We're the world's new invention
Bright new generation
From your imagination
We're coming, we're coming.
With the words that must be spoken
Our hearts cannot be broken
And innocence comes with wisdom.
We're coming, we're coming...
Kerli — Legends
***
За два часа до событий пролога.
Огромный, освещённый сквозь стеклянную крышу робкими утренними лучами солнца главный зал Центрального лектория Чикаго был наполнен множеством людей. Кто-то сбивался в большие и не очень группы, обсуждая предстоящее мероприятие, кто-то в одиночестве жался к скамьям или стенам, опасливо поглядывая по сторонам и нервно теребя рукава, а кто-то с предвкушением метался по всему помещению, стремясь поделиться своим позитивным настроем со всеми знакомыми, которых удавалось высмотреть в густой толпе. Сегодня предстоял большой день для всего Чикаго. Вот-вот должна начаться Церемония Выбора, и все подростки, достигшие шестнадцати лет, шагнут во взрослую жизнь, совершив самый серьёзный выбор в своей жизни. И снова пафос! Куда же без него, родимого?..
Но, как бы там ни было, а дело и вправду предстояло очень серьёзное и важное. Переиграть всё позже действительно не получится, церемония проходит для каждого фракционера только один раз в жизни. Если бросишься в омут с головой, понадеявшись, что дальше оно как-нибудь само сложится, то будь готов жить с последствиями своего решения. Второго шанса не будет.
В современном мире людей с самого раннего детства начинали готовить к этому переломному дню, а все образовательные программы были направлены на выявление и развитие тех или иных склонностей. Да и родители или опекуны, как правило, считали своим святым долгом регулярно объяснять и напоминать детишкам о важности и серьёзности предстоящего решения. Но, несмотря на тщательную подготовку, иногда всё равно случалось так, что некоторые подростки просто не справлялись со вступительными испытаниями для неофитов. Или уже позже понимали, что находились не на своём месте, и больше не могли так жить. Такие люди чаще всего и становились Изгоями.
День Выбора был так же важен для всех жителей Чикаго, как когда-то День благодарения или День независимости, и они частенько приходили поддержать молодёжь. Вот и сейчас в огромном полукруглом, поделённом на пять секторов зале, помимо семей выбирающих, собралась чуть ли не половина города.
С непривычки у меня в глазах уже потихоньку начинало рябить от мельтешивших перед ними разноцветных одежд. В центре зала в строгих элегантных нарядах синего цвета с независимым видом вышагивали или сидели, чинно сложив на коленях руки, Эрудиты. Они, как всегда, смотрели на окружающих свысока и притворно сочувствовали остальным — неразумным, которым не повезло быть причастными к священному таинству науки. Справа от них шумно суетились и безостановочно о чём-то между собой спорили Искренние в чёрно-белых деловых костюмах. Они казались похожими на всклокоченных и жутко чем-то озабоченных крикливых сорок. В секции левее Эрудитов, а также в проходах между рядами смеялись, напевали и пританцовывали Дружелюбные в контрастно ярких жёлтых, оранжевых и коричневых одеждах. Они, в отличие от Правдолюбов, вызывали стойкие ассоциации со стайками ярких тропических пташек. В самом дальнем конце зала тихонько сидели на своих местах Отречённые в невзрачных и нелепых бесформенных балахонах серого цвета. Издалека в своей безликой массе они виделись грязной кляксой или пыльным пятном на разноцветной праздничной открытке. А с противоположного края, казалось, занимая чуть ли не половину зала, шумно толпились Бесстрашные в чёрных, зачастую кожаных и местами рваных одеждах, изредка разбавленных другими цветами. Представители этой группы были обильно украшены пирсингом, татуировками и порой просто сумасшедшими прическами кислотных расцветок. Они громко смеялись, задорно толкались, подпрыгивали на месте от нетерпения, а иногда и без стеснения кричали что-то совершенно неприличное, подначивая друг друга и вгоняя в краску членов других фракций. Бесстрашные многим напоминали тени из ночных кошмаров — дикие, резкие, такие же стремительные и пугающие.
В какой-то момент я заметила, что небольшая группа ещё совсем молодых «теней» со скуки затеяла шутливую драку, совершенно не подумав или не обратив внимания, что находилась слишком близко к тумбам с Чашами выбора. Великие Основатели, если эти суетливые дураки что-то свернут, Бесстрашие же потом ещё долго не отмоется от такого позора! За подобное кое-что свернут уже им, и это, определенно, будут их шеи.
