Хроники Рабства, глава вторая
***
Ужин завершился, и служители начали уходить из общего зала один за другим. Обычно по вечерам большинство расходилось по своим комнатам отдыхать, а некоторые отправлялись в маленькую библиотеку, чтобы совершенствовать там свои знания Закона и Приёмов Ордена. А некоторые могли получить задания, требующие от них на время покинуть храм и вернуться уже поздно ночью, или через день, а может быть и через три. Лоратиец поговорил со своей ученицей и велел ей подготовиться к занятиям по боевым искусствам, которые начнутся завтра рано утром, а затем они посетят Храм Лунных Певиц. У девочки наверное накопилось множество мучивших её вопросов, но она предпочла не задавать их. А может быть она решила завалить этими вопросами человека завтра, вот это уж наверняка, — подумал он. Собрание мастеров только началось, когда лоратиец занял своё место напротив “Доброго Человека”. Лоратиец обвёл взглядом помещение, освещённое получше чем остальные в храме, порой улыбаясь или кивая своим коллегам-мастерам. Они все сидели за круглым столом из старого крепкого чардрева, в центре которого была вырезана надпись на браавосском: “Enferux Andrei autem Mystiki Shivitatum”, что в переводе на общий язык означало: “Безликие Тайного Города”. Лоратиец видел всё те же лица, используемые как основные, теми, кто сидел вокруг. И здесь была женщина, которую его славная девочка звала Бродяжкой. Она жила при храме с ранней юности и была невероятно искусна в составлении ядов и зелий. Мало кто знал, что человек и женщина находились в довольно близких отношениях. — …и просят содействия Дома по вопросу надлежащего захоронения троих браавосских простолюдинов на окраине площади Шилба, — услышал лоратиец слова Доброго Человека. — Обсуждения похорон. Потрясающе занимательно, — произнёс мастер с красивым лицом. Кое-кто рассмеялся над этим шутливым замечанием, но не лоратиец, Добрый Человек и суровый мастер. — К нам это не относится, брат, — ответил лоратиец. — Это заботы служителей. Разве что ты желаешь отклониться от своего служения Многоликому и лично заняться погребениями. Смеялись уже все, кроме мастера с красивым лицом. Он надменно взглянул на лоратийца и сказал сдержанным тоном: — Без проблем, брат, но при условии, что ты великодушно разрешишь своей ученице отправиться на это задание вместе со мной. Но прежде чем лоратиец успел ответить, Бродяжка перевела разговор на более насущную тему. — Кстати об ученице из Вестероса. У неё, кажется, через луну именины. Девочке исполнится шестнадцать и, как было решено на предыдущих собраниях, её следует ознакомить с Песнями и содержащимися в них пророчествами. — Точно, — заметил Добрый Человек, проявляя внезапный интерес. — Девочка показала прекрасные знания Закона и Приёмов, но всё ещё не способна применять их на практике. Наш брат, прибывший из Западной Цитадели и блестяще выполнивший там своё задание, да снизойдёт на тебя благословение Многоликого, не посвятишь ли нас в свои планы? — Человек решил, что завтра, после занятий по боевым искусствам, девочка отправится вместе с ним прямо к Лунным Певицам, — ответил лоратиец. — Слишком рано, — бросил мастер с красивым лицом. Лоратиец уже собирался ответить какой-нибудь колкостью, но Бродяжка сжала его руку, призывая успокоиться и обсудить всё беспристрастно. — Боюсь, что я вынужден согласиться, брат, — сказал толстый мастер с пронзительным голосом, который можно было принять за женский. — У Лунных Певиц совершенно другая вера. Можешь ли ты утверждать, что твоя ученица подготовлена достаточно хорошо? Лоратиец ухмыльнулся в ответ, не сводя глаз с красивого мастера, который, казалось, наслаждался происходящим как некой игрой. — Ученица человека никогда не будет готовой к заданию, требующему самопожертвования. А кто будет? — он перевёл взгляд на Доброго Человека. — Но, как говорится, время всегда против нас. Если мы не поторопимся, те, кто на Западе… — Да, брат, мы знаем, что такое катастрофа, — съязвил красивый мастер, но лоратиец предпочёл пропустить его слова мимо ушей. Добрый Человек бросил на красивого мастера предупреждающий взгляд и принял глубоко задумчивый вид. Зал Мастеров погрузился в тишину в ожидании оглашения окончательного решения. — Хотя у девочки и большой талант к боевым