Белоснежная темница

      Самым злейшим врагом поголовно всех разумных существ является их собственное сознание, и чем ты умнее, чем больше тайн ты разгадал, чем больше лицезрел пороков сородичей своего же вида, тем больше ты это осознаешь. Наблюдая за предательствами, за кровожадностью самого мировоздания, мы, его дети, копируем со слепотой черты отца: жестокость, безразличие, холод, ненависть ко всему живому, ненависть к себе, своей оболочке, своему разуму. Так и безумец был готов ухватиться за рога, расколоть этот треклятый череп на две части, заливаясь слезами от своей слабости перед всем миром, достать мозг и выжечь разум, словно тот был опухолью. Испуганные дети забиваются по уголкам, кричат рыданиями в одиночестве и страхе, на публике скрываясь за маской хладнокровия, боясь ступать по этой земле, боясь на ней существовать. Боясь всего: отца, существования, собственного разума. Желают вечного покоя, неистово страшась и его.       Ложе-кандалы, а комнатушка Белого Дворца-камера, сам Белый Дворец-темница. Его узкие коридоры знает на зубок знать, однако они покажутся до безудержного смеху знакомы и противоположной части населения прекрасного королевства, а именно заключённым. Та же темница, но только ближайшие столетия в блестящей обёртке для искушённого форсом вкуса слуг дворца! Дух алого пламени проснулся в полном одиночестве и чем больше тот смотрел на пустующую сторону постели, тем хуже ему становилось, от чего хотелось вырвать себе глотку и избавиться от кома утренней тошноты. Хуже всего плохого в этом мире он сам-солянка из пороков, из гнева, из похоти и кровожадной ненависти. До чего же уродское комбо, мерзотное, непризнанное самим собой, но полюбившееся самому монарху! О чудо! Чудо из чудес! Кровать жалобно скрипнула, стоило духу алого пламени подняться и сгорбиться от тупой боли в груди, а постель словно умоляла его вернуться обратно. Даже здешние кровати изнывали от холода. Хозяин труппы лишь в немом понимании вздохнул, неимоверно лениво облачаясь в алый плащ и покидая покои, слишком громко для относительной тишины хлопнув дверью в секундном приступе гнева невесть к чему и невесть к кому. Темнице-образный коридор пустовал, а его обитатели скрывались в его уголках. Понятно стало в тот же миг-боятся. Некоторые из них изолировались, другие ежеминутно проверяют свои оболочки в поисках болезненных пятен, заранее затачивая клинки для своих дыхательных путей. Уж лучше так, чем провести около месяца в мучении лихорадки. И ведь ты знать, твой панцирь украшен серебром, а по аорте стучит голубая кровь, тебе не удастся погибнуть так просто и перед кончиной тебя будут пичкать всеми травами королевства, лишь бы выдающийся представитель своего вида пожил подольше исключительно из-за чистоты своего рода.       Хозяин труппы аккуратно, почти робко дёрнул ручку мастерской, с досадой подмечая, что та заперта. Блуждать по всему дворцу в поисках зазнобы он не намеревался, ведь это место напоминало не только темницу в сверкающем фантике, но и лабиринт, величиной в целый, отдельный от твоего мира, мир! У слуг спрашивать не поворачивался не то что язык, само существо Кошмара, не желая контактировать сейчас даже с самыми малейшими раздражителями. Тем не менее, каролинги, стоящие на расстоянии десяти шагов друг от друга на постах, оказались весьма и весьма кстати, точно так же, как и относительно новоиспечённый статус безумца в этом месте. -Мне бы хотелось разузнать о местоположении Бледного Короля,- Прохрипел Кошмар, ненамного возвышаясь над доспехами слуги монарха, поднявшего на него каменный взгляд и, кажется, распознавая его в деталях. Когда с этим было покончено, тот солдатским рывком развернулся вправо и молча направился со своего поста, пока остальные стражи компенсировали это изменённым меж друг другом расстоянием, будто у всех был один единый разум на всю популяцию. Почти неощутимо для себя, дух алого пламени обрадовался своему успеху, направляясь следом за ним, в привычной себе мрачной манере понурив голову в мраморный пол.       