Сигарета и волейбол.

      Токио нравился далеко не всем. Огромный город, наполненный множеством самых разных людей, часть из которых выделяется всем возможным, другая почти не отличается ничем, а третья теряется в массовке, не попадаясь на глаза и глухо существуя в свое мире. Постоянный шум от улицы, источником которого служат те же самые люди, машины, монорельсы, рекламные баннеры, ночью освещающие и заливающие пространство яркими неоновыми цветами. Толкучка в метро даже тогда, когда нет «часа пик». Пространство, в котором теряешься и в котором нужно постоянно двигаться, чтобы не мешать другим и не ловить на себе недовольные взгляды и упреки. Высокие ценники, маленькие квартиры, нехватка зеленого цвета от бетонных и стеклянных лабиринтов. Скудная работа и конкуренция во всем. Стресс, духота и одиночество, если ты приезжий или уродился таким.       Вакатоши же не так сильно заострял свое внимание на этих деталях, но и не превозносил столицу, как самое лучшее место земли, в котором должен побывать каждый и по достоинству оценить красоту, в которую мечтают окунуться многие люди по всему земному шару, прочувствовать эту ретро-атмосферу, побегать по Акихабаре и заскочить в Гиндзу, чтобы вдоволь поразвлечься и откормить пузо. Для приличия погулять вокруг храмов и национальных музеев, сделать пару-тройку фотографий и написать что-то глубокое по своему смыслу или загадочное под постом в социальной сети.       Ушиджима ценил Токио за то, что этот город был последней точкой его текущей цели – попасть в сборную.       Да, сейчас он входит в состав юниоров, уже получив нужные рекомендации и став завсегдатаем сборов для молодежи. Вот и сейчас он толчется в автобусе, переполненном народом, который вымученно выжидает момента, когда транспорт наконец-то сдвинется с мертвой точки, окруженный со всех стороны автомобилями. До ушей порой доносились протяжные и нетерпеливые гудки, от которых, по мнению водителей, процесс поездки должен был ускориться.       Широкая ладонь сжимает перила поручня, ощущая то, как сильно нагрелся металл. Вторая рука держала лямки его спортивной сумки, в которую парень запихал одежду для этой поездки, начиная от нижнего белья и заканчивая двумя комплектами спортивной формы. Там же лежали его наколенники и нарукавники, которые он носил редко, но постоянно брал с собой на всякий случай. Туда же он утрамбовал спортивные кроссовки. Вторая пара обуви сейчас была на нем, изрядно запачканная от обуви других людей, которые, ненароком, уже изрядно отдавили ноги волейболиста, сопровождая это извинениями и натянутой улыбкой, когда взгляд подростка с толикой угрозы анализировал лица нарушителей покоя. Рюкзак с остальными вещами сейчас висел за спиной, сдавливая лямками пропотевшую футболку молодого человека. Тонкие струйки пота стекали по покрасневшему от стоявшей жары лицу, спадая куда-то вниз. Передние пряди волос также взмокли и прижимались ко лбу, без возможности смахнуть надоедливые локоны в сторону или зачесать назад. Ужасно хотелось три вещи: выйти наружу, попить воды и принять душ, до которого ему оставалась одна остановка, пара кварталов среди бетонных джунглей и небольшой аллеи – чуть ли не единственным источником зелени в ближайшей округе, - миновать ворота общежития, принадлежавшего тем же собственникам, что и их центр подготовки, закрепиться за комнатой и дойти до нее.       Облизав сухие губы, Ушиджима дернул головой, смахивая с кончика носа щекочущую соленую каплю. В горле неприятно першило – остатки воды были запихнуты в рюкзак.       - Откройте окно, пожалуйста, - донесся девичий голос сбоку от Вакатоши, который перевел на нее взгляд, замечая, что школьница, возможно его ровесница, с толикой смущения, обращается к нему.       Тот моментально поднял глаза в сторону окна, разглядывая выдвинутое максимально в сторону стекло, из которого почти никак не доносилась прохлада, которой в целом не было в Токио на сегодняшний день. Градусник показывал чуть ли не плюс тридцать.       - Оно открыто, - низким голосом ответил он девчушке, которая в силу своей миниатюрности не могла разглядеть эту деталь.       - Ой, - та покраснела, ощущая прилив стыда за глупую просьбу, - простите.       На это Вакатоши только кивнул головой и отвернулся в сторону того злополучного окна, рассматривая, как более удачливые пешеходы, чьи головы то появляются, то исчезают на горизонте, уверенным шагом направляются в сторону дома, мысленно насмехаясь над неудачниками по типу волейболиста, застрявшего в ловушке пробки. Ушиджима был бы и рад пройтись пешком до общежития с вокзала, однако расстояние было достаточным, а время ограниченным, поэтому пришлось сразу бежать в сторону подъезжающего транспорта. И вот, словно узник в камере, он пытается выглядеть знак остановки, которая к великому облегчению, уже показывалась из-под рекламного баннера с каким-то новомодным напитком, информацию о котором Вакатоши уже успел прочитать, как и все другие рекламные вывески, встретившиеся ему по дороге и внутри транспорта. Наверное, стоило бы взять в привычку поведение Нигаи, которая всегда таскала с собой наушники, даже если ей они не понадобятся на прогулке.       - Красивый, - до ушей донесся уже знакомый голосок девчонки, которая шепталась с подружкой, стараясь не так сильно пялиться на профиль юноши.       - Да, - кивнула головой ее подружка с каре темно-русых волос и смешно выпученной верхней губой, - как думаешь, девушка у него есть?       - Конечно есть, - громко протянула школьница и тут же смолкла, кинув взгляд сначала на Ушиджиму, который продолжал безразлично взирать на надоевший вид улицы, потом на других пассажиров, которым не особо нравился шумный дуэт, потом снова на подружку, которая захихикала и сжала голову в узкие плечики.       - А если нет?       - А если да?       - А если он гей?       На этом моменте брови Ушиджимы невольно сомкнулись на переносице, а потемневшие глаза скользнули по замолкнувшим девчонкам, отвадившим взгляд в сторону и поджавшим губы, застуканные за обсуждением личной жизни незнакомого человека.       - У меня есть девушка, - твердо произнес Ушивака, отчего и без этого румяные лица его ровесниц стали еще на пару тонов краснее, вызвав усмешку у рядом стоявшего японца в классическом костюме и проплешиной на голове, что все это время краем уха подслушивал за разговорами младшего поколения.       Больше никто не донимал юношу во время поездки, позволив ему вновь остаться наедине с собой и своими проблемами. Тяжесть дороги и самостоятельной жизни с вытекающими бытовыми вопросами стали медленно смещаться в сторону небольшого конфликта и фразой, брошенной им непроизвольно, но, по своей сути, правильной и нужной, чтобы убрать недопонимания и прекратить поток лишних выдумок, который порождает воспаленный мозг некоторых подростков. «У меня есть девушка», - данную фразу он давно принял у себя в голове, установил как факт и с готовностью смирился как с новой частью его жизни, вот только он никогда не говорил это вслух, не заявлял в открытую, не проскакивала данная фраза при расспросах Сатори о новинках личной жизни его соседа. И удивительно, что такой спонтанный набор слов вызывает сразу несколько чувств, начиная от легкого волнения, жужжащего где-то в грудине, заканчивая удовольствием, теплеющим в самом сердце.       Тихо усмехнувшись себе под нос, что было очень редко в поведении Ушиджимы, тот прикрыл глаза, ощущая, как гудит мотор автобуса под уставшими ногами, и как перегруженный транспорт толкается в сторону, наконец-то начиная движение за долгое время ожидания. Нигаи просила отписаться ей, когда он приедет на место – нужно обязательно это сделать. Вместе с тем нужно также будет позвонить матери, которая хоть и не просила этого, но всегда ожидала.       