Вообще Александр от природы был склонен к изучению наук и чтению книг. Так как в глубине Азии Александр не имел под рукой никаких иных книг, Гарпал по приказу царя прислал ему сочинения Филиста, многие из трагедий Эврипида, Софокла и Эсхила, а также работы Геродота и Теофраста. Как доказывает постоянная поддержка философов из различных школ, привитое ему с детства рвение к философии никогда не угасало в нём. — Плутарх. «Сравнительные жизнеописания». Александр Великий.
Чёрное уступало белому. Светало, ночной туман таял, и призрачный Старомест за окном постепенно обретал узнаваемые очертания. Из архимейстерской башни открывался отличный вид на раскинувшийся по берегам реки громадный город. Старый, монументальный, переживший великое множество королей и лордов, он был выложен из камня и вымощен булыжником весь, буквально до последнего закоулка. Прекрасней всего он завсегда сиял на рассвете. Как только первый луч солнца пробил насквозь облака и окрасил золотом купола, в Портовой септе зазвонили утренние колокола. Миг спустя к ней присоединилась Господская септа, следом отозвалась Седмица в садах за рекой, и последней вступила Звёздная, которая всего лишь каких-то триста лет назад была престолом самого Верховного септона. Большая и величественная, только она нынче могла кинуть вызов септе Бейлора в столице. К западу от реки высились как дворцы, так и строения гильдий. Выше по течению на обоих берегах, соединённых тесно застроенными каменными мостами, вставали ото сна шпили и башни Цитадели. Ниже, под чёрными мраморными стенами и закруглёнными окнами Звёздной септы, лепились многоэтажные дома горожан, как дети, собравшиеся у ног благочестивой вдовы. Всё горело, всё пылало, но ничто не могло перебить главный очаг града башенных королей. Кинь взор на Запад, туда, к голубому морю, там, где Медовичка впадает в Шепотный залив, и увидишь выбивающийся среди всего прочего Староместский маяк, прозванный в простонародье — Высокая Башня. Он стоял на утёсах Боевого острова, и его тень перерезала город, словно занесённый для правосудия меч. Выше Стены, выше любых надежд, по нему можно было легко узнать время и саму суть. Ни Цитадель, ни Звёздная септа — никто не мог составить конкуренцию горевшему и наблюдающему за округой, как зоркое око, белому исполину. Первым шёл камень, вторым и его продолжением — слепивший глаз жар. Днём и ночью, как людские сладкие грёзы и смелые дерзания, к небу устремлялось огромное и бушующее пламя. Оно влекло, вело и приковывало к себе не только корабли, но и человеческие умы. Поговаривали, будто с его вершины можно было узреть даже другой континент. За звоном множества колоколов послышалось хоровое пение. Красные жрецы каждое утро встречали солнце у своего скромного храма в гавани. Почему? Потому что ночь темна и полна ужасов… по крайней мере, так утверждают они. Он часто слышал, как они выкрикивают эти слова, моля Красного бога спасти их от тьмы. Возможно, в чём-то они и были правы. Так уж повелось, что мрак в мире обычно заведомо гуще света. Стоявший в городе звон и музыка были чарующими, но маленький вьюрок в бору всё равно споёт слаще. Никоим образом не обращая внимания на рассвет, Марвин сейчас тоже пытался спастись от тьмы. Правда, стоит заметить, совсем необычно и по-своему… В большой круглой комнате всюду были разбросаны книги и различные артефакты — на столах, на полу, до пояса вышиной. На стенах красовались собранные со всего света гобелены, карты и чертежи: гискарские, ройнарские, валирийские. Небольшие две жаровни, оставшиеся ещё с ночи, освещали всё это царство. Много чего у него тут было, но в данный момент в центре всех его потуг пребывала лишь одна свеча, которая стояла на высокой подставке посреди комнаты. Она отливала чёрным блеском и сияла множеством неогранённых углов. По покоям молодого и новоиспечённого архимейстера разносился едва слышимый шёпот старых и многими позабытых слов. Марвин уже битый час хлопотал над обсидиановой свечой, подбирая раз за разом тексты из различных манускриптов, проверяя тем самым одну из своих теорий. Великое количество разложенных перед ним на столе валирийских свитков с записанными на них чарами вроде как должно было ему в этом помочь. Большую часть из них молодой архимейстер раздобыл во время своей недавней поездки по землям Волантиса и Лиса. Два этих самых Южных Вольных города являлись наибольшим кладезем знаний о старом Фригольде, потому как на руках и в библиотеках тамошних владык имелось много тайных знаний от предков. Благодаря своей удаче, а ещё толике хитрости, он таки сумел достать парочку драгоценных и невероятно редких работ времён древней Валирии, где приводились примеры нескольких чар. Они были настолько ценны с точки зрения своего содержания, что ему, к несчастью, приходилось даже сдерживаться и не жевать при них кислолист, чтобы нечаянно не запачкать. Глаза архимейстера цепко ходили по рядам иероглифов. Слова срывались с уст, как настоящий водопад. Они были заученными, выточенными и отшлифованными после весьма долгой практики. Это могло бы продолжаться ещё очень долго, однако внезапно упавший на стол солнечный лучик из окна перебил мужчине всю речь: текст засиял, пришлось слегка прижмуриться. Марвин умолк и с большим недовольством посмотрел на распахнутое окно. Во время своих кропотливых размышлений, не закрыть ли его к треклятому снарку, краем зрения архимейстер что-то уловил. Его глаза тут же судорожно метнулись на чёрный обсидиан свечи. Ничего. А буквально всего-то на секунду у него возникло помешательство, и ему почудилось, что он заметил в камне свечи какой-то мимолётный всполох. Просто показалось? Восприятие с разумом точно начинали играться с ним… Он тяжело вздохнул, выпрямился и, обогнув стол, шагнул к стеклянной свече на подставке. Палец мужчины сам по себе аккуратно коснулся чёрного как смола стекла: холод и тревожная гладкость, ни малейшего намёка на ожидаемое тепло. Витки свечи были остры как бритва, недаром кандидаты в мейстеры так часто ранят себя о них. К подобному роду знаний нужно уметь прикасаться. Большинство мейстеров считают эти загадочные изделия просто аллегорией знания, а невозможность их зажечь — уроком смирения, которое должен проявлять мейстер. Некоторые кандидаты из тех, кто изучал «тайные науки», пытаются зажечь свечу, но всегда терпят неудачу; Марвин также был в их числе и до сей поры остаётся. Стеклянная свеча — вещь редкостная, прекрасная и хрупкая — сейчас служила всего-то символом истины и знания. Однако… однако… Марвин считал это всё большим заблуждением. Слова серых овец. Не может быть аллегорией то, что было изготовлено и имело определённое назначение с промыслом. Древние записи, раздобытые им, говорили… Архимейстер вздрогнул: его размышления неожиданно прервал стук в дверь. «Как не одно, так второе», — досадно подумалось мужчине. Неужели Квиберн опять решил