Бессонница

      Гермиона перевела взгляд на Драко, который смотрел на отца не отрываясь. Ей показалось, стекло вот-вот лопнет и разлетится во все стороны от напряжения, мгновенно сковавшего их троих. Её будто обдали ледяной водой — мышцы привычно стянуло спазмом, а по коже зазмеилось тревожное предчувствие бури. Гермиона вздрогнула от неожиданности, когда Драко вдруг развернулся на каблуках и отошёл от окна. На его бледных щеках вспыхнули неровные красные пятна, челюсти были сжаты так, словно он готовился к схватке. Впрочем, именно этого и стоило ожидать: Гермиона понимала, что отношения между двумя Малфоями были взрывоопасны сами по себе, а её присутствие делало ситуацию и вовсе раскалённой добела в своей непредсказуемости. Хлопнула дверь — Люциус открыл её невербальным и вошёл, остановившись у порога. Кэтрин весело лепетала что-то, сидя у него на руках, но замолчала, стоило ей увидеть Драко. Гермиона различила на порозовевшем от дождевой свежести лице дочери отражение их общей эмоции и поняла, что ещё минута, и вместо светских бесед на канате над бездонной пропастью им придётся справляться с очередной истерикой.       — Люциус, дайте её мне, её нужно умыть и накормить. Она давно завтракала? — поспешила она вмешаться. Кэтрин скуксилась, поняв, что ей придётся перебраться с рук Люциуса на материнские. Гермиона ощутила укол ревности, смешанной со всеобъемлющим ощущением собственной никчемности. К Мордреду, даже чертов Малфой оказался её дочери лучшей нянькой, чем она сама.       Сжав извивающуюся Кэтрин покрепче, Гермиона понесла её в ванную. Ей не хотелось уходить: к своему удивлению, она поняла, что беспокоится не о том, что её выставят из временного убежища, или что происходящее получит ненужную огласку. Визит Драко тревожил ее потому, что неизменно должен был расстроить Люциуса, и это не укладывалось у неё в голове. Отбирая у Кэтрин полотенце и пряча от неё диспенсер с жидким мылом, Гермиона против воли видела перед внутренним взором Малфоя-старшего с тем непроницаемо-холодным выражением лица, от которого уже успела отвыкнуть, и не хотела — она до глубины души не хотела, чтобы Драко снова наговорил отцу каких-нибудь гадостей.       Он не заслужил этого. Только не теперь.       Кэтрин, не то нервничая сама, не то перенимая витавшую в воздухе нервозность, сердито взвизгивала и норовила ускользнуть из рук Гермионы. Она успела вспотеть, пока умывала дочь и отмывала ей руки, тщетно пытаясь избежать разгрома ванной. Не помогали ни весёлые песенки (пойте ребёнку, читайте ему стихи!), ни попытки вложить в бедовую головенку названия предметов (всегда проговаривайте, что именно делаете, а ещё лучше спрашивайте разрешения ребенка, чтобы у него с колыбели была свобода выбора!) Наконец потная и мокрая от живота до колен Гермиона торжественно вытерла Кэтрин руки — полотенце, ещё недавно бывшее объектом неумеренного любопытства девочки, теперь вызвало громкий бунт, — и открыла дверь, выпуская дочь в коридор. Кэтрин победно пискнула и рванула в столовую, оставив Гермиону на десять шагов позади. Та поспешила следом, проклиная себя за то, что не может нормально использовать палочку, и одновременно обмирая от страха перед ничем, кроме детских возгласов, не нарушаемой тишиной. За несколько секунд Гермиона успела перебрать с десяток вариантов, среди которых тот, что предполагал два бездыханных малфоевских трупа у камина, был не самым страшным. Однако её переживания оказались напрасными: в столовой она обнаружила Люциуса, меланхолично разливавшего в две чашки кофе из начищенного кофейника, и Кэтрин, которая, сидя на полу, сосредоточенно выедала начинку из куска какого-то пирога.       — Где Драко? — задыхаясь, поинтересовалась Гермиона. — Зачем он приходил? И почему вы дали ей пирог, она же перебьёт аппетит!       