В голове вместе с легким образом светловолосой одноклассницей всплыло предостережение Ушиджимы-старшей. К гаданиям Вакатоши относился скептически, несмотря на то, что в храмы с одноклассниками и товарищами он ходил, кланялся на удачу и успех в сдаче экзаменов и победах в играх. Делал он это из-за обычая, за которым не скрывалось ничего сакрального. Самовнушение и вера в нечто духовное, которое каким-то образом должно помочь тебе стать лучше и забрать награду – это чушь и утешение слабого, который не способен самостоятельно, своим трудом и упорством достичь желаемого, который перекидывает собственные ошибки и падения на волю вселенной, угрожающе треся кулаком небу. Таких людей Ушиджима, мягко говоря, не любил, стараясь не обращать внимание. Человек сам вершит свою судьбу, сам делает выбор и сам пожимает результат собственной воли и сознания.       Однако все же, некий червячок поселился внутри парня, елозя где-то под кожей, приподнимая этот тонкий барьер, противно чвакая, а после снова скрываясь, когда на телефон поступает сообщение от Нигаи.       Как бы грубо это не звучало, но Мори была в свою очередь тоже своеобразной наградой Ушиджимы. Только никакой золотой блеск, никакие слова и печати, похвала не сравнятся с тем, что девушка из себя представляет. Спор, такой спонтанный, но полезный, принес сразу две победы – это отсутствие противного запаха сигарет и мягкое касание губ, когда она оказывается рядом, делая это украдкой от всех, боясь быть застуканной. А ему нравилось, хоть он это никогда и не говорил, не упоминал. Нравилось именно то, что целовала она его везде: уголки губ, скулы, переносицу, кончик носа, нижнюю челюсть, нежно и аккуратно прижималась горячими губами ко лбу, игриво клевала в шею и сама хихикала. Губами же они соприкасались пару раз, как бы назвала это его вторая бабушка – целомудренно. Нравилось то, как невинно и по-детски это было, правильно для их возраста несмотря на скачущие гормоны и знания того, куда дальше могут завести такие касания более страстные и развязные. Мори может и хотела подобного, но не решалась. Вакатоши же не хотел торопить, не испытывая особенной нужды. Тем более им нужно время, чтобы привыкнуть друг к другу, чтобы изучить и понять. Как бы не хотелось это признавать, но тонкая стена все еще существовала между ними, описывая противоречивость характеров, темперамента и взглядов, которые вполне смогут стать основой ссор и недопонимания. Однако думать об этом сейчас не хотелось, да и нельзя, если не хочешь, чтобы мозг сварился.       Наконец-то двери автобуса натужно открылись, вываливая небольшое скопление людей на остановку, с которой они моментально разбежались, будто муравьи, засеменив по своим дорогам. Ушиджима также вылетел из душного транспорта, поправляя лямку на затекших плечах и направляясь в нужную сторону, наконец-то зачесывая вспотевшие пряди назад и ощущая, насколько сильно пропотела его футболка, источая легкий запах пота, который не может перебить дезодорант.       Добрался до своей конечной остановки в виде комнаты парень лишь спустя полчаса, наконец-то скинув сумки и приняв охлаждающий душ, смывая с себя грязь и запах города, в котором ему придется провести достаточно времени. Помимо тренировок и поездок на дополнительные мероприятия, направленные на улучшение самочувствия спортсменов и проверке их здоровья, в общем графике было выделено два дня, чтобы молодые люди смогли проветриться и пройтись по городу, при этом обязательно вернувшись до наступления ночи в общежитие. Кто-то, кто жил в самой столице не нуждался в подобных графиках, однако ребята по типу Вакатоши, уже забились по поводу вылазок «в свет». Пара знакомых, с которыми Ушивака пересекся за ужином также предложили капитану пройтись с ними, посмотреть на новинки в спортивном мире, сбегать до местной лапшичной и может прикупить что-то для тренировок, чего нет в других перфектурах. Парень на это согласился, не видя причины для отказа. Дни были сбалансированы даже для таких как он, у которых дисциплина и порядок - основа существования. Да и Тендо невзначай повторял каждый час до отправления в столицу, что был бы рад какому-нибудь сувенирчику.       Надо было бы купить что-нибудь и для Мори, но вот, если Сатори «какое-нибудь» моментально обозначил свежим выпуском манги, то для Нигаи нужно было бы уже самому придумать подарок.       Когда молодой человек вернулся в комнату, задвинув за собой дверь, тот обнаружил, что все три койки были пустыми. Видимо, соседи еще где-то шлялись и не стремились ко сну. Вещи их аккуратно, как и вещи капитана Шираторизавы, были разложены по предоставленным полкам и задвижкам. Темные сумки покоились на полочке, которая располагалась у самой двери. Сверху над ней была расположена настенная вешалка, один из крючков которых был занят темно-синей толстовкой, одиноко оставленной до холодных времен.       На часах было начало десятого. Час закрытия территории общежития был обозначен на пол одиннадцатого.       На языке осел приторный вкус дежавю, когда крупное тело юноши завалилось на жесткий матрац, втягивая запах стирального порошка, исходившего от застеленных простыней. Глаза сами по себе начинали смыкаться, не реагируя на свет уличного фонаря, что желтым пятном ложился в аккурат на изголовье кровати парня, расположенной у самого окна, что сейчас было выдвинуто в сторону с надеждой проветрить душное помещение. До ушей донесся заливистых смех кого-то со сборов, решившего пройтись по территории, прилегающей к зданию. Также тишину района разбавлял шум деревьев и редкие, отдаленные бибиканья машин.       Общежитие это чем-то напоминало его комнату в Шираторизаве, только здесь он не мог уловить то настроение уюта, которое задавала не то привычка, не то нахождение Тендо, который всегда приносил с собой веселье, сладости и гадости, подкармливая ими Ушиджиму, когда тот позволял. Изначально соседство с Сатори было воспринято молчаливым парнем холодно: иметь под боком гиперактивного ровесника, разбрасывающего фантики и имеющего инфантильные повадки, выглядело несколько унизительно для Вакатоши, который уже на тот момент осознавал себя полноценным, взрослым человеком. Ссор у них не было – начинающийся конфликт они избегали молчаливым компромиссом, выливающимся в гляделки и спокойным диалогом, точку в котором всегда ставил Тендо, вздергивая острый нос и еще несколько минут выеживаясь, после чего снова становился собой. Со временем компания парня стала приемлемой, затем приятной, а потом Ушивака и вовсе свыкся и проникся пребыванием своего сокомандника, незаметно украшавшего его однообразные вечера, как их называл чёрт.        Даже было как-то странно думать, что это закончится совсем скоро и у него уже будут новые компаньоны, которые не будут хуже его друга, но и не заменят его. Заменять людей в целом было непонятно для Вакатоши, который, к примеру, никогда бы не смог назвать «отцом» другого мужчину, с которым бы его мать стала крутить роман. Потому что у него есть отец. Он жив и здоров, имеет любимую работу, порой созванивается со своим отпрыском и спрашивает о его делах.       У Ушиджимы в жизни все было правильно. Он не испытывал нехватки чего-либо, а если бы это чувство и было, то оно явно перебивалось постоянной нагрузкой на молодой организм, сопровождаемая мыслями об учебе и играх, в которых нужна не только работа мышц и команды, но и голова на плечах, изучение поведения противника и предугадывание его действий. Выносливости у аса хватит, чтобы обойти любой блок, но тем не менее лишний козырь в рукаве всегда кстати.       Вакатоши нравилась его жизнь, потому что в голове не мог никак разыграться сценарий какого-то иного исхода. Именно так – он ученик академии, член юношеской сборной, имеет друга в лице Сатори, мать, отца и бабушку, девушку. Не хватало только статуса «игрок национальной сборной», к которому он, уже, делает широкие шаги, дотягиваясь своей крепкой рукой к заветной цели.       А потом? А потом все просто – он будет брать новые вершины, поездит по миру, купит себе собственный дом и найдет угол для жизни, обзаведется семьей. И именно так будет, потому что он – это он.       