Братик?..

– Ксе–се-се, посмотрим, что он на это скажет... – Байльшмидт снова посмотрел в зеркало, повел плечами и немного повилял бедрами. Не смотря на всю свою изврашенность, эта ситуация не переставала радовать прусса. Хотя, чего вы, в принципе, ожидали? Вспомните хотя бы "Кино и немцы". – Надо образ подобрать, – Гилберт сплюнул на пол, совершенно не заботясь о том, что Брагинский совсем недавно усердно, напевая матерные частушки, натирал эту паркетную доску, и задумчиво почесал затылок. – Хм, а что, если так? – прикусив нижнюю губу, Байльшмидт провел руками по бедрам, приподнимая тонкую полупрозрачную ткань кораллового платьица и оценивая себя со стороны. Облизав губы и царапнув себя по оголившемуся бедру, прусс недовольно промычал и неуклюже уселся на пол. - Я так на блядь похож, а Ваня вряд ли такое оценит. Похоть с его лица как ветром сдуло, и сейчас Байльшмидт сидел с по-детски обиженной, печальной моськой и катал по полу пустую бутылку из-под пива. Вообще, если говорить о вменяемости нашего "арийца" на этот момент… Нет, пожалуй, закроем эту тему! - Ну ёб твою мать! – пнув бутылочку к остальным шести-семи выпитым, Гилберт горько взвыл, закрыл лицо руками и завалился на спину, бубня всякого рода оскорбления в адрес русского. Все же довольно интересно, согласитесь? "Поругались из-за хуйни", как выразился Брагинский. Уже никто и не помнит, из-за чего именно, но ради приличия оба ведут себя, как две ворчливые дворовые псины. Причем оба хотят помириться, оба маются, оба пытаются найти пути к очередному примирению, но хер кто признается! А если конкретно про пути к примирению… то методы решения у этих двоих чуточку странные. Чуточку. Чуточку… Чуточку? Потолок ничем не прельщал, и вскоре Байльшмидту надоело в него пялиться. С большим усилием и пьяным кряхтением Гилберт все же поднялся на ноги и пару раз притопнул, чтобы уверенней ощущать опору под ногами. Сейчас в планах прусса было: (а) пройтись и отработать походку; (б) красиво дойти до кухни и свистнуть из холодильника копченую колбаску, привезенную сестрой русского; (в) и последнее, но самое, черт возьми, главное: не споткнуться и не пропахать по полу носом, как в прошлый раз. Как–никак, Гилберт еще не свыкся с мыслью, что снова встал на каблуки. Да, вы не ослышались: Великий снова встал на каблуки. Правда, ранее такое в жизни Байльшмидта случалось лишь единожды, а именно - после школьного выпускного. Тогда вся поддатая братия бывших одноклассников уселась в кружок на школьном стадионе и со вкусом играла в "правду или действие". В итоге, чтобы не раскрывать "сверхсекретные материалы" прусской души, на следующий день Гилберту пришлось протопать (ибо изящной походкой это было не назвать) на шпильках одноклассницы где-то километр по городу, держа в руках нарисованный герб родного Калининграда и до хрипоты горланя песни "OOMPH!". Зато весь YouTube покорил. Вывод: все одноклассники сволочи. Особенно если ты поливал их грязью и доставал все одиннадцать лет обучения… - Грр,а образ так и не подобрал! *То же время* - Вот скажи, обязательно нужно было оставаться тут и трепать мне нервы? - Ага. - Ты издеваешься? - Ага. - Черт тебя дери, хватит уже! - Ась? - …! - Прости, задумался. Кстати, ты чего истеришь? - Хм! – скрестив руки на груди, француз уселся в свое кресло и продолжил сверлить взглядом незваного гостя. Как же его раздражала эта ситуация! Мало того, что сначала "женушка" этого ненормального нехило потрепала несчастного Бонфуа, так потом и сам "муженек" нарисовался и накатил сверху. И в принципе, у француза нет выбора. Теоретически, варианта два. Первый: послать русского - и дело с концом. Но вот ведь незадача - завещание Франциск еще не составил... А второй - тихо делать то, что просят, и сохранить свою шкурку, но потерять честь (О Боже мой… Ты же француз! Какая, к черту, честь?). Но Бонфуа не был бы Бонфуа, если бы не выбрал третий вариант. Именно поэтому он сейчас выполнял просьбы Брагинского и плевался желчью, пытаясь съязвить и задеть