притащиться к нему с утра? Ещё та заноза в заднице, ведь прекрасно знает, чем Марвин занят. Только вчера перед вечером говорил тому о своём замысле. — Кто? — тем не менее спокойно вопросил архимейстер. За дверью оказался вовсе не Квиберн, как он сперва мог подумать. — Это я, Эрл, — деликатным тоном незамедлительно отозвался человек. — И к вам посетитель. Молодой архимейстер сразу расслабился. Голос принадлежал кандидату Эрлу, которого он недавно приглядел для себя в помощники после возвращения с путешествия. Комната того теперь находились рядом с его покоями, о чём порой забывал Марвин. — Какой посетитель? Это вообще срочно? Голос парня понизился и перешёл на подозрительный шёпот. — К вам… прибыла… многоуважаемая миледи Хайтауэр, — будто боясь, что его услышат, ответил тот. Марвин немного так-то удивился. Малора? Впрочем, а кто же ещё. Без всяческих лишних догадок это, бесспорно, была она, так как другие представители дома Хайтауэр попросту к нему не захаживали. Давненько они с ней не виделись. — Проведи миледи Хайтауэр ко мне, — распорядился он. Эрл слегка замялся. Через минутку тишины кандидат дал уточнение: — Почтенный архимейстер, миледи… уже тут, — предоставил ответ на своё странное поведение парень. — Прямо… так сказать… за моей спиной, — осторожно добавил он ещё последнюю деталь. Марвин усмехнулся и понимающе вздохнул. Позабыв о свече, мужчина направился к рабочему столу, при этом проговорив: — Тогда не заставляй досточтимую миледи ждать и просто пропусти. Пространство коридора за дверьми тотчас наполнилось двумя голосами: один — Эрла, второй — женский. Их разговор быстро утих, а после послышался нарастающий цокот каблуков по камню и неотступно следовавший за ним трусцой металл. Молодой архимейстер за это время успел откинуться на обитую бархатом спинку стула и представительно сцепить в ожидании пальцы на столе в замок. Ему не пришлось долго сидеть. Старые двери плавно разошлись в стороны, и в комнату манерным шагом вошла статная девушка в простоватом блио из синеватого атласа. Она была молодой, красивой, с давно сформировавшимися формами, почти что взрослая женщина… Он оказался прав насчёт личности особы. За её спиной высились две вооружённые фигуры, а также щуплый Эрл. Дочь лорда Староместа неторопливо обернулась назад и подала воинам знак рукой. Те весьма скоро подскочили к дверям, затворяя их. Они остались наедине: Марвин и его неофициальная ученица. Малора скинула капюшон походного плаща, который укрывал от чужих глаз её золотистые, словно солнечная пряжа, волосы. Они были лучистыми, яркими, однако редкие вкрапления седины всё же портили картину. Шёлковые пряди опали на плечи и начали немного заслонять лицо, а в частности глаза. Видимо, она очень спешила, раз даже не заплела волосы в свою простую и излюбленную низкую косу. Плавным движением руки она убрала преграду, заслонявшую обзор, и посмотрела на Марвина взором своих изменчивых глаз. Архимейстеру они напоминали болотную трясину, засасывающую неподготовленные взгляды. Марвин нахмурился. Сейчас глаза старшей дочери лорда Хайтауэра были полны усталости. Весь её вид намекал на то, что у неё проблемы со сном, и не нужно было знать о тех сновидениях, которые зачастую к ней приходили. Сплетение участков полумрака и света комнаты заставило Малору щуриться больше обычного. Чтение книг при плохом освещении начало приносить свои плоды, и девушка как-то ему говорила, что слегка потеряла в остроте зрения. Они были с ней, мягко сказать, странной компанией. Он — портовой коротышка, больше похожий на побитого мастифа, чем на мейстера, и она — ладная звёздочка Староместа. Впрочем, несмотря на разницу внешности, во внутренних коридорах души они во многом пересекались. Малора была способной ученицей. Куда способней многих, нынче топчущих коридоры Цитадели. Он познакомился с ней, когда та была ещё ребенком. Случайная встреча, небольшая беседа, и через день к нему уже пришло предложение из Высокой башни. Конклав об этом прекрасно знал, но был вынужден молчать. Никто не хотел бросать вызов и портить отношения с лордом Хайтауэром. Так всегда было. Серые овцы, готовые съесть друг друга, однако зачастую смолкающие и кивающие головой при появлении голоса из маяка. В особенности, стоит отметить, если эти просьбы были ещё подкреплены золотом. Прошло время, ребёнок вырос и давно уже ушёл в собственные поиски истины. И что самое главное, у неё в этом имелось большое преимущество, которому даже сам Марвин немного завидовал. Какое именно? Родовая библиотека маяка, где хранилось множество практичных знаний от прежних поколений башенных лордов и королей. По слухам, а также по подтверждающим их многовековым записям в Цитадели, те всегда уделяли внимание занятиям и «наукам особого направления». Так сложилось, что отныне на них всех сидела ненасытная и голодная до знаний, как волк в долгую зиму, Малора, которая, в отличие прочих своих родственников, действительно наследовала Перемору Скрюченному в любопытстве, никак не знающем границ… После непродолжительного молчания с небольшим переглядыванием Марвин решил немного подшутить над ней. — Уважаемая миледи Хайтауэр, — с улыбкой, но в то же время со всей серьёзностью в голосе начал он. — Если вы не знали, женщинам категорически нельзя находиться на территории Цитадели. Кто вас сюда пропустил, да ещё с вооружённой охраной? Голова девушки наклонилась, красные уста скрасила слабая усмешка. — Вот как? Правда… и неужели? — совершенно спокойно и тихо вопросила она. Её голос был настолько безмятежен, что, казалось, отдавал самой музыкой Закатного моря. — А я-то думала, за горсть отсыпанного металла в дрожащие руки сенешаля Цитадели подобное всё-таки возможно. Оказалось, что нет и меня только что просветили в этом. Извиняюсь тогда перед вами за свой отвлекающий от важных дел визит, — вальяжно и специально медленно повернулась Хайтауэр в сторону дверей. — Малора, да я же шучу! — рассмеялся мужчина. Смех у него, конечно, был отвратным, но что поделать. — Проходи-проходи, будь как дома. Не беспокойся, я вовсе не спал и работал со второй половины ночи со свечой. Услышав долгожданное приглашение, его ученица улыбнулась и шагнула вглубь комнаты, прямиком в освещённый участок посередине: белые плащ с лицом засияли, солнечные лучи из окна вмиг озолотили волос с вышивкой на ткани блио. Теперь Марвин хорошо мог рассмотреть, насколько были черны круги у неё под глазами. — Архимейстер, рада вас видеть, — несвойственно для многих аристократов склонила она голову. — Взаимно, — кивнул мужчина. — Отец знает, что ты тут? — Не переживайте, — уверила его Малора, а после объяснилась: — В этот раз он сам меня отпустил и ещё выделил охрану. Вы пытаетесь всё её зажечь? — бросив заинтересованный взгляд на обсидиановую свечу, резко перевела тему и поинтересовалась девушка. — Да, всё по-прежнему… — со вздохом протянул