Бессонница

На следующее утро Гермиона проснулась довольно поздно: около девяти. К её изумлению, Кэтрин ещё спала, так что она успела передумать целый ворох мыслей относительно собственного мрачного будущего, предстоящего разговора с Драко и, разумеется, отношений с матерью, которые так некстати вышли за пределы напряжённого, но вежливого нейтралитета. Когда Кэтрин проснулась, Гермиона решилась выйти из комнаты: прятаться там и дальше не получилось бы хотя бы по той причине, что ей нужно было принять душ. Она подумала о том, что просто обязана выпросить или вытребовать у матери то, что передал для неё Люциус: если там действительно найдутся деньги, она ими воспользуется для того, чтобы обеспечить себя отдельным жильём хотя бы на пару месяцев, записав на свой счёт и этот долг в дополнение ко всему прочим. Гермиона ждала, что найдёт мать в кухне или гостиной, однако там было пусто и тихо. В гостиной на столе лежала стопка каких-то свертков, поверх которой было письмо - видимо, мать получила почту и уехала после этого. Гермиона изрядно встревожилась: кто знает, как повлияла на Джин вечерняя ссора и, самое главное, как это отразится на их с Кэтрин жизни в родительском доме — эгоизм чистой воды, однако сейчас у неё не было сил на высокие порывы или хотя бы элементарную человечность, за которую она так цеплялась прежде. Поразмыслив немного, Гермиона решилась было позвонить матери, однако в ту же минуту в замочной скважине входной двери повернулся ключ. Гермиона вышла в холл: Джин показалась на пороге с целой охапкой пакетов. — Ты ходила за покупками? — изумлённо поинтересовалась Гермиона. — Можно было заказать доставку продуктов… Джин усталым движением убрала с лица растрёпанные ветром волосы и сняла плащ. — Нет, я хотела сама проехаться по магазинам. Думала, успею вернуться до того, как вы проснётесь, но пробки сегодня сильнее обычного. Гермиона кивнула, сочтя, что на этом обмен любезностями можно закончить, и повернулась, чтобы уйти, но Джин окликнула её: — Я тут купила тебе и Кэтти немного одежды и всяких мелочей. Хотела предложить тебе съездить самой, но подумала, что ты ещё не совсем здорова. Гермиона недоверчиво уставилась на мать. Джин вздохнула, собрала пакеты и унесла их в гостиную. Кэтрин тут же отправилась следом с заинтересованным восклицанием. — Я достала то, что тебе передали, — донёсся до Гермионы голос Джин, оттененный лепетом Кэтрин и бумажным шуршанием. — Оставила здесь на столе, думала, ты увидишь, когда проснёшься. Ты не смотрела, что в этих пакетах? Гермиона нехотя двинулась в гостиную — её тревожили перемены в поведении матери. Джин сидела на диванчике, держа Кэтрин на коленях, пока та вытаскивала из упаковки набор кукольной посуды. — Мама, с тобой всё в порядке? — поинтересовалась Гермиона. — Я вчера, наверное, была с тобой невежлива, но это не значит, что… — Я позвонила миссис Уизли, — перебила её Джин, глядя куда-то в сторону. — Позвонила и… В общем, ты знаешь, что у меня никогда не было привычки грубить людям, и тебя я учила тому же, но на этот раз я изменила своим принципам. — Что она тебе сказала? — встревожилась Гермиона, памятуя о том, как мало её почти бывшая свекровь склонна интересоваться чьим-то мнением, кроме собственного. Джин растерянно пожала плечами. — Что её сын — подлец и негодяй, который поднял руку на женщину, что она — гадкая сплетница и отвратительная лгунья. И что если она ещё раз позвонит мне или вздумает показаться на пороге, я обращусь в правоохранительные органы. И ваши, и наши. Гермиона поперхнулась удивлённым возгласом. — Что она тебе ответила? — Да ничего. Она пыталась что-то сказать, но я положила трубку. Я сейчас так странно себя чувствую, — задумчиво продолжала Джин. — Не могу понять, правильно я поступила или нет. Видишь ли, мои родители учили меня, что до подобного поведения опускаются только недостойные, дурно воспитанные люди, и что мы должны уметь отстаивать свои интересы корректно, искать точки соприкосновения. Никто из них даже голоса никогда при мне не повышал. Я сегодня не спала до пяти утра, всё думала, думала, думала. Я так на