Это место было гигантским, по-настоящему громадным и Кошмар имел незабываемую возможность испытать прелесть больших расстояний на собственной израненной шкуре. Любое ожидание окупается рано или поздно, и исход его зависит от того, на какой почве оно растягивалось. Стоило безумцу заприметить в другом конце коридора знакомый бледный лик близ выхода к Бездне, как сил тут же прибавилось в несколько десятков раз и тот, забыв о пройденном расстоянии, ускорился, чуть ли не побежав навстречу. Стражнику ничего не оставалось, помимо того, чтобы узреть перед собой плоды исполненного приказа, развернуться рывком и смиренно зашагать обратно на тот же пост. -Доброе утро, любовь моя,- Монарх тепло улыбнулся любовнику, держа в обеих руках двухлитровую банку, наполненную до самых краёв пустотой, от вида которой лицевые мускулы Кошмара незаметно для окружающих слегка скривились в отвращении. -Добрее не бывает,- Бархатно проговорил безумец, наклоняясь и принимая на себя ношу короля, в процессе замечая, как прямо перед его носом прошмыгнул каролинг с парой покинувших этот бренный мир сосудов, которых тот нёс на руках в сторону бездны. Они возвращают практически новорождённых отпрысков Бездны обратно в утробу, в её соки, в их мерзкую кровь. Будь Кошмар в привычном состоянии-он бы и пальцем не повёл, однако рядом с бледнолицым совершенно новые и необузданные чувства вырывались наружу через капилляры мягких участков хитина. Но сейчас неизвестная ранее жалость нанесла удар в оголённое сердце, зажав первую попавшуюся аорту. -Родной, идёт уже вторая неделя, как твои раны?- От неприятного внутреннего монолога его отвлёк Черв, уводящий взгляд на повязку и невесомо касаясь её кончиками пальцев, словно пытался увидеть состояние хитина сквозь неё. -Тупая боль при резком движении, ничего смертельного,- Кошмар очень не спеша отправился в сторону мастерской, чтобы маленький король за ним поспевал, при том через быстрые шаги пуская на лице улыбку. -Это ж надо было так поранить мой сердечный трепет,- Надо же, новый день-новые прозвища, вгоняющие самого владыку кошмаров в краску, ах, что за чудесные деньки пребывания во дворце. И, что удивительно, а может и нет, на лице Кошмара закрасовался истинный прогресс, когда тот стеснительно заулыбался клыкастой улыбкой, уводя морду в сторону и прикрываясь рукой, второй держа ёмкость, как ребёнка. -Ты залучился улыбкой!- -Всё верно, это целиком и полностью твоя повинность!- Сквозь смешки бросил Кошмар, ступая далее и вновь отворачиваясь, будто его столь сильно заинтересовала абсолютно монотонная стена сбоку, пускай на самом деле он слушал звонкие смешки позади... -Молю простить! Уж больно она у тебя красива,- ...вгоняясь в краску вновь.       Чуть менее затхлый после проветривания воздух ударил в ноздри следовало переступить через порог мастерской Черва да затем оставить банку неподалёку с черепушками-солдатиками. Во дворце за раз вдалеке друг от друга пребывало около пятидесяти сосудов и строго на ограниченной территории, не пересекаясь с потенциально опасными персонами. Куда лучше пускать к ним безэмоциональных слуг или самого короля, который в конце-концов станет их же палачом. Уже стал, ведь за эти две недели было проведено целых два отбора и ни один сосуд не осилил испытания, которые претерпевал на себе ежедневно. Их желудки желали быть наполненными, мышцы уставали, разум плыл эмоциями, а глотка пересыхала. До чего же бедные создания и при всём при этом Черв до сих пор умудрялся ежедневно ниточками пришивать к собственному лику маску хладнокровия и радости. Иглы гнутся, уколы нарывают, нити иссякают и со дня на день ощущение потери контроля над собой всё сильнее даёт о себе знать, проникая комьями через горло и подступая в мозг. -Имеются ли кандидаты на успешный отбор?- Подал голос Кошмар. Тон его был странно-тихим и дело не в хрипотце, не в подавленном физическом состоянии. Его гложет тревога, повисшая в воздухе, о чём кричат страницы дневника, о чём тихонько вопит он сам, стараясь быть как можно ближе к маленькому королю, даже утаскивая его в одну постель для общих сновидений. -Имеется один такой!- Король спохватился, с улыбкой, которую духу алого пламени не познать, бросившись к листу на стене, на котором красовались простенькие наброски черепков живущих на данный момент сосудов. -Вот этот господин с парой длинных рогов! Без еды, воды и несмотря на нагрузки держится превосходно!-