искусствам и запоминанию текстов, она всё ещё не вполне освоила самоотречение. Боги, да она по-прежнему как молитву перед сном перечисляет имена тех людей, которых хочет убить Арья Старк. Без самоотречения ей никогда не постичь, кто она на самом деле. Девочка должна утратить себя до возникновения своей новой личности. Нам нужно, чтобы девочка была одновременно Безликой и Арьей Старк. — А иначе мы никогда не сможем получить поддержку Вестероса, — добавил мастер с суровым лицом. — Именно так, — задумчиво подтвердила Бродяжка. — Интересно, что же всё-таки удерживает девочку от отказа от себя? А ей придётся это сделать, если она хочет овладеть искусством смены лиц. Лоратиец принялся грызть палец, легонько покачивая головой. Он делал так каждый раз, когда размышлял о своей славной девочке или о себе, или о них обоих. Ему хотелось вырваться из Зала Мастеров, оставив их здесь вместе с их религиозными и философскими бреднями. Вот они — мастера — распоряжаются жизнью его славной девочки, будто она какая-то марионетка или жертвенная овечка, и нужно решить пора ли отправлять её на убой или оставить на потом. Неужели он единственный кому действительно небезразлично, что с ней случится? Или, быть может, он просто единственный, кто чересчур тревожится о её судьбе? Бродяжка снова прикоснулась к его руке, вырывая из раздумий, и кивнула головой в сторону красивого мастера, высказывавшего сейчас собранию одно из самых нелепых предложений. — …она впервые встретила нашего брата в Вестеросе и думаю, все согласятся, что он как раз связывает её самоопределение с Арьей Старк. Чтобы научить её как стать Никем, её должен обучать и опекать кто-то, кто никогда не был с девочкой на Западе, — напыщенно произнёс красивый мастер. Лоратиец фыркнул достаточно громко, чтобы все могли его услышать. — И человек так понимает, что ты и есть тот учитель? — Ах, брат, — ответил красивый мастер, — как хорошо, что ты это понимаешь! Должен заметить, то, что ты считаешь меня достойным стать Безликим мастером для Избранной, так… трогательно. — Если бы ты потратил хотя бы крохотную часть своего драгоценного времени на изучение Закона, ты бы наверняка знал, что тот Безликий, который отыщет Избранную, с помощью Многоликого, становится её Безликим мастером. — быстро парировал лоратиец, недоверчиво глядя на своего брата, — Наш брат из Браавоса погиб, защищая девочку, и человек занял его место. Или всё это звучит слишком чуждо для тебя? Мастер с красивым лицом приподнял уголки губ и небрежно пожал плечами. — Вовсе нет, брат. Но я также осведомлён, что Закон гласит — для послушника необходимо назначать нового Безликого мастера, если нынешний не справляется со своими обязанностями. — Хватит! — рявкнул Добрый Человек. Старейшина никогда не терял самообладания на собраниях, но эти два мастера зашли уже слишком далеко, а время нельзя было тратить попусту. Он бросил взгляд на красивого мастера, а затем на лоратийца. Овладев собой, он произнёс уже спокойным тоном: — Пожалуйста, дайте знать, если вы оба желаете быть изгнанными из этого собрания. А заодно из храма. — Простите нас, Старейшина. Добрый Человек, наверное, сосчитал мысленно до пяти, прежде чем кивнуть в знак согласия. Резко вдохнув, он продолжил: — Что слышно нового из Волантиса? — Нам скорее повезёт получить поддержку от армии мертвецов чем от господ Волантиса. — ответил мастер с суровым лицом. — Рабовладельцев, — поправил его толстяк. До слуха лоратийца долетала каждая фраза, каждый довод и каждое возражение. Но он не прислушивался и так и не осознал, что же происходило дальше на этом собрании. Вся его логика, рассудок и интуиция — семь преисподних, вся его суть, — отвернулись от “сейчас” и обратились к “возможно”. Нужно было столько всего объяснить своей славной девочке, научить её стольким вещам, столько всего ей рассказать. Впервые он не знал как вообще приступить к делу, и как продолжить, когда поймёт как начать. Его охватил ужасный вихрь чувств к ней — забота о её учёбе и защите, покровительство и некая нежность, причину которой он не совсем осознавал, а ещё… тоска. И… ещё целый ряд чувств, слишком пугающих, чтобы пытаться разобраться в них. Он думал о ней и молился о её безопасности. Пусть она найдёт защиту от бед. Даруй ей мир, покой и счастье.