Под ночным покровом, в пустых, тёмных, зловещих коридорах, тебя, казалось бы, может поджидать всё что угодно. Однако не в стенах белого дворца. Каролинги, верные слуги короля и его приближённых, никогда не подпустят ту или иную опасность к Дворцу, к Черву. Порой возникало ощущение, будто они и вовсе могли читать мысли, о чём, естественно, тут и там гуляли назойливые слухи. Слуги поговаривали, что благодаря этому они способны поймать злоумышленника ещё до того, как он сам осознает, что замыслил нечто неладное. Никто не мог этого ни подтвердить, ни опровергнуть, помимо, разве что, самого их создателя, которому не было дела до очередных, бредовых сплетней. Как бы то ни было, каролинги всё равно оставались самыми надёжными защитниками дворца. Но даже самый надёжный, самый слаженный механизм рано или поздно даст брешь. Стоит крошечной соринке забиться между шестернями, как всё начнёт пронзительно скрежетать, замедляться, останавливая работу вне собственной воли. В этот раз брешь появилась даже в этой системе, столь слаженной, проверенной годами.
Подчинить своей воле стражу мог лишь король, с недавних пор сам Кошмар, а так же приближённые, самые доверенные лица. Но порой даже близкий друг или соратник, усомнившись, ослепнет, предаст, вывернет систему наизнанку за твоей спиной. Это и произошло, что мог уяснить возможный зритель этого действа, наблюдая пустой от ночного времени коридор, чей покой нарушает один единственный сосуд. Худощавое, слегка сгорбленное то ли от усталости, то ли от многочисленных проверок тельце скрывалось под накидкой, пока незванный гость мира сего волочит за собой неуклюже-большой в сравнении с ним импровизированный мешок, представляющий из себя грязную, ранее белоснежную скатерть. Даже его нахождение здесь уже повлекло бы за собой казнь в виде полёта в пучину бездны, чего уж говорить о странном поведении и сморщенной в тихом гневе переносице. Только бы не увидели, только бы не засекли, только бы...
-Вайрер!-
Строгий, но относительно тихий голос прошёлся по коридору, отразился от его стен и донёсся холодным колом до сосудьего слуха. Вор оказался пойман, однако, несмотря на обнаружение, не поспешил сдаваться, медленно поворачиваясь к одному из приближённых, которому не посчастливилось погрузиться в сладкий сон этой ночью. Мерферов лик, испорченный мешками под глазами, освещал масляный фонарь.
-Я выкрал тебя не для того, чтобы тебя скинули в бездну, что ты тут забыл?!-
Рука сжала ручку фонаря до побелевших костяшек, а влажные от пота ладони вынуждали сжать её с новой силой, пока приближенный в пару длинных в силу высокого роста шагов оказался у свёртка. Нервный от стрессовой обстановки взгляд пытливо сверлил импровизированный мешок под гробовое, почти стыдливое молчание со стороны, будто собеседник сам догадается, чего от него пытаются добиться.
-Что ты стащил?-
Зор малость смягчился, наблюдая, как крошечные руки неохотно развязывают узелок, убирают ткань и прячутся за спину. То, что муравей узрел, вынудило его опешить, округлив вечно прикрытые от малой жизнерадостности глаза. Новые, ещё не использованные черепки, в которые не успели вдохнуть жизнь, уставились на него мёртвыми очами, будто ожидали, когда приближённый сотворит им долгожданные, одинаково-худощавые тела. Дыхание спёрло. Кошмар! Если увидят его, их, здесь, посреди коридора со столь ценным в данный отрезок времён материалом! Воображение за считанные секунды принялось расписывать всевозможные варианты развития событий, вызывая тремор, присущий ещё с самого момента появления Зора во Дворце.
-Это ещё как понимать?!-
-А тебе как кажется?!-
Наконец послышался голос со стороны. Созданию напротив самой природой было противопоказано наличие такой роскоши, как собственный голос. Сами его чувства уже являлись преступлением против матери-природы, а, если быть точнее, против Бледного Божества, пребывающего с нарушителем в одном дворце.