***

-Большая честь оказаться в ваших владениях о наш король. Позвольте представиться мне, ученику Мономоны Наставницы и наследнику Архивов. Прозвали меня-Квиррел.- Ученик хранительницы Архивов поклонился внемлющему монарху, вставая на одно колено без дрожи, без трепета и волнений. Издалека казалось, будто были отрепетированы даже вдохи во время поклона с искусной точностью до секунды. По завершении собственного представления, Квиррел поднялся, толком не вникая в разговоры взрослых и то, как маленькая принцесса бегает вокруг матери, задирая ученика Лурьена Хранителя. Его внимание оказалось приковано к странной, чумазой фигуре, мелькнувшей в проёме на пару мгновений. Переферийное зрение с самого начала уловило на себе взгляд, любопытный и в то же время страшащийся невесть чего, невесть кого. Жук от неожиданности даже совершил лишний вдох во время поклона. -Матушка,- Тихо для окружающих позвал ученик, привлекая к себе внимание робким, почти смущённым прикосновением к щупальцу наставницы, улавливая, как второе, появившееся из ниоткуда и заставившее вздрогнуть, подтолкнуло его в сторону, уводя ото всех. -Что содеялось, Квиррел?- Мономона, взволнованно опустившись ниже, склонилась к воспитаннику, без осознанных сигналов собственного разума окружая его от остальных. -Я-я могу побродить по дворцу, раз уж больше не понадоблюсь?- Со стороны наставницы последовал неслышимый вздох облегчения. Квиррел ником образом не являлся её отпрыском, однако за это время стал родным в самом прямом смысле этого слова, разделяя с "матушкой" один кислород в Архивах и одно тепло вялыми, сонными ночами после тревожных видений среди ночи. Да и не с кем было делить более, пускай и желания на смену опекуна не было. -Можно, вот только за пределы дворца не скрывайся, маленький исследователь,- Её воспитанник уж точно не устроит переполох среди служащих королю, потому о волнениях и речи быть не могло, оставалось лишь потрепать переносицу почти что кровинке на прощание, прежде чем услышать холодное: -Приближённых прошу пройти следом для дальнейших переговоров,-

***

-Коль память мне не изменяет, следующий отбор проходит этим днём,- Промолвил Кошмар, внимательно следя взглядом, как возлюбленный обвёл угольком тот же черепок на листке, возвращаясь затем обратно к причине трепета в сердце. -Всё именно так и никак иначе,- В явном приподнятом настроении отозвался король и безумцу, говоря от чистого сердца, стало тесно в своём панцире. Ему! Безумцу! Неуютно рядом с чуть ли не таким же демиургом. И причиной неспособности сидеть на месте являлась не тягота конкуренции, а беспокойство. Королевство под угрозой краха от чужого света, некоторые жители канули в лету, некоторые отчаянно борются за существование, хватаясь за любые ниточки над пропастью. И пускай на данный момент болезнь не успела набраться сил в жарких жилищах местных обитателей, хозяин труппы искренне не понимал, как его любовник умудряется при вышеописанном не то, что натягивать, но при этом держать улыбку на лице десятками минут. И как бы он не возжелал лицезреть дражайший лик в улыбке, она была явно не чиста. -Пойдём же, и без меня находишься в известии, что собирать приближённых к созерцанию будет крайне трудоёмко,- Любит, любит, для безумца слишком сильно любит и старается вложить всю имеющуюся любовь и поддержку в захвате крошечной ручонки в своей. Пасть зашита грубой нитью, он разучился говорить, стоило ему всего-навсего влюбиться. Сознание оставило лишь развязанные руки, что нескончаемо тянутся, льнут, льнут, пытаются быть ближе и утянуть хозяина за собой.

