***
Вопрос оказался не шибко удобным. Нет, дело было не в том, что он был язвителен, задан в неподходящий для него момент, как выкрикнутая посреди лекции глупая шутка одного из юмористов группы студентов. Вместо этого он загонял в тупик, пускай за твоей спиной не нависло грозное чудище, неестественно двигаясь и распространяя от себя запах сырой могильной земли, будто намекая на твою участь, если ответ не последует незамедлительно. Вопрос-бомба замедленного действия, а когда она рванёт, то ты заведомо знаешь-тебе будет очень больно, а если повезёт, то просто неприятно. Но вместо этого, вместо боли, упрёков и рвущего нутро узла в животе, изящные руки нежно проходились по выпирающим плечам, согревая своим теплом как физически, так и духовно, обволакивая тревожный разум и успокаивая его, словно пролитая на ожог прохладная водица. Из уст его хриплым голосом льётся сладкая песнь: "Я знаю, у тебя уже созрел план, мне остаётся лишь следовать за тобой, моя любовь". Кошмар своё слово сдержал, а путь обмана казался липкой тропой с шипами, выпирающими из сырой земли. Малейшее приближение к этому сулило за собой ненависть к своей персоне и истязания на умении доверять любой другой живой душе у обоих. Ему было необходимо быть рядом, ступая вместе с королём здешних мест по липкой паутине, окутавшей весь пол, как заботливые матери плотно заворачивают новорождённых в тёплые одеяла, страшась даже глазком показывать им мир, в котором они же и уродились без собственной воли. -Ты так продрог, стоило нам ступить на эти земли,- Кошмар остановился посреди широкого тоннеля, опуская слегка потухший от спокойствия взор на монарха, который в свою очередь, скрестив руки, долго противился от того, чтобы посмотреть в ответ. И от взгляда этого становилось дурно, но как-то по-особенному, ведь духа алого пламени посетило необъяснимое желание словить на себе этот взор снова, смущённый и смелый одновременно. Влюблённый, да, влюблённый. -Без тебя было бы всяко холоднее,- Усмешка. Посреди коридора, кишащего тварями, о ужасной наружности которых стоит только догадываться, монарх невинно заигрывает, созерцая с радостью ребёнка, как запылали щёки его спутника. Не было желания отомстить, не было желания бросить что-то в ответ, но дальше удерживать маску строгости хозяин труппы не был в силах. Он будто растаял от вида перед собой, когда Черв аккуратно приступил немного ближе, словно пытаясь поймать бледными ручонками немного тепла факела и прижать его к груди, к чувствительному тавро. Противиться бесполезно, а от желания сего не осталось и следа, когда факел воткнут в землю, Кошмар опускается на колени и прячет маленького короля под плащом, с неожиданными для себя от приятности мурашками подмечая, как приятно ледяные ладони улеглись на рельефной спине. Была странность в том, как резко переменилось поведение зазнобы, ведь тот вёл себя подобно дикому зверю, которого за две цепи дёргают в разные стороны охотники, пытаясь поделить его шкуру. Словно он не знал куда податься. Словно так и не нашлось на свете место, где был бы он любим, где был бы он свободен. Тем не менее, Черв вопросов не задавал, уж больно момент неподходящий, когда любое слово может окончиться лишь большим негативом, даже если его скроют во избежание неприятного разговора. Чужой панцирь горяч, как и душа, скрываемая под ним, а монарх всё льнёт и льнёт, пока ноги от земли не отрываются. Мириться с холодом зазнобы Кошмар не стал, поднимая его на руки, второй вновь хватаясь за факел труппы да отправляясь в путь. -Так лучше?- Но как бы ни было ужасно окружение и какую боль бы ни пришлось им испытать, в компании друг-друга становилось хоть самую малость, но легче. -Иного не дано,-***
Взгляды посторонних, совершенно незнакомых жуков-вещь не самая притягательная, особенно, если в широко раскрытых глазах читается любопытство, язвительное любопытство среднестатистического зеваки, которого хлебом не корми, но дай навострить уши. На данный момент массовку таких зевак представляли из себя разумные обитатели Глубинного Гнезда, повиснув на липких стенах, на невидимых струночках паутины тут и там, да глазея прямо из темноты. Надо же, явился сам монарх, да не просто со стражей а с самим духом алого пламени! Такого визита никто не ждал, да чего уж говорить, не размышляли о таком! -Подумать только, такая честь для всего Гнезда встречать двух демиургов на этих землях,- Стоило им ступить на платформу, стоило им подняться к главному кокону, оказать давление на невидимые глазу струнки, как на свет показалась одна из приближённых короля, лик которой был спрятан под толстой маской. Она приклонилась, смерив прибывших взглядом и будто попытавшись заранее предугадать цель их визита. -Херра Зверь, мы прибыли к вам не как гости, боюсь то, что вы услышите, не доставит вам радости,- Херра прищурилась, словно пытаясь уличить короля в обмане, однако ни