Я почти добралась до разошедшихся юнцов, когда творившееся безобразие наконец-то заметил Макс, старший Лидер и руководитель этой чокнутой фракции. Он одним только громоподобным
«Тих-хо!» пресёк на корню все возможные беспорядки и разрушения, а также за компанию выкрутил на минимум шум от неслабо струхнувших Искренних и Дружелюбных. Но и все Бесстрашные вмиг, как по волшебству, присмирели и прижали свои неугомонные задницы к лавкам, чем оказали большую услугу всем в зале — в общем, и себе — в частности. Я уже собиралась со спокойной душой вернуться обратно в густую тень между стеной и лестницей на верхние ряды и преспокойно дождаться там окончания церемониальной
скукоты… суеты, но, к сожалению, Макс заметил не только малолетних раздолбаев, но и меня.
— Ну, надо же, кого я вижу? — растягивая слова с еле уловимыми нотками угрозы, пророкотал руководитель Бесстрашия. — Великая и несравненная Мойра — собственной неподражаемой персоной! — и резко коротко прикрикнул, — А ну-ка, бегом сюда! — дождавшись, когда я проберусь к нему через толпу притихших и с опаской косившихся на него людей, продолжил уже спокойнее. — И где же тебя носило столько времени? Я ждал тебя намного раньше, нам нужно серьёзно поговорить. Церемония скоро начнётся, а потом ни у меня, ни у тебя не останется на это времени.
Да, та самая, чокнутая и пугающая до мурашек фракция является и моим домом тоже, я — Бесстрашная.
— Всё это время я была здесь, сэр, — невинно похлопав глазами, сообщила с видом святой простоты. Подойдя к мужчине и, повинуясь его приглашающему жесту, опустилась на соседнее место.
— Н-да? Почему же я тогда тебя не видел? — скептически усмехнулся Лидер. Ну-ну.
—
Разведка, сэр! — я пожала плечами, явно намекая на свою специализацию.
— Чертовка! — цыкнул он беззлобно и, внимательно оглядевшись вокруг и решив, что в снова набиравшем силу гуле голосов можно и поговорить, перешёл на тихий, но командный тон. — Работа твоей команды за Стеной, несомненно, очень важна, но вы со своими талантами срочно понадобились мне здесь. В Чикаго что-то назревает. Хочу, чтобы ты кое-что сделала... Твои подчинённые пока могут отдыхать, но скоро и они получат свои приказы. И нечего мне тут губы кривить! — раздражённо рыкнул Макс, видя моё явное недовольство тем, что моими людьми собрались распоряжаться в обход меня. — Смею напомнить твоему раздутому эго, что пока что главный в Бесстрашии всё ещё — я, а потому не обязан спрашивать у тебя разрешение что и кому поручать! И поэтому с сегодняшнего дня у тебя будет новое назначение. Временное.
Уже само то, что мне когда-то позволили управлять пусть и крохотным, но
своим отрядом было чем-то невероятным, выбивавшимся из привычных правил и рамок современного общества. Возможно, это был шаг навстречу к тому, чтобы в будущем доверить дивергентам чуть больше полномочий, а может, простой каприз начальства — не знаю, да и мне на это, если честно, плевать, но в любом случае упускать такой шанс я была не намерена. А потому очень щепетильно относилась к своему статусу командира и крайне негативно — к попыткам раздавать указания через мою голову. Распорядившись моими людьми напрямую и поставив меня перед уже свершившимся фактом, Макс как бы ткнул меня носом в лужу в профилактических целях, мол, а не высоко ли ты нос задрала, ущербная, вернись-ка ты с небес на землю. Ну, что ж — вернулась. И приземление вышло довольно болезненным для моего самолюбия.
А вот известие о новом назначении звучало интересно. Если это не окажется очередным кураторством над неофитами, конечно… Думаю, ненадолго сменить род деятельности было бы даже неплохо. И пусть я нежно любила свою работу, но что-то в последнее время стала сильно от неё уставать. Как бы не перегорела.
Почти весь последний год мы с отрядом проверяли дальние посты за Стеной, широким кольцом огораживающей территорию Чикаго. Картина нашего современного мира была такова, что чем дольше в неё всматриваешься, тем больше несовершенств замечаешь. Так, например, некоторые Изгои не желали мириться с установленной системой, но протестовать и бунтовать тоже не хотели, поэтому иногда они собирались в небольшие группы и уходили за Стену в поисках лучшей жизни. Вот только там было очень опасно: кислотные дожди, песчаные бури, местами всё ещё очень высокий уровень радиации и иногда встречавшиеся мутировавшие от неё голодные животные, но самой большой угрозой всегда оставались люди. Самые обыкновенные люди. За пределами города любили устраивать свои логова как некоторые Афракционеры, так и обычные преступники, скрывавшие свои тёмные делишки от Бесстрашия, а милых и добродушных ребят среди них я что-то ещё ни разу не встречала.
