Место под солнцем

Утро выдалось невероятно жарким, а ближе к обеду стало и вовсе невмоготу. Пираты, понурые и измотанные, столпились возле колодца с водой; сломленные от усталости пленные казались ко всему безразличными и, сидя в своих клетках, старались укрыться от беспощадного полуденного солнца, и даже вечно брехливые собаки из псарни не находили в себе силы лаять. Несмотря на суету пиратской общины, на аванпосте было тихо. Весь день, вплоть до вечера, Майя провела, не вставая с дивана. Она смотрела фильмы на DVD, поедала финики и, периодически поглядывая в окно, пыталась выискать взглядом Вааса или еще кого-нибудь из знакомых ей пиратов. Еще утром, Монтенегро, прихватив с собой пару человек, отправился на южный аванпост для того, чтобы встретить Пабло, работорговца. Прошло больше девяти часов, и Майя знала, что, скорее всего, Ваас уже на пути обратно, но лишние минуты ожидания заставляли ее злиться. Ожидая возвращения пиратов, она испытывала торжественное волнение, хотя и понимала, что их прибытие не сулит ей никаких перемен. Для большинства жителей Муравейника приезд Пабло, а так же любого другого влиятельного работорговца, почти всегда ассоциировался с предстоящей суетой и нервотрепкой. Пираты — трезвые, как стекло и в связи с этим раздраженные, как собаки — бесцельно слонялись по аванпосту, стараясь создать видимость работы; рабочие не высовывали своих носов из бункера, предпочитая весь день отсиживаться в лаборатории, а шлюхи, предвкушая наживу, мылись по четыре раза на дню. В такие дни, даже Ваас старался не злоупотреблять наркотиками, чтобы сохранить здравый рассудок перед появлением важного покупателя. Для необремененной обязанностями Майи, приезд Пабло ничего не значил и служил лишь поводом надеть свое любимое платье из красного льна. Майя, не глядя, опустила руку в большую керамическую миску и, нащупав последний оставшийся финик, закинула его в рот, затем, поднявшись с дивана, не спеша, побрела по длинному коридору, ведущему к выходу на задний двор. Под крылечной лестницей она нашла пачку сигарет, предусмотрительно ей припрятанную пару дней назад, и, устроившись на нагретых солнцем ступеньках, подкурила. Сигареты были крепкими, ментоловыми и их дым, проникая в легкие, обжигал изнутри, вызывая приятное головокружение и слабость. Вредная привычка, с которой Майя безрезультатно боролась уже на протяжении нескольких месяцев, ничуть не мешала ей думать о том, что в скором времени из нее получится отличная мать. Живот ее был едва заметен — роды не скоро. От сигареты-другой, что изменится? У Вааса, однако, на этот счет было другое мнение. К ее нынешнему положению пират казался равнодушным, но Майя чувствовала, что, по непонятным причинам, ему был нужен этот ребенок. А ей, Майе, он нужен? Довольно риторический вопрос, нужно подумать… Дом, в котором она жила, находился возле самой границы аванпоста — куда не посмотри, взгляд, так или иначе, уткнется в серую стену двухметрового бетонного забора, за которым, как не пытайся, ничего не разглядишь. Маясь от раздражения и скуки, Майя перевела взгляд на землю и принялась считать пустые бутылки из-под выпивки, которые были хаотично разбросаны по всему заднему двору. Она прекратила счет на тридцатой и, скорчившись от омерзения, прикрыла глаза рукой: «Господи, ну и срач…». Несколько минут она просидела без движения, стараясь ничего не чувствовать и, по возможности, не думать, но странный шаркающий звук, послышавшийся неподалеку, вновь привлек ее внимание. Майя подняла голову и увидела снующую по двору собаку. «Не из псарни», — машинально подумала она, оценивая