***

      Юношеский разум, который только-только переступил порог чистого детства, пускай и не безоблачного, был крайне, неимоверно любознателен. Стоит ли заикаться о том, с каким восхищением Квиррел исследовал свой новый дом-Архивы, когда в один из дней переборол страх и выбрался из отведённой себе комнатушки, дабы отыскать не явившуюся одним утром наставницу. Да и последняя, ко всему прочему, застала мальца снаружи! Не забившегося в углу от страха, а играющего с местной живностью! Примерно в тот же момент хранительница Архивов уяснила: "он станет исследователем". И чем же сейчас жук занимался, как не исследованием нечта, чьё внимание он привлёк? Худощавой фигуры, застывшей посреди коридора и рассматривающей лозы неизвестного растения. Оно очерчивало пальцами форму листьев и осматривало структуру стебля, будто тоже изучает! Да, всё верно, очень внимательно осматривает и так оглядывает мир в округе! На секунду наследнику Архивов показалось, словно со стороны он глядит не на абы кого, а на самого себя. Ноги сами ступают вперёд по неволе заглядевшегося хозяина, что не осталось без внимания, после оказания которого жук в более резкой манере опешил вместе с незнакомцем. Он сжался, поглядев с искренним испугом на появившегося из ниоткуда близкую к монарху персону. Собратья, что обрели связки, сумев разработать их в кратчайшие сроки, истошно вопят за стенами, да и сам кроха замечал, что пока он стоит истуканом, выпрямляя до боли позвонки, к нему относятся со снисхождением. Кричать нельзя ни при каких обстоятельствах-услышат ведь, упекут в неизвестность. Бить нечем, гвоздь попадал в его крошечные ручки лишь на время испытаний. Из этой ситуации остаётся лишь один выход и при том крайне ненадёжный-бежать.       Маленький сосуд со скоростью молнии развернулся и устремился прочь по коридору, намереваясь запутать след и скрыться в садах, в кладовой, где-нибудь! Однако в силу своей неопытности он даже не успел оценить угрозу, да и некогда было-жизнь всяко дороже любопытства. Юнец, бросившийся в погоню, не отставал и даже нагонял тощую фигуру. Причиной были подаренные генетикой сильные, прыгучие ноги, которые чуть ли не пружиной отталкивались от пола, всё больше и больше ускоряя своего хозяина. Один поворот направо, второй, ещё один-кроха сделал круг, пытаясь скрыться за поворотом и ускользнуть от угрозы-после налево и наконец кладовка. Малыш стремглав залетел в неё и спрятался в углу за обломками-лишь пара огоньков выглядывали из-за досок, чего он не понимал и от чего напоминал тик-тика, прижавшегося к земле на открытой местности. Побег оказался неудачным, он слишком ослаб от жажды, живот крутит от голода и замечать это он начал всего минутой позже, стоило взглянуть на гостя дворца. -З-здравствуй?- Ученик Мономоны так же незаметно юркнул в кладовку, на всякий случай подперев ручку попавшейся под руку пыльной доской. Но несмотря на погоню, несмотря на танцующее ламбаду сердце, призрак необъяснимым образом выдохнул ровнее от слегка робкого тона и плавных движений. Он не был похож на стражников, не рвался к нему напролом, наоборот уселся у противоположной стены, словно посреди комнатушки красовалась черта, обозначающая их территории. Другой и, кажется, хороший. -А ты не похож на остальных сосудов,- Начал не самую приятную беседу юноша, поглядывая на второго участника разговора и чем отчётливее он видел его выпирающие рёбра, тем сильнее проникался жалостью. К своему изумлению, жук в темноте разглядел пару кивков, и пускай незнакомец явно не намеревался приближаться-какое-никакое участие в диалоге он принимал. -Раз уж так, то, может, у тебя имя имеется? Моё ты ведь наверняка услыхал,- Улыбка тронула уголки губ и сосуд слегка дрогнул от странного тепла на щеках, стоило осознать неприличность слежки за незнакомцем. Имени у него не было, да и быть не может-какой болван станет провозглашать пустышку даже самым противным именем или тем, которое состоит из двух букв? Только такой болван, как Квиррел, попытается, пускай на это звание второй не походил, сгребая себя в одну охапку с немногочисленными, добрыми личностями. И сейчас ему это следует продемонстрировать, когда два огонька в углу качнулись, а плечи рядом с ними поджались на пару секунд. -Вот как,- Неловко, но больше досадно констатировал факт жук. -Может тогда подберёшь себе? Наприме-е-ер,- Квиррел демонстративно приложил к губам согнутый указательный палец, с радостью подмечая, что кроха, склоняя в слегка комичном любопытстве голову, подобрался ближе. Он вылез из-за стоящих у стены досок, напоминавших собою клетку, и вышел к свету, усевшись посреди комнаты и глядя умильным взглядом на собеседника. -Призрак! Или же кроха, одновременно быстрый и маленький, что придется по-душе?- Сосуд немного замешкался и попытался повторять за новым знакомым, так же прикладывая палец к губам и опуская нахмуренный взгляд к полу, вызывая вынужденную и от того не менее радостную улыбку со стороны. Немного погодя, он выставил перед собой два пальца, заметно повеселев и даже заулыбавшись при ком-то. И первым кто увидит первую улыбку пустотного создания-стал ученик Мономоны. -Ого, двойное имя? Ну хорошо, Кроха-Призрак!-