тебя зла из-за всей этой истории, и на себя я тоже зла. У меня всё всегда было чётко распланировано, ты же знаешь. Всегда есть чёткие правила и причинно-следственные связи, всё остальное — только самообман и самооправдания. Я жила и живу так и этому же научила тебя, и всё вроде бы шло так, как нужно. Когда и в чем я допустила ошибку? Гермиона вытерла вспотевшие ладони о подол сорочки, подошла к диванчику — как раз в тот момент, когда Кэтрин наткнулась рекламный буклет и попыталась попробовать его на вкус. Перед ней на столе, будто подсвеченная магией, высилась стопка из тщательно запакованных пакетов, увенчанная белым конвертом. Сейчас, ещё немного. Пара необходимых слов. — Это исключительно моя вина, мама. Мне правда жаль, что тебе пришлось расхлебывать последствия моих провалов. Но больше этого не будет, обещаю тебе. Она взяла конверт, раскрыла негнущимися пальцами — кожу покалывало от фантомного чувства соприкосновения. Отсутствие Малфоя было столь же осязаемо, как и его близость, только куда больнее. Деньги — целая пачка, крупные и мелкие купюры. Причудливый ключ с брелком в виде костяной фигурки азиатского дракона. И сложенный вдвое листок бумаги. Гермиона развернула его с трепетом, запретив себе любые попытки предугадать содержание, но предосторожности были напрасны. Короткое письмо было написано незнакомым почерком и содержало инструкции по использованию ключа, работавшего как портал с активацией при помощи словесной формулы на латыни, а также указание немедленно вернуться в охотничий дом мистера Малфоя сразу после выписки из Мунго и оставаться там до загадочного «прояснения ситуации». Гермиона гневно фыркнула и отшвырнула конверт — сердце колотилось от злости, смешанной с облегчением. Что ж, по крайней мере, ему на них не плевать, если, конечно, это не просто унизительный акт сомнительного малфоевского благородства. — Что он пишет? — тихо спросила Джин. Гермиона свернула письмо, затолкала обратно в конверт и бросила на стол. — Ничего особенного. Я должна была вернуться в его дом сразу, как меня выпустили из Мунго. Джин опустила голову. По её лицу вдруг разлилась густая краска. Гермиона недоверчиво смотрела на мать, и пазлы понемногу складывались в её голове. — Ты его читала. Джин швырнула в неё взгляд, полный отчаяния. — Ну разумеется, я читала. Нарушив все свои принципы. Снова. Сперва я решила, что сразу отдам тебе это послание, потому что у меня нет права вмешиваться в твою жизнь. Потом подумала, что мне уже пришлось вмешаться — в конце концов, на мне лежала вся ответственность за твою дочь. Я хотела поговорить с тобой, как со взрослым человеком, и понять, что происходит между тобой и Роном и тобой и этим преступником. А потом… — она перевела дыхание и продолжала громче и злее. — Потом я подумала, что отдам тебе письмо и все эти вещи, но только после того, как буду уверена, что это в твоих интересах и в интересах Кэтрин. — Но мама, разве так можно?! — прервала Гермиона. — Это письмо было адресовано мне, и все решения по поводу того, что там написано, должна была принимать я! — Ты права, разумеется, — пожала плечами Джин. Кэтрин перебралась ближе к ней и принялась раскладывать игрушки у неё на коленях, энергично размахивая руками перед её носом. — Ты права. Прежде я так и поступала. В школе, когда ты выбирала дополнительные занятия. На отдыхе, когда мы решали, какую экскурсию посетить. В Хогвартсе, куда ты уезжала с таким энтузиазмом, что едва успевала попрощаться с нами. На войне, когда ты столько перенесла и столько раз могла погибнуть. Ты всегда принимала все решения сама, а мне оставалось только наблюдать за этим. И более того — однажды ты лишила меня и этой возможности, начав принимать решения за меня. Скажи, Гермиона, когда ты стирала мне память и отправляла жить в Австралию, тебя интересовало моё мнение на этот счёт? — Я много раз говорила, что сделала это для вашего же блага, — проговорила Гермиона сквозь зубы. — Мама, вас бы жестоко убили без всяких колебаний! Пожиратели были чудовищами, как ты не понимаешь? — Нет, как раз это я хорошо понимаю, — сказала Джин глухо. — Как и