русского - естественно, безуспешно. Дверь в комнату с треском распахнулась и ударилась о стену. Шум от удара был противным и гулким, но его едва ли можно было различить сквозь беспрерывные потоки брани, возмущенные крики и ругань. Сразу после хлопка в комнате появился юноша. Красный, с ярким румянцем на щеках. Он продолжал ругаться и сжимал кулаки до побеления костяшек, явно не желая слушать, что ему говорят. Следом, извиняясь и пытаясь все объяснить, шел его опекун. Но попытка войти в комнату успехом не увенчалась. Просто Романо, которому надоело слушать "глупые отмазки", с силой толкнул дверь обратно, и та неплохо врезала сеньору Карьедо по носу, как и планировалось. - Больно же! - Мне похуй! - Романо! Я кому говорил не руг… - Я не маленький! Хватит уже! - А ну цыц. Мешаете. Брагинский гаркнул, притопнул ногой и отвернулся обратно, как ни в чем не бывало. От раздраженного высказывания все как-то разом удивленно замолчали и уставились на Ивана. Возникла неловкая пауза. Даже Франциск, занятый больше анализом ситуации с Антонио и Романо, был заинтересован лживой отрешенностью Брагинского от всей этой ситуации. Русский просто смотрел в окно и следил взглядом за невзрачной фигуркой, бегущей к зданию. Всем же показалось, что взгляд русского направлен в никуда - уж больно мутным он показался. Спустя полминуты тишину прервал тихий, но ворчливый голос итальянца. - Иди сюда, придурок. У тебя кровь. - Романо… Расплывшись в слабой, но довольной улыбке, испанец распростер объятия, за что сразу получил оплеуху. - Иди к черту. Я все еще зол. - Знаем… Хех. - Так ладно, а теперь объясните, что тут, блин, происходит и какого черта там делают те девушки? – ткнув пальцем в пол, Варгас все же подошел к испанцу и всучил ему свой белый платок, раньше служивший косынкой. По голосу Романо можно было понять, насколько юноша раздражен. Особенно ядовитую и ревнивую интонацию итальянец сделал на слове "девушки". - Ну? Я жду ответов. - Э-э... Романо, я тут работаю… - Ты тут что?.. Ах, ты грязн… - вовремя спохватившись, испанец успел оборвать гневную тираду в самом ее начале. Стоило просто замахать руками и начать тараторить. - Тихо! Я только замдиректора, с бумажками вожусь и за организацию мероприятий с антуражем отвечаю! - Пошел ты… - Романо! - Уйди. - Все хватит. Видимо, мальчик уже пришел, поэтому я пойду. Слушать эти семейные скандалы мне надоело. - Какие к чертовой матери "семейные скандалы"!? - Романо! - Отлично. Отправляйся. - До скорого. А вы, ребята, не ссорьтесь. Иван отряхнул брюки от несуществующей пыли и, мило улыбнувшись, вышел из комнаты, мягко прикрыв за собой дверь. Оставшиеся в комнате проводили Ивана взглядом и снова заиграли в свою болванку. Даже Франциск не сразу понял, что теперь ему предоставлена полная свобода действий и решений, а значит, пора мстить. Он позвонит Байльшмидту и расскажет ему много интересного... Но сначала дослушает ругань оставшихся здесь. Хм, как предсказуемо и ожидаемо. В коридоре все так же летала пыль и слышались тошнотворные непристойные звуки. Прикрыв глаза, Иван тряхнул головой. - Отвратительно… - Согласен с Вами. - А? Здравствуй, извини, я не заметил тебя. - Ничего… - Стой. Это же тебе звонил Антонио, да? - Да. А что такое? Подождите… Или это к Вам меня попросили приехать?.. - Меня зовут Иван. - Ясно… Меттью. Очень приятно. - Взаимно. Пойдем? - Да, конечно, идем. *Немногим ранее* Да… Так распорядок дня англичанину еще никто не сбивал. Нонсенс, однако. Разлепив глаза, Керкленд с дикой ненавистью посмотрел в потолок и надменно хмыкнул. Ненависть, как обычно, была очень расплывчата в своем направлении. Злобу и презрение вызывало абсолютно все, и даже сам Артур не мог понять, что именно его сейчас раздражает в большей степени. Возможно, слепящее солнце, возможно, долбаный недосып, а может, и сопящая под боком тушка. В комнате стояла относительная тишина, не считая тихого храпа Джонса. И вообще, можно было бы потерпеть и, скрипя зубами, дождаться, пока Джонс все же поднимется, но