Оливковые глаза пару минут рассматривали потолок комнаты, безразлично прожигая в нем дыру, обдумывая сегодняшнюю поездку и все еще борясь со сном. Пару секунд назад пальцы напечатали запоздалое сообщение, о котором он вспомнил только недавно, проворачивая в голове свои мысли и выделяя имя своей одноклассницы.       Над ухом, где сейчас покоился гаджет, раздалось жужжание, оповещающее о входящем сообщении. Ловко подхватив длинными пальцами устройство, тот притянул его к себе и слегка зажмурился от яркого света экрана, вчитываясь в сообщение от абонента «Нигаи.». Быстро разблокировав телефон, тот пробежался глазами по небольшому и содержательному сообщению, после чего тут же принялся за новое, только-только отпечатанное девушкой.       «Я уже поел.» - коротко и ясно. Пальцы снова застучали по экрану, - «Завтра подъем в 7:00»       Отложив телефон в сторону, Ушиджима поднялся, стянул покрывало и сложил пополам, укладывая себе в ноги. Повседневная футболка, пару секунд назад покоившаяся на теле аса была аккуратно повешена на его стул. Вместо нее на тело парня была натянута майка-тенниска серого цвета с синими вкраплениями и стертым логотипом бренда на грудине.       Снова раздалось жужжание. Подняв телефон с прикроватной тумбы, юноша проложил свой маршрут к ванной комнате, которая больше напоминала коморку для уборочного инвентаря. Туалет с маленькой раковиной, полочка, которая разделяла санузел с душевым отделением без каких-либо перегородок: только шланг с кранами и смыв на полу. Ну и маленький коврик для ног, который уже был истоптан так и этак. Видимо, ремонт еще не делали и даже не задумывались о нем.       Подняв взгляд, японец кратко поглядел на свое отражение в зеркале: несколько помятое лицо со слезающей от солнца кожей, опухшие от усталости глаза, сухие от нехватки влаги губы, взъерошенные после душа волосы, местами невысохшие. Выглядел он не очень презентабельно, отчего поспешил открыть кран, наполняя помещение журчанием воды и подставляя под тонкую струю свою щетку, предварительно выдавив на нее зубную посту. Пока левая рука была занята гигиеной полости рта, правая подняла телефон, давая возможность прочитать входящие сообщения от Мори.       «Когда спать пойдешь?», - и сразу следующее – «У нас жара стоит. Жить невозможно. В Токио тоже душно?»       «Скоро.» - большой палец руки с небольшой задержкой набирал хирагану, после щелкая на предложенный в списке подсказок кандзи. Последовал ответ на второй вопрос, - «Да. Жарко.»       Сплюнув пену, которую тут же смыл поток воды, парень отложил технику в сторону снова, набирая в ладони воду и ополаскивая ею рот, чтобы потом снова сплюнуть. Наскоро умывшись и утерев лицо полотенцем, волейболист погасил свет небольшой комнаты и зашел обратно в общую, отмечая, что его соседи так и не объявились, видимо болтая со знакомыми, по которым успели соскучиться. Ушиджима же не имел сил и желания находить себе компанию. Да и таковой у него и не было здесь – только товарищи и сокомандники, с которыми можно обсудить погоду, игры и технику, перекидываясь дежурными фразами и кивками головы.       «Я тоже скоро лягу. У меня завтра повторная сдача экзамена по математике», - откинув легкое одеяло, Вакатоши нырнул под него, во всей красе ощущая то, как затекли его мышцы после сегодняшнего дня и как сильно тянуло спину, отдаваясь куда-то в позвоночник.       «Знаешь, тебе, наверное, нравится Токио. Но я как вспомню первые месяцы там, так плохо становится…» - нахмурив брови, японец стал дожидаться нового сообщения – «Побродить там пару дней неплохо, как турист, но как живут там люди - представить не могу. Наш город мне больше нравится. Он менее шумный:)»       «Тебе здесь учиться.» - прочитав сообщение от парня, русская приоткрыла рот и замерла, слегка склонив голову и снова перечитав сообщение, на мгновение подумав, что она где-то ошиблась в переводе. Но нет. Так и написано.       «А с чего ты решил, что я буду учиться в столице?»       «А где еще?» - сонливость, которая до этого налетела на парня стала медленно отступать, пока все его внимание концентрировалось на диалоге, резко принявшим крутой оборот. Точнее, так это видела Нигаи, думая, как бы доходчиво ответить однокласснику, оставив его без лишних вопросов. Ушиджима же искренне не понимал, почему Мори ему так ответила. Она же должна будет поехать вместе с ним на учебу, чтобы продолжить быть рядом с ним – он так планировал.       «Ну, давай начнем с того, что я все еще не определилась с тем, кем хочу быть», - губы волейболиста поджались, пока висевшая в груди легкость стала медленно твердеть, образуя натянутый комок, - «во-вторых, не у всех есть, как у тебя, точность в том, что они смогут поступить по тому направлению, которое им нужно» - сон окончательно оторвался от раскрывшихся карих глаз, - «в-третьих, я не уверена в том, что хочу учиться здесь».       Ушиджима завис, глупо хлопая глазами и на мгновение теряясь, а после наблюдая, как экран меркнет, меняясь на входящий вызов со стороны Нигаи. Тот приподнимается и садится, утыкаясь спиной в спинку кровати и прикладывая к уху трубку, слыша неловкое молчание на том конце провода и осязая легкий мандраж, проступивший то ли у него, то ли у Мори, которая также лежала на кровати, изнывая от жары и собственных переживаний, которые обострились в тот момент, пока она набирала сообщения. Нихуя она не ответила доходчиво.         - Слушай, насчет последнего, - обсуждать это явно стоит в жизни, потому что вот так, когда она не видит его, не может коснуться и прочитать в глазах его настроение было приравнено к пытке, но если они так и оставят этот диалог на этой ноте, то дальше будет еще хуже, - я не уверена, куда мне стоит ехать. Я думала между Японией и Россией…       - Зачем тебе в Россию? - перебил ее Вакатоши, сглатывая и сжимая челюсть, испытывая злость на резко поменявшееся расписание его в жизни, один пункт из которого был написан несколько поспешно и криво, выделяясь из общей картины размашистого, но понятного почерка.       От вопроса Мори зависла на пару секунд.       - Потому что это моя родина… - неуверенная в том, что такой ответ удовлетворит запрос парня, промямлила русская. – Потому что там тоже есть образование, причем бюджетное?..       - У нас тоже можно учиться бесплатно, - резко ответил он, вспоминая все то, что ему говорили еще в средней школе по поводу получения вышки. – Тебе нужно получить гранд или стипендию.       - Я уже не успею, - отрицательно мотнула головой зеленоглазая, теребя край своих шорт и закусывая раскрасневшиеся губы. – Я в целом никогда и не планировала обучаться здесь… Черт, да я в целом не знала, что поеду сюда и буду вообще жить!       Ушиджима молчал, стараясь понять, как им нужно поступить. Внутри что-то болезненно сжалось, доставляя дискомфорт и желание расковырять себе грудину, чтобы достать это «нечто» и выкинуть в открытое окно.       - Пойми, это дорого для моей семьи, - Мори дышала прерывисто, вспоминая состоявшийся диалог с родителями, которые, как и она, поняли, что бесплатно получить профессию не получится. И ладно, они могут оплатить образование где-то в Мияги, пристроить с Сендае, поближе к ним или, если уж так получится, в Ниигату, которая расположена на другом краю острова, выходя к побережью Японского моря. Там есть институт с общежитиями, ценник на который был более-менее приличным. Но вот потянуть образование в столице, причем не в самом хорошем вузе, со съемной квартирой или убогой комнатой в общаге – они не могли и не хотели. – Да и что будет, если я и выберу что-то, а мне разонравится или меня отчислят? Это же вообще полная… хуйня будет, - уже на русском подытожила девушка, ожидая хоть какого-то ободрения на том конце трубки, хотя мысленно готовила себя к очередной порции глупых и ненужных вопросов. Глаза невольно защипало – кто же знал, что тема обучения станет настолько едкой и тяжелой для подростков? Трудно выбирать будущее, когда ты не знаешь, что хочешь от завтрашнего дня.       - Вакатоши, - тихо позвала парня русская и даже проверила, не сбросил ли он?       А Ушиджима сидел и вымученно глядел на стену напротив, не обращая внимание на соседей, которые и сами не понимали, что пришли некстати, со смехом врываясь в помещение и тут же замолкая, разглядывая несколько жуткий профиль волейболиста, от которого так и шла негативная эмоция.       - Я знаю, что я, наверное, расстроила тебя, - вина пробежала по телу, щекоча внутренние органы и оттягивая обливающееся кровью сердце, - в общем… забей. Давай лучше о чем-то другом поговорим.       - А после обучения?       - Что?.. – опешила девушка, едва подскочив на кровати и заерзав на месте.       - После учебы, ты вернешься?       Повисло молчание.       Тема будущего всегда волновала Нигаи, наверное, оттого она так много времени посвящала продумыванию сюжета, перебирая всевозможные сценарии своей жизни, часть из которых была до того абсурдной, что больше походила на сюжет какой-то проходной книжки. Но в основном сценарии она мало связывала с Японией, не зная хватит ли ей сил остаться жить тут одной, когда контракт родителей истечет и они вернутся на Родину, получив жизненный опыт под старость лет и радуясь родным просторам, по которым тоскует любая душа, покинувшая ее по добровольной или иной основе. Сколько бы лет не мотайся по просторам островов, не участвуй в культурных мероприятиях и не обзаведись хоть тысячью друзей и знакомых – ты все равно будешь чужой для этого «мира». Чужой, потому что родился не здесь и в голове совсем другое миропонимание и ценности. Тоска сожрет, заведет в апатию и потом уже без остатка поглотит депрессия.       Возможно, если здесь будет человек, ради которого она будет готова остаться и променять своих родных, то это будет единственной причиной засесть здесь. Готова ли она будет сделать это ради Вакатоши – такой вопрос нужно задавать явно не подростку, который своей жизнью пока руководствоваться не научился и с опаской отходит от родительского дома, напоминая чем-то лань, которая после протяжной зимы выходит на поляну с проглянувшей травой, вертя головой в страхе обнаружить поблескивающее дуло охотника, поджидающего где-то в тени.       - Наверное… не знаю, - только и выдавила она. – Я пока хочу просто сдать экзамены здесь, чтобы школу окончить. А там уже как пойдет-поедет. Может в итоге у меня в голове щелкнет и я выберу здешний институт. Не знаю... кредит на образование возьму... хотя, кто мне его одобрит?...       Снова молчание, от которого Нигаи готова была волком выть, едва ли прислушиваясь к чужим голосом, просачивающимися сквозь динамик телефона. Она была бы и рада как-то подбодрить Ушиджиму, которому явно не нравился такой диалог, но вот давать ложные надежды, путать его и себя, чтобы потом еще сделать больнее - она не хотела. Не хотела становиться очередным поводом для разочарования.       Мысли путались и одновременно их не было совсем, будто кто-то открыл черепную коробку и пропылесосил там также, как это делает мать на протяжении недели, вычищая дом для приезда гостей, которых оставалось ждать со дня на день. Одна проблема заменяется другой. Решений же этих проблем не так много, чтобы руки перестали трястить как у наркомана, который давно не получал дозу и вынужден испытывать ломку, тяжко дыша и кряхтя, стискивая зубы от физической боли. Ужасно хотелось закурить прямо в этот момент. Скорее из-за привычки, нежели для того, чтобы снять стресс, который уже ничего не снимет в этом измерении. Просто одна затяжка, обжигающая язык и горло, спускаясь никотином к легким и убегая вместе с кровью по всему организму. Просто хоть что-то, что связывало ее со временами, когда она еще была в России и не переживала по насущным вопросам, беззаботно болтая ногами и гуляя с друзьями.              - Нигаи, - голос у Ушиджимы спокойный, взывающий к доверию и вниманию. И девушка покорно концентрируется на нем, ожидая, что же скажет юноша, - мне пора спать. Доброй ночи.       - Доброй, - отключается первой, откидывая телефон в сторону и продолжая сидеть на кровати, прожигая взглядом пустоту, невольно поднося ногти ко рту и начиная грызть, отламывая пластины с характерным щелчком, а после отрывая и откидывая легким движением пальцев, даже не глядя, куда улетает несчастный кусок. Старая дурацкая привычка, которая возвращается через раз.       Ушиджима же ставит телефон на зарядку и отворачивается к окну, кладя голову на подушку и прикрывая глаза, стараясь заснуть как можно скорее. Однако сон не шел из-за несвойственно для аса чувства тревоги и оттенка страха из-за непредсказуемости будущего, которое резко перестало выглядеть таким четким и разборчивым. И впервые он не знал, что сказать себе и другим о том, как стоит поступить: не оттого, что у него был скудный словарный запас и сам он по себе больше делал, чем болтал, а потому что не знал. А незнание - это второй ненавистный предмет после лени.

***

      - Ну и погода, - протянул Ран Такахаши, натягивая на глаза козырек своей кепки и потирая заднюю часть шеи, ощущая как та вспотела за пару секунд после того, как он и товарищи вышли за пределы тренировочного центра, проведя там добрые шесть часов жизни, полчаса из которых заняло приветствие тренера, разбор их ближайшего плана работы на неделю, основные моменты связанные с процессом работы. Особо их не гоняли сегодня, решили пожалеть на первый день, однако предупредили, что дальше будет тяжелее. - Эй, Киёми-сан, тебе в маске не жарко?       Ответом был долгий взгляд темных глаз, от которого Такахаши-сан отмахнулся и поглядел в сторону своего товарища Вакатоши, который весь день ходил хмурым и недовольным. Нет, он и раньше не отличался особой жизнерадостностью и улыбчивым лицом, но сегодня уже совсем беда какая-то. Играл все также, все также вызывал устрашение и восхищение своей техникой и точными движениями, силой подачи и точностью удара, прошибающего блоки. И сосредоточенным был, не отрывая своих соколиных глазенок от наставников, кивая головой и вбирая всю информацию. Но что-то с ним было этакое: только понять никто не мог, хотя заметили все. Даже господин Хибарида-сан отметил нестабильное эмоциональное состояние юноши, подозвав к себе и напрямую спросив, что не так. Ответа внятного он не получил, но наблюдая, что спортивные показатели парня в норме - не стал больше допытывать, уважая чужую личную жизнь.       Спрашивать же у самого Вакатоши напрямую Ран не хотел. Мало ли как отреагирует на это капитан Шираторизавы. Попасть ему в немилость - не самое лучшее достижение, которое только можно заработать.       - Беда-а, - подытожил японец снова и фыркнул, утирая с носа каплю пота.       Ушиджима чувствовал же себя... никак. Усталость не ощущалась, несмотря на долгое занятие спортом, отсутствие нормального сна и желание съесть что-нибудь, чтобы забить изголодавшийся желудок. Солнце ко всему нещадно палило его фигуру, напекая темную макушку и смуглое лицо, которое уже начало поблескивать от пота. Во рту было сухо, хотя воды он выпил пару секунд назад, закинув ее в спортивную сумку, которая сейчас обхватывала его левое плечо и шла вдоль высокого тела, одетого в легкие хлопковые шорты и белую футболку. На ногах короткие носки и измученные жизнью кроссовки. Надо бы было взять головной убор, но про него волейболист как-то забыл, пока закидывал барахло в сумку, перепроверяя помимо наличия наколенников присутствие бумажника и паспорта с удостоверением и пропуском, которое нужно прикладывать на входе, чтобы пройти внутрь тренировочного центра, блестящего за спинами компании спортсменов. Здание-исполин было окружено небольшим участком зелени со скамейками и мусорками, парковой, переполненной легковыми машинами и пешеходной дорожкой до подземного перехода.              - Вакатоши-кун, - обернувшись, Ушиджима поглядел на скрытое маской лицо друга, который жмурился на солнце и прятал руки в карман шорт, стараясь избежать случайного прикосновения к людям, которых Киёми и без того избегал, будучи мизофобом. Удивительно было, как человек с таким заболеванием умудрялся играть в волейбол, каждый раз касаясь меча, который в свою очередь до него перетрогали множество других людей с разным процентом чистоты ладоней. - Вы сейчас в общежитие?       - Да, думаю так...       - А может поесть сходим? - вызвался Такахаши, который всунулся в диалог знакомых так нагло и резко, что оба юношей замолчали и поглядели на него долгим взглядом, под которым, признаться честно, Ран стушевался. Румянец набежал на худое лицо азиата, однако рот приоткрылся, продолжая предложение, - тут в двадцати минутах ресторанчик есть. Там и горячее, и холодное подают.       - Можно будет, - качнул головой четвертый волейболист, толпившийся с остальными. Ему поддакнул пятый и шестой, а после вся орава обернулась на парочку, которая до этого хранила молчание и в целом выделялась на фоне сплоченного коллектива молодых людей. Волейболистки, которые каждые полгода также посещали центр, сейчас наоборот были на тренировке, поэтому их позвать не было возможности. Да и мужская часть сборной не так уж часто контактировала с женской: только парочка-другая общались, будучи уже ранее знакомыми в силу территорий своих школ или иных обстоятельств.       За Вакатоши ответил его живот, решивший отозваться за место хозяина, протянув короткий, но достаточно громкий рык. Сакуса же, ведомый наличием Вакатоши, с которым хотелось многое обсудить, согласился пойти с остальными, при этом всю дорогу продолжая держать руки в карманах и держаться подальше от людей, которые ему никогда симпатии не вызывали.              Через минут пятнадцать молодые люди уже сидели за столом, заказав всего и побольше, провожая несколько секунд фигуру официантки, что, несмотря на тучность телосложения, довольно ловко и прытко огибала приставленные вплотную друг к другу стулья, не тревожа покой остальных посетителей, заглянувших на обед. Заведение было маленьким, в традиционном стиле с элементами модерна, удобно вписавшегося и не выкалывающего глаза ни «своим», ни иностранцам, которых то и дело встречали парни по пути в центр подготовки. Еду, как и сказал Ран, подавали здесь всякую, но поскольку салатами и курицей не восполнишь утерянные калории, то заказывать пришлось тарелку рамена с суши и холодным чаем, которым можно было немного снизить градус тела. Хорошо еще, что работал кондиционер, отчего духота отступила за порог здания, коварно поджидая снаружи, в лучах солнца.              - Сакуса-сан, вам плохо? - поинтересовался один из сверстников, разглядывая уже не скрытое маской лицо парня, усевшегося рядом с Ушивакой и с замиранием сердца и испугом в глазах глядевшего на поверхность стола, которую только-только протерли перед его носом тряпкой, смоченной водой с примесью какой-то обеззараживающей жидкости, запах которой просачивался сквозь медицинскую маску. Мизофоб приподнял свои темные густые брови, переведя потемневший взгляд карих глаз на собеседника, который невольно вздрогнул от того, как жутко выглядел в этот момент ас. Еще и темные кудрявые пряди спадали на лоб, делая его образ еще более похожим на маньяка из фильма.       Причиной вопроса же был оттенок кожи парня, ставший на пару тонов бледнее из-за престарелой парочки, сидевшей по соседству и чихнувшей так, что пара капель едва ли не долетела до волейболистов. Скосив глаза уже на них, Киёми поежился и передернулся, стараясь скинуть приступ отвращения. Одно хорошо, что его болезнь не была выражена также, как у героя манги «Влюбленные паразиты», который при каждом удобном случае то и дело блевал. Интересно, а волейболист также видит свои части тела и всё, к чем он притрагивается, как месиво из грязи, иноземной плоти красно-бурого оттенка и червями, которые скользят меж отверстий? Или это у автора произведения настолько мозг извращенный?              - Прилично, - глухо последовал ответ.       - Ясненько, - поджал губы Такахаши, хлопая оленьими глазами и крутя головой, чтобы узнать, кто еще пришел в заведение. Шум издавали девчонки, которые не обратили внимание на группу парней и проследовали к стойке, заказывая охладительные напитки и о чем-то щебеча, прикрывая маленькими ладошками рты, соблюдая правила приличия.       Недолго поглазев на тех, Ран снова повернулся к своим друзьям, что уже завели непринужденный разговор о спорте и последних новостях мира, параллельно обсуждая школу и выпускной класс. Сакуса же о чем-то болтал с Вакатоши, наконец-то расправив плечи и стараясь не глазеть лишний раз в сторону стариков. Ушиджима что-то коротко отвечал в привычной его манере, кивал головой и не отрывал спокойного взгляда от второгодки, однако был он несколько... рассеян? Будто часть его мыслей была направлена в совершенно другое русло, отчего лицо на пару минут расслаблялось, теряя нить с реальность, а после снова каменело, возвращаясь в настоящее. И чего этого с ним, в самом деле?       - Ран-кун, - дернув головой в сторону друга, парень вопросительно вздернул брови и улыбнулся, - а у тебя как на личном фронте?       - Да так... - послышались смешки и один из товарищей хлопнул друга по плечу, выражая не то потеху, не то поддержку, - я пока вольный ветер.       - Ну-ну, - и снова смех, разнесшийся по помещению и делая его несколько живым: до этого стук посуды и звуки кухни нарушала только тихая мелодия из динамиков да проезжающие мимо велосипедисты, шаркая колесами по раскаленному асфальту и трезвоня в колокольчик. - А у вас, как, а? Ушиджима-сан, Сакуса-сан? - ответ двоим был задан чуть позже, когда юноши уже не так активно переговаривались по поводу событий минувших матчей и короткого упоминания первого номера Шираторизавы о первогодках из Карасуно. Оба парня, отдернутые от общей массовки, повернули голову и выжидающе уставились, в непонимании нахмурив брови. - У вас то девчонки есть? Или старый завет сохраняем - ничего, кроме спорта?       Реакция Киёми была предугадана заранее: тот закатил глаза и сложил руки на груди, показывая тем самыми отрицательный ответ. Реакция Ушиджимы же была несколько иной, тот сморгнул и уставился в сторону официантки, которая аккуратно лавировала к их столику, держа на подносе первые приготовленные порции еды.       - Ну и шутки у тебя, Мацудо, - хохотнул Ран, стараясь немного оживить обстановку резко ставшей натянутой и неловкой, однако фраза, брошенная Ушиджимой в тот же момент заставила всех, включая Сакусу, уставиться на парня и затаить дыхание, не веря в пару слов, вылетевших из его рта:       - Да, есть.       - Ваш заказ, - поставив перед смолкшими подростками еду, девушка немного оторопела и тоже поглядела на аса, который невозмутимо достал из подставки упаковку палочек, разорвав одним движением бумагу и откинув в отсек для мусора, после чего принялся за еду, не обращая внимание на собеседников. Сморгнув, официантка оторвала взгляд карих жидких глаз от компании и направилась дальше, отбрасывая в сторону мысли о странном поведении современных детей.       - К-как есть? - задал вопрос Сакуса и склонился к парню, пока остальные предоставили возможность Киёми расспросить друга об обновлении в его личной жизни, если ее так можно было назвать. Ран же параллельно старался закрыть свой рот, который едва ли ни касался нижней челюстью темной поверхности стола. - Зачем тебе?       - Кто вообще спрашивает «Зачем тебе», когда речь про отношения заходит? - тут же взвизгнул один из спортсменов, но на него внимание ни первый ас, ни второй не обратили. Вакатоши был занят поглощение удона, который мягкими и горячими кусками попадал ему в рот, обжигая язык и внутреннюю часть щек, пока он переживал его, а после убегала по пищевому тракту вниз, в пустой желудок. Выпрямившись, тот только тогда поглядел на шокированного мизофоба, обвел долгим и нечитаемым взглядом остальных, а после наконец-то ответил, поставив тем самым скрытую точку в этой теме:       - Так получилось.       