Марвин. — Упорства вам не занимать, — подвела итог Хайтауэр. — На всю Цитадель имеется только четыре свечи, и по счастливой случайности одна из них у вас в покоях, — с каким-то странным значением проговорила девушка, неотрывно взирая на валирийский артефакт. — Что вы вообще пытаетесь с ней сделать? — Хоть что-то, — пожал плечами архимейстер. — Для начала как-то её активировать, — рука мужчины прошлась по столу, усеянному свитками с чарами. — Сегодня, допустим, я пытался соединить тьму и приблизительные по отношению к предмету добытые мною заклинания. Вся валирийская магия основана на огне, тьме и крови. Тамошние чародеи с помощью таких вот свеч могли видеть через горы, моря, пустыни. Могли проникать в сны человека, посылать ему видения и ещё много чего прочего. Малора ничего не ответила. Её рука слегка приподнялась, палец же указал на кресло рядом со шкафом, наполненным книгами. — Я присяду? Можно? Архимейстер тайных наук положительно кивнул. Цокот каблуков снова огласил о запретном пребывании женщины тут. Малора подошла к мебели и с большим облегчением откинулась в мягкое кресло. Тяжёлый выдох вырвался из её груди, а после она, вытянув ноги, сложила у себя руки на животе. Веки сомкнулись, наступила полная тишина. Наблюдающему за ней мужчине показалось, что его ученица попросту уснула. Это оказалось неверным предположением… Сочетающие в себя жухлую зелень и грязь, болотные глаза внезапно распахнулись. — Кстати, между тем и к вашим исследованиям, — поспешно отозвалась она. — Я недавно обнаружила в нашей семейной библиотеке очень интересную копию дневника. Вы знали, что за тысячу лет до Рока Валирии, когда старый Фригольд ещё стоял, эти четыре свечи были привезены в Старомест королем Отто Вторым Хайтауэром? После небольших размышлений он передал их впоследствии в Цитадель. — Официальная версия гласит, что это были мейстеры, — усмехнулся Марвин. На самом деле, он давно уже предполагал, что это являлось обыкновенной и очередной ложью Цитадели. — Нет, это были не они, а мой далёкий предок. И подробные воспоминания с его поездкой в Валирию запечатлены в копии дневника, что мне случайно удалось найти. Поверьте, они крайне… крайне интересны… включая любопытную информацию о этих свечах, — подстёгивая его пламя жажды знаний, с хитрой улыбкой закинула она для него морковку. Их взгляды одновременно сошлись на валирийском артефакте. Марвина прямо заколотило до дрожи в коленках. Записи самого короля Отто Второго? Что за удача! — Ты… — аккуратно, стараясь не выдать себя, произнёс он. — Дашь… мне ознакомиться с ним? Хайтауэр наклонилась к подлокотнику, задумчиво подпёрла голову рукой. Прищуренный и сонливый взгляд буквально на миг заиграл торгом, однако красные уста всё же озвучили совсем другое. — Конечно, знания для того и существуют, чтобы ими делиться и преображать от этого умы. Марвин облегчённо выдохнул: главная черта её характера всегда оставалась при ней. Глупое и наивное, конечно, качество, но благородное. Впрочем, касаемо иных случаев, беспристрастность и прагматичность никогда не покидали Хайтауэр. — Приятно знать, что ты так думаешь, — был весьма доволен он ею. — В Цитадели, например, эти все старики считают иначе. — Потому что у неё нет соперников и она пишет историю, как пожелает, — колко заметила Малора и, больше будучи не способной удержаться, прикрыв губы ладошкой, громко зевнула на всю комнату. Когда с зевком было покончено, она продолжила: — Что добро станет злом, что зло станет добром — всё за определённую плату, — со значением окончила она. Марвин лишь хмыкнул. Верно, не будь он под покровительством могущественного дома Хайтауэр, его бы такого умного уже давно убрали. Цитадель ненавидит то, что не может контролировать. — В мире, который создает Цитадель, нет места инакомыслию, — согласился он, а затем причмокнул губами. — Может, кислолиста? — кивая лежащую на столе маленькую вязанку, внезапно предложил Марвин. — Нет-нет, — посмеялась Малора. — Благодарю вас, конечно, за такое лакомство, но я, пожалуй, воздержусь, — криво улыбнулась Хайтауэр. — Мне только не хватало красного рта с губами. Это точно породит историю о том, что дочь лорда Староместа поедает младенцев и пьёт кровь летнийских проституток. В моём случае подобное будет излишним. Лучше расскажите, как ваше путешествие? Нашли, что искали? «Всё такая же девчонка, любящая слушать рассказы о путешествиях и странствиях», — усмехнулся про себя архимейстер Цитадели. — Нашёл, — довольно ответил Марвин. Он, конечно, хотел поведать Малоре о своих странствиях, но видя, насколько она сегодня была плоха, решил менять направление их беседы. — А ты чем занималась всё это время? Девушка досадливо вздохнула. — Всем понемногу, и небольшими изысканиями в том числе, — без особого восторга ответила она. — Истина? — Нет, — будто совсем утратив силу, едва качнула Хайтауэр головой. — Пустая трата времени. Истины не существует, ведь это ложная и многоликая корова, которая не даёт скептикам молока, предоставляя им доить быков. — Интересная формулировка, — не смог удержаться и хохотнул Марвин. Однако он недолго смеялся и всего-то через какую-то минуту стал целиком серьёзен. — А теперь давай поговорим о твоём деле. Ты ведь не просто так пришла ко мне. Что с тобой? На тебе буквально нет лица. Это… — начал архимейстер, но в итоге замолчал на полуслове. Девушка не отнекивалась: потёрла уставшие глаза, потом утвердительно покивала. — От вас ничего не утаить, — вяло улыбнулась Малора. — Впрочем, по мне всё и так прекрасно видно. — Ваш замковой мейстер не может тебе помочь? — Вы же знаете, в этом городе никто не может мне помочь, — ответила она, задумчиво покручивая на пальце тонкое кольцо из валирийской стали с изображением пылающего маяка. — Лишь ненадолго снять симптомы. За этим я, кстати, к вам и пришла. Марвин пристально прошёлся по сидящей напротив него сонливой Хайтауэр. Прозванная «Безумной Девой», на самом деле Малора была всего лишь бедным ребёнком, мучаемым знамениями и кошмарами с самого своего рождения. Молчаливая, тихая, совершенно не общительная. Вечно сидящая, как покойный принц Рейгар, за книгами. Та, которая никогда не выходит на танец во время празднества. К своему несчастью, общество не принимает подобного. Из всего выводка лорда Лейтона она, пожалуй, была наиболее смышлёной, но в то же время из-за своих неподобающих обычной леди увлечений являлась больше всех поносимой людским шёпотом. Тем не менее, зерно правды в нём имелось. Марвин ещё хорошо помнил слова о кровавом венке из Зимних роз, до того как сам он успел упасть в руки Волчицы… — Хорошо, — кивнул архимейстер тайных наук. — Что на этот раз? Беспокойное кручение кольца продолжалось. — В этот раз всё совсем по-другому. Не как ранее. В большинстве своём во всех сюжетах постоянно присутствует лишь один человек. — Мужчина или женщина? — Мужчина. — И ты считаешь это