то, что тебя могли убить в любую секунду, а я даже не узнала бы об этом. Как и том, что у меня вообще был ребёнок, которого я вырастила, которого я любила! — Ты предпочла бы умереть вместе с папой или прятаться всю войну? — холодно поинтересовалась Гермиона. — Да! — выдала Джин в ответ, к её несказанному удивлению. — Да, да, да! Я знаю, что это звучит, как полный бред, но если принять как данность тот факт, что ты не смогла остаться в стороне во время этой войны, значит, мы должны были разделить все трудности с тобой. Представляешь, каково мне было тогда и каково теперь? Я в ужасе от того, что ты оказалась в самой гуще событий, я зла на тебя, и одновременно мне безумно стыдно за то, что тебе пришлось со всем справляться самой, и в итоге ты не справилась! Я чувствую себя такой никчёмной. В твоём мире мы с папой — никто, беспомощные, бесполезные, бестолковые существа вроде говорящих животных. Обуза, которую тащат на себе исключительно из соображений благородства. Но я — твоя мать, а не наоборот! Это я должна защищать тебя, хотя бы ценой своей жизни. Я должна была жертвовать собой ради тебя. Но, что бы я ни сделала, этого всегда будет недостаточно только потому, что ты родилась со своей магией, а я просто человек. Человек, и ничего более. Я согласилась с тем, что ты всегда будешь жить своей жизнью там, где я ничего не в силах сделать. Я даже не знаю толком, как вообще работает этот ваш мир, и не хочу узнавать, чтобы не чувствовать себя ещё более бессильной и бесполезной. Я согласилась верить тебе и твоим друзьям, отпускать тебя, думать, что ты знаешь, что делаешь. И что дальше? Хорошо, давай оставим за скобками прошлое. Но твоя нынешняя жизнь… Рон нападает на тебя, ты на больничной койке, навестить тебя нельзя, потому что у тебя выбросы, написать на Рона заявление в полицию или подать в суд нельзя, потому что меня отправят в сумасшедший дом, но зато нужно ухаживать за Кэтрин, которая, судя по всему, уже сейчас вполне способна переместить чайник с кипящей водой себе или мне на голову! У тебя магия начала проявляться куда позже, но мы с твоим отцом всё равно каждую секунду боялись, что это кончится коротким замыканием, взрывом или чем-нибудь ещё… Я постоянно думала, что нам теперь делать, Гермиона. Потом пришёл Гарри. Мы много разговаривали с ним. Он сказал, что Люциусу Малфою ни в коем случае нельзя доверять, что его будут судить за то, что он наслал на Рона какое-то ужасное заклятье, и что он не приходит тебя навещать. Тогда я подумала и решила, что подожду, может, всё как-нибудь решится само, или ты мне объяснишь, что именно происходит. Но от твоих объяснений ничего яснее не стало, ты же сама понимаешь. Я каждый день хотела тебе рассказать о том, что тебе прислали эти вещи, и отдать письмо, но не могла. Я не была уверена, что так будет лучше, и не уверена сейчас. Может, мне следовало их сжечь? Ведь этот твой Люциус Малфой так и не давал о себе знать. Гермиона болезненно поморщилась — затылок пульсировал от спазмов, а ладони снова жгло, пока не сильно, но она знала, что должна принять зелья как можно скорее. А ещё поесть, выпить кофе и отдышаться. Больше никаких выяснений отношений на голодный желудок. И Кэтти давно пора накормить… — В общем, я всё обдумала и решила, что тебе лучше остаться здесь, — продолжила Джин. — Я всегда считала, что я хорошая мать и всё делаю правильно, раз ты взяла ответственность за свою жизнь в свои руки. Но я ошиблась. Я всегда говорила тебе: вот моё мнение, но ты должна думать своей головой, и вот ты здесь, в такой ситуации, и я ничего толком не могу сделать, чтобы тебе помочь. Мне надо было строго-настрого запретить тебе выходить замуж за Рона и рожать так рано, потребовать, чтобы ты строила карьеру, обзаводилась полезными связями и счётом в банке. Я должна была убедиться, что ты справляешься с тем, что на себя взвалила. Но у меня была своя жизнь, в которой всё шло по плану: я получила образование, начала работать, родила и вырастила дочь, построила карьеру… Не знаю, кто из нас двоих в итоге виноват, что всё пошло не так, как должно было, но теперь ничего не