одна мышца фарфорового лика не дрогнула, от чего приближённая слегка понурила голову. -Так тому и быть, позвольте уединиться для разговора с глазу на глаз,- Затем она перевела хищный взгляд на истукана позади монарха, борясь с внутренней недоброжелательностью к непрошенным гостям, так ещё и с дурной вестью в качестве подношения. -А вы уведите сопровождающего в почивальню, напоите, накормите с пути,- Приближённая провела взором ткачей, оградивших духа алого пламени по-бокам, словно тот был зверем с нестабильными первобытными инстинктами, готовый сорваться с цепи разума в любой момент и спалить всё живое в радиусе десяти метров, а то и дальше. Так и было, но тяжеленной кувалдой, способной разбить на стальные ошмётки эту самую цепь, была угроза королю, из-за чего хозяин труппы бросил на него беспокойный взгляд, на публике скрываемый под пеленой ярости. -Не стоит, Кошмарный Король, моя безопасность в этом месте-последнее, о чём стоит волноваться,- С этими словами Черв направился вместе с Херрой в противоположную сторону, а Кошмар, чувствуя на себе стальные к кандалы с цепью да пытаясь понять, являются ли они наваждением, направился за стражей. Его усадили в пустой комнате, предоставив в качестве подношения гостю мясо неизвестного создания. Учитывая то, что этот народ не был столь же цивилизован, как жучий, хозяин труппы всё думал, разумное ли ранее существо сейчас красовалось на его тарелке. Разницы он всё равно не видал, учитывая прошлые деяния, учитывая то, что в его пасти погиб первый сосуд. Не видал и был крайне голоден, чувствуя, как пульс учащается, несмотря на отсутствие в этой комнате кого-то, помимо него самого, а во рту копится невообразимое количество слюны. Забыв о собственной гордыне, он сдался, вцепившись клыками в поданную плоть и отрывая немалый кусок. Зверь, сдерживаемый в клетке морали, льнущий к бледным рукам при любом удобном случае, упивающийся забвением о своей дикой натуре. Лишь когда он пропустил практически не пережёванную субстанцию в пищевод, то обнаружил капли крови, оставшиеся на чистой посуде после грубого укуса. Они его почти не прожарили, однако, этому он был только рад, усмирив жажду крови, хотя бы немного, собирая меж тем длинным языком струйки красной жидкости с подбородка, после чего понурил взгляд в пол. Ему всё ещё стыдно от собственной природы, но руки тянутся к подношению, несмотря на гулкий говор вины. Оказавшись в другой почивальне, монарх поглядел на Херру, которая, несмотря на своё отношение к жучьему роду, терпеливо ждала, когда владыка Халлоунеста начнёт говорить, чем уступила ему первое слово. -Херра Зверь, я осознаю ваше отношение к жучьему народу, однако-- Его резко перебили. -Ваше Бледнейшество, уговор есть уговор и, согласно ему, я не имею права вторгаться на ваши земли, а если какое-либо нападение и было совершено, то без моего участия,- Тарелка опустела, даже кровавые разводы были проглочены, а Кошмар наконец сумел позволить себе отдых, в ожидании прокручивая на одном зубчике вилку, которую он так и не использовал, придерживая её указательным пальцем за конец рукояти. Лишь сохранность короля беспокоила его думы, однако, пока не поднята тревога, пока он ничего не чувствует, это место они покинут со спокойной душой, не спалив его до тла. Где-то в углу переползают мелкие паучки в другой угол, перебирая крошечными лапками, за гигантским коконом раздаётся возня стражников, которые сторожат зверя, а в самом коконе раздался частый ритмичный скрежет, будто что-то тяжёлое толкали по каменному полу. Догадки подтвердились, когда Кошмар, встрепенувшись, резко повернулся, уловив периферийным зрением чьи-то попытки незаметно придвинуть второй стул. -Ой!- Монарх поморщился, начиная терять терпение и смелея всё больше, словно выжатая досуха губка, брошенная в воду, пока собеседница, будто стараясь подчеркнуть своё превосходство разницей в росте, возвышалась над ним. Со стороны они напоминали супругов в ссоре, чей брак неустойчив уже как лет пять. -Как вы этого не понимаете?! Без вас мы не сумеем остановить эту напасть и Халлоунест падёт!- Крошечный в сравнении с Кошмаром паучок в алом плащике неуклюже попятился, падая и уставившись парой больших глаз на хозяина труппы. Судя по голосу-девочка, однако на остальных обитателей гнезда она не походила, уж больно девственно-чист был белейший детский лик. Надо же, она совсем не боится этих клыков и заострённых когтей, скорее обеспокоена, глядя с опасением, как малое дитя, чья шалость не удалась, на опекуна. -П-простите,- Смущённо выдался лепет с небольшой картавостью, после чего малышка решилась подняться, а озадаченный дух алого пламени метал взгляд по комнате в попытках понять детский замысел. Ответ крылся в чаше конфет, которые поставляли в это место из столицы и которые Кошмар сперва не заметил в приступе голодного безумия. Не зная чему повинуясь, он наклонился поднимая крошечное создание с земли и усаживая на практически пустой стол, давая немое позволение на маленький, но очень значимый для незванной гостьи пир. -Спасибо!