странным? — приподнялась бровь архимейстера. — Малора, то, что молодой девушке, которая в свои года так и не вышла замуж, начинают сниться всякие мужчины… — притормозил он, чтобы подумать и озвучить более деликатно. — Как тебе сказать: это вполне естественно и закономерно. Губы Хайтауэр сердито сжались, скулы заиграли. Дочь лорда предельно хмуро на него посмотрела: ей никогда не нравилось говорить на эту тему. Пускай она с гордостью башенных королей это отрицала, но в то же время по девичьим глазам отчетливо было видно, что всё представлялось совсем наоборот. Она точно завидовала своей младшей сестре. — Я пришла к вам не за шутками, а за помощью, — напомнила ему Малора. — Прости-прости, — в примирительном жесте поднял руки Марвин. — Хорошо, и что ты видишь? — сразу же возвратился он к проблеме. — Пламя и Кровь… — предательски пали глаза девушки на драконью свечу. — Беззаконие и опустошение. Разрушенные Вольные города, пылающая Королевская гавань вместе с Ланниспортом и Староместом. Триумф красного цвета с почитателями Пламенного Сердца, а ещё вечный Лёд, который обращает в тлен всё, к чему может прикоснуться. Это лишь половина всего. Вторая половина… более странная. Там нет Вестероса, нет знакомых картин или гербов. Тоже горящая в пламени ойкумена. Множество крупных сражений, затем столкновение лучистой Звезды с повелевающим державами Орлом. Один человек, один зачинщик, один поджигатель порядка. Настоящая двуликая монета с реверсом и аверсом: безумец и герой. В возвышенном порыве возрастают сады и столицы, в низменном стираются государства и народы… Δικέρας… — в конце проговорила Хайтауэр на каком-то неизвестном Марвину языке. — Ранее всё было более приземлённо… — выпятив губу от дум, высказался он вслух. — Верно, — кивнула Малора. — Однако не только сновидения мучают меня, — всё-таки оторвалась от свечи и посмотрела она на архимейстера. — Есть что-то ещё? — Да, и подобное впервые со мной, — сошлись от тяжёлых мыслей или, как теперь начало казаться, от головной боли брови Малоры. — Во мне поселилось стойкое ощущение, что тот человек, который мне снится, где-то рядом. Будто он… в Вестеросе, — озвучила крайне любопытную деталь его ученица. Они замолчали. Марвин перестал расспрашивать девушку и основательно призадумался. Видеть зелёные сны и знать, как их толковать, — разные вещи. Но… это всё равно очень интриговало, если только следовало предположить, что сны Малоры имели хоть какой-то шанс на материальное воплощение. Почему? Тут затрагивалась совершенно неизведанная область: реинкарнация. Марвин хорошо знал о верованиях итийцев. Те, например, считали, что все их императоры со временем перерождаются в детях. Пока архимейстер размышлял, Малора поднялась из кресла и прошлась к распахнутому окну. Её ладони упали на оконную раму, взгляд же устремился к горящему огню громадного маяка. — Близко… очень близко… рукой подать… — тихо прошептала она. — Сейчас ты тоже чувствуешь того человека? — поинтересовался Марвин. — Нет, сейчас не чувствую, — не оборачиваясь, ответила Хайтауэр. — Обычно это происходит оттуда, где всё видно. Из Хайтауэра, Высокой башни, на самом последнем этаже, там, где горит огромное пламя маяка нашего дома. — Знаешь, кто это? — Нет… не знаю… не знаю… — обернулась и покачала головой девушка. — Это куда как хуже, чем прежде. Такое ощущение, что я начинаю попросту сходить с ума. И это уже никакие не шутки о Безумной Деве, а понемногу подступающая действительность, — бросила она в очередной раз сомнительный взгляд на драконью свечу. — Давно ты спала? — Спала? — рассеянно повторила Хайтауэр. — Да… и в то же время — нет. Я боюсь сомкнуть глаза, ибо тогда будет только хуже. После каждого подобного сновидения меня выжимает, словно тряпичную куклу от живительной влаги. — Так ты хочешь… — догадался архимейстер. — То снотворное и снадобье, которые вы научились варить у летнийцев во время второго своего путешествия, — подтвердила догадку и закончила за него Малора. — Сделаете его для меня? В отличие от вас, уважаемый архимейстер и учитель, я не настолько хороша в алхимии, — мило улыбнулась дочь лорда. Мужчина мог только покачать головой и снисходительно улыбнуться. Как же она чудесно ему польстила. Сложно сопротивляться подобному, что ещё сказать? — Хорошо, я сделаю его, — быстро согласился он, а после поднялся с места и указал рукой на кресло. — Мы давно с тобой не виделись. Присядь, поговорим, пока я буду им заниматься. Хайтауэр ничего не ответила и лишь молча шагнула к креслу. Архимейстер тем временем засуетился, принявшись искать необходимое среди лотков со множеством трав, что стояли под окном. Через некоторое время, когда в руки мужчины набралось приличное число растений, он громко крикнул: — Эрл! — позвал он своего помощника. — Да?! — скоро отозвался тот за дверью. — Принеси кувшин воды, а также привезённые мною семена златосерда с корнем огненного стручка, — распорядился Марвин. Топот кандидата в мейстеры по коридору был хорошим ответом мастифу. Далее он продолжил своё дело и кинулся к краснеющим ещё с ночи углям в очаге: подкинул пару деревяшек, потом нагнулся и подул, добавив жара. Что можно было кидать так — сложил на одном столике, что нельзя — отложил на второй. Листавшая одну из его книг Малора, внезапно заговорила: — «Книга о потерянных книгах» — интересное название, — прокомментировала она. — Так что там ваше путешествие? Архимейстер на миг приостановился, ухмыльнулся и живо пустился в рассказ: его руки работали, как и говорливый язык. Признаться честно, Марвин любил поболтать, в особенности если люди интересовались практической стороной его деятельности. Возможно, именно из-за этого мастиф в свои-то годы пятого десятка, несмотря на ворчание многих, стал архимейстером? Теория без практики ничто, и, к глубокому сожалению, большинство его старых коллег об этом забывали. В нынешний момент, только недавно вернувшись из поездки в Волантис и Лис, он уже планировал следующую свою экспедицию. Куда? Загадочный Асшай. Эти земли всегда манили его. Во время процесса приготовления летнийского снотворного Марвин поставил себе пометку, что в снадобье требовалось добавить ещё сока из вереска, который должен был успокоить и укрепить разум Хайтауэр. Занятый работой и поиском ступы на захламлённом алхимическом столе, болтающий мужчина совсем позабыл о Малоре. Говорил-говорил, пока просто не понял, что та давно уже молчит и перестала что-либо ему отвечать. В следующий момент мужчина повернулся назад, чтобы посмотреть, не спит ли она. Малора не спала и уже не находилась в кресле. Марвин обнаружили её стоящей рядом со свечой в центре комнаты и околдованно глядящей на сверкавший обсидиан. Болотные глаза были абсолютно стеклянными, серые тени ложились на лицо, чёрные круги стали ещё глубже. В ней определенно что-то изменилось. Теперь она выглядела более уверенной и собранной, будто