поделаешь. Я хочу, чтоб ты осталась здесь, со мной и папой. Я поговорила с ним, он согласился, что тебе я нужна больше, чем ему. Он наймет ещё одного врача, так что наши пациенты не пострадают. Мы сделаем ремонт в доме: мы с папой переберемся в твою комнату, а вы с Кэтрин в нашу, а через пару лет подумаем о расширении, ей ведь нужна будет своя комната. Рон и его семья пусть и думать забудут о том, чтобы забрать у нас Кэтрин, особенно теперь, когда он так гнусно себя повёл. Гарри обещал, что найдёт самых лучших специалистов по магическим законам. Конечно, нам будет тяжело пару лет, учитывая, что Кэтрин ни секунды не может посидеть спокойно, но это ничего, мы с тобой как-нибудь справимся. Давай начнём всё сначала, ладно? Но на этот раз послушайся меня хоть в чем-нибудь. Джин закончила на высокой, почти восторженной ноте. Гермиона сидела, сложив руки на коленях, и слушала — каждый звук отзывался эхом изнутри черепной коробки. Она пыталась припомнить, когда последний раз слышала от своей матери так много слов подряд, но не могла. Может, они разговаривали, когда война закончилась, и она явилась в Австралию, чтобы вернуть родителям память? Нет, не то. Тогда они приняли всё как должное, со странным спокойствием, только смотрели на неё так… Так. Ей вспомнился фильм «Изгоняющий дьявола» — абсолютно некстати, тогда и сейчас. Может, на самом деле они её боялись? Нет, что за ерунда. Это ведь мама с папой. А если однажды зелья Забини и защитные заклинания случайно не сработают, и она за одну секунду вынесет в доме все окна? Или ей приснится очередной кошмар? Защитить меня, мама. Это от меня нужно защищать, так же, как от Молли, Рона, Джинни и тех других, кого, как оказалось, всё это время пытались переловить Гарри и — какое удивительное стечение обстоятельств — Люциус. Интересно, если бы всё сложилось чуть-чуть по-другому, могла бы она оказаться в числе незадачливых мстителей? Бегать по лесам и полям снова, ввязываться в неравные бои? Забыть про прежнюю жизнь, семью, дом, свою маленькую, будто игрушечную детскую комнату? В груди жгло, будто она вдохнула дыма. Снова быть ребёнком. Разделить ответственность — свой ежедневный и еженочный груз… Свалить его на родителей. Поверить, что они не откажутся от неё, когда схлынут порывы энтузиазма. Джин поднялась, взяла на руки Кэтрин, сморщилась от боли и зашагала в сторону кухни. Девочка довольно размахивала руками — в одной был зажата игрушечная кастрюля, в другой непонятно откуда взявшийся слонёнок. — Спина просто отваливается. Мне нужен массаж. Ты успела умыться? Нет? Тогда иди в душ, а я пока накормлю Кэтти. Ты будешь овсянку? Или лучше приготовить омлет? Ты, кажется, любила его раньше. Гермиона беспомощно кивала, отступая в сторону ванной так, будто Джин могла запустить ей в спину каким-нибудь заклинанием. Радость, недоумение и чувство, что она крепко завязла в долгах, смешались в её крови в едкий коктейль. После завтрака, во время которого они не столько ели, сколько пытались уберечь кухню от Кэтрин, а Кэтрин от кухни, Джин убрала посуду и вымыла её, пока Гермиона отмывала стол. Кэтрин сидела на полу и старательно мешала воображаемое тесто в пластиковой чашке для мытья фруктов и овощей. Джин снова говорила, уже гораздо спокойнее, так, как будто ничего особенного не происходило, и они проживали всего-навсего один из многих одинаковых обычных дней. В Tesco неплохой выбор, но добираться до ближайшего магазина совершенно неудобно. На выходных можно съездить в парк, прогноз погоды на удивление обнадеживающий. Придётся искать нового поставщика медицинского оборудования и расходников, нынешний поднимает цены каждый квартал. Да, Гарри решил все вопросы с агентством, через которое они с Роном арендовали квартиру, она не должна им ни пенса. Удалось в кои-то веки найти хорошего парикмахера, которая делает то, что просишь, а не то, что хочет. Летом они с папой, возможно, уедут дней на десять на побережье — как она считает, Кэтти ещё рано брать с собой на море, или можно попробовать? Гермиона снова оказалась в очередном длинном сновидении и не была уверена, что ей хочется