-Зор, послушай, идеальный сосуд готов, я сам видел, но он не останав!--
Не успев увернуться, Вайрер вынужденно замолк, стоило ощутить прижатую к губам ладонь и узреть испуганного до чёртиков Мерфера, пытающегося потущить фонарь. Они здесь не одни, не могут быть одни! Дворец никогда не засыпает полностью, об этом свидетельствовали шаги в другой части коридора. Учёные мучаются от бессонницы, образованная знать никогда не спит, слуги работают посменно, и не понятно, кто из них в данный момент окажется худшим раскладом для обнаружения! Любой доложет, любой сдаст или полезет на предателя с кулаками прямо здесь. Бить в ответ бесполезно, остаётся только бежать. Потушив фонарь, Зор подхватил провинившегося под руку, поднимая над землёй, и стремительно скрываясь, стараясь не издать ни звука, ни писка, ни лишнего вдоха. Даже на фоне гробовой тишины звук закрытия пыльной кладовки оказался преступно-тихим, в то время, как сердце колотилось непозволительно громко. Подобное он испытывал разве что в детстве, пытаясь во имя собственного выживания своровать у прохожих около дворца какую-нибудь мелочь.
Гримм знает, сколько времени он простоял в этом положении, прижимаясь спиной к пыльной стене, меж тем зажимая первое время рот Вайреру, который, несмотря на подобное неудобство, всё равно жался от страха к единственной живой душе, которая не хотела его прикончить. Ладонь на фарфоровом лике разжалась, обхватывая затылок и прижимая к себе ещё крепче, чуть ли не автоматически, будто от чувства долга, требующего успокоения для испуганного ребёнка напротив. Обида и жалость запутались между собой в неприятный, склизкий комок, вызывающий боль где-то в желудке от страха и неприятных, несовместимых между собой эмоций. От такого коктейля самому приближённому стало неуютно, будто в руках он сжимает не хрупкого сосуда, а куст ядовитого плюща.
-Прости…-
Промолчав на извинения, Зор отпустил провинившегося и робко посмотрел в замочную скважину, словно мог увидеть в ней кончик иглы, смотрящий пристально на него. Никто в поле зрения, помимо свёртка с черепками, не попался. Уже не так плохо-если их и поймают, то из засады, а значит, кончина будет хоть самую малость, но не столь позорна. Дверь отворилась так же робко, как провинившееся дитя неуверенно посматривает на разгневанных взрослых и потирает оставленную на щеке ссадину. Всё ещё никого. Мерфер определённо отметит этот день в календаре и будет с каждым наступлением этой даты праздновать второй день рождения. Тот застыл, словно пережив самый травматичный момент за всю жизнь, принимая подобный подарок судьбы с каменным лицом, безразлично окидывая взглядом свёрток. Посреди безэмоциональной паузы, тот почувствовал цепкую хватку на своём одеянии, обращая взгляд ниже. Ощущение сосудьих когтей на рукаве белоснежной накидки ощущалось раскалёнными железными прутьями. Двинь рукой, коснись невольно хитином-обожжёшься, стой прямо, не шевелись, дыши с осторожностью. Отпрянь-лишишься хоть какого-то тепла поблизости.
-Я д-думал, что так он не заставит страдать новых сосудов,-
Быть может, наружность демонстрировала истинный стоицизм, абсолютно нерушимый-он выглядел, как заколённый самой жизнью хладнокровный наёмник, смотрящий на очередную жертву. Однако ему казалось, что каждая косточка под хитином неистово дрожит, будто тот так и не пересёк возраст боязливого мальчугана, со временем научившись лишь скрывать своё истинное нутро, но не более.
-Если идеальный сосуд создан, то со временем будет только сложнее тебя укрывать,-
Вайрер поджал покусанные самим собой губы, сжимая рукав, как спасательный круг. Задуманный план и попытка проявить дерзость померкли за пару минут, оставив боязливость, выпирающую столь явно, от чего та казалась наигранной. Оказавшись диким но́ском, разыщи черепушку невинного существа, и все подозрения пройдут.
