Иллюзорна мгла. Часть вторая. Игра даэдра

      Шатаясь на ватных ногах, я покинула душный приют и вытерла рукавом выступившие на лбу холодные капли пота. Перед глазами плыла круговерть домов, улиц и людей. Мелькали белые просветы на рваном облачном небе. Опьяненный жутким состоянием разум не мог определить даже направление, в котором нужно двигаться. Я потопталась на месте и облокотилась на перила, огораживающие мостки, висящие над каналом.       Ударивший снизу запах дерьма и промозглый ветер, как ни странно, взбодрили. Взгляд прояснился, но состояние по-прежнему оставляло желать лучшего. Начало тошнить. Страх, что меня могут схватить, никуда не пропал, наоборот – на улице усилился так, что хотелось опрометью бежать за ворота города, садиться в повозку и катиться куда подальше.       – Э, девка! – раздался за спиной грозный голос. Я в ужасе повернулась, боясь, что все-таки привлекла внимание стражника, но надо мной скалился тот лысый подранок, и в его глазах читалось смутное беспокойство, совершенно не сочетающееся с заметными увечьями.       – Чё с тобой? Уже набралась? – отрывисто спросил он.       – Нет, я… Всё хорошо, – проглотив вставший в горле ком, сделала несколько глубоких вдохов и пошла, стараясь ни на кого не смотреть. Казалось, будто все в этом городе пялятся только на меня, будто тычут пальцами и повторяют одно слово – убийца! Разыгравшееся воображение вынуждало меня постоянно оборачиваться, и я сбилась с пути, пройдя по улице мимо храма Мары, к воротам. Да и какой мне теперь храм! Даже думать стыдно, не то что зайти!       Оставалось лишь бесцельно кружить по улицам, переходить по мосткам на рыночную площадь и обратно. Слышать со всех сторон гомон голосов и вплетающееся в него дуновение ветра, в котором различался тихий шёпот.       «Убийца! Убийца… Убийца».       Я озиралась по сторонам, а вокруг смыкалась безликая толпа, среди которой можно было лишь блуждать, как в лабиринте. На очередном круге, плохо понимая, где нахожусь, я остановилась. Ноги подкашивались, меня повело вперед, а в глазах потемнело. Руки вцепились в стоящую на улице бочку, откуда тащило тухлыми овощами. От их гнилостного смрада едва не вывернуло наизнанку, но чьи-то сильные руки оттащили меня назад и развернули. Голос высокой женщины, половина лица которой почему-то была темнее, чем другая, некоторое время звучал в ушах глухо и невнятно.       Она сжала мои плечи и посильнее встряхнула.       – Вы говорите на тамриэлике? Понимаете меня? – голос нордки прорвался сквозь пелену темного наваждения,       – Да, – кивнула я и испуганно уставилась на неё, выхватывая из рассеивающегося перед глазами тумана черты лица. Темной половиной оказалась её лиловая боевая раскраска, серые глаза пылали тревогой, а губы под прямым тонким носом несмело пытались изобразить ободряющую улыбку. Из-за её плеча, укрытого пластиной помятого железного доспеха и бурым меховым плащом, выглядывала длинная рукоять двуручного оружия – то ли секиры, то ли молота.       – Простите, я заблудилась, ищу храм… – замямлила я, в попытке объясниться.       – Храм? Вы первый раз в Рифтене? – беспокойство во взгляде вовсе никуда не пропало, только разгорелось ещё сильнее. Я часто закивала, не найдя в себе сил говорить.       – Мьол, может быть, отведем её к нам? Кажется, ей плохо, – рядом появился парень имперец. Я не заметила, откуда взялся этот русоволосый юноша в добротной простеганной одежде. Просто возник передо мной, оглядывая с ног до головы с той же тревогой в глазах, как и та, кого он назвал Мьол.       – Идем, – женщина обняла меня за плечо и оттащила от бочки, направившись в сторону деревянного мостка. Парень пошагал впереди, на ходу вытаскивая связку ключей из-под одежды.       Поначалу эта парочка меня насторожила, но твердый спокойный голос Мьол, убеждающей, что все будет хорошо и бояться нечего, зародил во мне непривычное доверие к незнакомцам.       