просыпаться. Ей было тревожно — постоянно, беспрерывно, то сильнее, то слабей, она знала, что рано или поздно случится очередное столкновение, неважно, по причине усталости матери или по её собственной вине, но искушение было так велико. Согласиться. Свернуться клубком и заползти в уютную тесноту безопасности. Разжать руки. Позволить о себе позаботиться. Оставить за скобками всех остальных. И Люциуса… Вернуться в его дом и оставаться там или вернуться к родителям. Если бы она была в состоянии понять, где правильное решение. Звонок Драко вторгся в идиллическую пастораль под названием «Три поколения женщин семейства Грейнджер у телевизора» сразу после обеда. Джин вздрогнула одновременно с Гермионой, когда зазвонил телефон: в широко раскрытых глазах матери Гермиона увидела отражение собственного тревожного ожидания. — Это он? — спросила Джин быстрым шёпотом. Гермиона покачала головой. — Его сын, Драко. Мы вчера договорились созвониться, — торопливо пояснила она, отвечая на вызов. Она разговаривала с Драко в своей комнате, так, чтобы соблюсти приватность и иметь возможность взять себя в руки, если что-то пойдёт не так. Разумеется, это было правильное решение, учитывая, с кем именно она общалась, но Гермионе до невозможности хотелось показать матери, что её социальное положение не так ужасно, как казалось. Что Драко — тот самый Драко, даже он! — переживает не то за неё, не то за неприкаянного родителя, потому и звонит ей, как будто их связывает что-то более значимое, чем простое стечение хреновых обстоятельств. Она подумала, что перескажет матери разговор хотя бы частично — пусть у неё будет больше аргументов за то, что миссис Уизли действительно не кто иная, как бессовестная лгунья, — и сосредоточилась на разговоре. — Как ты? — спросил Драко. — Я так обалдел, когда Тео рассказал мне, что случилось. Пытался добиться толку от Забини, но тот послал меня к дементорам, сославшись на врачебную тайну, а Поттер сказал, что с него уже достаточно одного Малфоя, и тоже послал меня к дементорам. Гермиона коротко ответила, что было плохо, но теперь уже всё в порядке, и всё же Драко не успокаивался до тех пор, пока не вытянул из неё краткий, но исчерпывающий отчет о том, что случилось, о том, что с ней было в Мунго, и о том, как она сейчас себя чувствует. Гермиона отнеслась к его расспросам настороженно, хотя они звучали вполне естественным любопытством человека, столкнувшегося с непредвиденными и малоприятными обстоятельствами. Драко поделился тем, что навещал Люциуса во время его заключения в недрах Аврората, однако родитель едва удостоил его парой предложений — ничего не нужно и убирайся отсюда. — Впрочем, как и всегда, — подытожил Драко с весьма неумело сыгранным оптимизмом. — Поттер говорит, что после окончания истории с заговорщиками отца всё равно посадят хотя бы на пару лет, а Нотт — что Поттер путает свои мечтания с прозаичной реальностью. Поживём — увидим. — Что ты знаешь о ходе расследования? — поинтересовалась Гермиона перед тем, как выдать ворох лишних подробностей, которые Драко, впрочем, выслушал совершенно безропотно. — Гарри, как ты и сказал, предпочёл держать меня в полном неведении. Сегодня я наконец-то прочла послание, которое мне передал Люциус через Нотта. Он хотел, чтобы я вернулась в его дом и оставалась там. А Гарри решил, что я должна переехать к нему. Мне с трудом удалось убедить его оставить меня в покое хотя бы ненадолго. Я вообще-то собиралась арендовать жильё… Как раз перед тем, как… В общем, перед тем, как нам пришлось принять помощь Люциуса. — Я, в общем-то, знаю не так много, как хотелось бы, — сказал он, когда Гермиона выговорилась. — Расследование в процессе, всё меняется каждый день. Нотт пользуется своими личными связями. Я могу с уверенностью сказать, что Аврорат охотится на Билла и Джорджа Уизли, на младшего Криви, на Финнигана. Все эти господа, как тебе известно, аврорами не были, но как минимум двое последних работали в Министерстве и были на хорошем счету. Гермиона сжала мобильник онемевшими пальцами. Горло сжала иррациональная обида. Братья Уизли, Деннис, Симус. Как