Кобры

      Серафима очнулась будто во сне: со вчерашнего дня ей думалось, что всё лишь привиделось, и нет никаких колдунов и ведьм.       Однако, пробудившись в лесной чаще, сон начал оборачиваться реальностью. Она вышла из укрытия с распущенными рыжими волосами босая и, потянувшись, оглянулась по сторонам: вокруг неё находились почти только женщины, мужчин было гораздо меньше. И у каждой ведьмы и колдуна были до необыкновения красивые зелёные глаза, переливающиеся на солнце, будто два изумруда.       — А, проснулась уже! — сказала ей одна ведьма среднего возраста. — Ну, чего встала, как неродная! Не бойся, ведь все мы здесь одна большая семья!       Серафима тут же выпрямилась, отбросив лишнюю скромность вон, и последовала за женщиной:       — Скажите, вы и впрямь настоящие ведьмы? Я, право, не могу поверить своим глазам!       — Они самые, голубушка! И ты одна из нас. Все мы делимся на определённые кланы: ведьмы огня, воздуха, земли и воды. Ты — ведьма огня, вольна управлять языками пламени, — произнесла та, уловив удивлённый взгляд Серафимы.

***

      Вечером поместье графа Нортгемптона потихоньку погружалось в сон. Прислуга уносила со стола остатки прошедшего ужина, горничные растилали роскошные кровати и проводили в комнатах вечерние уборки.        Сама Джесс Нортгемптон уже давно была в постели, ибо, вымотанная сегодняшним днём, совершенно не могла ничего делать. Ещё с самого утра она объездила все местные лавки газетопечатания и оставила заметки о пропавшей безвести молодой графини. Однако слугам Джесс строго запретила выпускать Остена за территорию поместья, чтобы тот ненароком не узнал о пропаже дочери. Ведь супруга сильно беспокоилась о здоровье мужа и считала, что сейчас ему лучше не волноваться вообще.       Всё поместье давно видело пятый сон, спала даже прислуга, в конюшнях тихо пофыркивали лошади, отгоняя длинными хвостами от себя мух. Лишь только большие напольные часы, стоявшие в гостиной, создавали едва уловимый звук в виде  монотонного тиканья. Не спал только хозяин поместья — бессонные ночи для графа были уже не редкостью и повторялись через какое-то количество времени.       Врываясь в сознание графа, бессонница вносила в его характер свою определённую лепту, отражающуюся на состоянии и настроении Остена. Сейчас же граф по своему обычаю стоял у окна и о чём-то думал, хоть в голову и лезла полнейшая белиберда, никак не связанная с недавними событиями или даже с сегодняшним днём.       Вдруг он вновь ощутил на себе холодный взгляд своей новой подруги. Со дня их первой встречи Лилиан отныне показывалась графу каждый день, проводя с ним уйму времени, пусть даже он и считал ведьму лишь плодом своего воображения. Однако появлениями своими девушка каждый раз готовила Остена к той безумной, будоражущей истине, касающейся неё и Серафимы.       Лилиан бесшумно подошла к графу, поравнявшись с ним, и молча стала смотреть в окно:       — Что вам угодно, юная леди? — вдруг спокойно произнёс Остен, после долгого молчания.       Но на этот раз Лилиан пришла не просто по дружеской беседе, а с конкретной целью поведать графу всю правду; ведь сил её более не было смотреть на то, как мучился он последние несколько дней.       — Ваша светлость, — неуверенно начала ведьма. — Сейчас я вам кое-что расскажу, только вы обещайте отреагировать здраво, не теряя рассудка.       Но граф даже не пошевелился.       — Рассказывайте. Мне кажется, что более меня ничто не сможет удивить или напугать, будь то хоть дождь из камней, али говорящая лошадь, — произнёс он, казалось бы, даже незаинтересованно.       А Лилиан вздохнула поглубже и начала судьбоносную беседу:       — Вы считаете меня плодом своей фантазии, верно?       — Считаю, — улыбнувшись ответил граф, отведя взгляд от окна.       — Но это не так..! Я настоящая ведьма, некоторое время находившаяся в обличии змеи. Я — та самая Лилиан! — на одном дыхании выпалила она, на всякий случай немного отойдя назад.       Граф искоса посмотрел на подругу, поначалу храня молчание. Потом он выпрямился и, подняв одну бровь, неожиданно весело произнёс:       — Милая моя, вы решили окончательно свести меня с ума? Так?..       — Нет, что вы такое говорите! Я правда настоящая, настоящая ведьма! А ваша дочь, Серафима, одна из нашего клана — сбежала ещё несколько дней назад. Сейчас ваша супруга поставила на уши весь город, ведя розыск!       Только Остен и на этот раз выказал странную реакцию:       — С чего я должен вам верить? Последнее время я не верю и себе, уже не говоря про плод моей фантазии. О чём вы толкуете, ежели несколько дней подряд я ловил себя на мысли о том, что не могу разобрать, смеюсь я али плачу? — сказал он также спокойно.       Но Лилиан, не понимая такого флегматичного отношения к ситуации, начала немного терять контроль над собой. Разозлившись, девушка в ярости схватила графа за руку, тем самым заставив его вздрогнуть, ведь ранее она никогда не прикасалась к Остену, опасаясь разоблачения.       — Видите! Разве может фантазия иметь тело?! Разве можете вы потрогать её?! Али же она может повышать на вас голос?! — вскричала она и, наконец, дождалась правильного ответа:       — Т-так вы и впрямь настоящая..? — испуганно произнёс граф, трогая нежную ручку Лилиан.       — О! Как вы долго соображаете!       Но по мере того, как Остен вникал в слова ведьмы, глаза его становились всё шире и шире, пока он медленно не опустился на рядом стоящий стул. — Зачем..? — вдруг произнёс шёпотом граф, смотря на Лилиан снизу вверх. — Скажите, зачем вы сводили меня с ума столько времени..? Нет, нет, я уже не изумляюсь тому, что вы ведьма, только скажите для чего вам это было нужно..?       Лилиан присела рядом с ним на край рядом стоявшей кровати и, вздохнув, произнесла:       — Мне просто хотелось, чтобы вы пересмотрели свои взгляды на мир, ведь ваша дочь сбежала только потому, что вы против воли её хотели выдать замуж за нелюбимого ею мужчину.       — Серафима! — вдруг вскрикнул граф, поднявшись с места. — Куда, скажите мне, куда она сбежала, моя девочка?!       Однако Лилиан потупила взгляд и, отведя его в сторону, ответила:       — Я, право, не могу сказать вам этого, ибо этим предам весь свой род, ведь там у меня и родители, и другие родственники… Да просто друзья! Кем же я буду после такого..?       Тогда граф не сказал ни слова. Решительно подойдя к шкафу, он достал оттуда свой фиолетовый камзол и накинул его себе на плечи, особо не шнуруясь.       — Куда же вы?       Ответа не последовало.       Остен ястребом слетел вниз по лестнице, прихватив с собою верёвку, лежавшую на комоде в гостиной. Граф выбежал из поместья, на ходу обувая свои чёрные туфли. Он направился прямиком в конюшню и, не обращая откровенно никакого внимания на спящего конюха, вскочил верхом на молодого жеребца.       «Ну, родимый, выручай!» — пронеслось в голове у Остена, после чего он ударил каблуком коню в бок; тот, запрокинув передние копыта, подал голос и умчался прочь вместе с наездником.