-Иди обратно в мои покои, потайные ходы знаешь, всё равно у короля нет повода их использовать,-
Сжав белоснежную ткань ещё крепче, будто пытаясь поспорить с предложением, от которого у него нет возможности отказаться, тот всё-таки отпрянул, через спотыкание направляясь в сторону и, пройдя всего один поворот, юркнул в узкий потайной ход, скрытый за плитой в стене. Приближённый, спокойно выдохнув, наконец заполучил дорогую до роскоши возможность расслабиться, ведь главный преступник сбежал, а значит, если его самого заметят, можно свалить вину на некого неуловимого врага королевства. Часть замка заслуженно спит, и этим счастливчикам можно было только позавидовать, почти досадно вынимая из внутреннего кармана одеяния карманные часы ручной работы, отдающие серебритым отблеском. Крышечка открылась со звонким, тихим щелчком, пока самая маленькая, но при этом самая значимая стрелочка указывала на третий час ночи. Стоило осознанию сего явиться, как впившийся в образ Мерфера взгляд, стал ещё явнее, говоря всё за него: "Я так сильно устал". Это стало ещё явнее выделяться на его лике, стоило взгляду скользнуть ниже, на место, за которое цеплялись сосудьи лапки. Хитин словно растирали влажной тряпой продолжительное время, от чего он покраснел, сморщился, неприятно пощипывая. С самого детства его природная броня была слишком нежной для любых воздействий, отчего его не могли сперва принять в ряды живых стражников-любая броня неимоверно натирала слишком нежный для любого вреда хитин. Госпожа Астра явно будет недовольна очередным повреждением и, похозяйничав, повсплёскивав руками, словно она его родная старушка, а самому Зору едва стукнуло двенадцать, всё равно заботливо наложит повязку с успокаивающими травами. Умилившись подобной картине, что была рутинна, и мелькнула в голове почти что невзначай, Мерфер устало улыбнулся и тихо направился прочь. Она никогда не сумеет излечить его недуг, но хотя бы постарается. Место преступления же Зор оставил нетронутым. Свёрток с ворованным привлечёт много внимания, а значит отвлечёт короля от возможного обнаружения Вайрера, потому нет никакого проку с ним возиться, особенно, когда усталость манит к постели, как ничто другое.
***
Пробуждение может оказаться приятным ритуалом лишь в двух случаях: либо тебя посетил кошмар этой ночью, и ты имеешь возможность с неописуемым облегчением окинуть взглядом родное местечко для сна по пробуждении; либо тебя в мире яви кто-то очень сильно заждался. Кошмар не созерцал сны, вместо этого каждый раз проваливаясь в кошмарные грёзы, в своё царство, находящееся за пределами понимая обычных существ. И каждый раз, отходя от подобия сна, его манило лишь одно-зверская жажда, непосильное желание набить пустой желудок горячей плотью невинного существа, испустившего дух буквально только что в его когтистых руках. Сейчас главным мотиватором являлась бледная, тощая фигурка и её руки, слишком нежные для исписанного шрамами хитина. Как же сильно он манил! До такой степени, что сразу после пробуждения зверь по выученному маршруту направился к заветным покоям. Приятный трепет разливался по всему телу и выражался в рваных, но по-своему аккуратных постуктваниях по роскошной двери.
-Войдите,-ответом стал пролетевший холодной стрелой через ушные перепонки голос.
Наивно было ожидать душевно-тёплого приёма, когда обитатель комнаты может ожидать лишь верных слуг, способных нарушить его покой. Тем не менее, это не стало ощутимой преградой для Кошмара, пробравшегося в комнату с неуклюжим в силу своей природы трепетом-он слишком твёрдо ступал на мраморный пол, пока монарх способен чуть ли не парить над ним, столь изящен он был.