придя к какому-то окончательному решению. Её палец медленно прошёлся по острому завитку. Подушечка вмиг была разрезана, после чего проступила алая кровь. Наблюдавший за ней архимейстер начал кое о чём догадываться… — Глупая, убери палец, она острая как бритва, — не смолчал и предупредил девицу Марвин. Хайтауэр услышала его и повернула голову: глаза абсолютно пусты, лицо донельзя холодно. — Мне стыдно, — внезапно спокойным голосом произнесла Малора. — Простите, я солгала вам. Моей изначальной целью было никакое не снадобье, а эта свеча, — призналась она. — Для чего она тебе? — задал логичный вопрос архимейстер. — Мастер Марвин, вы ведь хотели узнать, как она работает? — появилась загадочная усмешка на губах Хайтауэр. — Знайте, вы были весьма близки. Для неё требуется три компонента: дар, правильные слова и достаточное количество королевской или драконьей крови. Марвин всё понял и шагнул к ней. — Так ты… — хотел произнести он. — Времена вашего наставничества прошли. Теперь наступило время вам учиться у меня, — заявила Хайтауэр. То, что произошло далее, мастиф никак не мог ожидать. Малора крепко ухватилась за свечу и одним резким рывком провела ладонью по всей её поверхности, тем самым густо окропляя от самого вершка до низа собственной кровью чёрный обсидиан. Красной жидкости было много, настолько, что она изобильным дождём устремилась на пол, обтекая подсвечник. Хайтауэр даже не поморщилась от боли, она всего лишь носком туфли ловко провела по гладкому каменному полу, размазав кровь в какой-то иероглиф. Дальше дело обстояло за словами… — Dāria dārȳti vestero, muña zaldrizoti, sa vā zer sko ekñat jiva derve. Loktyssy dohaeris āeksiot zȳhonpōntālī, johegzi se jomōzū, olvī voktī, — раздалось в покоях архимейстера тайных наук. В изумление мужчины кровь на драконьем стекле тут же зашипела, словно от высокой температуры: она поддалась ей. Дальше на угольном стекле с кровью проступили ранее не видимые символы. В комнате стало жарко. Это были более не шутки, дело действительно зашло в совсем неизведанную область. Марвин на некоторое время просто завис и наблюдал за ученицей, а когда наконец очнулся — было уже поздно. — Мать моя шлюха… — выпал у него из рук железный пест. Он кинулся со всей доступной скоростью к Малоре. Но… увы, не успел. Послышался треск дерева, книги и свитки слетели со столов. Марвин обладал крепким и коренастым телосложением, однако оно не слишком ему помогло. Что-то неуловимое возникло в воздухе и попросту с невероятной силой отшвырнуло его, как пушинку, к стене. Вслед за всем этим произошла яркая вспышка, которая ослепила архимейстера. В конечном итоге он мог только слышать слетавшие с уст валирийские слова. Голос Хайтауэр странно вибрировал, буквально впиваясь в уши. — Ничего не вижу, но хотя бы так, — с каким-то облегчением проговорила она. — J’azanty ivetras ji, vali nedhinki size, zughilis vi murgho. Morghot nēdyssy sesīr zūguksy azantys vestras. Ondor emon daor, īlōn rāelza, kesrio syt lanta iksan, rūso zȳhosy gōvilirose zijo syt pyghas lue prūmie, — послышалось ему обращение Малоры к кому-то на высоком валирике. Мужчина хорошо его знал, но Хайтауэр говорила куда как на более древней его вариации. Он сумел понять только её слова о кошке, молнии, великане, парусах, кузине и нескольких ключах. Архимейстер не знал, сколько это продолжалось. Пришёл в себя Марвин под стеной, когда солнечные лучи сплелись уже с бушующим костром. Тогда, когда не загоравшаяся по меньшей мере несколько сотен лет свеча горела. Нет, неправильно, буквально пылала почти до сводов потолка. Свет от неё жутко резал глаза, до такой меры, что те начали слезиться. Не колебавшееся и не причинявшее вреда окружению пламя светилось белым, жёлтым, красным и чёрным, словно врата в иной мир. Он моментально был прикован и приворожен им. Марвин невольно осознал, что свеча излучает свет и мрак одновременно… На его детскую досаду всё закончилось так же, как и началось: один брызг окровавленной рукой в пламя, и то начало планомерно угасать. Стоявшая Малора качнулась из стороны в сторону, затем, словно заранее предполагая подобный исход, вытащила из рукава шелковый платок, завернув в него порезанную ладонь. После всего увиденного он был не в силах на неё злиться. Магия! — Как ты это сделала?! Что это были за слова?! — задыхаясь, ошалело выкрикнул и подскочил на ноги возбуждённый Марвин. — Я всё перебирал, но… К сожалению, они не успели поговорить. Ноги Малоры резко подкосились, а после она просто накренилась и грушей полетела на пол. В тот же самый момент, как назло, ещё распахнулись двери и в покои архимейстера влетели рыцари дома Хайтауэр.***
Этруск воздаст хвалы богам на лире, варвар — заговорит на арфе о природе, эллин воспоёт славу ахилловым инструментом, а мидиец — чангом расскажет о человеческой добродетели. В ойкумене, где отныне приходилось жить Александру, популярностью пользовалась именно варварская арфа. Каждый народ по-своему тянулся к искусству, чтобы быть немного ближе к чему-то большему, приходя в итоге к одному. Боги умеют созидать. Вылепив человека из грязи, они заложили в нём стремление. Не всякий человек может сотворить изваянья живые из камня или вести движения неба искусно, но каждый вполне может созидать самого себя. Александр вздохнул. Сегодня утром он сидел под открытым небом в саду Ясноводного Чертога и вроде как проводил те самые смотрины с лисицами дома Флорент. Они плясали перед ним, пели и хлопали ресницами. Одна из девиц, а точнее говоря последняя за номером, прямо сейчас играла для него на арфе, попутно сопровождая игру пением. Лоб девушки вспотел, щёки раскраснелись, а дыхание происходило буквально только между строками баллады. Тонкие пальцы, едва касаясь струн арфы, порхали в собственном танце. Девушка пыталась сделать вид, что не смотрит на него, но голубые глаза постоянно тянулись украдкой взглянуть и оценить его реакцию. А какой она была? Никакой. Веки царя смыкались, голова гудела, а настроение было, мягко говоря, крайне паршивое. Откровенно признаться, этим утром он засыпал буквально на ходу. Мысли Александра оказались слишком далеки отсюда. Причины для этого виделись весьма недвусмысленными: после приезда к Флорентам бывшего завоевателя снова начали мучать чередующиеся друг с другом бессонница и туманные сновиденья. Как только он занял место Станниса, ему немножко докучали видения с моментами из его прошлой жизни, но в этот раз дело обстояло несколько иначе. Теперь разум царя принялись посещать фрагменты, целиком и полностью предлежащие прежнему Баратеону. Одни из них были для него вполне узнаваемы, другие к большой загадке — нет. Среди всех многочисленных кусочков один можно было выделить особенно, так как он повторялся раз за разом и являлся совершенно недоступным для понимания Александра. Он был разделён на две половины. В первой шёл штурм Драконьего