болезненный и истощенный вид животного. Низкорослая пегая сука в компании трех грязных щенят, которых она не заметила вначале, беспокойно бегала вокруг и нюхала землю, ища среди разбросанного мусора что-нибудь съестное. Ничего не сыскав, собака противно заскулила и направилась в сторону крыльца; щенята, с не менее противным тявканьем, засеменили за ней. «Этого еще не хватало», — мысленно простонала Майя, когда четверо беспризорных животных приблизились к ней на расстояние полу-ярда. — Катитесь отсюда! — крикнула она им и для убедительности даже топнула ногой по ступеньке. Собака отступила на пару шагов и, заскулив, на этот раз более жалостливо, заглянула Майе в глаза. — Кыш! Уебывай! Когда это не помогло, Майя подняла с земли камень и, хорошенько прицелившись, запустила его в суку, попав той по ребрам. Подбитое животное взвыло и, поджав хвост, пустилось в бегство; щенята, не поспевая за матерью, заскулили и поспешили скрыться подальше. — Тупая псина. Провожая собак взглядом, она не смогла сдержать брезгливой гримасы. «И почему их только не отстреливают?» — подумалось ей. — «Это место все больше становится похожим на помойку». Вздох досады сам собой вырвался из груди Майи, и она неосознанно предалась мечтаниям о больших городах. А ведь она всегда мечтала жить в Нью-Йорке и, кто знает, может она и жила бы там, если бы не ее брат, Васко, который отдал свою сестру на растерзание пиратам в качестве залога за крупный денежный долг. Это произошло три года назад. Тогда Васко поставлял пленных на остров преимущественно через людей Хойта Волкера; Ваас уже занимал главенствующее положение среди пиратов, но все еще не мог добиться полного доверия своего непосредственного начальника, поэтому в те времена захваты заложников производились им крайне редко. Ее брат должен был доставить на Рук Айленд пятерых влиятельных чиновников, но те, заподозрив неладное, в последний момент вынудили Васко развернуть яхту и вернуться в порт. Предъявленная Хойтом сумма, оказалась просто огромной, и Майя знала, что если Васко не выплатит эти деньги, то его попросту убьют. Не то чтобы она оправдывала действия брата, но как бы она поступила, предстань перед ней такой выбор: смерть или сравнительное несчастье Васко? Довольно риторический вопрос, над ним стоит подумать… Погрузившись в размышления, Майя не сразу заметила, что сигарета дотлела почти до фильтра. Она кинула истлевший бычок в сторону и, старательно спрятав пачку под лестницей, направилась в дом. Начинало смеркаться. «Что же они так долго?» — мысль то ли обеспокоенная, то ли раздраженная пробилась в сознание Майи, заставляя ее подойти к окну и в нетерпении вглядываться сквозь пыльные стекла. Ожидание мучило ее, вынуждая испытывать злость: «Должны же ведь уже приехать…». За окном, на улице, ничего не менялось: жители Муравейника, измотанные тяжелым трудовым днем, с каменными лицами слонялись по аванпосту; шлюхи, высунувшись из окон борделя, наспех курили сигареты и наблюдали за тем, как их дети, грязные и худые, играли с мячом во дворе. В Блядюшнике — а именно, так прозвали местный бордель пираты, жило ни много ни мало сорок человек: работоспособные шлюхи, их дети и старые ни на что не годные старухи. Это был особый по организации клан: со своей иерархией, устоями и жизненной позицией, однако вне стен борделя, все эти негласные законы теряли любой вес. Майя хорошо общалась со всеми женщинами, и часто ходила навещать их, когда ей было особенно скучно. Там почти всегда было весело: можно было вдоволь пообщаться и узнать все свежие сплетни, что порой было весьма полезно, а еще там жила Ханна — главная головная боль всей общины. Это была хорошая девушка, но отнюдь не самая красивая, что уже автоматически делало ее крайне непопулярной среди пиратов. В отличие от остальных шлюх, которые весь день могли провести, не сдвигая ног, к Ханне приходило от силы три человека и, казалось бы — живи да радуйся, но именно эта девушка страдала от тяжелых депрессий и суицидальных мыслей, из-за того, что ее выбирали люди с весьма нестандартными сексуальными предпочтениями. Она часто ходила избитая, с вывихами и бесконечным количеством синяков на теле. За последние четыре месяца ее уже пятый раз чудом вытаскивали из петли, что уже порядком поднадоело не только врачу — лекарства, сука, дорогие — но и всем местным женщинам. «Жалко, сдохнет ведь, идиотка», — наперебой причитали они. — «Ты уж хоть попытайся, замолви за нее словечко». И Майя пообещала сделать все, что будет в ее силах. Сейчас она наблюдала за тем, как мальчишки от восьми до четырнадцати лет, сбившись в стаю, сидели на песке и следили за игрой своих младших братьев и сестер, периодически поднимая, оброненные их матерями бычки, и добивали их, абсолютно ни от кого не скрываясь. «Волчата», — подумала Майя и улыбнулась, когда восьмилетний Тео, завидев ее в окне, помахал рукой. — «Воистину волчата!». Внезапно, где-то вдалеке послышался гул мотора, сперва совсем тихий, отдаленный, но становящийся все громче и отчетливей. Майя обратилась в слух. — Едут! — внезапно прокричали часовые с дозорной вышки. — Эй, вы, что встали? Отворяйте ворота! Пираты засуетились, а Майя, позабыв обо всем, обреченно вздохнула и вышла на крыльцо для того, чтобы встретить главаря пиратов. *** Было уже за полночь. В гостиной, да и на всем первом этаже, пожалуй, было накурено — не продохнуть. Майя сидела на старой, прогнувшейся софе, которая располагалась полу-боком, ближе к кухне — единственной комнате, откуда доносился поток свежего воздуха, приносимого сквозняком с улицы. От табачного дыма слезились глаза, пекло в носу и болело в висках, будто бы кто-то запустил невидимою иголку ей под кожу и водил ее острием по височной кости. Сейчас было бы так кстати прилечь и поспать хотя бы пару часов, но она продолжала сидеть на месте. «Нужно поговорить с Ваасом», — убеждала она себя. — «Сегодня же! Завтра уже может быть поздно». Эти мысли были тревожными, но все равно непроизвольно вызывали улыбку — сегодня, если повезет, она сделает нечто действительно значимое. Если обстоятельства сложатся удачно, она изменит судьбу человека. В комнате, помимо нее, за большим деревянным столом сидели пираты. Хесус, устроившись по правую сторону, вполголоса переговаривался со своим семнадцатилетним племянником Заком; по левую сторону расположился Пи-мясник, неразговорчивый и как обычно хмурый, а также трое наемников Хойта Волкера, прибывших на остров с утра. Из всей компании ей больше всего приглянулись люди Хойта — хорошие, вроде бы, ребята — не с пустыми руками приехали. Они привезли с собой два ящика выпивки: дорогое вино и виски, заполученные ими при захвате какой-то яхты на южном острове. Главарь пиратов забрал все, что покрепче, а вино отдал своей команде — теперь весь аванпост откровенно бухал, празднуя непонятно что. Сам Ваас, по обычаю, занял место во главе стола. Он перебирал в руках паспорта заложников, размеренно и как-то лениво читая вслух их имена, даты рождения, и периодически поглядывал на работорговца Пабло, расположившегося в кресле отдельно от всех. Они пили, кто на что горазд, и говорили, как обычно, о чем-то скучном: о ценах рабов на черном рынке, о наркотиках, о примерной дате очередного