Переглянувшись с остальными, Ран еще раз хлопнул глазами, наблюдая как кожа Сакусы становится еще бледнее, напоминая мел, которым пишут учителя в школе, а после принялся за еду, переваривая уже не правильно приготовленную говядину, а признание Ушиджимы, брошенное так внезапно и резко, что казалось, будто его и не было вовсе. Однако парни смекнули быстро, что распространяться об этом не стоит, раз волейболист доверил им такой факт из личной жизни. Раз заслужили такое доверие - надо беречь, чтобы не было проблем ни у него, ни у незнакомки, которая смогла покорить скалу, которую даже сильная волна не смогла бы сокрушить.       - Как думаешь, какая она? - задал резонный вопрос его друг, пока они втроем, уже вечером, прогуливались по территории общежития, вдыхая свежий воздух и нахаживая сон, который никак не хотел идти.       - Ну точно красивая, - загнул Такеда-сан палец, собирая свои скудные пожитки воображения и строя образ девушки парня, однако в голове невольно всплывали образы из журналов с не самым детским контентом, отчего он крутил крупной головой из стороны в сторону, стараясь сбросить наваждение.       - Точно умная, - поддержал его Ран, загибая два пальца на собственной руке и закидывая голову к смеркающемуся небу, даже не надеясь увидеть отблеск далеких звезд - их затмевают огни мегаполиса.       - Воспитанная, - загнул палец уже третий товарищ, шаркнув кроссовком, и тут же дополнил, - без вредных привычек.       - Она по описанию Нана Коматсу какая-то, - буркнул Такахаши, остановившись и оглядев друзей. И так было понятно, что с какой-то левой девушкой Ушиджима вряд ли бы стал встречаться, да и вряд ли кто мог представить, что он стал бы интересоваться какой-нибудь сомнительной девкой со скверным характером и от которой бы за километром несло сигаретами и перегаром... или можно представить? Да нет, не идет, сколько мозг не напрягай. - Милая, наверное.       - Высокая или низкая? - ладонь, обращенная вниз к земле сначала поднялась выше роста Такаши, а потом опустилась, сделавшись ему по плечи. - А вдруг, - тут японец подскочил и вздохнул, - а если иностранка?       - Это какая иностранка его вытерпит со своим каменным лицом и холодом, от которого даже катана сломается, едва коснувшись? - от сравнения оба парня приподняли брови, взглянув на третьего друга со снисходительностью. - Ну, я имею, это какая выдержка у иностранок и так, чтобы наш менталитет принять, а тут еще и такой... кадр.       - Не знаю, не знаю, - Ран покачал головой и поджал губы, а после отдернул себя и мазнул обеими руками, рассекая слегка похолодевший летний воздух. - А, черт с ним, хватит об этом, а то как первогодки-школьницы. Не наше это дело - представит, так увидим. Нет - так нет. Лучше бы сами кого-повстречали. А то если Ушиджима-сан себе пару нашел, то мы уже сильно отстали от этой жизни, - и пробубнив последние слога, Ран направился неспешным шагом в сторону входа в общежитие, не дожидаясь засеменивших следом друзей. Как-никак, а завтра снова на подъем, причем тренировка уже будет не до обеда, а до самого вечера с четырьмя часами для отдыха.

***

      Эти сутки оказались невыносимыми не то из-за жары, на смену которой все никак не хотел приходить проливной дождь, не то из-за разговора с Вакатоши, после которого пара толком не разговаривала, переваривая случившееся и пропадая в делах, украдкой поглядывая на экран с желанием увидеть заветное сообщение, не то из-за несчастной пересдачи, которая окупилась. А может виной всему те люди, которые наполнили ее дом в этот не такой уж чудесный вечер, вынуждая Нигаи уже десять минут смотреть на входную дверь, ни в силах поднять руку и надавить на нагретый металл и дернуть вниз, чтобы пройти в заставленный чужой обувью и коробками коридор, пройти дальше, переждать неловкую встречу и обмен любезностями, касания к голове и рукам. И после всего этого со всей скоростью ускакать в комнату и запереться в собственной обители, лечь спать на голодный желудок и вымыться глубокой ночью, лишь бы не разделять свои минуты одиночества и тишины с гостями, которые были званными, но не были желанными в эту минуту.       Мори поступала некрасиво, делая аккуратный шаг назад и кидая взгляд в сторону открытого окна, через которое на улицу доносились громкие голоса на русском, смех и запах приготовленной еды, от которой крутило желудок, отвечающего на зов внутренним и глубоким урчанием. Но переступить через себя она не могла в это мгновение: нужно еще пару часов для концентрации и готовности пережить две долгие и томные недели.       Выйдя за пределы калитки, Нигаи просто направилась в сторону магазина, планируя купить что-то там, потом найти лавку или допереться до детской площадки, обосноваться там, подождать момента пока совсем не стемнеет и уже потом вернуться домой в надежде застать приехавших в сонном состоянии.       Хотелось курить. Просто скурить сигарету, пока ноги плетутся по асфальту, по этой уже выученной дороге. Хотелось, чтобы все ее внимание было направленно на то, как ей становится плохо после долгого отсутствия никотина, а не о том, что ее дом вновь перестал быть для нее домом - местом, куда ты возвращаешься, забываешь о суете и заботах мирских, слушая заветную тишину и отдаваясь ей, получая заслуженный отдых.              А отдых Нигаи заслужила. Выходя из пустого кабинета и оставляя преподавателя наедине с бумагами и канцелярией, удачно пересдавшие экзамен Оомори и Мори направились в сторону выхода, скрипя сменной обувью по коридору и не желая открывать рот лишний раз. Безмолвие, непривычное для места пребывания подростков казалось легким и приятным, нужным для этих двух людей, которые терялись в собственных проблемах.       Нигаи переваривала собственные метания из одного угла в угол, что стали острее после их напряженного диалога с Вакатоши, от которого не было никакой весточки уже сутки. После их мини-ссоры они не стали дуться и игнорировать друг друга, а наоборот, наутро справились о состоянии друг друга, поинтересовались, что будут делать, а после разошлись: она готовиться, он на тренировки, которые высасывали все силы и бодрость. На последующие дни то ли руки не доходили отпечататься, то ли смысла не было видно в этом - если что-то случилось бы, то Нигаи, как минимум, поделилась. Второй проблемой стали люди, от которых стало тошнить до жути. Все резко стали слишком высокомерными, глупыми и назойливыми - дай повод, они изведут девушку до дрожащих рук и тика. Родители бесить стали в особенности. Особенно мать, которая от собственных проблем на работе не упускала возможности упрекнуть в чем-то младшего ребенка и напомнить о ее "позоре" именуемым пересдача. А там уже полетели лишние слова о лени, несобранности, беспорядке в голове и комнате, которую русская не хотела прибирать. Просто не видела надобности, за исключением фантиков и пустых бутылок, которые отправлялись в мусорку через пару минут после опустошения.       Ела, к слову, девушка в последнее время много. Виной был то ли стресс, то ли цикл, то ли последствия резкого бросания курения. Пару килограммов, которые Мори увидела сутра, решив взвеситься, конечно, не стали причиной паники, однако неприятный осадок на душе оставили, пополняя список разочарований.       Нэоко же по сравнению с проблемами иностранки была черным пятном на фоне темного пятна.       Японка не показывала и не особо говорила о том, как она себя сейчас чувствует. Короткие ответы, порой задумчивый монолог, после которых она замолкает и о чем-то думает, переваривая, а после снова говорит, но уже на другую тему. Оомори честно пытается быть на плаву, хватаясь за протянутые руки друзей и неравнодушных родственников, однако даже этого не хватает для того, чтобы полностью вытащиться из водной ловушки, которая затягивает все сильнее и сильнее. Настроение при этом скачет от веселого, что она даже смерть матери выставляет как анекдот, стараясь то ли других, то ли себя убедить, что все можно пережить, включая это, до замкнутого, когда до нее фиг дозвонишься и допишешься.       