- Увидев в незнакомце возможного друга, она прохрабрела, выуживая сахарное изделие из чаши, прокрутив в лапках и изучив, прежде чем сделать первый укус. -А как вас зовут?- Никаких прелюдий, никаких попыток плавно подвести к вопросу, одно добродушие пестрило в манере речи и это странным образом расслабляло. Не стоит обдумывать каждое слово, мысленно пролистывать весь свой словарный запас в поисках выражений более изящных для простого приветствия высокопоставленной персоны. Просто говори, не напрягаясь лишний раз, когда разум раздувался, подобно воздушному шарику, и без этого. Чем-то этот феномен напоминал разговор с Червом, такой же непринуждённый. -Кошмар,- Хладнокровие даёт знать о себе, но девчушка, несмотря на это, прямо-таки засверкала глазами-пуговицами, словно глядела на своего давнего кумира. -А я-Хорнет!- Она протянула лапку, по всей видимости подглядев этот жест у взрослых, пока гостю ничего не оставалось, помимо того, чтобы слегка зажать ручонку меж указательным и большим пальцем, неощутимо для себя встряхнув. Но стоило тишине воцарить в пустой комнатушке всего на пару секунд, когда Хорнет принялась осматривать содержимое чаши в поисках чего-нибудь повкуснее, как тоненький голосок вновь отразился от стен. -Ладно, пойду послушаю о чём мама с папой спорят!- Стоило Кошмару услышать эту фразу, как он, кажется, понял, каково было его жертвам, когда он вскрывал хрупкие черепушки одним взмахом. Девственно-бледный лик, ещё небольшие рожки, неясная родовая принадлежность. Всё сходится и для сомнений не осталось крова в разуме безумца. -Мама думает, что я в своём коконе, но на самом деле мне всегда-всегда всё видно!- Всё на свете конечно, даже обещания с немалой долей вероятности окажутся пустым лепетом с течением времени, а терпение монарха тем более рано или поздно даст слабину. -Вы неисправимы!- Переносица сморщена, глаза пылают яростью, пускай та и была контролируема, пробиваясь небольшими каплями, прямо как вечные дожди столицы сквозь пещерные своды. Он сам частично стал напоминать безумца в этот самый миг, топорща спину под роскошным одеянием. -Чума затронет вашу часть королевства тоже! Она проберётся в каждое жилище и даже ваше гнездо даст слабину куда раньше, чем вы можете предполагать!- Кровь мчится по аорте, сердце стремительно перегоняет его, так быстро, словно работает из последних своих сил и готово сдаться в любой момент, только напрягись немного больше, дай своему гневу чрезмерную волю. -Хорнет-принцесса Глубинного Гнезда, она рождена на свет белый во имя примирения наших народов, а вы своей упрямостью рискуете погубить оба, включая родную кровь?!- Он не может вспомнить ни единого случая, когда кричал настолько громко, когда позволял себе такие вольности в словах. И это странным образом не могло не приносить удовольствие, лаская волю и свободу, что гнили в самой сырой темнице-в собственном разуме. Эта новость не вызвала отвращение или гнев в сторону любовника, а так же ни в чём не повинного существа перед ним. Кошмар, как ни крути, ничем не был схож со скандальной девицей, ведь волновали его в данный момент абсолютно противоположные вещи. Первая-сохранность дорогой зазнобы. Вторая-перспектива того, что малютка может услышать этот ужасный разговор, в цели которого хозяина труппы давно посвятили. -Нет, постой,- Глас спокоен, тон глубок, как и всегда, ведь он не может допустить того, чтобы принцесса переняла хоть грамм его тревоги. Он согрешил слишком много на многих землях и хватается за любую возможность вымолить пощады у всевышнего, при том являясь богом по собственному существу. -Мне так одиноко, пожалуйста, побудь со мной ещё немного,- И это срабатывает, не может не сработать на детском сострадании и понимании. Возможно, ей самой здесь очень одиноко, в тёмном гнезде, а затем станет только хуже. -Ох, хорошо!- Она вновь усаживается на прежнем месте возле чаши, бросая взгляд на опустевшую тарелку гостя и кое-как дотягиваясь до неё, оставляя сферовидную сладость на ней, которая в сравнении с посудой выглядела комично мелко. Но почему-то даже такая мелочь вновь вызвала ком к горлу, ощущение которого дух алого пламени ненавидел по недавнему опыту, однако сейчас это вызывало и чувство неописуемой эйфории. Если уж ему преподнесли столь непринужденно даже небольшой дар, если это сделала такая невинная и впечатлительная душа, как малое дитя, быть может, в нём осталось что-то хорошее. Крошечное, но всё-таки доброе. Он не срывается на слёзы, лишь через слегка размывающую окружение пелену влажности ощущает покалывающую сладость на языке. Столь вкусно и ему почти не стыдно за новые чувства. А пока тайное становится явным, правда впервые за долгое время не кажется такой горькой.