Дождь для иссохшего сердца

      Жаркая пасть ящера обхватила всю нижнюю часть тела, но язык плотно прижал кроличью морковку, которая почти достала до мягкого нёба. Набравшись наглости, Мотя толкнулся сильнее и мелко закрольчатил Раша, вцепившись для устойчивости лапками в их члены. Ушки тесно прижались к голове, хвостик трясся от толчков, и довольно быстро Мастер Мотя прыснул Рашу в рот семенем.       — А мне? — недовольно взревел Руш и упёрся в лоб Раша, который довольно сглатывал и шипел, запрокинув голову. Но потом всё же открыл пасть, и Руш залез языком, пытаясь добыть хоть что-то. С урчанием вернувшись к кроле, полизал ему живот и морковку, ткнулся носом в хвостик. И надавил подбородком, чтобы Мотя прижался нежным животиком к членам.       Мотя, тяжело дыша после разрядки, навалился на их тело, лапками придерживая члены. Вместе с напряжением ушёл и страх, ему даже понравилось, как язык Руша ласкал его во рту Раша. Хвостик подергивался, попка расслабилась, но все же немного пульсировала, на мгновение поджимаясь от предвкушения.       Руш и Раш отлепили от кроличьего тела свои морды и постучали языками по его попке. Мотя удивлённо приподнял её. Его впервые шлепали языками! Очень интересное ощущение, надо хорошенько запомнить… Он то напрягал животик, давая прочувствовать членам его мускулы, то расслаблял, позволяя чувствительно промять. Руш и Раш приподнялись, чтобы получше разглядеть, и ухватили Мотю лапами под бёдра, повозили немного брюшком по членам, любуясь хвостиком. Члены тёрлись под ним, скользя быстрее и быстрее, пока не толкнулись на очередном движении.       Скользкая головка, пачкая шерстку, ткнулась под хвостик, Мотя ахнул, даже слишком восторженно. Второй член не мог поместиться рядом и просто отерся под его бедром.       «Морковка у чудища была что надо», — подумал кроль, хотя зубки и застучали от волнения, что целиком не пролезет. А Моте было интересно вместить целиком! Она уже давила так хорошо, что внутри сладко пульсировало.       Крепкие когти впились в бёдра кроли, а зубы прихватили за уши, Руш и Раш тянули каждый со своей стороны. Они ворчали всё громче, раскачивая Мотю, пока член не протиснулся весь. Слюна текла по шёрстке, по массивному телу чудища пробегала дрожь, задние лапы судорожно скреблись по камням — хороша была кроличья попка, смазки брызнуло ещё больше. Раш от переизбытка чувств отпустил ухо и покусал кроличью мордашку.       Мотя тоже вращал попкой, стараясь безболезненно налезть на твёрдый член чудища. Весь мокрый, он жмурясь подставлялся языку и даже пососал кончик. А от укуса ушка с его морковки неожиданно снова выплеснулась порция семени.       Салазар даже цокнул языком, наблюдая. Он лениво открыл для джиннчика еще один образ. Клетки. Тёмные сырые клетки, в которых скрючились разные силуэты. Салазар задумчиво помахивал рукой, выбирая. И наконец приблизил одну клетку с безглазым оборотнем.       — Он сожрал на своем веку много кролей, — вкрадчиво произнёс маг. — И торговал на черном рынке… Кем только не торговал. Ему не повезло попытаться продать Безлицего. Очень глупо.       Маг показал следующую клетку. В ней в разных углах сидели эльф и орк. Между ними стоял темно-красный камень, иногда вспыхивающий алыми искрами.       — Угадай, кто сожрал детей другого, а кто супруга? — усмехнулся Салазар. — Такого ты про эльфов не знал, я уверен. Их ненависть давно питает этот камень, но я могу подарить тебе одного.       А следующая картинка была неожиданной. В чистой клетке поперек широкой кровати, застеленной дорогим покрывалом, на животе лежал светловолосый юноша, читая книжку при свете свечи. На столике стоял поднос со свежайшими фруктами, блестящими каплями воды. Юноша был пригожий и совсем не выглядел истощенным. Салазар ничего не говорил, хитро посматривая на джиннчика.       