Оставлять без присмотра всю эту разношёрстную и, по большей части, агрессивную толпу было бы невероятно глупо и опасно, поэтому для отслеживания и контроля ситуации (и популяции: «чик» — и нету) за Стеной были созданы специальные наблюдательные посты, замаскированные под маленькие поселения изгойских отщепенцев. Мой отряд, притворяясь группой кочевников-переселенцев, патрулировал их и зачищал, попутно собирая информацию и отправляя её в Бесстрашие.
Несколько дней назад Макс лично вышел со мной на связь и отдал бескомпромиссный приказ: немедленно возвращаться в штаб-квартиру фракции. Мы прибыли в Чикаго только этой ночью и ещё не успели толком освоиться и осознать, что наконец-то дома. А ещё нами были привезены тревожные вести. Я сдала рапорт сразу по возвращении, написав его по дороге. Думаю, Макс уже ознакомился с ним и теперь знал, что вся неблагонадёжная шушера внезапно прекратила свою обычную активность и затаилась. Это было очень тревожным знаком: вполне возможно, что они к чему-то готовились, а это не могло сулить жителям города ничего хорошего. Да и не стал бы глава фракции просто так срывать нас с задания раньше срока. Вполне возможно, что наше преждевременное возвращение и подозрительное затишье преступников были как-то связаны.
Неужели, Афракционеры собрались в большую банду и мутят воду? Давненько подобного не случалось. Бесстрашные старались никогда не расслабляться, так что каких-то особых проблем с наведением порядка возникнуть не должно, но... Что же такого могло случиться за время, пока меня не было дома? Нужно как можно скорее разузнать последние новости, слухи и сплетни. Быстрей бы вечер! По случаю приёма новых неофитов в Бесстрашии устроят настоящий праздник, в Яме — главном атриуме нашей штаб-квартиры, соберётся почти вся фракция. Мне обязательно нужно туда сходить: отдохну, повидаюсь с друзьями и узнаю, чем сейчас живёт и дышит Чикаго. Приятное с полезным — всё, как я люблю.
—
Мойра! Мать твою, пигалица! — вдруг рявкнул Макс прямо мне в ухо. — Может, ты уже начнёшь меня слушать или предпочтёшь и дальше медитировать на мой голос?
От пробравшего до костей командирского рыка я немедленно вынырнула из своих неторопливых мыслей и подпрыгнула на месте от неожиданности. Вот что значит — отвыкла, расслабилась. Ещё не хватало такими темпами совсем хватку потерять.
— Не надо маму. Простите, сэр. Виновата, сэр, — покаянно опустила очи долу и понадеялась, что начальство проникнется трогательной картиной моего смиренного покаяния и отвалит с миром.
— Разбаловал я тебя, — покачал он головой, — бессовестно пользуешься добротой старика.
А вот это он зря, переигрывает. Наш главный Лидер — мужчина, как раньше говорили, в самом расцвете сил. Максу было немногим больше сорока, и в свои годы он являлся гордым обладателем подтянутой фигуры с отлично проработанными мышцами, скрыть которые у форменной одежды не было ни единого шанса. Так что руководил нашей фракцией высокий темнокожий здоровяк, подавлявший окружающих своей мощью и внушавший священный трепет в наши буйные Бесстрашные головы. А уж мягкотелость и старческий маразм и вовсе были от него далеки, как довоенное прошлое.
— Вы что-то говорили про новое назначение, сэр, — напомнила я, тактично возвращая разговор к прежней теме.
— Самая хитрая? — и без перехода, — Я решил назначить тебя личным помощником одного из наших младших Лидеров. С сохранением командования твоим собственным отрядом, разумеется.
«Фить-фью!» — мысленно я не удержалась от восторженно-поражённого свиста. Вот это да! Вот это взлёт по карьерной лестнице! Но не верю. Не верю, что всё действительно так радужно и прекрасно, обязательно должен быть какой-то подвох. Либо что-то не так с обязанностями, что крайне сомнительно, всё же должность достаточно публичная, либо что-то не так с самим Лидером, что уже больше похоже на правду. Около полугода назад как раз должны были назначить нового, взамен погибшего от ранения Мико, так что, наверняка, подвох заключался именно в нём.
Всего в Бесстрашии, Эрудиции и Отречении было по пять Лидеров: два младших и три старших, один из которых так же являлся руководителем фракции. Зато в Дружелюбии и Искренности официальных Лидеров никогда не было, все взрослые члены фракции собирались на совет, обсуждали проблему, совместно принимали решение, а потом делегировали полномочия выбранному негласному Лидеру с парой помощников, чтобы они представляли их среди других фракций.