***

      Взрослых с собрания предстояло ждать очень и очень долго, Квиррел это не по наслышке знал-в прошлый раз он куковал в ожидании матушки два часа, а то и больше! Потому о скоротечности времени волноваться не приходилось, а вот о состоянии новоиспечённого друга-на редкость сильно. Худоба не давала юноше покоя, а вялый вид так и подначивал подхватить это несчастное создание на руки и уложить в самую мягкую на свете постель. Пускай на данный момент таковой на горизонте не проглядывалось, план действий был предельно прост. Ученик Мономоны, слившись с богатой толпой, со всей присущей своему "Я" скрытностью проскользнул в ближайшую столовую, не без подозрений, но при том успешно стащив с общего стола свежего хлеба и небольшую бутылочку молочка неизвестного ему насекомого. Это скромное подношение способно утолить голод истощённого на остаток дня, однако призрак не спешил принимать наворованное. Чувство вины не плясало перед глазами, знать найдёт чем поживиться, но нечто, представлявшее собой организм пустотного создания, ни в какую не соглашалось на подобное пропитание, отвечая рвотными позывами даже при пробе на язык. Как бы Квиррел не пытался убедить кроху попробовать снова, тот яростно мотал головой и хрипло, протестующе мычал, пускай и изнывал от голода. Исследователю при том было крайне жаль наблюдать за этим колким, миловидным взглядом и тоненькими-тоненькими конечностями да и исхудалым тельцем в целом, что было вызвано не только строением хитина, но и очевидной голодовкой. После всех неудачных попыток жук прокрался из кладовой и вновь направился на поиски, в этот раз направившись в сторону оранжереи. Он знает сей дворец, его коридоры и ходы, его обитателей и служащих, потому был наслышан о том, что госпожа-наимилейшая дама почти преклонного возраста-которая следит за пристанищем для целебных трав прямо во дворце, обладает источником с целебною водою, из-за расположившегося рядом с её обиталищем лекаря. Странник намеревался напоить своего нового друга хоть ею и для этого был готов пойти на вторую кражу, пускай и была она куда большей тяжести.       Оранжерея была переполнена растениями, способными существовать без солнечного света, а каждая песчинка впитала в себя весь их нектар, разлетаясь во всех возможных направлениях. Если бы госпожа не держала это место в чистоте, то любой новоприбывший заподозрил у себя наличие аллергии. На фоне хрупких и привередливых собратьев на поверхности воля здешней фауны казалась куда крепче и сильнее, чем у местной знати и воспитанному ученику Мономоны было даже совестно об этом думать. После нескольких пролётов каменных грядок, жучок наткнулся на то, что так старательно высматривал-столик с собранными травами, представляющие собой заботливо перевязанные грубоватой нитью свёртки. Местная жительница даже для такого недоумка, как Юстас, старалась, меж тем оставив на верхней полке непрочно запечатанную деревянной пробкой бутылочку с заветной водицей. Медлить нельзя! С этой горланящей мыслю ученик подтащил прочный стул поближе, взобрался на него коленями и вытянулся во весь рост, пытаясь дотянуться до заветного. -А это тебе зачем?- Не успел исследователь на худой конец вскрикнуть от лёгкого испуга, как персона, обладающая ростом куда более внушительным, перехватила стекляшку прямо у него из-под кончиков пальцев. Испуганный взгляд метнулся, в сторону, ожидая увидеть рассержаную госпожу Астру, но дело оказалось куда хуже. Мерфер! Он всегда казался мутным типом: вечно нервным, мрачным на публике и в то же время испуганным-больно уж непостоянная личность для комфортного пребывания рядом с ним. -Я упал с лестницы!- Какой же глупый, глупый, невесомый аргумент! От этого Зор выгнул одну бровь и недоверчиво увёл лицо в сторону, держа стекляшку повыше, дабы собеседник её ненароком не выхватил. -Ты на хромоножку не смахиваешь, да и о существовании медпункта наслышан, не так ли?- Его нельзя было винить в таком недовольстве, как-никак именно в оранжерее он и остался проживать, отказавшись от отдельной комнатки и оставшись с тётушкой Астрой, с раннего детства помогая ей с хлопотами наравне со своими обязанностями. Неудивительно, что тот так возмутился новоиспечённому воришке. Ученик Мономоны стыдливо уводит взгляд под настойчивый приказ, ощутившийся ударом молотка аккурат перед ухом. -Рассказывай, Квиррел!-