это вообще могло случиться? Они ведь прекрасно понимали, на что идут и к чему это может привести. — Драко, скажи мне, это снова война? Гарри убедил меня, что речь идёт о необдуманных выходках нескольких человек. Но то, что ты говоришь… Мы все были членами Отряда Дамблдора. Ты говорил, на тебя напали. Кто это был? — Не знаю, — сказал он после недолгого раздумья. — Я их не видел. Понял только, что было как минимум двое. Сперва письма с угрозами и оскорблениями, потом несколько заклинаний, в том числе из арсенала Пожирателей. Те, что не были запрещены, но не использовались вашими во время войны. Некоторые из них тогда и были изобретены. Их собрали и систематизировали во время допросов. Видимо, Аврорат взял их на вооружение. Я шёл в Министерство, было раннее утро. Мне показалось, что за мной следят, но я решил, что у меня снова развилась паранойя. Свернул в переулок, и в меня полетели заклинания. Повезло, что через пару минут появилась партия зануд из отдела по борьбе с нелегальной торговлей артефактами. Нападавшие сбежали. Я никого не рассмотрел — только фигуры издали. Она помолчала, вдыхая воздух, который казался ей горячим, и выдыхая стылый страх. Тело стянули мышечные спазмы. Если они напали на Драко… Цепочка ковалась в пустоте её сознания звено за звеном, пустые места заполнялись недостающими элементами. Она снова опасна для своих родителей, им нельзя быть рядом с ней. За ней тоже придут, это вопрос времени. — Гермиона, ты понимаешь, что отец сейчас пытается поймать и засадить в тюрьму твоих соратников? — не выдержал затянувшейся паузы Драко. — И, судя по всему, он относится к этому крайне серьёзно. Значит, они могут пострадать. Возможно, пострадать серьёзно. — Разумеется, — отозвалась она. — Не считай меня настолько наивной. Более того, я вполне отдаю себе отчёт в том, что запросто могу пострадать сама. В гостиной Кэтрин уронила что-то звонкое. Гермиона напряглась, приготовившись бежать, но следом за звуком падения раздался голос Джин, шутливо журившей внучку. — Я должна уйти из родительского дома как можно скорее, — продолжала Гермиона, убедившись, что ничего экстраординарного в гостиной не случилось. — Гарри напрасно скрыл от меня масштаб происходящего и позволил остаться здесь. Наверное, я всё же перееду к нему на Гриммо. — Вариант, предложенный отцом, ты не рассматриваешь? — с преувеличенной вежливостью сказал Драко, и она поняла, что он не на шутку волнуется. — Дом защищён несколькими разными способами. Я был там, проверял заклинания. Отец недавно обновил их. Гермиона прикусила губу, цепляясь за боль, как за якорь. — Я не уверена, что его предложение ещё в силе. Или что он делает это по доброй воле. Драко, пойми меня правильно. Он ведь столько времени не давал о себе знать. — Я уже говорил тебе, что у его поведения есть весьма прозаичное объяснение. Хочешь немного истории? Он подверг нас с мамой смертельной опасности, поставил вне закона, подвел под преследование и остракизм. Я не стану отнимать у тебя время повествованием о том, что творилось у меня дома в последние месяцы правления Волдеморта. Напомню только, что он не мог и пальцем шевельнуть, чтобы защитить нас. Только плёл потихоньку интриги, чтобы не утонуть в случае, если вы всё же победите. Вот только мало кто из нас тогда в это верил по-настоящему. Мама бросила его сразу после того, как нас с ней оправдали, в таких выражениях, что мне даже стало его жаль. На пару секунд, но всё равно. А я вышвырнул его из мэнора и забрал всё, над чем он так трясся. Он помаялся-помаялся, а потом наткнулся на тебя. Скажи мне, неужели ты не задавалась вопросами о его мотивах? — Каждый день. — Ну так они лежат на поверхности, Грейнджер. И вместе с ними — причины того, почему он не явился к тебе в Мунго сразу же, как выбрался из-за решётки в очередной раз. Ладно, хорошо, допустим, ты мне не поверишь на слово. Давай поставим эксперимент. Я тебя приглашаю погостить в мэноре. Вместе с твоей маленькой мандрагорой, разумеется. Отдохнешь, погуляешь по поместью, закопаешься в библиотеке, если захочешь. Я тебе покажу коллекцию фамильных реликвий — тех, что остались. — И в чем, по-твоему, смысл этого эксперимента? — поинтересовалась Гермиона. — Думаешь, Люциус придёт, чтобы увидеть меня? — Я не думаю. Я знаю, — безмятежно и беаппеляционно заявил Драко. — В ту же секунду, как эльфы ему доложат о твоём прибытии, а они доложат, он всполошится, встревожится на предмет того, не похитил ли я тебя и не собираюсь ли, чего доброго, запереть в наших пыточных, как всех предыдущих гостей с повышенным содержанием маггловской крови. Естественно, он самолично явится, чтобы удостовериться в твоей безопасности. Там и поговоришь с ним. Только сделай вид, что ты беспомощная дама в беде, перед этим он точно ни за что не устоит. — А если нет? Если он не придёт? Или будет рассержен тем, что я позволила себе явиться в ваше фамильное гнездо? — Придет. И обязательно рассердится. Он мне не доверяет, как и всему остальному миру, у тебя были ясные указания насчёт того, где тебе нужно находиться… — Драко, перестань! — Всё пройдёт как надо, вот увидишь, Грейнджер, — продолжал Драко искушать её. — Девяносто девять к одному, что я прав. А если нет, то у тебя не будет поводов питать иллюзий на его счет. Лучше горькая правда, верно? Тогда мы пошлем его из мэнора к Мордреду, а сами продолжим читать книжки, рассматривать портреты и устраивать пикники. У меня целая конюшня пони, ты знаешь? Дети обожают пони. Гермиона привалилась к стене и прикрыла глаза. Господи, как трудно. Сегодня они будто сговорились задавить её заботой, сердечностью и искренним желанием помочь, заставив заодно делать слишком сложные выборы. Или… — Скажи мне только одно, Драко, — вкрадчиво начала она. — А в чем состоит твой интерес? Драко на том конце расхохотался так, будто она выдала презабавную шутку. — Смотри-ка, общение с моим папашей не прошло для тебя даром. Резонный вопрос, и я отвечу на него честно — так, как ты того заслуживаешь. Мне необходимо заманить Люциуса в поместье, это раз. Я не желаю нести на себе крайне обременительные обязанности, которые идут в нагрузку к титулу хозяина Малфой-мэнора. Мэнор, в свою очередь, с самого начала сопротивлялся передаче власти в мои руки. Люциус почти утратил её в конце войны вместе с палочкой и силой воли, так что я сместил его без особого труда, но быстро пожалел об этом. Я откажусь от первенства в роду, и оно автоматически свалится обратно на плечи моего дорогого родителя, но для этого он должен добровольно явиться в поместье и не сопротивляться, когда пойдет процесс. Это довольно серьёзная магическая нагрузка. Я просил его сделать всё цивилизованно, а он уперся: обиделся, наверное. Если в мэноре окажешься ты, он придет, как я тебе уже сказал, и резонов сопротивляться передаче прав у него не будет. В конце концов, это вопрос твоей безопасности: он сможет наворотить вокруг мэнора столько защит, что их не вскроет весь Аврорат. — Значит, хочешь добровольно-принудительно вернуть отца в лоно семьи? — иронически усмехнулась Гермиона. — Похвально! А вторая причина? Драко тяжело вздохнул. — Скорпиус. Все становится хуже с каждым днем. Время уходит. Ещё немного, и он останется сквибом, Грейнджер. Представляешь, что его ждёт? Она ответила неопределённым восклицанием, просто чтобы дать ему знать, что услышала его. Мир снова перевернулся с ног на голову. Полгода назад ей некому было помочь и не к кому обратиться, сегодня она должна была сделать выбор в пользу одного варианта, который гарантированно вызовет шквал недовольства со стороны других помощников. Гарри смертельно обидится, если она согласится на предложение Драко, мать её не поймёт. А сам Драко… Гермиона иррационально, инстинктивно доверяла ему, но речь шла не только о ней, но и о Кэтрин. Ей определённо нужно было время подумать, о чем она и сообщила Драко. Тот с готовностью согласился, взяв с неё обещание, что она свяжется с ним сразу же, как будет готова озвучить своё решение. На этом они распрощались — весьма сердечно, так, как будто все эти годы были добрыми друзьями. Она сбросила вызов и несколько минут простояла, бездумно глядя в окно. До тех пор, пока в гостиной не раздался грохот бьющегося стекла.