Камня; бушующий шторм, чёрные, как литой свинец, небеса с разбитыми на скалах кораблями. Пехота в жёлтых гамбезонах высаживается на чёрную землю, опалённые знамёна с Драконом и Морским Конём плывут по грязной и мутной воде, оглашая низвержение вековых династий. Во втором фрагменте Александр видел пустую нынче на Драконьем Камне комнату. Красная дверь, давно нежилые покои Дейнис Сновидицы, которые затем облюбовала королева Рейнира. Маленькая женская корона стоит на столешнице, в углу качается детская колыбель с накинутой на неё красной вуалью. Мелодичная подвеска из резной саламандры и пышных птиц, отбрасывая тени, крутится над ней, играя незамысловатую партию тирошского мастера. В центре этой комнаты находится ложе, когда-то белые простыни окровавлены, а на них лежит… Королева Рейлла. Её глаза пылают последними отблесками, осунувшееся лицо изнеможено, мертвецки-синие губы едва шевелятся. Она умирала, но отчаянно цеплялась за руку Станниса, с безнадёжной мольбой что-то говорила совсем юному Баратеону. Тот же стоял с абсолютно отсутствующим лицом, и просто смотрел себе под ноги, как будто пытаясь не слушать женщину. Заканчивалось это всё очень быстро и приходом покойного лорда Люцериса Велариона. Александр ничего не понимал. Этот сон достаточно сильно ввергал его в недоумение, ибо он никак не мог вспомнить о встрече Станниса с ещё живой королевой Рейллой. Македонец ломал себе голову и пытался отыскать нужное воспоминание, но, увы, всё было тщетно. У него попросту… попросту… оказалось… Не имелось подобного фрагмента. В доставшейся ему в наследство памяти Станниса присутствовала лишь странная чёрная лакуна, а точнее сказать: какая-то расплывчатая дымка с пустым Драконьим Камнем. Однако во сне… в нём всё было в точности наоборот. Отсутствие этого отрывка насторожило и испугало Александра. Подмена памяти? Упустил… или отпустил? Одного или двух? К этому следовало отнестись со всей серьёзностью. Судья в Тартаре говорил ему, что будет давать какие-то знаки. Это один из них? Царю определённо требовалось аккуратно как-то расспросить Монфорда об его отце и посетить ту самую комнату Дейнис с красной двер… — Милорд Станнис, вы абсолютно меня не слушаете, — прекращая его глубинные думы, с напускным недовольством проговорила Флорент. Александр встрепенулся: он и правда не заметил, как девица окончила игру с пением. — А? — рассеянно всмотрелся Баратеон в неё. — Нет, я слушаю-слушаю, продолжай, — рьяно закивал мужчина головой. — Неправда, — обиженно сказала девица. — Я видела, как вы почти уснули. Бывшему царю захотелось страдальчески вздохнуть, но он благополучно удержался от этого. Его голова сейчас действительно была забита совсем иными мыслями, чем свадьба и тем более всякие барышни. Жаль, все люди не были похожи на Гефестиона или Роксану. Почему? Те никогда не мучили его разум и всегда прекрасно знали, когда вовремя ретироваться подальше. Голова Баратеона устало наклонилась, губы посетила лёгкая улыбка. Александр был бы не Александром, если бы не умел работать и принимать решения в окружении толпы крикунов. — Ваша история была о заколдованной красавице и высокомерном гордеце, ценящим только внешнюю красу. Последний куплет баллады: «Меч заветный, рыцарь мой, дарую я тебе. Он пятнадцать колец злата в цене: принесёт он победу в любой из ярых сеч. Им стяжаешь ты славу героя», — уперев кулак в щёку, скучающе продекламировал Александр девице последние прозвучавшие строки. Тут было не поспорить. Флорент быстро сдулась и лишь удивлённо поморгала. — Да, так и есть, — промолвила лисица. — Прошу прощения, вы всё-таки слушали, — признала она. — Вы преднамеренно выбрали подобную балладу? — задал ей Баратеон заковыристый вопрос. — Я подумала, она вам понравится, — уклончиво ответила девушка. — Леди Делена, вы невероятны… — сделал он вежливый комплимент. — Вам понравилось? Правда? — Очень, — улыбнулся Александр. — Вы знаете, такая чудная игра и пение заслуживают награды. — Награды? — широко распахнув глаза, довольно переспросила Флорент. Лорд Драконьего Камня кивнул. Ему было сложно сдержать усмешку. Люди любят подарки: все и всегда. — Поменяемся местами, — поднялся и указал он рукой на плетеное кресло. — Садитесь. Реакция лисицы слегка его подивила. Буквально на секунду он заметил проблеск разочарования в голубых глазах. Неужели думала, что он вытянет ей какое-нибудь ожерелье? Тем не менее пересела Флорент молча. Александр играл на арфе. Точнее сказать на кифаре, но, в отличие от Рейгара, бывший завоеватель предпочитал пощипывать струны только наедине или лишь в компании близких людей. Почему так? Сокровенность процесса. Сменив Флорент подле музыкального инструмента, Александр зацепил пальцами несколько струн и протянул жалобное начало музыкального сопровождения трагедии Эсхила «Хоэфоры». Здесь точно никто не был с ней знаком. Когда-то давно, будучи лишь царевичем, Александр услышал этот аккомпанемент ещё в Афинах, когда он по воле отца после победной битвы при Херонее был отправлен во главе дипломатической миссии к афинянам. В те далёкие времена он каждый день ходил в театр Диониса. Мелодия прозвучала слегка по-другому, так как инструмент был настроен иначе, но даже это вполне смогло подивить девицу. Он сыграл ровно два куплета. Это было небольшой платой за его сегодняшнюю невнимательность. — Так вы… — широко улыбнулась Флорент. — Умеете играть на арфе? — приподнялась её бровь. — Немножко, — скромно двинул плечами лорд. — Так, может, вы продолжите и сыграете мне полностью? Александр устало вздохнул, затем покачал головой. — Не сегодня, давайте как-нибудь в другой раз. — Вы играете только избранным? — Вполне возможно. — Почему вы так уклончивы? «Сколько вопросов…» — подумалось Александру. — Оттого же, что вы так настойчивы, — парировал Баратеон, который уже подумал, что зря вообще сыграл. — Смущаюсь просто очень сильно, — соврал он. Пытливая Флорент после его ответа рассмеялась. Ну, как считал Александр, она хотя бы умела смеяться. Прежняя лисица, например, так только зубы скалила. — Кстати, это был пример для вас. Сумеете подобрать что-то похожее? — Попробую, — задумчиво кивнула девица. Они возвратили прежнее положение дел. Усевшаяся снова на своё место Флорент принялась подбирать схожую мелодию из знакомого ей репертуара. Александр в этот раз внимательно следил за её губами и пальцами. Делена… убери самую первую букву имени, и вот уже получается целая Елена. Это казалось достаточно забавным. Роберт не солгал ему. Красивая девушка, бесспорно, но, к сожалению, он абсолютно ничего к ней не почувствовал. После плеяды встреченных им ранее бестий мало кто мог его достаточно заинтересовать. Определённо, думы и разум бывшего царя пребывали сейчас в состоянии большого терзания, потому что во всём этом имелась ещё одна скрытая подоплека… Александр не любил принимать за основу решения, которые предполагали или таили в себе принцип сужающейся воронки, где с каждым последующим шагом количество путей и потенциальных ходов уменьшается. У него в нынешний момент на руках имелась очень интересная птица. Нужно было только придумать, как её правильно разыграть. Всё-таки подступающий танец Севера и Юга был многообещающим.***