В Шираторизаве за ней приглядывала русская и Аки, о существовании которого, казалось, все забыли. Второгодка узнал о произошедшим самым последним, отчего сначала долго ругался с Адо, а после, осознав собственную глупость, сделал то, что должен делать парень - был рядом.       Отношения Нэоки и Аки трудно назвать идеальными и хорошими. Они были пробными, неумелыми, несмотря на наличие полового контакта между двумя подростками, но тем не менее он любил ее, а она нуждалась и грелась об него, крепко сжимая подтянутое тело и капая крупными слезами на его футболку, сидя в комнате общежития. Юноша даже отказался ехать домой, застряв в академии на пару лишних дней, принося в комнату девушки еду, дожидаясь пока она прозанимается с задачами, а после звал к себе, смотря аниме или фильмы в тишине, перебиваемые легкими чмоканьями в висок и нос. Футболист слышал ее боль, впитывал и желал забрать часть того, что сейчас теснилось в ее душе, но все, что он мог - это отдавать тепло, отогревая замерзшее сердце.       Они болтали обо всем, кроме семьи - о футболе, о соревнованиях, о музыке, книгах. Он рассказывал истории, выводил ее на улицу под вечер, чтобы пройтись по району и освежиться, много шутил и улыбался, касаясь пальцами девичьего лица и заглядывая в потемневшие омуты, а после трепетно касался губами лба. Казалось, что пара дней заставила парня немного повзрослеть.       Однако ни парень, ни Нигаи, ни Адо, никто вообще не мог решить ее нарастающую проблему, которая была еще страшнее, чем смерть матери. Отец запил.       Мужчина, который до этого редко притрагивался к алкоголю, стал настоящим выпивохой, тратя свои дни за осушением стопок с сакэ. Алкоголь - сомнительное средство заглушить боль, поскольку, просыпаясь после крепкого сна и шаря по кровати в тщетных попытках нащупать тело жены, тот лишь сильнее и сильнее рушился, смаргивая мужские слезы и поскуливая. Плач отца до этого периода жизни Нэоко никогда не слышала и поэтому каждый раз терялась, когда сквозь трубку телефона доносился надломленный и жалобный голос взрослого человека, почти пенсионера. Он был сломлен и подавлен, выбрал самый глупый и ненадежный способ выйти из этого состояния. А Нэоке больно и еще тяжелее, потому что из них двоих она оказалась сильнее и выносливее. Поэтому бремя и легло на ее хрупкие плечи, натирая молочную кожу и давя на трещащие кости.       Но Оомори ребенок. Она не взрослая. Она все еще школьница. Она ребенок.       А любой ребенок нуждается в заботе и защите взрослых. Ее не учили защищать папу от пагубной привычки, не учили разбираться с нотариальными бумагами и счетами за кремацию мамы. Не учили, потому что не предполагали этого.       Нигаи тоже ребенок. Но ей твердят о взрослой жизни и решениях, к которым она не созрела. Мори ощущает себя потерянной и пустой, несколько безразличной и в это же время остро реагирующей на все.       - Ты сейчас на станцию? - переступив порог академии, обе девушки наконец-то завели диалог. Крыльцо находилось в тени, благодаря навесу, поэтому обе решили пока что постоять здесь, а не сразу суваться на опаленную жарой дорогу. Когда там дождь?       -Ага, - кивнула головой японка и стерла каплю пота, заскользившей по виску. Высунув язык, та мазнула им по другой капле, которая текла у кромки губ. - Ты домой?       - Ну типо, - пожала плечами русская и оттянула пропотевший ворот футболки, думая о том, что было бы неплохо кататься на велосипеде, которого у нее в помине не было, чтобы быстрее добираться от точки «А» в точку «Б». - Чем займешься?       Глупый вопрос.       - За папой буду следить, - безучастно ответила собеседница и повторила действие высокой подруги, морщась от того как противно ткань обратно прилегла к коже. - Взбучку ему устрою, чтобы не расслаблялся. Бабуля тоже начала фигней страдать. У твоих же родителей тоже обострение?       - У них это обострение каждый день в течение года, - хмыкнула Мори и поежилась от старых воспоминаний и ругани, следующих по заученному сценарию. Они в последний раз когда нормально говорили? Вроде тогда, когда Нигаи рассказала о смерти Оомори-старшей. Эти двое долго расспрашивали о японской подруге девушки и спрашивали, нужно ли чем-то помочь, однако Нэоко сразу показала красный свет на любую материальную помощь от друзей и их родителей - не хотелось чувствовать себя должником. - Ну сейчас расскажу - успокоятся, что сдала. А дальше эти... приедут. Они все внимание на них переключат.       - Если тебе сильно будут надоедать, то можешь ко мне приехать, - окинув внимательным взглядом острый профиль русской, предложила Оомори. Предложение ее при этом не было окрашено шуткой. Может даже и хорошо, если вдруг Нигаи решит заскочить: отец постесняется пить в присутствии посторонних людей, да и японке будет не так скучно в компании одного лишь Ивато. - Место найдется. Кормить буду. Кот есть.       - Вот ради последнего можно и приехать, - хихикнула Нигаи и пихнула локтем японку, ловя потеплевший взгляд и прикрывая глаза, которые слегка болели. Было такое ощущение, будто белок стал покрываться трещинами и плавиться. - Посмотрим.       - Посмотрим - это значит "спасибо за предложение, но не жди"? - поинтересовалась японка, выглядывая неловкую улыбку и дернувшуюся губу на бледной физиономии. - Да ладно, я не настаиваю - сможешь, буду рада, нет - так нет. Мои двери всегда открыты для вас. Даже когда совсем взрослыми станем.       - Надеюсь не так скоро, - тихо прокомментировала последнюю фразу русская. - Я просто не знаю, что вообще стоит ждать от этих недель, кроме того, что мы с вами на фестиваль должны пойти и... все, вроде, - ответом послужил неуверенный кивок Оомори, которая сама уже не помнила о том, что они планировали. - Эти приедут, так покоя никакого. Заставят еще таскаться туда-сюда.       - В Токио поедите? - поинтересовалась Оомори и сделала первый шаг в сторону пекла, натягивая на голову панамку белого цвета с логотипом какой-то спортивной фирмы. - Или только Мияги хватит?       - Да хрен знает, - пожала плечами, - я не их гид - план поездок не смотрела. Да и если кому-то приспичит, то съездят-посмотрят. Я так не особо хочу в Токио.       - А чего так?       - Шумный, быстрый и неуютный, - протараторила и загнула большой, указательный и средний палец Мори, также направляясь следом за японкой. Только в отличии от подруги, русская не взяла никакого головного убора, становясь претендентом на получение солнечного удара и перегрева. - Ты метро вообще видела? Я когда в первый раз пыталась разобраться, чуть пешком не дала с Шибуи до Тайто.       - Тоже верно, - качнула головой, - а к Ушиваке не поедешь? - снова поинтересовалась Оомори, соскочив со ступеньки и обернувшись на подругу, которая сощурилась от света и чуть не навернулась на лестнице, опустив ногу не туда и заработав короткую остановку сердца, выдав короткое и волнительное «блять».       - Зачем? - задала встречный вопрос Мори.       А смысла ехать в действительности не было. Время и деньги на билеты туда-сюда тратить, чтобы встретиться на пару минут пока у него будет свободное время, причем не факт, что оно будет свободным - не особо интересовало русскую. Да, она знала, что у него будут выходные от тренировок дни, однако все равно тащиться туда не было желания. Да и вряд ли ее гиперзаботливые и строгие родители пустят ее просто так на сутки в столицу, в которой и потеряться, и помереть можно.       О наличии Вакатоши в ее жизни они знать не знали. И не должны знать, - по мнению русской. Не хватало еще новых проблем на фоне личного выбора дочери, который точно не оценит папаша, для которого японцы подойдут как коллеги, соседи, собутыльники и может друзья, но точно не как потенциальные зятья.       - Ну, увидится там, понежиться, - взмахнула рукой японка и осеклась. - Или вы того, не понимаете значение этих слов?       - Все мы понимаем, - резко одернула ту Мори и покраснела, стараясь избежать лукавого взгляда одноклассницы. - Иди ты!       - Да сейчас уйду, - хохотнула Нэоко, а после приблизилась к надувшейся подруге и приобняла, через пару секунд ощущая ответ со стороны девушки, сжавшей своими длинными пальцами плечи японки. Пришло время прощаться - поджимало время, которое было нужно Оомори, чтобы забрать вещи с общежития и добраться до станции. Тяжести на душе никакой не было - увидятся в скором времени, однако все же было непривычно друг без друга, без остальных ребят. Да и такие объятия немного заражали на дальнейшее существование. Мол, ты не один - мы оба в жопе. - Аккуратней, давай!       - И ты! - выпустив из объятий, Нигаи заглянула в лицо подруги, с долей радости отмечая посветлевший отблеск в глазах напротив и небольшое проявление радости к жизни, которое засело внутри этой бедной школьницы. Потянув за край панамы, та шутливо опустила ее до носа азиатки, получая в ответ звонкий шлепок по руке и смех, - Панаму не потеряй! И напиши, как до станции дойдешь и как доедешь. А то потеряем тебя - меня потом Адо прибьет, что я не доследила - из рук в руки не передала.       - Обосрется наш Адо-кун, - отмахнулась, а после сделала шаг назад, поджимая губы. Бросив на подругу последний взгляд, японка развернулась и побрела в сторону общежития, где ее уже заждались упакованные вещи. Впереди муторная дорога до дома, не менее тяжелый разговор с папой и попытки не зарыдать в очередной раз перед сном.       Мори, проводив низкую фигуру до того момента, пока она не затерялась в листве аллеи, зашагала домой, перебирая в голове всевозможные сюжеты, чего ей стоит ждать от будущего.       А от будущего по итогу стало ждать это. Уже час она сидит на лавочке детской площадки, на которой она в свое время в первые поцеловала Ушиджиму. Только сейчас она сидела в гордом одиночестве, делая неспешные глотки ядреного газированного напитка и параллельно сжевывая батончик, от которого пыталась отказаться, но не смогла в силу скудности выбора круглосуточного и не желания сейчас хрустеть чипсами или сжевывать магазинные онигири, которые по вкусу были не самыми свежими.       На улице не было никого - все сидели дома, либо гуляли в другом месте, оставив подростка наедине с собой и своими мыслями. Последнего же не было от слова совсем. Навалившиеся переживания, легкий недосып и погода выварили мозг до кипящих пузырей, которые надувались и лопались, оставляя неприятный гул в ушах, на удивление, свободных от наушников. Музыка стала тошной - лучше послушать природу и запевание птиц, которым нипочем была ни жара, ни мороз, ни ливень с градом.       Хрустнув орешком, который был запихан в нугу сладости, русская откинула голову на спинку скамьи, уставив взгляд на шевелящуюся темную листву, сквозь прорехи которой виднелся кусок голубого неба, рассеченного белой полосой самолета. Забавно, что первый полет в жизни состоялся как раз сюда. Девушка изначально боялась лететь, зная про несчастный процент разбиться на этом куске алюминия под визги и крики неудачников, как она. Да и страх высоты засел под сердцем, когда ноги перебирали по трапу навстречу улыбчивой стюардессы, которая судя по всему была буряткой или якуткой, причем весьма красивой и приятной, высокой и стройной, что Мори на мгновение даже замерла, разглядывая черты лица.       Однако полет прошел спокойно и даже убаюкивающе, когда перегруженный людьми и вещами самолет плавно и легко поднялся в воздух, отталкиваясь от земли и набирая высоту, унося людей на восток, подальше от светящейся Москвы. Правда, голову она пару раз отбила, прислонясь к иллюминатору, невольно засыпая.       Больше они не летали никуда, хотя отец и мать рассказывали, как летали на Кавказ, чтобы посетить Пятигорск-Ессентуки-Кисловодск, подлечить здоровье, посмотреть на красоты юга и подышать воздухом, наполненном непривычной для их региона чистотой и сосновой смолой. Тогда они еще любили друг друга, а не терпели в силу привычки и желания сохранить «семью», которой именовалось их разобщенное и гнетущее общество с моментами поддержками и веселья.       Мама когда-то обещала свозить и дочь туда, однако поездка так и не состоялась из-за работы женщины, а сейчас уже некогда, да и не хочется. Может в будущем. Может даже с Вакатоши.       Нигаи хотела бы показать ему родину, свозить в родной город, показать, где она училась, гуляла, где жила и где праздновала дни рождения с друзьями. Хотела напугать его местным колоритом, к которому не была бы готова психика японца, но которая бы точно оставила достойные воспоминания и впечатления.       Мори бы хотела съездить впервые на Кавказ с ним, чтобы прошерстить все вдоль и поперек, как это в свое время сделали ее родители. Но почему-то все эти мечтания казались лишь осуществляемыми только в голове русской. Почему-то ей казалось, что Ушиджма не поедет туда, не найдет времени и смысла... А может наоборот будет готов пожертвовать частью своей жизни на ее хотелки. Было бы славно, наверное...              Как и планировалось, Нигаи досиделась на улице до самого позднего вечера, провожая поток глупых и бессмысленных мыслей, ощущая, как гудит голова от духоты и все тело пробирает усталость и слабость. Надо было идти домой хотя бы для того, чтобы не наткнуться на группку недобросовестных граждан, с которыми Мори уже имела честь встречаться. Везде есть подобные люди, только в разных количествах и качествах: одни лишь обругают лишний раз, другие и руки распустят, третьи новую работу для следователей и судьи найдут.       Выкинув мусор в рядом стоящую мусорку, девушка тяжко поднялась на подрагивающие ноги, частично покрытые редкими волдырями от укусов комаров, которые пробудились к вечеру и стали плавно летать вокруг бледной фигуры, противно пища и пытаясь подыскать местечко на открытых участках тела. Телефон засветился сообщением от Оомори, которая сообщила, что добралась до дома, но Нигаи уже сунула технику в карман шорт, скрипнув подошвой кроссовок по песку и направившись на выход с площадки, обводя ее напоследок безразличным взглядом и дрогнув от проскочившего силуэта кота, что прытко и быстро кинулся наутек оранжевым пятном.       Может завести кота или пса?       Нет, родители снова скажут, что она не может за собой последить и безответственна.       И может, в этом они правы.       Обратная дорога казалась еще более длинной и долгой, чем дорога сюда. На пейзажи вокруг девушка не обращает внимание, смотря вперед и выглядывая темную фигуру, которая стоит у столба, согнувшись и что-то делая. Фигура эта была высокая, одетая в летнюю одежду с поясной сумкой, которая была закинута за спину.       Переставляя ногу за ногой, Мори вдруг остановилась на пешеходной дороге, наклонив голову в бок и пиля взглядом приблизившуюся спину, которая наконец-то выпрямилась, делая парня еще выше, чем он казался ранее. Вверх, от его лица, судя по всему, стала подниматься тонкая струйка сизого дыма, растворяющаяся в летнем воздухе под неугомонное цоканье цикад, засевших где-то в соседних кустах. Что-то казалось ей далеко знакомым в том, как одна нога приподнялась и передней частью кед почесала икру, а после снова опустилась на сухую дорогу, слегка шаркнув подошвой. Наконец-то глаза обратились к тому, что должны были заметить сразу - затылок с вьющимися русыми волосами, на вид такие мягкие и густые, что хотелось бы запустить в них руку, разрезая пальцами локоны и зачесывая их в разные стороны. Но несмотря на ухоженность волос ничего, кроме содрогания и страха, они не вызвали в нутре Мори, широко раскрывшей зеленые глаза, не зная в какую сторону бежать, чтобы ее не засекли.              Почувствовав присутствие второго лица, молодой человек неспешно обернулся, готовый со своим скудным словарным запасом послать япошку куда-подальше. Быстро сомкнув губы вокруг фильтра сигарет, сделав затяжку, тот сконцентрировал свое внимание на девичьем лице, ощущая как сердце на секунду замирает, а рука, держащая тлеющую сигарету коченеет. Губы же непроизвольно вытягиваются в нервную улыбку, пока серые-пустые глаза оглядывают родное ее.       - こんばんわ.