Не совсем уверена, как распределялись обязанности у других, но в Бесстрашии каждый из Лидеров отвечал за свою сферу деятельности. Младшие — за то, что, как говорят, лежит на поверхности: это управление патрулями и тяжёлая силовая поддержка. Последняя, кстати, и была ответственностью Мико. Как правило, наши Лидеры, особенно младшие, не отсиживались в просторных личных кабинетах, а были полностью вовлечены в то, за что отвечали, поэтому частенько рисковали собственной высокопоставленной шкурой. Старшие Лидеры занимались разведкой и внутренней безопасностью, координированием, хозяйственными нуждами нашей мини-армии и, конечно, политикой. Ответственный за последнюю и являлся официальным руководителем фракции.
Во время назначения нового младшего Лидера меня не было в городе, да и не особо я этим вопросом интересовалась, честно говоря. Наши сферы деятельности почти не соприкасались, поэтому отвлекаться на всякие необязательные мелочи я не посчитала нужным. Всё равно рано или поздно приехала бы домой и узнала. И не факт, что за это время не сменилась бы ещё парочка его столь же неудачливых преемников.
Вторым младшим Лидером уже много лет являлся мой родной отец, поэтому было крайне сомнительно, что Макс мог назначить меня ему в помощники. И тут проблема заключалась даже не в наших с отцом специфических отношениях, просто остальные члены фракции не поняли бы такого хитрого хода и сразу припомнили бы все сплетни как со времён моего неофитства. так и с получения высокого звания. Значит, оставалась новая, пока ещё тёмная лошадка. Конечно, сразу же захотелось выяснить личность будущего непосредственного начальства.
— И кто тот счастливчик? — но Макса моё любопытство волновало меньше всего.
— Да не перебивай ты! Совсем за год от рук отбилась, девка. По отработкам соскучилась? Чего головой мотаешь?.. Не соскучилась? Ну вот тогда закрой рот, прижми задницу и внимательно слушай, времени у нас и так немного. Будет не просто, говорю сразу. Работа предстоит тяжёлая, нервная и почти круглосуточная. Но о последнем вы потом сами между собой договоритесь, подберёте удобный распорядок, выделите время на отдых… В общем, разберётесь, благо, не маленькие уже. Мозги, смею надеяться, тоже не растеряли. Это понятно?
— Да, сэр.
— Тогда слушай дальше, — он заговорил ещё тише, и я с трудом могла разобрать его слова в царившем вокруг гомоне. — После того, как закончится вводная возня с неофитами, я отправлю вас в Западный район. Некоторое время назад оттуда начали поступать тревожные донесения о том, что Афракционеры подозрительно притихли и старательно готовятся к чему-то грандиозному, но в этот раз кто-то их очень грамотно «подогревает». Твои новости этому полностью соответствуют.
Лидер нахмурился и ненадолго замолчал, видимо, обдумывая, стоит мне что-то сообщать прямо сейчас или же нет. Наконец, решился.
— Всё указывает на то, что среди них появился толковый лидер, и он активно собирает вокруг себя сторонников, аккуратно направляя их и «не светясь» сам. И это уже не просто очередной сбор банд для заварушки «стенка на стенку», а настоящий рекрутский набор солдат в армию с масштабной агитацией, — он нервно поскрёб ногтями отросшую на щеке щетину. — Сейчас я жду от твоих коллег развёрнутый отчёт по этой таинственной личности и его планам. Как только нужная информация ляжет мне на стол, я введу вас в курс дела, и вы отправитесь на место сразу же. Повторяю — сразу! Поэтому озаботьтесь тем, чтобы у вас всё было собрано и готово к выезду в любую минуту. — И уже совсем по-другому, мягче, пробормотал, — Медлить нельзя, плохое у меня предчувствие на этот счёт, девочка, ой плохое… Справишься?
— Да, конечно. Сделаю всё, как ты сказал. Мне нужно знать что-то еще, чтобы лучше подготовиться к заданию?
— Пока нет. Всё что может понадобиться, я сообщу, когда будет больше информации. А пока отдохни как следует, всё же тебя почти год не было дома, — он тепло улыбнулся и по-отечески похлопал меня по руке.
Даже по прошествии пяти лет мне всё ещё временами было странно осознавать, что глава фракции относится ко мне, как строгий, но заботливый дядюшка. А всё потому, что он с самого детства был лучшим другом моего непутёвого папаши. Они вместе росли, шкодили, набивали шишки, вместе же решили встать на защиту Чикаго и остались в Бесстрашии. Отец даже как-то раз спас Максу жизнь, закрыв его собой и получив в живот предназначавшуюся тому пулю. Выжил, конечно, что с ним станется? Такое
чудовище… простите, чудо и народное достояние так просто не убьешь. При всём желании.