-Ох, это ты,-король пустил погостить на своём лице усталую улыбку-Доброе утро, душа моя,-
Когтистая рука почти вцепилась в край стола, во всяком случае её грозный вид это отчаянно внушал, пока её обладатель прижимался переносицей к фарфоровому виску в порыве утренней ласки. С каких пор стало возможным зародить в такой ужасающей оболочке столь тёплое чувство? Всё равно, что выдрессировать дикоё зверьё до такой степени, что ранее кровожадная скотина будет глухо урчать у тебя на коленях и ждать у входной двери по несколько часов.
-Мой король, находил ли ты хоть пару скромных минут для сна?-тихо, всё ещё хрипло спросил Кошмар, заглядывая в вялые оконца глаз.
-Прости, родной мой, сам ведь в известии о сложившейся ситуации,-
Ох, что же это за чувство, дикое отродье? Кажется, то самое, да, к которому ты ещё не успел привыкнуть. Беспомощность. Кошмар, ты беспомощен! Слишком слаб для бога, способного противостоять Лучезарности, способного облегчить ношу единственного существа, которое тебе не безразлично. Всё, что ты можешь сделать, напитавшись в не слишком далёком прошлом плотью невинных, так это прижимать маленького короля в попытках согреть. И ради чего они погибли? Ради твоего бездонного желудка? Ради горести близких, таких же маленьких и незначительных жуков, как они сами? Вернувшись в мир яви из вязких, прилипающих к рассудку раздумий, Кошмар почувствовал, как Черв, ослабев, плотнее прильнул к вздымающемуся от ровного дыхания торсу. Взапраду, как тёплая, нежная колыбель.
-Мой король?-
Ни единого ответа, только бесшумный сон. Теперь беспомощность владельца мрачной труппы поугасла. Царство сновидений всё ещё ему подвластно. Постель встречает Бледного Короля привычным холодом, тут же исправляясь и нагреваясь менее чем за полминуты, стоило духу алого пламени опуститься рядом, приподнимаясь с правого бока. Изумительно. Нежный хитин, который ты можешь пригладить. Тихий, ласковый специально для тебя голос. Полные любви и беспокойства глаза. Это даровано тебе, Кошмар, но за что такая щедрость? Не найдя ответа, остаётся немо радоваться такому подарку от жизни и, несмотря на свою наружность, всеми силами пытаться одарить его тем же. Тот трепетно надвис над возлюбленным, оставляя горячий, но приятный поцелуй на лбу сонного короля.
-Никаких кошмаров,-
***
Не успев зайти в пучину снов хотя бы по щиколотки, Кошмар раскрыл суженные глаза хищника, обнаружив себя на белоснежной, преступно чистой для него постели. Он сжимал в руках непозволительно чудесное для себя создание. Чуткий слух пробудил расслабленный разум и напряг мышцы, обострившись. В дворце неспокойно, слишком много возни, торопливых шагов, и все приближаются к покоям всё быстрее, всё тревожнее, словно рой сбрендивших от страха насекомых. Дух алого пламени закрыл Черва от всего мира, накрыв по самые плечи одеялом, меж тем подбираясь к двери, дабы встретить гостей самостоятельно, без участия изнеможённого короля. Дверь покоев отворяется, выпуская Кошмара, вновь закрываясь с жалобным, тихим скрипом, словно страшась хозяина труппы.
-В-ваше величе!--
Небольшая свора низкорослых слуг резко останавливается, а самый голосистый из них замолкает так быстро, словно рядовой каролинг попал в него клешнёй и сбил с ног, обеспечив ему дорогу в царство грёз в ту же секунду. Если бы не практически постоянное пребывние кошмара в дворце, быть может, они бы и бросились в рассыпную с криками "спасайся кто может!". Однако, привыкнув к новому вышестоящему лицу, стали испытывать напряжённый трепет, что уже являлось каким-никаким, но прогрессом.
-Король Халлоунеста не может вас выслушать, если дело столь серьёзное, то вам следует доложить мне,-
Голосистый, стоя впереди, нервно сглотнул, немного оттянув ворот белоснежной накидки, пока его голос сорвался на высокую тональность от неуверенности, вдобавок к этому предательски дрогнув.
-К-к-кто-то предпринял попытку стащить из мастерской ч-черепа.-