захвата заложников. Словом, о всем том, до чего Майе не было никакого дела. Однако, из этого разговора она поняла, что Пабло остался доволен предложенным товаром и решил купить трех девушек, даже не поторговавшись. Уже начиная откровенно скучать, она случайно встретилась взглядом с Заком и, будучи не в силах отказать себе в удовольствии поразвлечься, высунула язык и медленно провела им по верхней губе — развязно, грязно, похабно. Мальчишка всполошился и поспешил отвернуться, а проследивший за этой сценой Ваас не смог сдержать усмешки. Вскоре, опять стало скучно. Пираты вновь заговорили о делах, а Майя, то и дело отвлекаясь на что-то, теряла нить разговора. Наконец-то, спустя долгих сорок минут, Пабло попросил документы на заложников и, получив их, изъявил желание лично осмотреть товар. Ваас не стал возражать — пленники были живы и относительно здоровы, пусть работорговец полюбуется, если так хочет. Долеа-Пи, а так же трое наемников вызвались провести Пабло, на что главарь пиратов дал свое согласие, но зато потребовал остаться Хесусу; Зак поспешил уйти вместе с остальными, чтобы продолжить веселье в баре, а Майе никто не сказал и слова, будто бы ее и не заметили. — Хойт говорил, что-нибудь о том, что собирается направить к нам своих парней? — спросил Монтенегро у Черного Иисуса, когда в доме не осталось никого кроме них и Майи. — Да, — ответил Хесус. Он прильнул к бутылке виски, смачивая горло, — он прислал E-mail еще три дня назад, когда последняя яхта была захвачена. А сегодня утром он переслал их личные дела. — Фотографии есть? — Есть. Я сравнил — вроде бы похожи. — А про бесплатное бухло Хойт говорил что-нибудь? — Да. Я три дня назад тебя, типа, предупреждал. Яхту они захватили, а там бутылки какие-то бракованные, типа, — не перепродать, а у них на острове еще ящиков сорок пылится. — Сорок ящиков? — удивился Ваас. — Хуя себе яхта! — Возможно они перехватили мелких контрабандистов, — предположил Хесус, но затем спросил, будто бы не понимая. — А какая вообще разница? Ваас ничего не ответил, но больше не задерживал пирата, который, вслед за своим племянником, поспешил удалиться для продолжения развлечений. Оставшись наедине с главарем пиратов, Майя почувствовала, что упустить такой момент просто глупо — другого шанса может и не представиться, по крайней мере, на сегодня. Жестом плавным, отточенным почти до совершенства, она подняла руку и медленно убрала свои длинные волосы за спину, затем выгнулась и, словно бы невзначай, вытянула ногу вперед так, чтобы подол ее платья прикрывал лишь ту часть, что находится выше колена. Бесполезно — Ваас, держа сигарету в зубах, открывал вторую по счету бутылку виски, словно бы не замечая, устремленного на него взгляда. «Свинья!» — подумала Майя и, выдохнув от досады, поднялась с софы, от чего подол ее красного платья, скользнув по ногам, упал вниз, доставая теперь почти до щиколоток. Медленно, словно не желая оказаться замеченной, она подошла к Монтенегро со спины и осторожно опустила ладони на его плечи. Пират, внимание которого в тот момент было приковано к алкогольной бутылке, был застигнут врасплох и слегка вздрогнул от ее неожиданного прикосновения. На мгновение, мир для Майи замер и стало так тихо, что можно было услышать, как по комнате с раздражающим жужжанием пролетает муха и тискают настенные часы. — Чего тебе, Кармен? — нарушил тишину пират. Голос его казался больше удивленным, нежели раздраженным, и Майя нашла это хорошим знаком. — Кармен? — озадачилась она. — Платье твое… а, впрочем, неважно, — вяло отмахнулся Ваас. Он налил виски в стакан, осушил его в