Макс, как только узнал, чья я дочь, сразу взял меня под своё крыло. Не скажу, что осталась не рада, но и обратную сторону такого повышенного внимания к моей персоне тоже никто не отменял. Да и отцовская слава жизнь мне не облегчила. Зная, кто стоит у меня за спиной, и потому чувствуя на себе огромную ответственность, я отчётливо понимала, что всегда должна всё делать лучше других: быстрее бегать, больнее бить, метать ножи без промаха, стрелять, как Робин Гуд, маскироваться, как ниндзя, и соображать, как суперкомпьютер Эрудитов. А потому всеми силами стремилась стать этакой коммандос — сама себе боевой отряд в одном лице. Глупость несусветная, конечно, но сами старания были похвальны.
И, наверное, дело было также и том, что даже в наш век доступности информации и активного просвещения многие люди до сих пор умудрялись свято верить в то, что дивергентность — эта смесь какой-то неведомой мутации и загадочных сверхспособностей. Бред невероятный, но человечество во все времена любило верить в сказки. В наше время сказочным зверем стал дивергент. Вот мне и приходилось раз за разом рвать жилы и прыгать выше головы в попытках хоть немного соответствовать, пока народ окончательно ко мне не привык и не смирился с моим присутствием в нашей фракции.
Ничего не далось мне на блюдечке, лепить из себя первоклассную Бесстрашную было невыносимо тяжело. День за днём я ломала себе кости, разбивала руки и ноги в кровь, терпела невероятные боли, растягивала и срывала мышцы, ломала и собирала себя по частям заново.
Но, помимо физических испытаний, меня ждали не меньшие и моральные. Кому понравится, если Лидер фракции вдруг начнёт ни с того ни сего выделять какую-то соплюшку и трястись над ней, как заботливая мамочка? Вот и Бесстрашным не понравилось. Причем как неофитам, тренировавшимся и проходившим вступительные испытания вместе со мной, так и нашим старшим товарищам. Из своего потока я дружила всего с парой человек, остальные же либо меня недолюбливали или откровенно ненавидели, либо опасались со мной общаться, боясь навлечь на себя гнев других Бесстрашных. Меня давили морально, пытались затравить и сломать, даже несколько раз устраивали «тёмную», что в итоге только ещё сильнее подтолкнуло стремиться вперёд. И так было, пока я не единожды на деле не доказала, что заслуживаю полное право не только на особое отношение Лидера, но и на право быть самой собой.
Давление было просто адским, иногда казалось, что я всё-таки не выдержу груза ответственности и возложенных на меня надежд и просто сломаюсь. Но всё же выстояла, справилась со всеми трудностями и стала тем, кем являюсь теперь — Бесстрашной Мойрой Литман, командиром Второго Специального отряда разведки Чикаго и «счастливой» обладательницей особых полномочий. За мои заслуги и нелёгкий характер злые языки (особенно один, самый-самый злобный) прозвали меня Ведьмой. Но, в основном, только шёпотом, за спиной и лишь до тех пор, пока эти свои языки не прикусят. Единицы могли себе позволить без риска для здоровья в лицо называть меня «говорящим» прозвищем. Не то чтобы оно действительно
настолько мне не нравилось, наоборот, уж очень удачно легло к коже, скорее меня бесили обстоятельства его возникновения. Да и имидж крутой злобной гарпии нужно постоянно поддерживать, иначе мигом сожрут — и пикнуть не успеешь.
Макс часто поминал недобрыми словами мои характер и таланты. Но вот только в отсутствии посторонних и долгими «семейными» вечерами, он позволял себе сокрушаться, что они так и не смогут помочь мне занять, достойное меня, по его мнению, место во фракции, а именно — должность одного из Лидеров. Ни много, ни мало. А всему виной была моя дивергентность.
Да, в какой-то мере мы оказались полезны обществу тем, что разносторонне развиты, частенько имеем на всё своё мнение и свой подход, можем взглянуть на проблему свежим взглядом и подойти к её решению нестандартно. Но у наших особенностей есть и обратная сторона. Иногда таким, как я, было тяжело подчиниться чужому приказу именно потому, что никак не давала покоя излишне деятельная натура со своим, отличным от большинства, взглядом на мир.
В последние пять-шесть лет стало очень популярно назначать нас, дивергентов, на должности подле Лидеров и других руководителей: советниками и личными помощниками, которые могли бы в нужный момент взглянуть на ситуацию с разных сторон, но при этом не перетягивали бы одеяло на себя. Словно этакие палочки-выручалочки, что модно и престижно держать возле себя, но которые большую часть времени смирно лежат на полочках и пылятся, играя скорее декоративную, чем практическую роль. Как бы грустно и обидно ни было. В народе болтали, что вот уже как год-другой Эрудиты пытались частично изменить такой подход, но пока что больших успехов не достигли. Так что, по итогу трезвой оценки ситуации, если второй младший Лидер окажется закостенелым мудаком, то мой карьерный взлёт, пусть и временный, меня не особо порадует.
