Порыбачим на кайдзю?

Германн сидел на качелях, цеплял мысками ботинок пыльную землю и злился на чересчур громких птиц. Он был во власти лирической тоски, а их беспечное щебетание ну никак не сочеталось с душевными страданиями. Скрип креплений качелей, тронутых ржавчиной, подходил здесь куда больше, но был слишком тих. Сконцентрироваться на нём не получалось. Впрочем, несоответствующая обстановка почти не мешала ему грустить. Рядом с тоской соседствовала мрачная решительность. На то, чтобы взрастить это чувство внутри себя, Германну понадобилось недюжинное волевое усилие. Сперва он не хотел даже пытаться. Казалось, что проще всё бросить, найти миллион отговорок и не прийти в нужное место, в назначенный час. Ну и что с того, если Ньютон будет его ждать? С него не убудет. Германн вспомнил, каким радостным тот был во время их последней встречи, и ему стало ещё больнее. Ньют куда-то торопился, впопыхах хватал с парты учебники и возбуждённо объяснял Германну, что ему просто необходимо познакомиться с Алисой. На логичный вопрос «А кто она такая?» последовал лаконичный ответ: «Моя любовь». Эхо этих слов до сих пор звенело в ушах Германна. Любовь. Его любовь. У Ньюта есть любовь. Он не успел расспросить подробнее и знал о таинственной незнакомке лишь имя, но это не помешало ему нарисовать мысленный портрет той самой «любви». Наверняка она красивая. Да ещё и высокая, небось. Что Ньюту стоит склеить такую девчонку? И Алиса непременно должна была быть умной. Наверное, Ньют мог трещать с ней часами, как до того с одним лишь Германном. У них уйма общих тем. Со временем они станут видеться всё чаще и чаще, пока Ньютон окончательно не потеряет интерес к своему лучшему другу. Да, так всё и будет. Или же… Германн не без злорадства представил мысленный образ хорошенькой, но абсолютно глупой девчонки. Она только и могла, что слушать Ньюта с разинутым ртом и хлопать длиннющими ресницами. Такая уже через неделю наскучит. Ньют обязательно это поймёт, когда будет слишком поздно… «Поздно для чего?» – спросил ехидный внутренний голосок. Можно подумать, что за эту неделю Германн куда-нибудь денется. Нет ведь. Был бы у него такой шанс, его бы сейчас здесь не было. Какой идиот станет тащиться на заведомо неприятную встречу, изнывая от тоски и ревности? Идиот, который очень (слишком) привязан к своему лучшему другу. Погрузившись в мрачные размышления, Германн не заметил приближения Ньюта. Резкий скрип соседних качелей заставил его вздрогнуть и обернуться. – Привет! – счастья, источаемого Ньютом, хватило бы на три маленьких солнышка. Он сидел на качелях и прижимал к груди что-то, замотанное в спортивную куртку. «Наверное, букет, – решил Германн. – А прячет, потому что решил устроить сюрприз своей Алисе. Романтик недобитый». – Привет, – Ньюту достался хмурый кивок. Лучи его радости не пробивались сквозь тучи, нависшие над Германном. – Чего угрюмый такой? – несколько секунд Ньютон даже выглядел огорченным, но это быстро прошло. По мнению Германна, даже слишком быстро. – Ничего, сейчас развеселишься. Алиса тебе понравится. – Очень в этом сомневаюсь, – Германн тут же прикусил язык. Не стоило этого говорить. Хотя, Ньют всё равно никак не отреагировал. Наверное, даже не заметил. Алисы ещё не было на горизонте, а он уже не слушал, что там говорит его лучший… Бывший лучший друг. Германн отвернулся и уставился перед собой. Рядом зашуршала куртка. Должно быть, Ньют решил поправить свой букет. Чтобы даже краем глаза не зацепить это удручающее зрелище, Германн крепко зажмурился. Не прошло и минуты, как его окликнули. – Германн, посмотри! Ну, посмотри на неё, Германн! – голос звучал не сбоку, а спереди. Этот неугомонный уже соскочил с качелей и собирался нестись навстречу своей любви. Германн не по-детски тяжело вздохнул. Ладно уж, чему бывать, того не миновать… И открыл глаза. Первое, что он увидел – протянутую руку Ньюта. А в ней… – Это что? – брови Германна поползли на лоб. – Это Алиса! Нравится? Около качелей повисло молчание, которое нарушали лишь птицы, напрочь лишенные чувства момента. Германн не мог связать и двух слов, а Ньют ожидал реакции. С каждой секундой радости на его лице становилось всё меньше, зато огорчения – всё больше. – Неужели не нравится? – Но, но… – Германн смотрел то на ладонь Ньюта, то на его лицо. – Это же черепашка! Язык не поворачивался назвать крошечное создание «черепахой». Её маленький панцирь полностью умещался на ладони. Из-под него выглядывал самый кончик чешуйчатого носа. – Черепашка, – Ньют согласился с очевидным фактом. – И что тут такого возмутительного? – Ты сказал, что она – твоя новая любовь. – Так и есть. Да ты посмотри на неё! Ну как её можно не любить? Ньют придвинулся ближе, подставляя черепашку под самый нос Германна. Резкое движение испугало кроху, и она опять спряталась под панцирь. – Нет-нет, она в самом деле милая. Просто я подумал… – он чуть обернулся и поглядел на соседние качели. Поперёк них была перекинута спортивная куртка Ньюта, а на сиденье стояла самая обыкновенная банка. На самом дне плескалось немного воды. Значит, там Ньют прятал свою Алису. И держал её под курткой… Чтобы устроить сюрприз Германну? Вот уж точно, романтик недобитый. – Что ты там подумал? – Ньют подозрительно прищурился. – Ничего! – Германн торопливо подставил ладонь. – Можно мне её подержать? Подозрительности Ньюта не убавилось. Он осторожно положил Алису на руку Германна и приказал держать так, пока черепашка сама не захочет выползти. Германн послушно держал и разглядывал пластины панциря, пока его самого не менее внимательно изучали на предмет каких-либо причин столь странного поведения. – Слушай, – голос Ньюта прозвучал неожиданно серьёзно. – Ты же знаешь, что тебя я люблю больше, чем черепашку? Германн фыркнул. – Знаю, – теперь он изо всех сил старался не сгореть от смущения. Черепашка на его ладони наконец-то высунула голову из-под панциря.