несколько крупных глотков и, сморщившись от выпитого, спросил. — Почему ты все еще здесь? Майя улыбнулась и, опустив руку на поясницу пирата, пальцами провела серию «шажков» вверх, вдоль его позвоночника. Ее прикосновения были легкими, но щекотными, что заставило Монтенегро напрячь мышцы спины. Она едва сдержала смешок: «Ему зуб выбей — он и не заметит, а щекотки боится». Но все же злить главаря пиратов, хоть это и казалось весьма забавным, не входило в ее планы, поэтому Майя вновь положила ладонь на его плечо и, совершая расслабляющие массажные движение, ответила коротко и по существу: — Я хотела попросить тебя кое о чем. Ваас засмеялся, но смех его казался вялым и каким-то сонным. Он снова выпил виски, но на это раз уже из бутылки. — Я догадался, — отозвался он, вытирая губы тыльной стороной ладони. — Говори уже, что тебе нужно? — Ханна, — выпалила Майя и вдруг осеклась. Во рту пересохло, и последние слова получились у нее хрипловатыми. — Она опять хотела повеситься. — И что? — Я думала, что ты сможешь помочь ей. — Я могу помочь, лишь всадив пулю промеж ее глаз, — хмыкнул Ваас. — Но ты ведь ждешь не этого, да? — Нет, не этого. Твои ублюдки ее изводят, делают с ней такие вещи, о которых и упомянуть стыдно. Скажи им, чтобы они вели себя помягче. — Ты, блять, только послушай, что несешь! — вспылил главарь пиратов и, перехватив руку Майи, легонько, но все же довольно ощутимо сдавил ее кисть. — Я не буду делать подобной хуйни. Пойми, у моих ребят работа — ад. Они должны расслабляться, чтобы не поперерезать друг другу глотки. — Я не прошу освободить ее от работы, я лишь хочу, чтобы ее не избивали. Ты же можешь это проконтролировать. Отказ, как очевидно. Склонившись, девушка приобняла пирата и, положив голову на его плечо, прижалась к нему так сильно, как могла. — Ваас, прошу… Монтенегро глубоко вздохнул, начиная злиться. — Блять, Кошерная, только не начинай все заново. Майя была еврейкой, но в отличие от своего брата Васко, сидевшего на кошерной диете, была непривередлива в еде. Обидно, что именно к ней прибилось это дебильное прозвище. — Ваас, — на выдохе произнесла Майя, уткнувшись носом в шею пирата. Она разомкнула губы и, не торопясь, провела языком по его коже, — пожалуйста, — ее язык переместился вверх, задевая мочку его уха. — Пожалуйста, для меня это очень важно, — будучи невероятно уставшей, Майя закрыла глаза, замечая, что за пеленой век всплывают разноцветные круги и пятна, вызванные концентрацией табачного дыма. Нехватка свежего воздуха вызывала у нее непреодолимую сонливость и слабость: ноги слегка подкашивались, а тело вмиг сделалось холодным и липким от внезапно выступившего пота. Все еще находясь позади главаря пиратов, Майя сильнее обняла его, буквально нависнув всем весом своего тела на его плечах — ему-то ничего, даже не заметит, а вот ей так намного удобней. Ваас вздохнул тяжело и чуть хрипловато, а она тем временем, не размыкая глаз, опустила руку ему на живот, и, поколебавшись не более секунды, подвинула ладонь ближе к паху. — Пожалуйста, Ваас. — Окей, — заметно расслабившись, пират наконец-то сдался, — окей. Я не могу обеспечить твоей подруге-шлюхе хорошее отношение, но я могу перенаправить ее работать в псарню. Там работает Оппи — он присмотрит за ней, так и быть. Надеюсь, что ей нравится убирать собачье дерьмо, иначе, если она вновь начнет ныть, я сделаю так, что работа в Блядюшнике покажется ей раем. — Спасибо, — изогнувшись, Майя оставила на его подбородке быстрый, влажный поцелуй. — Хей, если это не приглашение трахнуть тебя прямо на этом столе, то лучше остановись, — сказал он строго, но