Вот только как бы я не ворчала, но в душе прекрасно понимала, что нас не допускали до непосредственного руководства фракциями не просто так, а именно из-за наших пресловутых «талантов». Что помешает человеку, стоящему во главе Искренности, но также склонному и к дружелюбию, умолчать о чём-то, чтобы не разжигать большой конфликт? Или Отреченному — придержать лишнюю партию продуктов для фракций, а не отдать Изгоям? Или Эрудиту — закрыть проект о каком-то значимом, но страшном для общества открытии, чтобы не сеять панику? А уж про Бесстрашного, решившего не защищать город, а возглавить его, даже подумать страшно. И так же с остальными.
На первый взгляд может показаться, что подобные поступки и душевные порывы дивергентов не несут в себе ничего плохого и направлены лишь на благо. Но если приглядеться получше, то становилось очевидно, что такое малое «благо», может привести к тяжёлым негативным последствиям.
Например, Искренний дивергент замолчит проблему, но она от этого никуда не исчезнет, только разрастётся со временем, как снежный ком, а потом погребёт под собой всех. Грянет конфликт такого масштаба, что затронет все фракции, и там уже попробуй — разбери: кто прав, кто виноват. Задача Правдолюбов — открыто и прямо говорить о проблемах для максимально быстрого и верного их решения, какой бы неприглядной не казалась горькая правда.
Отреченный не накормит Изгоев, из-за чего многие из них умрут от голода, причем это будет самая слабая и уязвимая их часть — дети и старики. А более сильная от отчаяния и перспективы голодной смерти пойдёт на крайние меры: возьмётся за подручное оружие и выйдет на улицы города. Своей заботой о ближних альтруисты сдерживают Изгоев.
Или, например, Умники обнаружат в воздухе новые потенциально опасные для здоровья частицы, и дивергент, дабы зря не устраивать панику в народе, решит скрыть страшное открытие. Ни о чём не подозревающие люди будут дышать этими частицами и заболеют новой, никому неизвестной болезнью, которую не умеют лечить или хотя бы сдерживать: сначала пара человек, потом всё больше и больше, вскоре наступит настоящая эпидемия, и люди начнут умирать. А если бы жители города узнали об угрозе вовремя и как можно больше, то приняли бы соответствующие меры защиты: носили бы специальные маски, обновили бы и усилили системы фильтрации воды и воздуха в помещениях, по возможности избегали бы ситуаций, в которых риск заражения выше, пока Эрудиты обстоятельно решают проблему, тем самым сведя урон к минимуму.
Страшно даже представить, какой хаос настанет, если городом будут управлять люди, не имеющие чётких фракционных склонностей. Допустить до реальной власти дивергентов — это в одно мгновение разрушить саму суть отлаженной и на удивление неплохо показавшей себя системы. Наверное, мы, дивергенты, понимали последствия нашего управления, как никто другой. Потому и не рвались. Прошлое максимально наглядно показало нам, что никакая власть не стоит повторения того хаоса, который привел нас к настолько незавидному настоящему.
***
Пока я копалась в собственных мыслях после разговора с Максом, в зале собрались все, кто должен был сегодня выбирать фракцию. Народ торопливо рассаживался по своим местам, разговоры и шепотки быстро стихали, а организаторы мероприятия поспешно закрывали стеклянный потолок специальными металлическими рольставнями и направляли яркие лучи прожекторов на небольшую сцену с чашами, создавая таинственный полумрак. Со своего места грациозно поднялась Джанин Мэттьюс, холодная и надменная блондинка со взглядом острым, как хирургический скальпель, — руководитель фракции Эрудитов — и начала вдохновенно вещать о важности сегодняшнего дня, выбора фракций — в общем, и каждого выбирающего — в частности. Зал, затаив дыхание, заворожено следил за тем, как она торжественно подходила к каждой чаше, плавно проводила над ними руками и рассказывала будущим неофитам, как наполнение каждой соответствует выбору, который им предстояло сделать.
— Пролив свою кровь в
эту чашу, вы выберете Бесстрашие. Чаша полна раскаленных углей, они символизируют не только опасность, с которой Бесстрашные имеют дело каждый день, но так же изменчивость, страсть, огонь, что всю жизнь, не утихая, горит у них в груди.