Мастера Мотю джиннчик не осуждал — сам прекрасно понимал, что значит выбирать между жизнью и собственной попкой. Пусть лучше так. И джиннчик надеялся помочь. Но всё равно он весь съёжился, коря себя за поспешные слова и не смея оторвать взгляд от клеток. Наивно было полагать, что Салазар пропустит его согласие мимо. Тут уже не как с плёткой — отнекиваться и упираться нельзя. Сам сказал.       И всё равно он зарылся Салазару в бок, прячась от жутких историй и ища защиты, хотя и такие вещи его маг рассказывал интересно. Ответных слов не находилось, джиннчик жался, несмело поглядывая на пленников. Жалость скручивала его хвостик. Сколько они томятся у Салазара? Милосерднее было бы всех их просто добить. Имел ли он на это право? Как иначе можно было бы помочь?       Только на последней клетке Нудари насторожился, в животик плеснуло тревогой. Слишком красивый. Нетронутый, целый. Он вытянул шейку, разглядывая юношу и хмурясь. Трудно было понять, какой тот расы и пола.       — А с этим что? Сожрал своего отца или собственных детей? — недовольно заворчал джиннчик, отмахиваясь от мысли, что совсем скоро может оказаться там же. Он ревниво прошёлся взглядом по чужой попке и ещё мрачнее оглядел поднос с фруктами.       Попка была что надо. Обтянутая темно-зеленой дорогой, как во дворце Джафара, тканью, она покачивалась от скуки.       — Возможно. Он мог. Это людоед. Слышал о них? Мой кровный родственник, но, конечно, очень, очень дальний. Я ему скармливаю тех пленников, кого не собираюсь отдавать в Бездну. Иногда живьем, ведь некоторые никуда не годятся после смерти. Как джиннчики, — Салазар с интересом косился на Нудари.       Джиннчик подпрыгнул, бледнея, и отвернулся, присаживаясь на корточки и зажимая рот ладонью. Замутило и немного затрясло, а ещё стало обидно и страшно. Нудари упустил мысль, что Салазар предлагал пленников на выбор и не пожалел бы этого красавчика.       — Он омега, да? — несчастно пробурчал он, не отнимая руки. Хвостик на голове опустился, и Нудар отвлёкся от приключений мастера Моти. Он так устал думать, как не наскучить Салазару, как его порадовать, а оказывается, в Скале уже было, кому радовать Великого Мага.       — У Владыки ты не знал, как от меня отделаться… но всё, что тебе нужно было сделать — просто признаться, что у тебя есть омега.       Нудари и злился, и невыносимо грустил, стараясь спрятать лицо в ладонях и не показать, что плачет. Только хныкал немного и дышал чаще.       Салазар удивленно поднял брови, оценивающе наблюдая его горе. Лишь когда джиннчик отбурчался, он усмехнулся и присел рядом на корточки.       — Ревнуешь? — почти промурлыкал он. — Тоже хочешь как он — в клетку?       Его прохладная ладонь скользнула по макушке Нудари.       — У меня много омег. Безлицые. Пленники. Твари Бездны.       Салазар подхватил джиннчика под подбородок.       — О ком из них тебе надо было рассказать? А этот… Он альфа.       Нудари распахнул глаза. Он слушал, что говорил Салазар, смотрел на него, и губы невольно дрожали. Крупные слёзы катились по щекам, пока он пытался разглядеть в Салазаре хоть каплю сочувствия. Что же, магу было забавно — хоть чем-то он его развлёк.       — Я придумал, кого сбросить вниз, — шёпотом поделился Нудари. Стало как-то спокойно. Он поглубже вдохнул и признался, вновь зажмурившись: — Меня.       Салазар нахмурился.       — Это мне решать, скинуть тебя или нет. Тебе было позволено выбрать из этих троих.       Он недовольно убрал образы клеток, но не был так уж зол. Джиннчик заревновал.       — Ты меня ревнуешь даже к таким чудищам? — Салазар кивнул на Руша и Раша. — А к Джари не ревновал? Глупый джинн.       Нудари замотал головой, подался вперёд, неуклюже переместившись на корточках, и уцепился Салазару за плечи. Обхватил, прижался крепче, и поскольку туманчиком забраться было нельзя, чтобы не рассыпаться снегом, то неловко вцепился ногами. И вот так, повиснув, наконец-то всхлипнул и раскиселился.       — Джари принц. И альфа. Мне с ним не сравниться.       — И этот альфа. И тоже мог бы быть принцем, — заметил Салазар, подхватывая Нудари под попку и чуть прижимая к себе. — Глупый джинн. Ты ревнуешь к тому, кого я предложил скинуть на корм Рушу и Рашу. Я спал со многими альфами. Но эти отношения не заслуживают упоминания. Даже с Джари. Я отдал ему инкуба и на этом все закончилось. А Кассиль имеет иногда моих Безлицых или пленников, которые ему приглянутся.       — Я пока не разбираюсь, что для тебя важно. Но я постараюсь, — прошелестел джиннчик, прежде чем вжаться щёчкой ему в шею. На руках Салазара он успокаивался быстрее, а ещё держал его в ответ крепко-крепко. Нудари очень хотел спросить, а какие отношения заслуживают внимания, кого Салазар звал с такой болью, когда они были во дворце Владыки. Но не решился испытывать его терпение. К тому же его отвлёк особенно громкий рык и вскрик.       Он повернулся, косясь за спину, и охнул, разглядев размер члена, с которым придётся справиться мастеру Моте. И покрепче вжался в Салазара, пугаясь — Нудари показалось, что даже в его омежью попку такой не влезет.       Салазар поднялся прямо вместе с джиннчиком на руках.       — Спрашивай, — разрешил он. — Не пытайся угадать, что у меня на уме. Иначе решишь прыгнуть в Бездну зазря.       Маг прижался щекой к его мягкому хвостику на голове.       Нудари прижмурился, совсем растекаясь в его руках, искрясь от того, что Салазар не сбросил в Бездну и даже с рук не скинул.       — Если зазря, то ты меня поймаешь? — он едва касаясь повёл подушечками пальцев по открытой шее мага — собранные в хвост волосы не мешали ею любоваться.       — Поймаю и выпорю. Чтобы не смел так делать, — однако Салазар продолжал его обнимать и немного покачивать. — Так что лучше не проверяй. Или тебе захотелось оказаться на месте кроли?       — Мне нравится и на своём месте. А попка у меня не такая сильная, — Нудари болтнул ногами и затих. Кажется, с Мастером Мотей всё будет в порядке. Он справился. И было красиво наблюдать за ним, хоть и боязно.       — Они могут оставить член в нем, — сообщил Салазар. — Иногда подземные омеги стараются избавиться от семени, некоторые даже засовывают туда себе язык, тщательно вылизывают, а их слюна убивает жизнетворность семени. Чтобы бороться с этим альфы этого племени оставляют там член с узлом. Причем можно его вытащить только через несколько часов, когда из него вытечет кровь и узел сдуется. Омеги, конечно, член потом съедают.       Нудари сморщился, когда представил всё это, и поспешил вдохнуть аромат Салазара, чтобы заглушить дурноту. Он потыкался носом, пытаясь понять, специально ли Салазар рассказывает такие вещи, от которых передёргивается хвостик? Хоть и интересные.       — Урышц тоже так умеет? — любопытство пересилило, и Нудар решился на вопрос. Ему нравилось, когда Салазар увлечённо ему что-то рассказывал, жаль нельзя было отделить от этого самую жуть.       — Нет. Это особенность племени трехголовых. Руш и Раш родились с двумя головами, поэтому для своих они недоразвитые. Почему-то у них считается, что с тремя головами они умнее, — усмехнулся Салазар.       Руш тем временем, поймав языком кроличье семя, облизал с урчанием всю морковку. Раш задвигал бёдрами, его огромное тело покачивалось, второй член пачкал камни и тело Моти, с него вязко текло, даже слипались хвосты чудища. Руш подразнивал языком кроличью попку, притираясь к ней и пугая Мотю, совсем не смущаясь, что задевал члены. Он настойчиво ткнулся, пытаясь пролезть.       Мотя был растянут до предела толстым членом и даже не думал, что в него ещё поместится еще хоть волос… Хвостик трясся, и он попытался свести бедра, чтобы не пустить язык.       — Не надо языком… — пропищал он по-омежьи и активнее закрутился, чтобы чудищу было приятнее. Член истыкал уже ему изнутри весь животик.       Раш рыкнул и недовольно подал голос:       — Еда? Узел? Выбирай.       На этот раз Руш лишь пошипел, но одёргивать не стал — засадить в кролю узел он и сам собирался. Поэтому продолжил пытаться, пока попка не хлюпнула смазкой — по ней он и втиснул язык, грубовато вталкиваясь.       Мотя прижал ушки, крепче сжимая коленки. И между ними в этот раз угодил второй член.       «Опасно! Опасно!» — кричал его внутренний голос. Но с другой стороны, узел-то внутри… Внутри, кажется, он сможет его стерпеть.       — Узел… Но язык глубоко нельзя! — он пихнул кулачком морду Раша.       Руш поймал кроличьи уши обратно в пасть и сильно потянул за них, резко дёрнув членом внутри. Все пластинки оттопырились, засочились, и вот наконец-то горячий поток хлынул внутрь кроличьей попки, плотно ее начиняя. Второй член изливался толчками во все стороны, пачкая бёдра Моти, камни и всё вокруг.       Ушки Моти задрожали в захвате, горячо краснея. Животик распирало все сильнее, он раздулся, без надежды освободиться, ведь у основания члена набух узел. На обоих членах. Второй узел Мотя зажимал дрожащими бёдрами почти так же тесно, как и его попка.       После низкого воя, Руш и Раш вдвоём удовлетворённо мусолили кроличьи уши, подёргиваясь, завалившись на бок. Их хвосты лупили по стенам, вызвав небольшой камнепад, но они лишь лениво прикрыли кроличий бок, чтобы по нему не попало. Лапами Раш водил по кроличьей грудке, иногда сжимая и покалывая кожу когтями. Во время сцепки они становились неповоротливыми и немного сонными, поэтому подземные омеги частенько им докучали, а иногда и убегали — но с Урышцем проводить сцепки было приятно, тот следил за омежками.       У Моти ушки были растянуты в разные стороны, он сжимал два узла, похныкивая. Все сосочки торчали, из морковки текло. Слишком много ощущений! И невольная мысль, что понадобилось бы время, чтобы приловчиться к этим чудищам, и возможно во второй раз он смог бы получить еще больше удовольствия. Но какой второй раз?..       — Такой маленький омеженька и такой крепкий, — разурчался Руш и мокро облизал кроличью шею, теперь только Раш мусолил его ухо. Оба члена подёргивались, а хвосты вяло перекатывались, пока один не лёг на мокрый кроличий живот, чешуйчатым боком задевая его морковку.       Мотя попытался сдвинуть хвост, который давил на раздутый животик. Но так он сильнее задевал и морковку, и чувствительные сосочки. И дерганье членов ощущались очень хорошо. Сам не спорил с тем, что его называли омежкой.       — Оставим для кладочки? — довольно пошипел Раш и устроил морду на камнях, отдыхая и концентрируясь только на пляске члена в заткнутой попке. Хотелось его там и оставить, но потом неделю ещё ждать, когда отвалившийся вырастет.       Мотя не понял, что имел в виду Раш. Все равно кладочка бы не получилась. Почуяв за спиной толстый хвост, он бессильно оперся на него, прикрывая глаза, громко дыша и сглатывая. Животик торчал, попку распирало приятно и сдвигаться не хотелось.       Руш и Раш улеглись, перегородив проход, и со стороны могло показаться, что они почти задремали. На самом деле они замерли в экстазе, и только члены подёргивались всё быстрее и быстрее, открывшиеся мягкие пластинки пульсировали, подтекая, пока в попку не выплеснулся мощный поток, словно в первый раз. Когти шкрябнули по камням, и вновь всё затихло. Узел начал очень медленно уменьшаться.       — Ого!.. — Мотя как завороженный смотрел на свой раздутый животик, понимая, что это предел. Сейчас он и правда был как чуть-чуть беременный. — Ай.       Мотя разохался, мечтая поскорее освободить попку и животик от этого безобразия.       