Люциус отставил кофейник, отодвинул стул и сделал приглашающий жест.       — Драко ушёл. У него было дело, не требующее особенных временных затрат. Садитесь, выпьем кофе, если вы, конечно, не против. А за аппетит не переживайте: мы завтракали довольно рано, так что сейчас устроим второй завтрак, а обед сдвинем на пару часов.       Гермиона устало плюхнулась на предложенный стул и взялась за тонкую ручку чашки, не забыв швырнуть в Люциуса осуждающий взгляд.       Тот привычно проигнорировал молчаливое недовольство — его внимание, казалось, было полностью сосредоточено на кофейной чашке. Гермиона вздохнула, наблюдая за тем, как Кэтрин крошит на пол крошки и полоски моркови.       — Вы не расскажете, конечно, зачем он явился?       Люциус отрицательно покачал головой, по-прежнему не поднимая на неё глаз.       — Интересно, что это на них на всех нашло, — продолжала Гермиона, которой всё больше не нравилось повисшее между ней и Люциусом молчание. — Я кажется, упоминала, вчера мне названивали и Рон, и Молли. Им зачем-то вздумалось забрать Кэтти в Нору.       Люциус неопределённо хмыкнул и наконец повернулся к ней:       — Ну, это как раз таки вполне объяснимо. Мистер Персиваль Уизли метит в помощники к главе отдела магического правопорядка, а ваш дражайший супруг хочет занять более весомое место в Аврорате. Разумеется, вы понимаете, что сейчас это невозможно сделать, опираясь лишь на былые заслуги. Игроков несколько, схватка ожидается короткая и в общем неинтересная, но довольно бурная, поэтому репутация сейчас особенно важна для обоих. На днях, как я слышал, мистера Уизли-младшего заприметили во время обеденного перерыва с некоей дамой из того же Аврората, и в этой связи кто-то припомнил вашу дочь и вас.       — Достаточно, Малфой, — оборвала Гермиона, вспыхивая. Перси, значит, вздумал строить карьеру в ее отделе. Не потому ли ей отказали в возвращении на работу? — Не хочу больше ничего об этом знать. Вот уж не думала, что для Рона всё это — вся эта ваша ерунда с перестановкой фигур окажется такой важной, что он и его семейство вспомнят про Кэтрин. Хотя… Он ведь всегда любил мордредовы шахматы.       — Уизли — чистокровная семья, мисс Грейнджер, — сказал Люциус со все той же непривычной Гермионе отстраненностью. — Как бы вам это ни претило, война лишь на время прервала привычный порядок, а не отменила его. Особенно если речь идёт о семьях и детях, которых сейчас рождается слишком мало. А теперь прошу прощения. Мне надо уйти. У меня дела в городе.       С этими словами он встал и, приняв мантию из рук появившегося эльфа, аппарировал — будто бы она разозлила его или заставила сбежать.       Гермиона, сбитая с толку поведением Малфоя, погрузилась в растерянность. Она осталась с дочерью одна в чужом доме, хозяин которого явно пребывал в дурном настроении — или у него появились какие-то неприятности, о которых он не пожелал распространяться. Кэтрин бросила окончательно измусоленный огрызок пирога, поднялась на ножки, прошлепала к ней и уткнулась в колени, ища её взгляд.       — Да, малышка, я тоже не понимаю, что происходит, — произнесла Гермиона шёпотом. — Наверное, мы с тобой загостились здесь. Но ничего. Скоро мы будем у себя дома — только ты и я.       