благо собеседник Джона продолжал любоваться гобеленами, отчего не заметил его реакции. Или всё же заметил? — К чему эти вопросы, Станнис? — напряжённо улыбнувшись, спросил Джон. Уверенная манера поведения Баратеона начинала понемногу его раздражать. — Каверзный вопрос, правда? — с несвойственным для себя смешком заметил Олень. Повернув голову обратно, глаза сына Стеффона сузились и вцепились в глаза старого Сокола. — Значит, наши мысли совпадают, а коли и так, тогда в чём вопрос ко мне? Будь ты Станнисом, ты выдвинул бы Флорентам свои условия. Я как Станнис выдвигаю свои условия Флорентам. Это моё право, как лорда. «Этот голос и манера речи…» — подумал про себя десница. — Станнис… — произнёс он, надеясь наконец-то взять верх в разговоре. Брат короля, не дав шанса Джону продолжить, преждевременно заговорил: — Извини, Джон, но не тебе давать в таких делах мне замечания. Я знаком с историей твоих дипломатических действий. Принимаясь сейчас отчитывать меня в честолюбии или жадности, припомни тогда себя или своего тестя. Когда один человек начинает говорить, как поступать другому, но в итоге согласен, что поступил бы на его месте так же, и даже поступает похожим образом на практике, споры я считаю, можно оканчивать. Старый Сокол плотно сжал челюсть. Разговор планомерно зашёл в тупик, ещё не начавшись, мужчине было нечего ответить. Укол представлялся слишком хорошим для ответного парирования. Станнис, оказывается, очень умело мог использовать слова, оборачивая их себе в выгоду, да так, что попросту не оставалось даже сказать ему что-то супротив. В его словах более не чувствовалось ни скупости, ни сдержанности, лишь невероятная уверенность с колкостью. Опасная ситуация, очень опасная. Лихорадочно перебирая варианты дальнейшего продолжения беседы, Аррен думал, как ловко выведать у Станниса, чего он хочет, не рассорившись с ним окончательно. Весь этот цирк с письмами и непонятным поведением брата короля не на шутку его встревожил. Как будто почувствовав скрытое недовольство десницы, Баратеон поспешно деликатно заговорил: — Джон, не будем встречать мир, сжимая пальцы в кулаки. Может, перейдём на более откровенный разговор? Точить кинжалы друг на друга за спиной будет не лучшим из решений. Я вижу в твоих глазах недопонимание и сомнение во мне. Задавай вопросы, и я попытаюсь ответить. Десница короля, не спуская глаз с Оленя, небывало удивился смене тона, но коротко кивнул, согласившись. Дипломатичный Станнис: подобное было из разряда падения небес на голову. Кто мог измениться ещё? Пьющий и ленивый Роберт? Мир в глазах старого мужчины начал переворачиваться с ног на голову.«Мне нужно отдохнуть от всего этого», — сделал для себя вывод Джон. — Чем обусловлены твои действия в отношении Флорентов? — придав в голос серьёзности и холодка, спросил десница. Он решил сбросить былую маску радушия. На лице Баратеона отразилась загадочная усмешка. — Наверное, тем, что я как самостоятельный лорд могу разрывать и заключать любые союзы и договоры. Верно? Джону хотелось все больше его стукнуть. Сдерживая неблагородный порыв, он закрыл глаза. — Мы ведь это уже обсуждали, придя в итоге к решению, — десница открыл глаза. — Ты сам говорил, что тебе безразлично, на ком жениться. Если Роберт даст приказ, ты его выполнишь. — Кто сейчас на троне? — как будто нарочно, невпопад спросил Баратеон. Джон тяжело вздохнул. Очередная глупая игра вопросов. От недавнего времени Станнис любил её не хуже Вариса. — Роберт, и что? — ответил он. — Вот именно — Роберт, который из дома Баратеонов. Почти два года назад ими были короли из дома Дракона, и почти триста лет они же правили континентом. Перемены, Джон. Ничто никогда не остается прежним. Я много думал насчёт будущего брака. — Каковы причины? — Золото и мой будущий наследник, — мгновенно ответил Баратеон. — Говори дальше, — бросил Аррен, откидываясь на спинку стула. Станнис сумел удивить и заинтриговать Сокола. — Мне нужно золото на постройку собственных кораблей