Первым в себя пришёл Руш и поскрёб лапой округлый животик. Если бы они не пообещали такому сладкому омежке помочь, то непременно оставили бы до гона и заделали кладочку. И перед Урышцем похвастались бы! Раш шевельнулся, уставившись одним глазом на кроличью морковку, а потом вновь замусолил в пасти его уши — надо было искать новую добычу. Он положил лапу на бёдрышко Моти и постарался прокрутить узел, чтобы попка вновь сжалась.       — Ох, ох, ох… — Мотя запрядал ушками, пытаясь их высвободить. — В меня больше не влезет…       Он закосил на Раша, потряхивая головой.       — Вы обещали меня вывести из Бездны…       — Да-да, проводим на ту сторону хорошенького омежку с красивым хвостиком, — заурчал Руш и полизал его животик, постепенно добираясь до сосков. — Куда же ты торопишься?       — Домой…       Мотя завздыхал и попихал от себя морду.       — У меня дома много дел. И в меня уже не влезает!       Кроль потопал задними лапами по туловищу Руша и Раша.       Ящеры одобрительно прищёлкнули и подставили под крепкие лапки места понежнее. Хорош оказался кроль, очень хорош! И всё же Раш отпустил его уши и стал покачивать на члене, помогая лапой постепенно с него сняться.       — Оставь свой хвостик, хотим посмотреть, пока не попрощались.       Мотя, упираясь лапами в их туловище, завращал попкой, слезая с члена, и из него сразу же потекло. Он прикусил крупными зубками губу и обмяк. Только морковка все еще торчала вверх, да сосочки выступали твердыми горошинками.       — Я не могу его оставить… Я не ящер, он не отрастет…       Раш заклекотал и закинул морду, утробно хохоча, а Руш упёрся лбом в его шею, сдерживаясь и лишь вздрагивая и булькая.       — О, глупенький омежка, мы знаем, знаем! Оставь хвостик без своих нелепых штанишек, чтобы мы его видели — вот и всё! — сквозь рокочущие звуки объяснял Раш. Мотя, конечно, не обиделся, что его назвали глупым. От подземных ящеров что угодно можно было ожидать. Поэтому он только утомленно и снисходительно кивнул. Все равно надевать штаны, когда из него так течёт, не лучшая идея. Руш в это время покопался у их спинных пластинок и вытащил из тайника кристалл, гораздо крупнее того, что они подарили кроле в первый раз. Поскольку член они не оставили в омежке, то Руш поспешил толкнуть лапой крупный камень ему под хвостик.       — Ещё один подарочек, — почти мурлыкнул он, постепенно пряча обпачканные члены и переворачиваясь на живот.       Мотя не успел вытолкнуть все семя. Глаза у него загорелись, когда он увидел драгоценный камушек, но тот тут же оказался у него под хвостиком. Мотя заерзал, качая морковкой, не зная, радоваться или возмущаться. И все-таки подарок был такой ценный!       Руш и Раш со всех сторон потыкались в аппетитного кроля мордами, прежде чем подняться на лапы. Нега прошла, и они уже были готовы в путь. Всё-таки с омегами из Бездны приходилось быть попроворней, и они научились быстро приходить в себя. А вот кроля явно готов не был. Руш переглянулся с Рашем, и хвост сгрёб вещички кроли, а ему самому ящеры подставили лапу — очень уж хотелось посмотреть, как омежка будет карабкаться на них.       Мотя томно вздыхал, ворочаясь под носами. Славно… Все же редко ему удавалось от души полюбиться с альфами. Но сейчас все было на грани. Опасно. Под конец он даже боялся, что его повредят.       — Вы меня подвезете?.. — Мотя потоптался и полез по лапе, руля хвостиком, будто бы от этого был толк.       Обе морды удовлетворённо следили за движением хвостика.       — Подвезём. Держись, — они повели плечами, разминаясь, покрепче сжали хвост и припустили по тропе через бездну. Камни изредка шуршали, осыпаясь, но Руш и Раш плавно несли свою ношу, пока не протиснулись в узкое искривление пространства и не вынырнули по ту сторону. Оставалось только взобраться повыше и на поверхность.       — Кажется, кроль выдержал. Таланты мастеров школы Реона и правда многогранны.       — А почему мастер Мотя согласился посетить Скалу? Или ты его украл? — Нудари говорил всё тише, сонно покачивая хвостиком. Но держался, потому что ему важно было знать, что кроль перейдёт на ту сторону. Джиннчик потрогал след от белой пряди на голове Салазара и намотал другую на палец, чтобы не засыпать.       — Я собирался, — заметил Салазар, заправляя седую прядь в хвост. — Но им понадобилось обуздать инкубий огонь в теле маленького ребёнка. Инкубенка. Реона нет в школе, и кроме меня никто этого сделать бы не смог.       Нудари улыбнулся, жмурясь и гордясь своим магом, ведь тот помог кому-то в школе, пусть и не признался сейчас словами. Хотя… весь сон слетел за мгновение, хвостик напряжённо взметнулся, и Нудар убрал руку.       — Как это обуздать инкубий огонь? — он постарался совладать с голосом, но тот всё равно дрожал, выдавая, как джиннчик расстроился. — Как я лечил беточку?       — Обуздать его собственный огонь, — терпеливо пояснил Салазар. — У инкубов не бывает от него ожогов, это их сила. Но если он их переполняет и они не могут с ним справиться, это их тоже мучает. Инкубенка наполнили огнем еще когда он не родился. Владыка инкубов рассказывал, что держал его родителя на костре и не отпускал, пока не зажглась сама суть плода. Он хотел сделать его достойным своим наследником. Так драконы закаляют яйца, поливая своим огнем. Но инкубенок с трудом совладал с этой мощью, не обошлось без помощи Реона. Тень напала на школу, его огонь вырвался наружу и выжег святилище вместе с одержимыми Тенью. Инкубенок мог сам в нем сгореть, и в итоге остаться только в энергетической форме, вечно пылающим демоном. Нельзя пережечь огонь в инкубе, как ты делал с бетой. Я… Передал ему силы, чтобы он справился с ним.       Невозможно было не заслушаться — Нудари впитывал каждое слово Салазара, все обиды слетели под порывом любопытства.       — С инкубёнком теперь всё хорошо? Спасибо! Огромное спасибо! Ты удивительный, — джиннчик искренне восторгался им, прижимаясь крепче. В Салазаре было столько всего! — И полон знаний и мудрости. Почему у тебя нет своей школы? Если бы я хоть что-то понимал, то радовался такому учителю. Но мне говорили, что я ни с чем не справляюсь. Только папочка учил в детстве и изредка дядя занимался со мной, — Нудари вздохнул и снова хвостик на голове поник от того, что папочки давно не было рядом.       — Кто говорил?       Салазар чуть поморщился от его радости, что он спас инкубенка, но восторженные слова почему-то были очень приятны.       — Я учил палачей. Лучших палачей этого мира, — фыркнул он, подхватывая Нудари повыше под хвостик.       — Научи меня лучше другому. Палачом я становиться не хочу, — джиннчик бережно огладил собранные в хвост волосы Салазара и поёрзал у него на руках. — Учителя во дворце Владыки признали меня безнадёжным. А мой дядя — земляной джинн и не мог обучить всему, но пытался, когда все отказались. Он терпелив, но у него так мало свободного времени и так много забот.       — Ты рассказываешь удивительные вещи, — холодно заметил Салазар. — Я думал, учителя во дворце Джафара стоят большего. Ты вовсе не безнадежен, просто глуп и распущен. В школе Реона тебя за год бы сделали сильным заклинателем воды, пусть они и не работают с джиннами.       — Меня ведь не обучали учителя принцев. Или те, кто тренируют гаремы, — Нудари встрепенулся, пробуя защитить дворец, но тут же себя осадил: именно во дворце его несправедливо отходили плетью. Хорошо, что вмешался Салазар. На его слова джиннчик даже не обиделся, потому что знал, что глупый и ничего не стоит. Только устало помотал головой.       — Я не хочу в школу Реона, хочу остаться с тобой. А почему они не принимают джиннов? Это запрещено?       — Но видимо те никчемные мастера, которые не знают, как заниматься с сиротами, имеют какой-то авторитет. Сарам тоже хорош. Мог бы найти тебе достойного Наставника, — отрезал Салазар, гоня мысль о том, что Наставник не позволил бы джиннчику уехать с ним. — Джинны не запрещены, но странно бы было, захоти они учиться в школе, где все подчиняется человеческому ордену. Я удивился, увидев там кентавра. Как бы ни была хороша школа, Белый орден портит ее репутацию. Но в чем Реон преуспел непревзойденно, это в тренировке новичков.       — У дяди полно забот. И он не всесилен, — Нудари пристроил щёчку обратно на плечо Салазару. — Я не разбираюсь, с кем заключены союзы у нашего Владыки. Только про пери знаю немного историй. А ещё мне нравятся королевские кроли. Они такие серьёзные, гордые и большущие! И лягаются крепко, я видел. Салазар, — он шепнул имя, потому что давно не повторял. — Я мало что видел, — признался Нудари, ворочая хвостиком — в руках Салазара всегда было так тепло и приятно.       — Все, он перешел на ту сторону.       Салазар смахнул образы, и они уже не видели, что происходило сверху. — Ему повезло. Ты знаешь, что королевские кроли отдалённые потомки джиннов? Поэтому такие крупные.       Он медленно пошёл по направлению к спальне.       — Хотя ты мало что знаешь. Тебе надо многому научиться.       — У Мастера Моти всё получилось? — от облегчения Нудари создал кривую тучку, и она заметалась над Бездной за их спинами, быстро истончаясь. — Как же хорошо.       Он угукнул Салазару в плечо — такому учителю он был бы рад.

***

      Бег разгорячил Руша и Раша, поэтому они выбрались и повалили кролю под чахлым кустом, отбросив его вещички. Руш успел лапой дёрнуть кристалл в сторону, когда один из членов въехал под хвостик по оставшемуся семени. На этот раз ящеры терзали свою добычу торопливо и резко, так действовал на них внешний мир, от которого хотелось забиться обратно в подземье. Обе пасти тянули за уши, один член коротко и резко ходил в растянутой попке, а второй тяжело шлёпал по хвостику.       Мотя крепко держался за их туловище, прижимая ушки к голове, чтобы не задевать ими своды проходов. И все равно кто-то умудрился его цапнуть за ухо. Кто-то такой маленький, что его содрало с потолка, и ему пришлось самому спрыгивать, пока Руш и Раш не решили им перекусить.       Не успел Мотя порадоваться наземью, как ящеры снова его разложили. Он и пикнуть не успел! Но теперь он не боялся, и даже начал подмахивать хвостиком, стараясь сделать себе приятнее. Кроличья морковка забрызгала травку под его животом.       Во второй раз излилось мало семени, но Раш это предвидел, поэтому зажал лапой верхний член, мешая ему извергнуться. Это было тяжело, ощущения раздваивались, член бугрился, но как только стало возможно, Раш сунул его вместо первого и с горловым рыком отпустил. Лапы застыли, вжав кролю в землю, второй член судорожно, большими волнами подёргивался в его попке.       Мотю чуть не подкидывало на члене ящера, он запищал, стуча лапками по земле. Но ощущение ему понравилось. Так его еще никто не мотал!       Руш выловил лапой мелкого грызуна, который от их толчков по земле решил притвориться мёртвым, и кинул в пасть Рашу — только так можно было отвлечь брата и наконец-то слезть с кроли.       Руш пихнул камушек обратно в омежью попку и полизал измоченный хвостик.       — Нам пора, Руш сильно голоден. Заглядывай в Бездну, если снова окажешься поблизости, — простодушно пожелал ему ящер и спрыгнул по камням вниз, красуясь на прощание.       Мотя слабо помотал хвостиком, не отвечая на приглашение. Он бы предпочел впредь держаться от Бездны подальше и приближаться к ней только под защитой Реона. Но на самом деле преодолел он ее очень удачно. И теперь, наверное, долго его хвостик не будет скучать. Очень выгодно, учитывая, что сейчас в школе нет времени на глупости.