Эта чаша принадлежит Дружелюбию. Она до краёв полна плодородной землёй, что подчеркивает глубокую связь фракции с природой и гармонией мира. Выбрав
следующую, вместе с ней вы выберете и Эрудицию. Наша чаша доверху заполнена кристально чистой водой, это символ того, что знания так же важны и необходимы для нашей жизни, как и она.
Это — чаша Искренности. Она наполнена острым битым стеклом, призванным напомнить нам, что честность и открытость не только кристально прозрачны и не таят в себе тайн, но также порой могут ранить не хуже ножа. И
последняя по счёту, но не по значению — чаша Отречения, в ней лежат одинаковые гладкие серые камни. Они являются символом бесценного самоотречения и отказа от себя, своей индивидуальности и личных желаний в пользу блага всего нашего общества.
Джанин разливалась соловьём. В этом году была её очередь вести Церемонию, так что сейчас она отрывалась по полной программе, читая всем собравшимся настоящую лекцию о том, что все и так знали с самого детства, и наслаждаясь звуком собственного голоса.
Я изо всех сил старалась не закатывать глаза на очередной особо пафосной фразе и не спеша оглядывала зал, когда заметила, что Макс не просто вертелся от скуки, а уже какое-то время предпринимал еле заметные попытки привлечь моё внимание так, чтобы не заметили другие. Медленно моргнула, глядя ему в глаза, показывая, что заметила. Он тихо завозился, устраиваясь на жёсткой скамье поудобнее и еле уловимо склоняясь в мою сторону. Чуть погодя повторила его манёвр, гадая, что же Лидеру так необходимо было мне немедленно сообщить, что он отважился навлечь на себя гнев бешеной суки и шептаться параллельно её «вдохновляющей» речи.
— Мойра, тут вот ещё какое дело: раз уж ты всё равно здесь, приглядись-ка повнимательнее к набору этого года. Возможно, мне ими через год-другой командный состав обновлять. Присмотрись к ним сегодня и на тренировках, у тебя же глаз намётан, вдруг попадётся кто-то интересный. Пока так, а потом приставим к ним подходящих наблюдателей. Сама понимаешь: мне лично за ними бегать не с руки, но пропустить в ком-то гнильцу, а потом разгребать последствия — не хотелось бы, — на грани слышимости шепнул мне Макс.
Еле заметно кивнула в ответ. Да, это дело, несомненно, нужное. В Истории не раз встречались инциденты, когда власть доверяли не тем людям. А уж учиться на прошлых ошибках послевоенное общество умеет, наверное, как никто другой. Не думаю, что Макс так ждал меня, чтобы поручить это невероятно важное задание именно несравненной мне, скорее просто удачно под руку подвернулась. Но делать нечего, дело, правда, нужное, а мне нетрудно. Даже немного интересно, честно говоря.
Джанин наконец-то закончила свою речь, напоследок одарив нас с Максом взглядом, обещавшим все муки ада ещё при жизни. Вот уж кто в сто раз глазастее любого шпиона! Объявив церемонию открытой, она начала по одному вызывать на сцену выбирающих.
Вот первой вызвали девочку в ярких жёлто-оранжевых одеждах. Она подошла к чашам и замерла, зачарованно разглядывая их содержимое. Никто даже и не подумал её торопить, все прекрасно понимали, что сейчас она решает свою дальнейшую судьбу. Вздрогнув, будто очнувшись от транса, девушка уверенно взяла специально приготовленный для каждого выбирающего нож, слегка надрезала ладонь и, более не мешкая, капнула кровью в чашу с землёй.
— Ирма Прин — Дружелюбие! — громко объявила Мэттьюс, и сектор жёлто-оранжевых взорвался овациями, приветствуя своего неофита.
— Дарел Квонк! — к чашам вышел долговязый паренёк в белой рубашке и строгом чёрном костюме. — Искренность! — и снова зал оглушил шквал приветствий, но уже со стороны чёрно-белого сектора.
Далее ещё четверо подростков подарили по капле крови чашам фракций, в которых родились. Ничего необычного, из года в год лишь небольшая часть выбирающих отваживалась навсегда покинуть свою семью и родной дом, капнув кровью в чужую посудину. Но вот мальчишка из Эрудитов выбрал Бесстрашие и стал первым перешедшим неофитом этого года, за что мы приветствовали его особенно шумно. Он был жутко смущён, но держался хорошо, уверенно пожал протянутые ему руки и занял своё место рядом с нами. Пока что мальчик мне нравился. Как там его?.. Уилл? Я запомню.