***

      Скрипучая дверь с режущим визгом отворилась, вздымая пыль с натоптанного пола и впуская пойманного нарушителя с горе-надзирателем, крепко удерживающего первого за предплечье. Сперва привыкшие к свету глаза не сразу разглядели причину визита в сие не слишком приятное место после опрятной оранжереи, пока тьма не посмотрела в ответ белоснежными огоньками. Мерфер всё понял в пару секунд и поспешно закрыл дверь, переносица его сморщилась, как у зверя, а кончики бровей опустились к морщинкам, делая их ещё более заметными. -А это как ещё понимать?!- Прошипел тот сквозь зубы, возвышаясь над жучком и уже мысленно терзая его упрёками, как нить терпения провинившегося лопается. -Да как воспитанник госпожи Астры может быть настолько бессердечным?!- Зор покрепче сжал бутылочку, мельком бросая взгляд на мученика в углу кладовой и вновь уткнулся им в разгневанный лик напротив. Сосуду казалось, что один из них с минуты на минуту кинется на второго и они перегрызут друг-другу глотки, как одичавшие! -Он напуган, голоден, и такими темпами точно погибнет! Вина за это будет висеть на всех нас и на тебе, Мерфер, в особенности!- Но, кажется, остудивший свой пыл приближённый короля уже практически не внимал словам оппонента, что тот и заметил, когда Зор устремил протыкающий взор на Кроху-Призрака. Под нарастающую усталость после взаимной вспышки гнева, ученик Мономоны добавил, серьёзно, твёрдо, но не столь пылко: -Никто его вскоре не увидит, просто дай мне немного времени,- Воспитанник Астры опустил взор к полу. Ему показалось, будто что-то взбирается ему на спину, на самые лопатки, давит на рассудок гнетущим, низким гулом. Совесть, ах, совесть, ты ли это?Треклятая совесть! Совесть! Совесть! СОВЕСТЬ! -Зор, пожалуйста,- Спустя ещё пару долгих секунд Мерфер пихнул стекляшку в грудь Квиррела, поправляя воротник своей мантии и удаляясь. -Отбор совсем скоро,- Только сухо бросил тот напоследок, оставляя их вновь совершенно одних. А когда шаги стихли насовсем, ученик Мономоны поспешил к малышу, чуть ли не на лету усаживаясь на колени рядышком и протягивая с непосильным для многих трудом награбленное. -Он ушёл, давай, попробуй это,- Мученик вновь протестующе и жалобно запищал, пытаясь каким угодно способом отвернуть голову от горлышка стекляшки, но его спаситель оказался куда настойчивее. -Ради меня, попробуй, пожалуйста!- И всё же неохотно соглашается, сжимая протянутую склянку в дрожащих ручках и долго сверля взглядом под ласковым, обеспокоенным взором. Первый глоток удаётся с трудом, но всё-таки не вызвал отвержения, наоборот откликнулся приятным теплом в животе, подстёгивая на торопливое поглощение, от чего у сосуда чуть заслезились глаза. Под одобрительную улыбку тот вернул опустошённую склянку, а принимающий её сейчас выглядел так, словно услышал самую радостную новость за всю свою жизнь. -А ты боялся,- Тихо усмехнулся тот, отставляя стекляшку поодаль. -Не придавайся волнениям, я буду здесь сколько смогу,-

***

      В оказанную заботу не верилось до конца до сих пор, даже если всякая боль от голодухи пропала насовсем, а спаситель находился у противоположной стены, восседая на полу и находясь в полудрёме. Но даже самое дикое создание можно хоть немного расположить к себе, а измученного сосуда уж точно, когда тот, просмелев в один из моментов, подобрался ближе, устраиваясь под боком ученика Мономоны и, предложив ему роль подушки, прижался, смыкая глаза для передышки. Он лишь уловил в конце, как приятная на ощупь ладонь обхватила его плечо. Впервые во всей жизни на душе становится тепло, образовываясь на фарфоровом лике довольной, но в то же время сонной улыбкой.