с ухмылкой. Майя не сдержалась от улыбки: «Интересно, он разозлился от того, что я вынудила его исполнить просьбу или же все-таки смутился?» — но руку так и не убрала. Ее сигнал был воспринят Ваасом правильно. Он резко потянул ее за руку, заставляя обойти его и усесться сверху — она поддалась его порыву, безропотно, переполняемая охватившим ее восторгом и весельем. Последовавший за этим поцелуй пирата, как и ожидалось, оказался жадным и чуть болезненным, а Майя, как и всегда, отвечала на него горячо, с придыханием. Ваас нетерпеливо задрал подол ее платья, а она, желая быстрее оголиться, стянула шлейки и обнажила грудь. Майя испытывала странный эротический восторг — взрывной по своей силе и странным образом убаюкивающий, но будучи более несдержанной, чем ее партнер, она, спустя пару минут, явственно осознала, что одних только поцелуев ей уже недостаточно. «Еще!» — выгнувшись, она сжала коленями бедра пирата и прижалась лоном к его паху, так сильно, насколько это было возможно. Не прерывая поцелуя, Монтенегро расстегнул ремень и, чуть приподняв бедра, стянул штаны по колено, затем схватил Майю за волосы, заставляя ее отстраниться и посмотреть ему в глаза. — Сделай это! — воскликнула она, и первый резкий толчок, последовавший за этим, вырвал из ее губ восторженный стон. Спустя полчаса, Майя, свесив ноги, сидела на столе и, поправляя сползшие с плеч шлейки платья. Вид у нее был безмятежный, в отличие от Вааса, который казался очень сонным и уставшим. Алкоголь и секс слегка притупили действие амфетамина, который он употребляет практически постоянно, заставляя его испытывать что-то похожее на апатию. Быть может, он наконец-то поднимется наверх, в спальню? Было бы неплохо, если бы он немного отдохнул. Выспавшийся Ваас — почти душка, жаль, что он часто пренебрегает сном. — Пойдем наверх, — доверительно позвала его Майя, но пират лишь отмахнулся. — Нет, мне еще нужно кое-что сделать до отъезда Пабло. Она откусила кусочек манго и пожала плечами: на другой ответ, она, в общем-то, и не надеялась, но попытаться все же стоило. Научившись спокойно воспринимать некоторые странности своего партнера, Майя не испытывала никакой неловкости по поводу того, что теперь им как обычно не о чем будет поговорить. И без пустой болтовни можно отлично провести время, тем более, что сейчас волна эротизма не успела покинуть эти стены. Воспоминания были свежими, яркими и, даже засыпая одной, ей теперь будет о чем подумать. Было так спокойно! Приятность ощущений заставила ее и Вааса на время отвлечься от тревожных мыслей, но внезапное появление Долеа-Пи мгновенно привлекло внимание обоих. Майя подняла голову и увидела, что пират пришел абсолютно один. — Где пленницы? — недоуменно спросил Монтенегро. — Ваас, — басом проговорил Пи-Мясник и зашелся в приступе кашля. Лицо его сделалось неестественно красным. — У нас… проблема. — Так озвучь ее, твою мать! — раздраженно отозвался главарь пиратов. Он не выглядел обеспокоенным и это понятно: в большинстве случаев, так называемые «проблемы» заключаются лишь в том, что кто-то из его подчиненных затеял драку во дворе, или подыхает от передоза в больничном крыле. Пустяки, как-нибудь и без него справятся. — Выйди на улицу, — огрызнулся Долеа-Пи, и прежде, чем Ваас сумел возразить ему, упал на пол, болезненно закашлявшись, — посмотри… что там… Больше он не мог проговорить ни слова: приступы кашля были настолько сильны, что вызвали в нем рвоту. Его тошнило кровью. — Блять! — Монтенегро подорвался с места и бросился к пирату, который недоуменно смотрел на красную лужицу, пытаясь побороть дичайшую по силе