Юноша остановился у крыльца двухэтажного поместья с деревянными стенами, отпер ключом дверь, и петли тонко заскрипели.       – Проходите скорей, – приятно улыбнулся он тонкими губами, впуская нас внутрь, – сейчас заварю травяной чай…       – Эйрин, лучше немного браги, – Мьол завела меня в дом и усадила на лавку в коридоре. Здесь было темно, а с кухни пахло сгоревшими поленьями. Только теперь трезвость сознания начала потихоньку возвращаться ко мне.       Юноша принес две бутыли, глядя попеременно то на одну, то на другую.       – Можжевеловая или яблочная? – с сомнением спросил он у нордки.       – Можжевеловая, – она привстала и выхватила у него бутылку из левой руки.       – Спасибо, я не хочу! – выпалила я вдруг, подозревая почему-то, что в бутылке может быть яд.       – Просто понюхайте, – Мьол откупорила пробку и подставила к моим ноздрям горлышко бутылки. – Резкий запах немного взбодрит.       Я вдохнула поглубже, ощутив свежесть с горьковатыми нотками, и разум действительно прояснился. Вспомнила, как бродила по улице, и вела себя более чем подозрительно, хотя пыталась сделать вид, что всё в порядке!       – Нечасто в Рифтен прибывают такие, как вы, – опустившись на колено передо мной, заговорила женщина.       – Как я?       – Этот город – гноящаяся язва на теле Скайрима. Он притягивает любителей наживы, богатства, порока и крови. Но никак не тех, кто хочет посетить храм. Что вы делали на улице? – глаза Мьол подозрительно сощурились. Её друг скрылся на кухне.       – Я искала храм, – сипло повторила я и отхлебнула немного жгучего напитка, тут же закашлявшись. Женщина забрала из моих рук бутылку и похлопала по спине, едва не выбив дух. Кажется, она ждала от меня более подробного ответа.       – Меня зовут Джулия Октавия, я ученица Коллегии Винтерхолда, – из уст полился не совсем правдивый рассказ о том, как я прибыла в Рифтен с другом – жрецом Мары с целью передать послание придворному магу. Факт своего посещения приюта я решила благоразумно опустить.       Выслушав, нордка протянула мне руку.       – Мьол Львица, – представилась она. – Путешественница.       Я приняла её ладонь и несмело сжала.       – Бывшая, – добавил вновь возникший из кухни парень.       – Это мой друг Эйрин, – Мьол тепло посмотрела на него. – Ему я обязана жизнью.       Я перевела взгляд на Эйрина, приметив в его глазах похожую теплоту. Явно дружба у них очень тесная.       – Отчего же вы решили покончить с путешествиями? – вопросом я прервала повисшую паузу.       – В последнем путешествии в прошлом году, незадолго до появления первых слухов о драконах, я потеряла свой клинок в двемерской руине, – с сожалением поведала Мьол. – Я еле выбралась оттуда, а очнулась уже здесь… Эйрин обрабатывал мои раны.       – Был проездом в Данстаре и нашел бессознательную Мьол на тракте, когда возвращался, – встрял юноша, резко посерьезнев.       – Потеряв клинок, я восприняла это как знак богов. Наверное, пора остепениться и заняться чем-то полезным, – подытожила Львица.       – Остепениться? – не поняла я. – Почему?       – Я с детства путешествовала с отцом. Одновременно научилась ходить и держать оружие, – Мьол горько улыбнулась. – Мы обошли весь Тамриэль. Потом его не стало.       На вид воительнице было не больше тридцати. Она описывала каких-то скальных наездников, с жаром предаваясь воспоминаниям, а я пыталась вообразить, каким образом полуторагодовалый ребенок может удержать меч, и рассказывала, как собирала травы с дедом в предгорьях, недалеко от Брумы.       – А я была там с отцом, – просияла Мьол, когда услышала о Сиродиле. – Как раз после войны. Удивительно, ведь мы могли встретиться раньше!       – Могли, – согласилась я. – О Мара! – вдруг подскочив с лавки, вспомнила, что Эрандур всё ещё ждёт в храме и наверняка волнуется, что меня долго нет. – Спасибо, за все… За брагу и за помощь, но я должна идти. Мой друг, там, в храме. Завтра мы уедем отсюда и, надеюсь, больше не вернемся.       – Постой, – Мьол тоже резко поднялась. Внезапная тоска в её глазах заставила моё сердце колотиться быстрее. Даже боевая раскраска не смогла замаскировать красоту этой удивительной женщины.       – В чём дело? – я взволнованно отступила на шаг.       – Странно, но, поговорив с тобой, я вдруг вспомнила о дорогах и приключениях. О Сиродиле и Морровинде… О красотах Скайрима и чудищах, – пылко заговорила Львица. – Я решила, что Рифтен и гильдия воров то чудище, которое мне нужно одолеть, но забывать прошлое… неправильно. Я хочу вернуть свой клинок.       Теперь мне стало понятно её прозвище – она хищница, ей нужно постоянно охотиться и побеждать.       – Мьол, – не веря в сказанное, выдохнул Эйрин, сделав шаг к ней. – Ты хочешь отправиться за клинком?       – Хочу, – дикой кошкой прошипела она. – Только теперь я не стану никому доказывать, что даже в одиночестве способна на подвиги! – острый взгляд Мьол вонзился в меня серебряным кинжалом. – Ты маг? Ты можешь помочь мне?       – Двемерская руина? – я захлопала глазами и вспомнила, что двемеры исчезли, оставив в своих заброшенных городах какие-то механизмы. – Мне нужно обсудить это с другом. Это довольно серьезное дело.       – Все сокровища вы сможете забрать себе, – вскинулась Львица, заслышав неуверенность в моем голосе. – Мне нужен только мой меч.       – Там есть сокровища? – оживилась я.       – Двемеры оставили после себя не только тайны.       Предложение заиграло новыми красками – Мьол разожгла мой интерес. Но рисковать так, не посоветовавшись с Эрандуром, я посчитала глупостью. Напомнила себе лишний раз, что мертвым сокровища ни к чему, и если риск перевешивает, то лучше и не лезть.       – Приходите завтра утром, пораньше, в таверну, которая за рынком, – название совершенно вылетело у меня из головы после рифтенских похождений.       – «Пчелу и жало»? – взволнованно уточнил Эйрин.       – Наверное. Обсудим план действий и возможность его выполнения, – я сделала шаг к дверям, боком протиснувшись между Мьол и её другом. – Ещё раз спасибо за помощь!       Дверь податливо скрипнула и захлопнулась за мной. Я хотела вдохнуть полной грудью, но поостереглась. В ноздри упрямо лезли миазмы сточных каналов. За углом дома Эйрина журчала струя – какой-то пьяный оборванец мочился на стену.       Отвернувшись от него, я бодро и уверенно пошагала к храму, на время оставив мысли о совершенном проступке в закоулках сознания, спрятав их поглубже.       «Это был несчастный случай! – уверила себя, гордо перешагивая через помои, как легионер марширующий по площади. – Недоразумение! Разве в этом можно быть виноватой?»       Предательская совесть шептала, что можно. Я велела ей заткнуться.       Нерешительно зайдя во двор храма Мары, раскинувшийся за каменным забором, отмеченным гобеленами со знаками богини, я осмотрелась. И робко зашагала в сторону потрескавшейся лестницы, на вершине которой по обе стороны от дверей чадили жаровни. Угли в них почти прогорели и слабо тлели на фоне очередных багровых гобеленов. Добротная дверь выглядела новой, а из-под нее просачивался аромат цветов и благовоний. Маслянистый запах не позволял городской вони проникнуть в священное место. Я хмуро посмотрела на испуганный Ваббаджек, чувствуя, как взволнованно колотится сердце, и решительно навалилась на дверь, ведущую в храм.       Меня ослепил свет, пылающий ярче солнца. Он заполнял всё помещение с лавками, по обе стороны от входа и струился от алтаря, расположенного перед высокой золотистой статуей Мары, распростершей руки и готовой принять всех в свои любящие объятия. Изваяние плачущей женщины со скорбным выражением лица, закутанной в скромные одеяния монахини с покрытой головой словно изливало свет, силясь одолеть тень, стоящую на коленях подле богини.       