Они сидели в зале перед покоями Баратеона и играли в кайвассу. Монфорд жутко морщил лоб от мыслей. Его последняя фигурка Короля панически убегала от трёх фигурок побеждавшего Станниса. Поле из нефрита было сменено на лазурное, потом сердоликовое. Нервы на пределе, рука трясётся, колено подлетает и бьётся об стол. Он делает вроде логичный ход и убирает одну из фигурок Баратеона, но в конце понимает, что это была всего лишь приманка. Поздно, Король влетел под гору, его зажимают две оставшиеся вражеские фигурки и… съедают. Конец. — Спасибо, теперь это всё моё, — спокойным голосом огласил свою победу Станнис и алчной рукой сгрёб его золотые драконы со стола. Сложенные друг на друга стопки золотых монет отдаляются от него. Уходят всё дальше и дальше: отныне они принадлежат другому человеку. Монфорд не смог этого выдержать, а потому в гневе подскочил из-за стола и выкрикнул: — Глупая игра! — полетела по залу любимая его мирийская шляпа с пером. — Пусть волантиец, который её придумал, сдохнет в муках! Проклятье, ничего не понимаю. Я же побеждал почти всю игру?! — Злословье проигравшего, — усмехнулся хитрый Баратеон. — Ты мухлевал! — Как? — пожал плечами Станнис. — Это кайвасса, а не карты. — Отвлекал! — с яростью метнулись глаза Монфорда на приятеля. — Лыбился, теребил рукой, постоянно болтал о ценах на соль и тем самым сбивал меня, — привёл он достаточно аргументов. — Монфорд, успокойся, здесь не было ничего, кроме стратегии, — миролюбиво поднял руки перед собой улыбавшийся Станнис. — Хорошо, прости, я больше не буду так делать, но давай сыграем хотя бы ещё один раз? Может, тебе всё-таки повезёт? Я даже расставлю за тебя фигуры на доске, — предложил Олень. Лорд Приливов и Владетель Дрифтмарка с прищуром прошёлся по Станнису взглядом: мужчина недолго думал. Да-да-да, он определённо должен был отыграться, наказать этого кайвассного выскочку и вернуть потерянные монеты. — Ладно, — буркнул он и снова уселся назад. Станнис с довольным видом принялся заново выставлять фигуры. Монфорд тем временем свистнул одному из своих гвардейцев в конце залы и вяло поманил того рукой. Воин шустро прибежал к нему, попутно, конечно, подобрав любимую его мирийскую шляпу. — Да, милорд? — положив головной убор на стол, спросил воин. — Пойди и скажи ключнику Юстасу, чтобы принёс мне тридцать золотых, — деловито скрещивая руки на груди, скомандовал Веларион. — Будет сделано, — был краток гвардеец. Оставалось лишь ждать ставку, а молодой лорд этого не любил. Монфорд проиграл Станнису уже пятьсот золотых. Тот всё-таки научился играть и принялся уверенно отыгрывать потерянные им прежде суммы. Если дело так продолжится и удача не улыбнется ему, то Веларион действительно никогда не расплатится с долгами и только ещё больше их наделает. В стороне от них послышалось кошачье фырканье. Монфорд медленно повернул голову к злополучной особе, которая научила, к его несчастью, играть Баратеона в кайвассу. Присевшая перед стулом девушка увлечённо сейчас кормила небольшими кусочками рыбы большого котёнка на нём. Зверёк весьма потешно чавкал, перебирая крохотными клыками, и, будто от удовольствия, заливисто мурлыкал, веселя тем самым лиссенийку. Его желтовато-рыжая шерсть с чёрными пятнышками и длинный пушистый хвост с небольшими ушами недвусмысленно говорили о том, что животина не совсем обычная. В принципе, так и было. Станнис во время их пути на Юг купил у бродячего торговца дорнийского леопарда, а после подарил его младшей госпоже. И… удивительно, но тот пришёлся ей безумно по душе. Вообще Монфорду было крайне необычно наблюдать, как госпожа Серера носится с этим котом. Особенно, когда искала для него молоко или таскала рыбу со столов. Пробивало на смех, ибо такого он от неё не ожидал. В подобные моменты она даже выглядела мило. Прямо как ребёнок. Закрадывалась определённого толка мысль. Неужели она была рада этой животине, потому что это… подарок Станниса? Интересно получалось. — Может быть, ему лучше сырого мяса? — поглядывая на леопарда из Красных гор, предложил Монфорд, пытаясь отвлечься от поражения. Дочь магистра с радостной улыбкой на устах обернулась к нему. — М’лорд, это вовсе не он, а она. Это девочка. Она только переходит с молока на твердую пищу. Мне кажется, ей где-то полтора месяца. — Понятно… — задумчиво протянул лорд. — Сколько она будет весить, когда вырастет? Вроде намного больше обычного котёнка, но в то же самое время на вид меньше какого-нибудь львёнка. — От тридцати до шестидесяти пяти килограмм. Если регулярно кормить, то может быть и потяжелее. Лорд Дрифтмарка хмыкнул. — Почти как самка ягуара с Летних островов, — высказался он. — Мне рассказывали, что вес той доходит до семидесяти. — Восьмидесяти пяти, — поправила его лиссенийская всезнайка. Монфорд промолчал и не стал спорить. Почему? Потому что он ничего не понимал в кошках. Ни в маленьких, ни в больших. Аналогично было со всякими собаками. Вот определить, есть ли у рыбы икра… да, это он умел. — Ты уже придумала ей имя? — также вступил в разговор Станнис. — Да, — кивнула девушка. — Вчера. — Какое? — Игни, — довольно улыбнулась Галлар. — Пламя, — усмехнулся Баратеон. — Неплохо… Дорнийская животина наелась и начала лезть со своими кусачими играми к лиссенийке: та, естественно позабыв обо всём, ответила ей положительно. Наблюдая за этой всей картиной, Монфорд мог только криво улыбнуться. Да, верно, пусть лучше играется со своей блохастой кошкой, так будет меньше вреда. Он всё подумывал, как ему поскорее от неё избавиться без особого конфликта и отправить домой. Так или иначе, роль няньки его нервировала. Не хотел Веларион приглядывать за золотым яйцом магистра. Слишком большой спрос за какой-нибудь выверт или оборот. — Как там твои встречи с Флорентшами? — решил поинтересоваться о делах брачных Монфорд. Расставлявший фигурки Станнис завис, затем медленно поднял на него синие глаза. — Никак. — А что же так? — ухмыльнулся он. — Не можешь определиться? — Выбор сам по себе не слишком хорош, — двинул плечами Баратеон. — Можешь что-то подсказать? Монфорд на секунду призадумался. — Ничего, — покачал головой Веларион. — Они все не в моём вкусе. Мне сложно судить и кого-то тебе советовать. — А кто в твоём вкусе? — Такой ещё не нашлось, — спокойно ответил лорд. — Да ладно, неужели? — наклонил голову и как-то странно оживился Станнис. Два сапфира бесновато заплясали, и в следующий момент он выдал чрезвычайно секретную информацию: — А как же тогда та самая Чёрная Жемчужин… Монфорд едва ли не поперхнулся от слов приятеля слюной. Впрочем, на