перхоту. — Хей, амиго, — ноль внимания. Пират схватил больного за грудки и хорошенько встряхнул, — посмотри на меня! — Что с ним? — испуганно спросила Майя, но ее вопрос так и остался без ответа. — Воды лучше принеси! — крикнул Ваас. — Быстрее! Она, не раздумывая, побежала на кухню: нашла стакан, налила в него воды из графина и, к несчастью осознав, что руки ее пробивает неконтролируемая нервная дрожь, поспешила вернуться обратно. «Что происходит?». Когда она вошла в гостиную, было уже поздно: Долеа-Пи — человек, которого боялись все без исключения, бесславно умер в луже собственной рвоты. — Ваас, — Майя попыталась окликнуть главаря пиратов, но он, казалось, ее и не слышал. Он молча достал пистолет из кобуры, снял оружие с предохранителя и решительно направился к выходу. С улицы доносились чьи-то крики, ругань и собачий вой, но главное — ни единого выстрела. «Что здесь происходит, черт возьми?» — Майя запаниковала и, не желая оставаться одной в доме, метнулась вслед за пиратом. — Можно мне с тобой? — спросила она, застав его возле самой двери. Внезапно она поймала себя на мысли о том, что не знает, чего боится больше: его отказа или же все-таки разрешения отправиться в потенциально опасное место. — Да сиди уже! — рявкнул Монтенегро и, оставив ее в недоумении и испуге, вышел на улицу. Едва он скрылся за дверью, Майя подорвалась с места, бросившись в гостиную, подбежала к окну и, уткнувшись лбом в холодное стекло, принялась жадно вглядываться в происходящее на улице. Выстрелов не было — на них не нападали, так что подобное действие было относительно безопасным. «Ничего не видно», — почти взвыла от досады она, но потом глаза привыкли к тусклому освещению, и она смогла разглядеть силуэты: возле кострищ и у входа в бар лежали мертвые тела. Несколько десятков, это точно. «Что за черт?!» — Майя напрягла зрение, пытаясь узнать погибших — это были пираты, которых она знала, и несколько девушек из Блядюшника, в том числе и Ханна. Увидев столько знакомых лиц, она в панике закрыла глаза, боясь увидеть среди прочих тел и Вааса. Прошло не менее минуты, прежде чем она вновь решилась осмотреться. К тому времени первичная паника слегка поутихла и Майя смогла рассмотреть остальные тела более внимательно. Дальше всех, лежа на земле, белел чей-то силуэт. Майя без труда распознала в нем Пабло: «Его белый костюм». Краем глаза она заметила, как к работорговцу приближается тень: «Ваас», — вдох облегчения вырвался сам собой, стоило ей распознать главаря пиратов. Монтенегро присел рядом с Пабло и, протянув руку, дотронулся до его шеи. — Блять! — крикнул он так громко, что Майя, находясь в доме, смогла его услышать. Вывод один: работорговец мертв. «Думай, думай: как их могли убить?» — подгоняла себя она. Пока неизвестна причина их смертей, невозможно определить: в безопасности они находятся или же нет. — «Выстрелов не было, значит — их могли зарезать. Но как можно перерезать несколько десятков человек, не подняв при этом шума, не привлекая внимания часовых? Часовые в заговоре? Нет, хуйня какая-то. Думай, мать твою!» — Внезапная догадка посетила ее голову, едва не заставляя вскрикнуть. — «Хесус и Ваас пили виски, остальные — вино. Этого халявного вина было так много, что его предлагали всем, даже шлюхам». Гонимая настойчивостью мысли, Майя выбежала на крыльцо. — Ваас, — крикнула она, что было силы. Голос ее был хриплым из-за сбившегося дыхания. — Это вино! Эти ублюдки отравили вино! Пиратский главарь обернулся в ее сторону, и по его виду стало понятно, что он уже обо всем догадался. Хойт Волкер, по непонятным причинам, жаждет их смерти.