Смелый поступок Уилла словно прорвал какую-то плотину, и вслед за ним ещё семь человек подряд сменили фракцию. Я заметила, как на секунду расплылся в широкой улыбке Маркус Итон, как знатно при этом перекосило Ледяную Стерву, и с каким-то нездоровым удовольствием пронаблюдала, как юноша в деловом синем костюме, ни секунды не раздумывая, капнул кровью на серые камни. Все знали, что между главными Лидерами Эрудиции и Отречения царила глубокая и древняя, как сам Чикаго, взаимная неприязнь. Какой же знатный получился пинок по сучьему самолюбию! Но злобный скрежет её зубов заглушили сдержанные аплодисменты из серого сектора.
Далее распределение пошло своим неспешным чередом, более спокойно, если будет уместно так выразиться. Ещё несколько человек выбрали переход в другую фракцию, но подавляющее большинство всё же осталось в родных. Помимо почти тридцати урождённых Бесстрашных к нам присоединилось чуть больше десятка новичков в одеждах другого цвета. На первый взгляд, среди них были как интересные, например: отважный Уилл и здоровяк Эдвард — из Эрудиции или загадочная тихоня Беатрис — из Отречения; так и обычные, ничем пока не примечательные неофиты.
Но вот, повнимательней приглядевшись к нашему пополнению, я заметила двоих ребят, которые отчего-то вызвали во мне далеко не самые радужные эмоции. Сходу могла сказать, что первый, Ал, кажется, был слишком слаб духом для Бесстрашия. Человеку со взглядом загнанного телёнка, постоянно оглядывающемуся вокруг в поисках одобрения и поддержки, у нас придётся очень туго. Непонятно, зачем он вообще выбрал чашу с углями. За компанию? Или мимо нужной промахнулся? Ему бы самое место среди Дружелюбных. Несмотря на одежды Искренних, мальчик был с собой нечестен, ой нечестен! Оттого и боялся, постоянно в себе сомневался — сможет или нет?
И если с первым всё было худо-бедно понятно, то второй парень вызвал у меня противоречивые чувства: немалый интерес, смутную тревогу, необоснованную неприязнь и гадливое отвращение одновременно. Хотя, казалось бы, и не с чего: стоял ровно, смотрел уверенно, вопреки черно-белой одежде гадостями вокруг не сыпал. Но что-то на задворках сознания упорно царапало и заставляло интуитивно насторожиться, а доверять своему шестому чувству я привыкла давно, без этого таланта в нашем деле долго не живут. По взглядам, мимике и жестам заметила, что мальчик оказался достаточно хитрым, возможно, даже изворотливым, но внимательным и хватким. Чутко улавливая малейшие изменения вокруг, он прислушивался к тихим разговорам, а глаза в это время так и бегали, оценивая своё новое окружение. Думаю, если удастся изжить в нём излишнее дерьмецо, то из него может получиться отличный разведчик. А если нет, то — первоклассный предатель. Питер Хэйес. Тебя я тоже запомню. Уверена, нас с тобой ждёт мно-ого интересного... Нужно будет настоятельно порекомендовать Лидерам приставить к нему личного наблюдателя. Чует моя печёнка, мальчишка может заварить такую кашу, что потом всей фракцией расхлёбывать будем.
Церемония стремительно подходила к своему завершению, и Джанин всё так же, как и в начале, вдохновенно толкала заключительную речь, которую, правда, никто уже не слушал. Стерва жутко бесилась, метала глазами молнии и проклятия, но стойко держала лицо и продолжала вещать. В какой-то момент Макс повернулся ко мне и, уже совершенно не таясь, начал спешно отдавать последние распоряжения, собираясь незамедлительно отбыть по своим важным руководительским делам. Ну или надеясь сбежать раньше, чем до него доберётся рассвирепевшая Мэттьюс.
— Мойра, сейчас с остальными сопровождающими оттранспортируешь неофитов до Крыши. Там и найдёшь «своего» Лидера. Как закончите возиться с детишками — жду вас у себя в кабинете с отчётом. Чтобы ты знала: Лидер предупреждён, что ему назначен личный помощник и, мягко говоря, не в восторге от этой новости. А это его ещё не успели предупредить, кто именно занял «тёпленькую» должность… Ты мне его там особо не кошмарь, нарвёшься — по жопе сама будешь получать, за меня спрятаться не надейся. И не смотри, что младший Лидер такой молодой! Он — мальчик серьёзный, и разговор у него короткий. Всё поняла?
— Так точно, сэр! Можно вопрос, сэр?
— Валяй.
— Кто из боевиков сейчас занимает должность младшего Лидера?
Макс, запуская по моей коже армию холодных мурашек, растянул губы в какой-то уж очень нехорошей улыбке и, видимо, заранее предчувствуя мою реакцию, крайне довольно выдохнул:
— Эрик!
Да. Твою же. Мать!
