***
Тем временем Серафима и Лилиан были вдали от графского дома. Девушка и представить себе не могла, куда её ведёт подруга. Деревья в лесу становились всё чаще и чаще, и всё меньше и меньше дорогу освещали лунные лучики света, из-за чего дорогу вскорости пришлось разбирать на ощупь. Однако тьма не длилась долго — через некоторое время девушки вышли на обширную лесную опушку, где стояло много-много непонятных шалашей, сделанных из веток и сухих листьев. — Смотри, Серафима, это мой дом — клан ведьм. Но если ты захочешь, он станет и твоим домом. Серафима была настолько ошеломлена столь завораживающим зрелищем, что не могла поначалу вымолвить и слова. До этого она ещё никогда не сталкивалась с настоящими ведьмами и уж тем более не думала, что когда-то станет подругой одной из них. —…Ах, в детстве меня учили, что ведьмы и колдуны — самые отвратительные, страшные существа на всём белом свете, которых следует сжигать на костре… — наконец озадаченно произнесла графиня. — О, сестра, ты совершенно не права, — ответила Лилиан. — Мы много чего делаем для людского рода; например, отвечаем за смену времён года и за все природные стихии. Мы делимся на четыре клана — ведьмы воды, земли, огня и воздуха. Ох, ты будешь удивлена, но ты тоже одна из нас — ведьма огня. Об этом говорит цвет твоих необыкновенных глаз, ведь если обратить на это внимание, у всех ведьм, независимо от клана, зелёные глаза. И у меня тоже. Всё в голове графини пошло кругом от такого количества неожиданных новостей. Сколько она живёт на белом свете, никогда ещё не думала про себя такое — даже представить не могла! Однако слова Лилиан были сущей правдой, изменить которую никто не в силах. — Если ж я ведьма, то почему способности мои никогда не проявлялись..? — изумлённо поинтересовалась девушка. Подруга её загадочно усмехнулась и, поправив рукой чёрные волосы, ответила: — А ты никогда даже не подозревала о их существовании, поэтому и проявить никак не могла. Вся наша сила в нашем сознании, Серафима. Лилиан познакомила Серафиму со всеми остальными ведьмами, которых знала сама. Те с радостью и радушием приняли графиню в свой круг. — Подруги мои! — вдруг воскликнула Лилиан, запрыгнув на высокий камень. — Научите же, дайте вспомнить и понять своё предназначение этой бедной, утерявшей магию девушке! Она не ведала о своих силах с рождения, хотя являлась одной из нас! — заголосила она, и другие ведьмы с колдунами стали понимающе переглядываться. Сразу же нашлись добровольные учителя, желавшие заниматься с Серафимой. — Иди же спать, сестра. Вон моя палатка. А я пока займусь другими делами, — произнесла колдунья и, отправив графиню спать, поспешила обратно в поместье.***
После драки с герцогом больничный контроль над графом усилили вдвое, ведь и санитары, и Джесс, и лекарь считали, что это произошло из-за ухудшения состояния Остена. Тот сопротивлялся и много-много раз объяснял, что он в полном порядке, но все лишь улыбчиво кивали головами в ответ, пока лекарь разводил в стакане какое-то лекарство. — Сударь! Вы уже в сотый раз тыкаете в меня этой дрянью! Я же чётко дал понять, что не собираюсь это пить, ибо здоровье моё в полном порядке! — сопротивляться граф, отгоняя от себя лекаря со стаканом в руках. — Ваша светлость, я вас умоляю..! Эти капельки успокаивают нервы. На следующий же день забудете обо всех мифических змеях! — Она была настоящей! — вдруг завопил Остен и, резко вскакивая с кровати, содрал со лба мокрую тряпку. — Никто и не спорит..! Конечно, конечно она была настоящей! — залепетал лекарь, сделав руками примирительный жест. — Хватит делать из меня сумасшедшего, — злобным голосом проскрежетал сквозь зубы граф и, постояв около постели ещё несколько секунд, решительно направился в сторону выхода. Лекарь удивлённо поднял очки на лоб и доброжелательно поинтересовался: —…Постойте, а как же микстура..? Однако ответ прозвучал отнюдь не доброжелательный: — Вылейте себе на макушку! — произнёс Остен и окончательно скрылся из комнаты. Он брёл по поместью и, несвойственно для себя, даже ни разу не наградил слуг ни единым ругательством. Потом граф развернулся, встав к окну, задумчиво посмотрел на светлеющее в восходе небо. Ночь подходила к концу, а Остан ещё ни разу не сомкнул глаз за это время. По спине у него побежали мурашки, ибо он ощутил на себе чей-то пристальный взгляд, буквально в открытую рассматривавший хозяина поместья. Однако граф уже без опаски развернулся и вновь увидел ту, из-за которой начались все его страдания. Но он не упал в обморок, не завизжал, будто барышня, наоборот — располагающе улыбнулся ведьме и, постояв ещё несколько секунд, произнёс: — Я не боюсь вас. Возможно, вы и правда лишь плод моего воображения, однако меня более не пугает ваше присутствие, — произнёс он с грустной улыбкой на лице. Лилиан подошла к графу почти вплотную и, улыбнувшись в ответ, начала: — А мне и не нужно, Ваша светлость, дабы вы меня боялись. Ведь я — ваша фантазия, часть вас самого, — сказала она, глядя Остену прямо в его голубые глаза, тем самым пронизывая графа насквозь. Тот лишь зажмурился в ответ, отвернувшись от колдуньи. Ему уже давно был ясен тот факт, что он на самом деле сошёл с ума, однако остальных настойчиво убеждал в обратном. Обернувшись через правое плечо, Остен обнаружил, что ведьма куда-то исчезла, не оставив даже намёка на то, что буквально несколько секунд назад была здесь. Тогда хозяин поместья вздохнул и, почесав затылок, поплёлся дальше.***
С тех пор Лилиан являлась графу ещё не один раз, настигая его то в саду, то в коридоре, то в гостиной. Однако тот уже давно перестал удивляться её неожиданным появлениям совершенно из ниоткуда, наоборот — он принял это как должное и само собой разумеющееся, даже проявляя некую дружелюбность к колдунье. Нужно сказать, что с течением времени Остен стал чувствовать к ней некую привязанность, — Лилиан одна выслушивала его и принимала графа таким, какой он есть, со всеми его причудами и особенностями. Но его очень огорчал тот факт, что ему не верит собственная жена! Она его супруга и должна повиноваться любой его прихоти, уже не говоря о безусловном доверии. К тому же, Джесс скрывала от графа то, что Серафима пропала и строго-настрого запретила распространять этот факт среди народа.