для торговли. — Потому ты и посещал купцов? — припомнил десница. Сын Стеффона склонил голову набок: — Джон, я вижу, ты прямо сама осведомлённость и проницательность? Впрочем, не будем об этом. Как считаешь, чем я правлю? — десница было хотел ответить, но Баратеон энергично сделал это за него, подняв руку. — Можешь не отвечать, я отвечу за тебя: одним единственным островом. Честно признаться, у меня сейчас проблемы с деньгами. Всем нужно на что-то жить, отчего я замыслил основательно заняться торговлей. Аррен нахмурился. Станнис говорил слишком быстро и слишком мгновенно менял настроение. — Если у тебя проблемы с деньгами, ты можешь занять у брата, — после небольших дум предложил Джон. Желваки Баратеона заиграли, отражая его мнение. — Я не беру в займы и никогда не буду брать, в особенности из казны, — морща лицо, проговорил Баратеон. — Пусть Флоренты заплатят мне причитающееся. На эти деньги я хочу построить себе несколько торговых кораблей, чтобы в будущем у меня больше таких проблем не возникало. «Гордец… таков, как и прадед», — подумал десница. Однако мужчина должен был отдать сыну Стеффона должное, в отличие от многих, Станнис предпочитал решать собственные проблемы сам, не перекладывая их на плечи других. — Хорошо, а что с наследником? Что ты именно имел в виду? В глазах у Оленя зажёгся огонёк. — Не буду пред тобой юлить и скажу так, как есть. До меня дошли слухи, что Селиса худощава и худолица. Ты должен понять меня в этом, Джон. Я хочу себе наследника. Молва не рождается на пустом месте, знаю по себе. Я не нарушаю своё слово, но хочу заметить, брать кота в мешке я не собираюсь. Вот сейчас картина начала немного проясняться. Старый Сокол сам хотел себе наследника и не мог винить в подобных желаниях других, однако он не мог промолчать: — Не знал, что ты стал падок на красоту, — с иронией протянул Джон. — Раньше я за тобой подобного не замечал. Станнис в ответ мужчине ехидно ухмыльнулся. — Слышать это от старика, женатого на семнадцатилетней стройной девице с голубыми глазами, переполнено забавностью, ты так не считаешь? Я не самый большой красавец, и мне хочется, чтобы и у моих детей было хоть что-то хорошее… Хотя бы от матери. — Это было весьма обидно. — Обидно, но правдиво. Кто ещё, как не Роберт или я, скажет тебе это в лицо? — Никто, — согласился Аррен, проглотив слова Станниса. Он был, по сути, прав, в столице лишь только старший и средний Баратеоны всегда говорили мужчине правду, никогда не лукавя. — Откуда, собственно, слухи о Селисе? Станнис громко вздохнул. — От самого большого любителя женщин и по совместительству моего брата. Я недавно с ним говорил на эту тему. Джон уже знал о наметившемся небольшом потеплении между братьями, а потому, не обращая внимания, спросил: — Роберт? Где он мог её, собственно, видеть? — Приблизительно год назад на турнире в Хайгардене. — И что он рассказал? — стало интересно Старому Соколу. — Рассказал, что прижила её мать, не иначе как со снарком в норе под дубом. Проще говоря, он меня предупредил, что она вовсе не красавица, и дал… — Баратеон на секунду замялся. — Некоторый совет. «Роберт, язык без костей», — недовольно подумал Джон. Теперь ему было понятно, кто надоумил Станниса на подобные действия. Несдержанность в высказываниях названного сына порой сильно доставляла мужчине лишних проблем. Из-за этого в нынешний момент Джону приходилось вместо работы вести подобного рода разговоры. — Ты хочешь сам выбрать, оглядев девиц на выданье? — Да, именно так, — положительно кивнул Станнис. — Я дал слово и не нарушаю его. Но пусть и Флоренты меня уважат лучшей девицей своего дома, иначе я могу пойти и к другой семье. Помимо Селисы, у пройдохи лорда Алестера есть ещё две незамужние племянницы и собственная дочь Рея. Я хочу перед свадьбой поехать оглядеть девиц дома Флорент на выданье и самому решить, которую именно хочу взять в жёны. — Ты ведь знаешь, Рея почти обещана Лейтону Хайтауэру, — заметил, нахмурившись Джон. — И что? — холодно