По углам жались обескураженные жрецы, среди которых я узнала изгнанного из таверны Марамала.       И только теперь поняла, что тень перед алтарем это Эрандур.       Я хотела его окликнуть, но не смогла. Язык прирос к нёбу, и все что получилось – прерывисто выдохнуть, сделать пару шагов до ближайшей лавки и присесть с краю, прижав к себе Ваббаджек.       Свет больно резал глаза, слепил, и скоро мне захотелось зажмуриться. Убежать подальше отсюда. Я посмотрела на свои руки, увидела кровь и, вскрикнув, подскочила с лавки.       Свет погас. Никакой крови на ладонях не было. Ко мне повернулись все: местные жрецы, Эрандур и даже алтарь Мары. Умиротворенный лик богини показался мне пугающим, мрачным и… мертвым. Я не увидела богини – передо мной застыл вырезанный в безжизненном куске камня образ, который здесь почитали.       – Джулия, наконец-то, – Эрандур поднялся с колен. – Кажется, моя молитва несколько затянулась.       Его взгляд был настолько светел, что мне захотелось расплакаться, глядя на друга, и во всем признаться. И похоже, данмер даже не подозревал, что только что показал местным служителям Мары божественное чудо.       – Пошли в таверну, – умоляюще сказала я. – Мне что-то нехорошо…       Запах благовоний душил, от густого сладкого лавандового масла кружилась и болела голова.       – Конечно, – он с тонкой улыбкой кивнул жрецам в углу и вывел меня из храма. – Я так давно мечтал посетить это святилище Мары. Спасибо тебе…       Его слова растаяли, не достигнув моих ушей – их заполнил звенящий, нарастающий звук, перешедший в гул и оглушительный хлопок. Я осознала себя лежащей на ступенях, а Эрандур пытался привести меня в чувство, слегка похлопывая по щекам.       – Джулия, что с тобой? Ты меня слышишь? – сквозь тишину прорезался его голос.       Я рывком села на лестнице.       «Можно подумать, до этого никого не убивала, – судорожно размышляла, потирая пальцами виски, и пыталась бороться с поганым ощущением. – Мара прокляла меня за то, что я осмелилась зайти? Или… с этой старухой было что-то не так?»       Вспышкой перед глазами мелькнуло лицо-череп. Бездонные глазницы затягивали во тьму, наполненную лишь тишиной и смертью.       – Что это было? – я повернулась к Эрандуру.       Он присел рядом, схватив меня за руку, а потом положил ладонь на потный лоб.       – Да у тебя лихорадка! – испуганно выкрикнул он. – Скорее, надо добраться до таверны. Там тепло. Я приготовлю тебе отвар.       Я попыталась встать, но мышцы не слушались – их словно выворачивало наизнанку. Казалось, что болят даже кости. Снова едва не растянулась на лестнице, и только жрец не позволил мне упасть в жидкое холодное месиво под ногами.       – Костоломная? – слабо спросила я. – Но… откуда?       Эрандур со вздохом перекинул мою руку через свою шею и потащил меня, обхватив за бок. Ноги загребали пропитанную снегом грязь носками сапог. Идти было сложно, но я пыталась. Шевелилась покуда оставались силы двигаться.       Гомон рынка казался просто шумом, тающим в тишине.       – Двемерская руина, Мьол… Завтра, – бормотала я, пытаясь объяснить, что со мной произошло.       – Помолчи, – буркнул данмер, затаскивая меня наверх по лестнице. В таверне громко кричали, но никто не обратил внимания, как некто будто бы тащит в комнату пьяную женщину.       Лицо-череп снова мелькнуло перед глазами. На сей раз оно стало отчетливее, страшнее, а оскал его зубов будто насмехался над моими потугами прийти в себя. Казалось, будто мне доводилось видеть этот череп раньше, но никак не получалось вспомнить где именно.       Провалившись в бред, я тряслась в лихорадке, выкручивающей кости и разрывающей сухожилия. Время от времени во рту появлялась травяная горечь, приносящая недолгое чувство облегчения и прохладу. Но видение черепа не покидало меня.       Смерть пыталась меня проглотить. Смерть вела меня сквозь тишину в чертоги пустоты, где томились души. Где теперь поселилась и Грелод Добрая.