Кэтрин забралась к ней на колени. Гермиона неверяще протянула руки и осторожно обняла дочь, чтобы не дать ей упасть. Она ожидала мгновенного протеста, но Кэтрин сидела спокойно — целых пять минут, как бесстрастно и безошибочно показали висящие на стене часы. Гермиона перебирала дрожащими руками спутанные волосы Кэтрин, согревалась обычно недоступным теплом, а по щекам её медленно и безостановочно ползли слезы, которые она даже не пыталась остановить. Она не верила, что справится — раньше ведь не справлялась. «Придётся попроситься на время к родителям. Или наврать что-нибудь Рону. Гарри уехал… Как так, мы ведь договорились», — думала она, отвлекая себя мыслями от разливавшейся в ней исподволь горькой обиды. Люциус не был обязан ей помогать или объяснять что-то. И всё же…       Гермиона почти набралась решимости попросить эльфов собрать их с Кэтрин пожитки и вернуться в свою старую квартиру, что бы её там ни ждало, как вдруг за её спиной раздался хлопок аппарации. Она не успела среагировать. Через пару секунд Малфой оказался перед ней. Гермиона опустила голову, позволяя выбившимся из пучка волосам упасть на лицо, но он, разумеется, успел рассмотреть всё, что ей хотелось скрыть.       Она сжала руки, пытаясь спрятаться за Кэтрин — та протестующе захныкала, сползла вниз и погналась за эльфом, который снова появился в ожидании распоряжений хозяина.       — Меня не было десять минут, — негромко сказал Малфой, усталым движением сбрасывая мантию. Гермиона медленно, как сомнамбула, растерла по щекам остатки слез вместе с жаром, расползавшимся по коже от его взгляда, и подняла глаза. Он смотрел на неё в упор — в холодных омутах радужек вспыхивали огненные отсветы, и это гипнотизировало ее, разбивая мысли в хаотически кружащуюся крошку.       — Что же, я рада, что вы так быстро разобрались со своими делами, — пробормотала она, отчаянно пытаясь справиться с головокружением и странной слабостью в ногах. Будто она не сидела на монументально надёжном стуле, а пыталась удержать равновесие на качающейся палубе. Сердце подпрыгнуло в груди и заколотилось, набирая скорость. Малфой молчал, добивая её — то ли невниманием к её болтовне, то ли полной сосредоточенностью на её пылающем от смущения лице.       — Я не занимался делами, — сказал он наконец. Гермиона дернулась, сбрасывая оцепенение.       — Тогда почему вы вернулись? Хотя это кстати, я подумала, что нам пора возвращаться, и…       Малфой заставил её замолчать — протянул вдруг руку, подцепил кончиками пальцев её подбородок и легко дёрнул вверх, возвращая себе её взгляд.       — Мне показалось, что я должен вернуться, — сказал он с нажимом. Гермиона с вызовом вскинула голову и встала, почти натолкнувшись на его грудь. Она ждала, что Малфой отступит, но он не двинулся. Гермиона вдохнула — лёгкие наполнились запахом его духов. Она переступила с ноги на ногу, ловя равновесие, и вцепилась правой рукой в столешницу, вдавив в прохладное скользкое дерево ногти. Безумие, неуловимо клубившееся между ней и Люциусом, вдруг обрело неимоверную тяжесть. От этого было физически больно. Гермионе хватило сил на то, чтобы оторвать глаза от лица Малфоя — она почти не различала черт, только холод стали и огненное крошево, — и отвернуться. Теперь она стояла к нему вполоборота. Люциус сделал короткий шаг. Уничтожая расстояние между ними. Уничтожая то, что осталось от неё. Гермиона невидяще смотрела в стену, хватая воздух пересохшими губами. Тепло его дыхания скользнуло по её волосам и шее. Руки — изящные, сильные, с аккуратными длинными пальцами — легли поверх её сжатых рук. Гермиона нервно сглотнула и позволила себе рухнуть в пропасть — прижавшись к груди Малфоя.       Ей казалось, она может простоять так целую вечность, но у них в распоряжении было всего пять минут. Кэтрин, о которой оба опрометчиво забыли, стянула со стола сахарницу, которая полетела на пол с возмущённым звяканьем. Гермиона рванулась к дочери вслед за Люциусом, и мир снова обрёл привычное движение.       — Простите меня, я зачаровал камин, окна, все краны и замки на дверях, но не подумал про эти мелочи, — виновато сказал Люциус, пока они с излишней тщательностью очищали руки Кэтрин от налипшего сахара, который та упрямо старалась слизнуть. — Ничего, сахарница же металлическая. Вот если б это было стекло, стоило бы побеспокоиться, — поспешила успокоить его Гермиона. — Я и сама не подумала… Хорошо, что ваши эльфы убрали кофейник. Но сахарница ведь стояла на середине стола, как Кэтти умудрилась до неё дотянуться?       Люциус отпустил руку Кэтрин и подозрительно оглядел её довольное лицо.       — А вы не думаете, что она могла заставить её приблизиться?       Гермиона испуганно воззрилась на Кэтрин.       — Вы думаете, это возможно? Стихийная магия обычно ведь даёт вспышки. И потом, она ещё так мала.       Люциус пожал плечами.       — Мы говорим о вашей дочери, Гермиона. Я не удивлюсь, если через пару лет она влетит на драконе в Гринготтс.       Гермиона невольно усмехнулась, и он ответил ей неожиданно безмятежной улыбкой. Гермиона поймала себя на том, что снова — уже почти привычно — любуется им: его волосами, его глазами. Тем, как он говорил и смотрел. Это ранило её глубоко и больно. Потому, что она предавала тех, с кем сражалась по одну сторону. Потому, что она была матерью маленького ребёнка и должна была думать только о том, чтобы хорошо выполнять эту роль. Потому, что, какие бы мотивы ни двигали Малфоем, он не мог — просто не мог — проникнуться к ней хоть каким-то подобием симпатии как к женщине. Она слишком хорошо рассмотрела собственное отражение в до блеска начищенных зеркалах, принимая душ без спешки, и увиденное её не порадовало.       Кем она была в сравнении с ним? Что она могла противопоставить Нарциссе или другим женщинам? И даже не будь этого препятствия, разве Малфой был ей нужен? Гермиона мысленно выругала себя со всем презрением, на которое была способна. «Не хватало ещё перепутать с чем-нибудь его жалость, — подумала она зло. — Да и вообще, мне самой это незачем. Я не выдержала даже Рона. Или он меня. Нечего зря трепать себе нервы».       Она поднялась на ноги, зябко обхватив себя руками. Хотелось оказаться где-нибудь подальше от Малфоя, а лучше и от себя самой или, на худой конец, шарахнуть себе в голову Обливиэйтом, чтобы исправить все ошибки разом, но она не могла. Она ничего не могла кроме того, чтобы поймать веселящуюся Кэтрин, оттащить её в спальню с помощью Люциуса, а потом провести целый час за укладыванием. Кэтрин то хныкала, то хохотала и вскакивала с кровати, и эта чистая, ничем не замутненная искренность заставляла Гермиону чувствовать себя грязной. Она успела додуматься до предположения, что Малфой ждал от неё особой благодарности за свою помощь, но тут же отбросила эту мысль, устыдившись. Мотивы Люциуса всё ещё были для неё непроницаемо темны, но она чувствовала уверенность в том, что он не поступил бы с ней так — даже в те годы, когда они воевали по разные стороны.       «Он просто жалеет меня. Помогает мне, потому что я настолько жалкая. Ничего более. Может, искупает вину. Может, хочет доказать что-то Драко. А все остальное… Мне показалось. Я сама не знаю, что правда есть, а что я выдумала», — размышляла Гермиона, укрывая затихшую Кэтрин. Она хотела прилечь рядом с дочерью, но взбудораженные чувства не давали ей оставаться на месте. Побродив немного по комнате, Гермиона сдалась и тихонько вышла, прикрыв за собой дверь. Ноги сами принесли её в ту комнату, где они провели ночь, пытаясь унять Кэтрин. Малфой был там — сидел в кресле у камина, будто дожидался ее.       — Вы же знаете, что можете в любой момент попросить о помощи меня или кого-то из эльфов, так, мисс Грейнджер?       Гермиона молча кивнула — официальное обращение резануло её слух, убеждая в верности её выводов. Только жалость, и не более того. Или, может, ещё одиночество.       — На самом деле Драко приходил не только ко мне, — продолжал Люциус. — Я думал, стоит ли говорить вам, и в итоге решил, что не имею права не передать его просьбу. Тем более что он в любом случае найдёт способ высказать её сам, если поймёт, что я оставил вас в неведении относительно его планов.       Гермиона села в кресло напротив, нервно стиснув руки.       — О чем речь? Вы меня пугаете.       Люциус прикусил губу, раздумывая о чём-то.       — Да что случилось, Малфой? Говорите скорее, если не хотите довести меня до сердечного приступа, — не выдержала Гермиона. — Чего он хочет? Ему не нравится, что я здесь, или что?       Люциус взглянул на неё, и она невольно выпрямилась, защищаясь от его чар.       — Нет, как раз наоборот. Драко счёл, что это крайне удачное стечение обстоятельств.       — Серьёзно? И что дальше?       — И дальше он хочет, чтобы вы с Кэтрин побывали в мэноре.       Гермиона молча захлопала глазами. Она ожидала чего угодно, но только не такого поворота событий. Люциус понимающе усмехнулся.       — Может, плеснуть вам огневиски?       — Подождите, Малфой. Вы хотите сказать, что ваш сын, который отлучил вас от дома, заявился сюда, чтобы позвать меня и мою дочь к себе в гости? В ваше чистокровное родовое поместье, где меня и моих друзей едва не прикончили ваши полоумные друзья и родственники?       Люциус изобразил полупоклон. Гермиона растерла кончиками пальцев пульсирующие виски.       — Может, вам обратиться в Мунго? Ну, вдруг у Драко нервный срыв или ещё что-нибудь в этом роде.       — Дело в том, что, как мне сегодня стало известно, — начал Люциус, — у моего внука имеются некоторые сложности в плане контактов с внешним миром.       — Ну да, Драко говорил, что они ни к кому не ходят и никто не ходит к ним, но при чем здесь мы? — перебила Гермиона, и Люциус недовольно поморщился. Она подняла руки, изобразив жест покорности. Малфой продолжал:       — Проблема в том, что, если верить Драко, Скорпиус боится всего и вся, а положение нашей семьи не способствует исправлению ситуации. Вы же понимаете, никто из тех, кто был против Волдеморта, к нам близко не подойдёт, а бывшие Пожиратели держатся друг от друга подальше, чтоб не вызывать лишних подозрений. Драко пытался водить Скорпиуса в Хогсмид и Косой переулок, но, как я понял, эта затея провалилась.       — Но почему ваш внук вдруг стал таким пугливым? Его показывали целителям? — спросила Гермиона. Люциус кивнул.       — Показывали, но внятного объяснения никто не дал. Даже Барлоу. Всё тот же нестабильный магический фон. Но я мало что знаю об этой части истории. Драко… В общем, он явился исключительно с целью наладить деловые отношения, если это можно так назвать. И скорее к вам, чем ко мне.       Гермиона прикрыла глаза ладонью и застонала.       — Вы меня с ума сведете. Последние дни мне кажется, что я сплю или окончательно свихнулась. Вы, Драко, да ещё и со Скорпиусом, Молли, Рон, этот не пойми откуда взявшийся незнакомец у меня под дверью… Я всего лишь хотела найти новую квартиру, но всё опять полетело в тартарары.       Люциус сложил пальцы домиком и уставился в огонь. На лице его было задумчивое мрачное выражение, от которого Гермиона уже успела отвыкнуть за последние… Два дня? Её снова поразило сознание того, как быстро она привыкла к его присутствию в их жизни — и как быстро менялось её отношение к нему. «Нельзя этого делать. Я не имею на это права. И не могу подставить себя так. Если уж Рон меня обманул, или я чего-то не заметила, что будет, если я… Они воспользуются мной и моей дочерью. Может, уже пользуются. Ему нужно помириться с сыном, он вполне мог подстроить всё это, показать спектакль… Клан Малфоев счастливо воссоединится и пошлёт нас с Кэтти к чёрту. Нет. Нет, нет и нет», — пронёсся поток мыслей в голове у Гермионы. Она подняла голову и натолкнулась — в который раз за последние сутки — на изучающий взгляд Люциуса. Она поняла, что ей не нужно ничего говорить. Они обменялись молчаливыми кивками, подводя итог и принимая общее решение. Гермиона выдохнула с облегчением, подавляя растерянность и страх.       — Я должен побывать в Министерстве — подписать некоторые документы, — сказал Люциус уже совсем другим — светски-дружелюбным тоном. Эта перемена неприятно задела Гермиону — значит, Малфой действительно не хотел, чтобы она согласилась на предложение Драко, и отказ успокоил его. Однако её намерение придерживаться принятого решения было твёрдым, как никогда, поэтому Гермиона заставила себя обрадоваться тому, что всё идёт как надо.       — Мы оторвали вас от работы, — ответила она подходящим к случаю вежливо-жизнерадостным тоном, стараясь не слишком кривить лицо.       — Нет, что вы, — принял пас Малфой. — На самом деле я могу и вовсе туда не ходить, и, пожалуй, господин министр даже рассмотрел бы вопрос об увеличении моего жалованья, вздумай я работать из дома. Но условия моего освобождения из заключения предполагали, что я должен быть на виду.       — И вы в кои-то веки решили быть законопослушным.       — Должен вам сказать, мисс Грейнджер, что за время службы не пропустил ни одного совещания, — похвастался Малфой с такой ухмылкой, что Гермиона не выдержала и расхохоталась.       — Хоть мы с вами и остаёмся по разные стороны — условно, конечно, — я много бы дала, чтоб взглянуть на физиономии ваших коллег.       Малфой снова улыбнулся — на этот раз загадочно.       — Это куда легче осуществить, чем вы думаете.       Гермиона мысленно чертыхнулась: несносный чистокровный засранец, помешанный на манипуляциях, видимо, развлекал себя наблюдением за тем, как она переходит от возмущения к панике.       — Нет, я думаю, вам стоит задуматься об этом всерьёз, — продолжал издеваться Малфой. — У меня в штате есть свободное место, мне полагался помощник, но никто не предполагал, что эта вакансия однажды будет закрыта. И если вас не испугает перспектива запятнать репутацию, я с удовольствием переговорю со своим руководством насчёт вашей кандидатуры.       Гермиона усилием воли подобрала падающую нижнюю челюсть. Он только что просветлел ликом, выяснив, что она не собирается вступать в тесные отношения с его семейством, а теперь предлагает ей работу? Работу. Ей. В Министерстве. На должности помощника.       — К сожалению, не думаю, что обязанности будут для вас хоть сколько-нибудь интересны, моя работа состоит в адаптации старых кодексов под новое законодательство и наоборот, но вы ведь любили когда-то копаться в книгах, — добавил Люциус. Гермиона, окончательно лишившись душевного равновесия, выдала то, о чем думала последние несколько минут:       — Малфой, вы издеваетесь.       — Ничуть, — ответил он с самым невинным видом. — Да, это не тот карьерный старт, о котором вы мечтали, но после того, как Кэтрин подрастёт, а вы обновите старые полезные связи, можно будет рассмотреть и другие возможности. Подумайте о моём предложении, Гермиона. Всё официально, на работе сможете быть столько, сколько сочтете необходимым, Кэтрин побудет с эльфами или, если хотите, подыщем другой вариант, хотя я бы не советовал.       — Всё ещё не понимаю, зачем вам всё это нужно, — проговорила Гермиона. — Может, уже скажете честно, наконец, что вами движет?       — Я вам уже всё сказал, — ответил он, изобразив достойный всяческого восхищения в своей искренности вид оскорбленной невинности. — Возможно, я слишком поспешно высказал вам своё предложение, но мне показалось, вам нужна работа.       — Сначала мне нужен дом. И несколько дней на то, чтобы прийти в себя, — ответила Гермиона, решив побыть дипломатичной. Малфой кивнул — одобрительно, как ей показалось.       — Когда я вернусь, можем осмотреть тот дом, о котором я вам говорил. Или посмотрите сами, я договорюсь об этом.       — И всё же вы ни в чем не изменяете себе, Люциус, — заметила Гермиона и пояснила, когда он вопросительно поднял брови. — Вы мной манипулируете без всякого зазрения совести! Вы уже знаете, что я соглашусь на ваше предложение, потому что мне надо оплачивать дом, который вы же для меня и нашли!       — Заметьте, я с вас платы не требовал, — улыбнулся Люциус — одной из самых возмутительных улыбок из своего арсенала. У Гермионы зачесались руки от желания стереть её с его физиономии, но, на счастье Люциуса, из соседней комнаты раздался призывный крик проснувшейся Кэтрин.

***

      Накормив Кэтрин при помощи молчаливой эльфийки, Гермиона поела сама и задумалась о том, как им скоротать время в ожидании Люциуса. Она твёрдо решила, что уйдёт из его обиталища в ближайшее время, поэтому заочно согласилась на тот дом, который он для них выбрал. Неожиданное предложение работы требовало всестороннего осмысления, на которое Гермиона пока не была способна. Ей нужно было место и нужны были деньги, но аргументов против того, чтобы взять то, что само плыло ей в руки, набралось более чем достаточно. Она никогда не отмоется от клейма малфоевской помощницы, раз, он получит над ней слишком большую власть, два, она так оглупела за последнюю пару лет, что Малфой выставит её с позором — три. Всё это просто сводило с ума. Продолжая мучить себя бесплодными размышлениями, Гермиона поиграла с Кэтрин в комнате и решила выйти во двор, благо дождь на время прекратился. Ей пришлось попросить всё ту же эльфийку о помощи, и через несколько минут Кэтрин, вооружённая игрушечной волшебной палочкой, помчалась по влажной траве.       Гермиона носилась за ней, удивляясь тому, что чувствует отдалённое подобие оживления. Смертельная усталость никуда не делась, как и желание уснуть и не просыпаться ближайшие лет десять, и ноющая боль в коленях и пояснице, но всё же привычную черноту будто разбавили робким лучом света. «Я готова вцепиться в любого, кто подаст мне руку, — успела Гермиона подумать со смесью тоски и иронии, когда Кэтрин остановилась передохнуть, а потом встала на четвереньки, пытаясь поймать неосторожную ящерицу. — Интересно, если б вместо Малфоя мне тогда попался кто-нибудь вроде Долохова, я бы и ему продалась за возможность вымыться, поспать и нормально пожрать? Может, и Лестрейндж показалась бы мне харизматичной красоткой, если бы каким-нибудь способом оказалась на месте Малфоя!»       Гермиона запрокинула голову, глядя на колючие вершины елей, упиравшиеся в серые ошмётки дождевых туч. Здесь было хорошо — по-настоящему хорошо и спокойно. Она невольно вспомнила, какой счастливой и полной надежд была незадолго до беременности, когда они вчетвером — она, Рон, Гарри и Джинни — бродили по лондонским улицам или пили сливочное пиво в Хогсмиде, наверстывая упущенное. Теперь всё это ушло навсегда. Даже если Рон вернётся, Кэтрин вырастет, а Гарри хоть на пару часов станет прежним — ей уже не собрать воедино осколки собственной личности. Это останется в ней так же, как скитания в лесу, как пытки в мэноре — Драко и правда свихнулся, если смог допустить мысль, что она заявится туда по доброй воле, да ещё и с ребёнком, — как битва за Хогвартс. Россыпь незаживающих, постоянно напоминающих о себе шрамов. Гермиона в который раз удивилась тому, что Рон продолжал жить своей жизнью, отведя дочери место где-то на её окраине. Он вроде бы мечтал о ребёнке и уж точно должен был знать, какая это нелёгкая задача — растить детей. Может, ему тоже не хватило сил, и это был его способ справиться — свалить всю ответственность на чужие плечи?       