произнёс Баратеон. — Ты поставишь его в невыгодное положение, где ему придётся выбирать. Снова загадочная усмешка. — Джон, я и хочу посмотреть, как будет наш досточтимый лорд Флорент метаться из крайности в крайность, выбирая между могущественным стариком Хайтауэром и менее богатым, но всё же братом короля и членом королевского дома. Пировать на двух столах довольно сложно. — Потому ты и затребовал в письме Рею… умно… — протянул, понимая, в чём вся соль, Джон. — Наконец-то ты понял. — Если он тебе откажет в руке своей дочери, это будет выглядеть оскорблением для тебя, а если Лейтону, то оскорбление ему. Выбирая между вами, Флорент непременно выберет Хайтауэра, в этом не стоит сомневаться, — вслух рассудил Аррен. — Правильно, Джон, он выберет Старомест. Джон почувствовал себя будто мальчишкой, которого вели за руку к разгадке очень несложной задачи, но которая представлялась ему непосильной. Он никогда не считал среднего Баратеона дураком, но в данный момент… в данный момент он невероятно напоминал Джону одного старого матёрого Оленя из прошлого… — Так чего ты добиваешься? — спросил десница. Станнис ответил без всякого выражения лица и колебаний. — Очень щедрого приданого, чтобы умилостивить меня, и я согласился на одну из двух других его племянниц. Роберт вот, например, отзывался о Делене Флорент намного более лестно. Если излагать приблизительно как он; то то ли она миловидней, то то ли у неё грудь хороша, не помню точно. Что-то из этого. — Избавь меня от подобного рода деталей, — сморщив лицо, произнёс Десница. — Где планируешь провести свадьбу? Я предложил бы тебе провести её в Ясноводном Чертоге у Флорентов. — Сначала я так и хотел. Однако сейчас передумал. — Почему? — Свадьба будет в Штормовом Пределе, там, где я родился. Пусть я и лорд Драконьего Камня, но это не отменяет того факта, что Штормовые земли — мой дом. К тому же свадебная мантия моего предка находится именно там. — Каков, собственно, план? — Я отправлюсь с Робертом через Простор к Флорентам, там выберу понравившуюся девицу и только тогда отправлюсь с ней в Штормовой Предел для свадьбы. — Ты заставишь всех Флорентов тащиться за собой и Робертом в Предел? — скептически спросил Аррен. Баратеон пожал плечами. — Да, ничего с ними не станется. Правда, всё это будет только при условии, что я получу от Алестера Флорента того, чего желаю. — Будешь ждать удовлетворяющего твои запросы письма? А если он откажет? Лицо Станниса осталось беспристрастным. — Найду другой дом, — неожиданно жёстко проговорил он. — Я не ограничен в выборе. За невестой я могу обратиться хоть к Айронвудам, хоть к Хайтауэрам. Очень даже к Ройсам, одна свободная дочь у Бронзового Джона имеется. Поговаривают, шестнадцатилетняя Риэлла Ройс очень хороша собой. Твой друг вёл переговоры со старым Фреем, чтобы женить своего очередного хорька на столь прекрасной девице. Я считаю, Олень на весах будет весомей хорька. Старый Сокол завис, не сразу осознав суть сказанного. Когда до него понемногу дошёл смысл произнесённых Станнисом слов, десницу осенило и бросило в жар. «Олень вздыбился», — подумалось Аррену. Он и подумать не мог, что средний сын Стеффона начнёт точить рога и мутить воду. Он хотел что-то ответить, но встретился с его взглядом. Глаза Баратеона был выжидательными, как у хищника. Слишком уверенные, таковы, для которых не существует нерешительности или земного страха. Он оценивал и ждал реакции мужчины на сказанные им слова, будто смакуя момент. Непонятно почему, разрывая с ним зрительный контакт, Аррен постарался поскорее увести взгляд к окну. Джон странно себя почувствовал, как будто какое-то наваждение. Почему он вообще отвёл глаза? Не мог же он испугаться взгляда девятнадцатилетнего мальчишки? Солнечный диск почти полностью скрылся за горизонтом. Оставался лишь самый вершок. Вскоре в покоях станет совсем темно, а мужчина ещё не завершил работу над документами. За сегодняшний день он по-настоящему вымотался. Отцепив взор от окна, десница