его большое облегчение языкастого Баратеона благополучно прервали. По коридору раздались громкие шаги с металлическим бряцанием шпор, и после в залу скоро вышел длинноусый капитан гвардии Драконьего Камня. Веларион выдохнул, но… кто из его людей посмел об этом болтать?! — Вы всё играете милорд? — усмехнулся в пышный ус, подходя к ним, старый штормовик. — Алин, — перевёл внимание на того и улыбнулся Станнис. — Будь здоров, есть такое. Не хочешь присоединиться к нам? — Нет-нет, — закрутил головой рыцарь. — Я предпочитаю карты или старые добрые кости. К тому же ваши ставки с уважаемым лордом Веларионом будут слишком для меня велики. — Что-то случилось? — приметив в руке капитана письмо, спросил лорд. — Вам послание из Староместа, — поднял на обозрение и потряс скрученным свёртком рыцарь. Письмо аккуратно упало из крепких рук на стол рядом с золотыми драконами и мирийской шляпой. Баратеон в итоге начал говорить со своим начальником гвардии. Любопытный Монфорд не упустил возможности посмотреть на сероватую печать письма. Что там было? Там зрелась ступенчатая башня, увенчанная огнём, по кругу которой был написан девиз дома: «Мы освещаем путь». Бесспорно, это был Староместский маяк и печать дома Хайтауэр, который, как поговаривали, не уступал в богатстве Ланнистерам. Краем глаза Веларион заметил, что внимательно следившая за ними госпожа Серера приподняла бровь в немом вопросе. Монфорд в ответ ей лишь пожал плечами, показывая тем самым, что сам не в курсе дел. Разговор Станниса и капитана гвардии утих, после чего последний ушёл, а брат короля наконец-то взял в руки письмо. — Друг мой… — тихо начал лорд Дрифтмарка. — Я что-то ещё не знаю о твоих закулисных делишках и интригах? — успев за это время немного изучить своего нового приятеля, не мог не задать подобного рода вопрос Веларион. Лорд Драконьего Камня достаточно пристально и долго изучал печать, прежде чем ответить. — Ты не поверишь, но я удивлён не меньше твоего, — задумчиво проговорил Баратеон. — Никаких дел я не вёл и писем в Старомест не слал. — Правда? — Будь уверен. Любопытство, оно сжигает людей. Раздался шелест пергамента: два быстрых движения — одним был сорван серый сургуч на свёртке — вторым расправлен лист. В конце всего глаза Баратеона вчитались в содержание послания. Буквально сразу от него послышалось интригующее хмыканье. — Что там написано? — не утерпел Монфорд. — Чего желает от тебя лорд Староместа и целый Светоч Юга? — Это не от него, — донельзя спокойно ответил Станнис. — Не от него? — подивился мужчина. — А от кого тогда? Баратеон пробежался ещё раз по тексту письма, выдержал паузу, затем сказал: — Тут нет отправителя, — нахмурился и огласил он вслух. Брови Монфорда вмиг вздыбились вверх. Его мысли как-то все спутались. — Подожди… — понизился его голос. — Как это нет отправителя? — переспросил он, а после весело рассмеялся. — Не может быть! Печать ведь есть, а значит… — Монфорд, я же тебе сказал: отправитель из дома Хайтауэров не указан, — раздражённо и сердито вырвалось из Станниса. Лорд Дрифтмарка всё понял и решил сбавить обороты. Сбитое с толку лицо Баратеона явно говорило о том, что он сейчас сам был, мягко говоря, в замешательстве. — А… что тогда в нём есть? — более деликатно спросил он, кивнув на письмо в руках приятеля. Станнис лишь шумно вздохнул. — Какой-то заковыристый текст, а ещё приглашение посетить Старомест, — кратко ответил он. — Для чего — не написано. Адресанта же в письме тоже нет, и оно вообще написано от третьего лица. Монфорд аналогично хмыкнул и одновременно с тем подметил, как у младшей госпожи Галлар прищурились глаза, а царившая ранее улыбка завяла. Его это позабавило: она выглядела как выкинутая из тёплого замка на подворье кошка. Лорд Приливов слегка призадумался. О чём? Хайтауэры были вторым домом Простора после Тиреллов, однако обычно предпочитали держаться в стороне от конфликтов. Существовало лишь одно исключение, когда дом вступил в схватку: права на трон отпрыска Алисенты Хайтауэр. Монфорду, конечно, верилось с трудом, но, может быть, этот дом заинтересовался Станнисом? Впрочем, в тоже время письмо откровенно было похоже на какую-то шалость кого-то из детей лорда Лейтона, который, как поговаривали, и сам немного обладал странностями. — Забудь, — озвучил он вслух именно такое мнение. — Это какая-то шутка. Видимо, кому-то из Хайтауэров надоело сидеть в Башне, и он решил пописать письма в свиту короля, что сейчас курсирует по Простору. Там многие из них со странностями. В особенности женщины. Об старшей дочери Хайтауэра, например, ходят слухи, что она черепа собирает и маленьких котят потрошит по ночам… — коварно заулыбавшись, кинул он короткий взгляд на госпожу Галлар. Точнее сказать, на сидевшую у неё на коленях пятнистую кошку. Та сразу поняла его намёк, и её губы неодобрительно опустились вниз, а во взгляде проявилась нотка неудовольствия. Станнис, соглашаясь, покивал. Дальнейший их разговор угас. Время шло, Баратеон закончил с расстановкой фигур на доске, однако ставка так и не пришла. Через какой-то пяток минут его изменчивый приятель начал усиленно над чем-то размышлять и крутить поочерёдно в руках кайвассные фигуры. Так продолжалось ещё некоторое время, потом он отобрал с доски трёх ополченцев, дракона и слона, поставив их прямо перед собой. Как показалось в тот момент молодому лорду, в глазах Оленя эти пять фигур могли символизировать каких-то людей. Он долго и заворожённо вглядывался в белую кость, всё пытаясь что-то в ней углядеть. Но ничто не длится вечно, особенно с таким человеком, как Станнис. Его пальцы на правой руке внезапно растопырились, а после он одним неспешным движением ладони смахнул все пять фигурки с доски, отправляя их тем самым на пол. Слоновая кость изделий звонко ударилась об каменный пол. Одни остались там, где приземлились, другие отскочили и раскатились в стороны. Монфорд удивлённо воззрился на Баратеона. Не отставала от него и госпожа Серера. — Ты чего? — в замешательстве спросил лорд Дрифтмарка. — А как же наша партия? Олень откинулся в кресло, устало вздохнул, странная полуулыбка посетила тонкие губы. Взгляд приобрёл знакомый блеск: он точно что-то уже себе придумал. — Прости, Монфорд, я не хочу больше играть, как-то в другой раз, — с сожалением в голосе извинился и поднялся с места Баратеон. — Скучно, поеду лучше развеюсь на охоте. Я всегда больше любил именно её, — в следующий момент его взор пал на сидевшую экономку. — Кстати, Этель, у меня будет задание для всей прислуги. — Какое? — оживилась иноземка. Лорд Драконьего Камня слабо улыбнулся, предусмотрительно смахнул письмо со стола и направился широким шагом по зале к коридору. — Пусть они соберут все слухи о девицах Флорентов. Всё, что о них толкует местная челядь. Лиссенийка нахмурилась. — Могу я полюбопытствовать… — Нет, не можешь, — донёсся ей весьма чёткий ответ.