Постояв неподвижно, Гермиона почувствовала, что зябнет — успела вспотеть, пока гонялась за Кэтрин. Она наложила на себя согревающее, но вышло не очень хорошо. Взглянув на дочь, которая носилась по поляне с радостным визгом, Гермиона поняла, что попытка отвлечь её грозит скандалом. Она позвала эльфийку и попросила приглядеть за Кэтрин пару минут — решила сходить в дом за кофтой и заодно глотнуть воды.       Наскоро переодевшись в комнате, Гермиона взялась за дверную ручку, но остановилась, услышав хлопок аппарации, а следом за ним ещё один. Это её испугало: она замерла, вцепившись в палочку, и прислушалась, гадая, кто мог почтить дом Люциуса визитом.       — Я уже объяснил, что она отказалась, и настаивать я не буду! — донёсся до неё голос хозяина дома. Гермиона чуть приоткрыла дверь, прислушиваясь. В животе скрутилось узлом предчувствие чего-то дурного.       — Ты же слышал, что я тебе сказал! Он глушит в себе магию, ему нужен грёбаный катализатор! Девчонка идеально подходит, из неё магия так и прет! — запальчиво ответил второй пришелец — Драко.       — Драко, ещё раз тебе повторяю, что… — холодно начал Люциус, но его тут же перебили.       — Ты всегда, всегда думал только о себе! Дай мне с ней поговорить, я уверен, ты всё нарочно представил так, чтобы она отказалась! Ты мстишь мне, или тебя бесит, что девчонка наполовину грязнокровка? Я бы не стал тебя просить, если моему сыну это не было нужно!       Гермиона холодела, едва держась, чтоб не рухнуть на пол. Драко продолжал, повышая голос.       — Хочешь отомстить рыжей семейке или подмазаться к Грейнджер, чтоб через неё к кому-нибудь подобраться? Почему бы тебе не включить в свои планы и нас?       — А ну закрой рот, — послышался полный ледяной ярости голос Люциуса. — Не лезь в мои дела. Я в твои не лезу, так ответь мне взаимностью, особенно если тебе в кои-то веки потребовалось от меня что-то. Не ты ли говорил, что скорее умрёшь, чем попросишь меня о помощи?       На минуту оба затихли. Гермиона хотела было дать знать о своём присутствии, чтоб потом попытаться прикончить Люциуса в честном бою, но тут Драко заговорил снова отчаянно и зло.       — Ей ведь это самой будет на пользу, ты не можешь не понимать. Если дело дойдёт до заседания Визенгамота, а оно дойдёт, то я смогу предоставить свои воспоминания. Или Астория. Или мы оба, если будет нужно.       — Девочка нестабильна, — проговорил Люциус спокойнее. — Ты сам понимаешь, что это значит. Напомнить тебе, чем опасны стихийные выбросы?       — Окружим их обоих защитными заклинаниями.       — Она не пойдёт на это. Она и так считает, что я её для чего-то использую.       — Ты её, она тебя, всё по-честному, разве ты не так меня учил? Поможешь ей решить проблемы, она поможет твоему внуку. Ты ведь хотел бы его видеть хоть изредка, да, пап?       Гермиона горько покачала головой, растирая злые слезы. Значит, её догадки были верны.       — Не думал, что рыжие придурки решат пойти на такое, — продолжал Драко. — Хотя что с них взять. У старой ведьмы, видимо, окончательно сорвало крышу после того, как она похоронила сына.       — Её сложно в этом обвинить, — прервал Люциус. — Но это ничего не меняет, разумеется.       — А что сама Грейнджер? Я думал, она оторвёт бывшему муженьку голову, когда узнает об иске.       — Она не знает, — сказал Люциус. — И не узнает, по крайней мере, в ближайшее время, если всё пойдёт так, как я хочу. Поэтому ваше с Асторией участие вряд ли понадобится.       — Так ты решил нам не помогать? — воскликнул Драко, снова повысив голос.       Этого Гермиона не выдержала. Толкнув дверь, она почти пробежала коридор и на подгибающихся ногах вышла в столовую. Оба Малфоя воззрились на неё с одинаковым ужасом.       — А теперь объясните-ка мне, что тут происходит, — сказала она, вынимая из чехла палочку.