снова глянул на Баратеона. Он сидел, так и не сменив позу, будто застыл как изваяние. Станнис по-прежнему ждал, но что-то в нём было странное: вроде Станнис, а вроде и нет… Джон всегда считал его человеком далёким от политики, которому можно будет навязать выгодное для себя, и тот просто согласится, посчитав это своим долгом. Отныне говорить с ним было очень трудно. Баратеон весьма отчётливо дал понять Старому Соколу, чего желает и что предпримет, если это не получит. Приняв решение, Аррен заговорил: — Я могу подсобить тебе с Флорентами, — резко проговорил десница, развенчивая начавшуюся тишину. — Правда? — как-то наиграно удивлённо произнёс Станнис. Глянув сыну Стеффона в очи, Джон хмыкнул, будто утвердившись в чём-то. — Я отправлю Алистеру Флоренту письмо от своего имени. Будь уверен, он непременно удовлетворит твои пожелания. Взгляд Баратеона снова переменился. Десница буквально чувствовал, как он улыбается, но лицо его так и не изменилось. Сокол попал в точку. — Спасибо, Джон, — произнёс он. — Я не забываю оказанную помощь. «Оказанную помощь…» — повторил слова у себя в голове Аррен. Намёк? Впрочем, мужчина решил заканчивать затянувшуюся для него беседу. Лучше будет обдумать всё это наедине. — Давай сегодня окончим на этом, — утомлённо проговорил Джон, махнув рукой на стол. — Как видишь, у меня ещё много работы на столе. Письмо я отправлю завтра, о его итогах можешь не волноваться. — Конечно, я всё понимаю, — хлопнув ладонями по подлокотникам стула и поднявшись, ответил Баратеон. — Не буду тогда тебя отвлекать. Но не сиди в потёмках Джон, это вредно для глаз, — дал небольшой совет Станнис, разворачиваясь и направляясь к дверям. Сафьяновые сапоги опять зазвенели по полу. — Жду твоего доклада по флоту, — произнёс Джон, когда Баратеон уже было хотел взяться за дверную ручку. Он развернулся к деснице вполоборота. — Непременно извещу, — с лёгкой усмешкой ответил Олень, а после, задумавшись на миг, спросил. — Ты знаешь о кайвассе? Джон, припоминая игру, протянул. — Слыхал… популярная игра в Эссосе. В Волантисе, если быть точнее. — Мне недавно один торговец, побывавший там, подарил доску с фигурами. Неплохая игра, хочу отметить. Если будет свободное время, могу тебя навестить: сыграем. — Было бы неплохо, — десница пожал плечами и улыбнулся. — Я не против. — Тогда ожидай, — сказал Станнис, перед тем как скрыться за дверьми. Двери в покои закрылись. Он остался один. Добродушная улыбка на лице Десницы короля в мгновение пропала. Поднявшись во весь рост, мужчина направился зажечь лампу и свечи, чтобы осветить себе комнату. У него имелась ещё громадная туча работы, но из мыслей у него по-прежнему никак не выходил изменившийся сын Стеффона. Вопросов стало только больше. Впервые за всё время знакомства со средним Баратеоном мужчина ощутил исходившую от него опасность. Аррен никак не мог её понять, как и не мог понять, кто или, точнее говоря, что стоит за Станнисом и его изменением. Боги? Предки? Сам Неведомый? Чем дальше, тем только более безумные предположения выдавал разум мужчины. Джон не знал, кто повлиял на Оленя, но он знал точно, что отныне ему придётся иметь дело не совсем со Станнисом Баратеоном. За сегодняшний разговор Джон успел заметить в Баратеоне не только прежде виденное в нём отцовское усердие, но дерзость и гордыню Лионеля со сметливостью и красноречием Ормунда. Отец, дед и прадед. Невероятная комбинация, думалось Джону. Как же сейчас средний Баратеон походил на собственных предков… Джон уже сейчас понимал. Он или станет невероятным союзником для Старого Сокола, или самой опасной угрозой. Покамест мужчина решил просто понаблюдать и пообщаться с ним. Время покажет и расставит всё на свои места. Если сын Стеффона по-настоящему решит выйти за рамки дозволенного, Джону придётся его или приземлить, или убрать… «Ведь каждый в Семи Королевствах и игре должен знать своё место…» — подвёл итог Старый Сокол из Орлиного Гнезда. Покои десницы осветила первая зажжённая свеча…