настроение к этому, мягко говоря, не располагало. Подождав минуту или две, англичанин не выдержал, заерзал и скинул с себя ногу, нагло закинутую на него юнцом. Керкленд все же поднялся с кровати и, пошатываясь, на ватных ногах, сделал пару шагов, оглядываясь в поисках своей нормальной одежды. Голова отказывалась работать, поэтому вспомнить что-либо Артур даже при усилии не смог. Очередное спасибо, адресованное Джонсу. - Как низко я пал... Это ведь надо было... Мысли в голове никак не хотели связываться в логические цепочки, сопротивлялись всем потугам Артура, и в конечном итоге, единственное, чего смог добиться англичанин, - это карта сибирского федерального округа. Делать нечего, остается только бубнить и причитать. Отойдя от кровати, Керкленд стянул с себя футболку и потянулся, приподнявшись на носках. Все его тело неприятно ныло и будто наливалось свинцом. Чертова неудобная кровать плюс зажатая и неудобная поза, в которой англичанин провел большую часть сна, опасаясь за некоторые физиологические особенности организма (по утрам же не только солнышко встает), дали о себе знать. От ноющей боли в спине Артур простонал какое-то ругательство и попытался хоть немного, но избавиться от столь гадких ощущений. - Все этот малявка, теперь тело ломит... Черт. - Ты о чем? - Ты что, не спишь?! Англичанин развернулся и уставился на вполне бодрого Альфреда. Трезвость мыслей и память как-то очень резко вернулись, и, сразу после секундного шока, он даже вспомнил, где оставил свои носки. Впрочем, сейчас не о них. Внешний вид Артура был крайне озадаченным, а в душе за первенство боролись злоба и логика на пару с недоумением. В итоге, логика послала злобу на хер, и та пошла спать, обидевшись на всех. Однако, драма. - Э-э, минут тридцать уже нет. - Тогда какого, спрашивается, черта, ты делал в кровати в обнимку со мной?! - Грелся. Ты мягкий и теплый, - Джонс пропел эту фразу и глупо улыбнулся, раскачиваясь на кровати, как ребенок. Пальцы сами сжались в кулаки, и Артур, кусая губы, закатил глаза. Никто, мать её, не имеет права смеяться над фигурой сэра Керкленда! Такого унижения он давно не терпел и, черт возьми, не потерпит! От кровати Керкленда отделяла всего пара-тройка шагов, и преодолеть это расстояние не составило особого труда. Англичанин дернулся и в одно мгновение оказался на кровати, вжимая в нее Альфреда и давя ему на плечи всем своим весом. Джонс же, немного прихеревший от таких неожиданностей, просто ошарашенно уставился на англичанина. В данный момент Артур пытался успокоиться, чтобы хотя бы не убить Ала, а только вмазать по наглой и совершенно не галантной роже. Англичанин хмурился, прикрыв глаза; по напряженным желвакам было видно, как сильно он стискивает челюсти, а иногда на лице появлялся жутковатый оскал, но лишь на мгновение. - Ты странный. - Закрой свою ебаную пасть. Услышать мат от Артура - это как пятница тринадцатое. Редко и стремно. И Альфред, прекрасно это понимавший, не сообразил, как реагировать, поэтому просто сморозил глупость. - Вот не надо, в рот я пока не брал. Не успел Керкленд замахнуться, как... Как там говорят, "выпал в осадок"? Ну, не суть. Потому что мы поняли реакцию Артура. Отпустив Джонса, англичан сполз на край кровати и уставился в неопределенную точку на стене. - Пока... Дальнейший ход действий не был разработан, и наш джентльмен "завис", как старенький компьютер. Видимо, пошла перезагрузка системы и считывание новых данных, так как Керкленд сидел и практически не двигался. Картина из серии "Ушел в себя, вернусь не скоро". Нереалистично? Вы уже вошли в образ Станиславского? Угадал? Ведь "Артур - взрослый, брутальный мужик, и такая не особо пошлая хрень не должна его смущать!". Так? Да, но начнем с того, что Франклин для англичанина - сущий ребенок и сама невинность. Олицетворение няши. Около минуты Артур не подавал признаков жизни. И вот тут уже настала очередь Альфреда беспокоиться. - Хей, все хорошо? Окликнув англичанина, Джонс приподнялся на локтях и несильно толкнул мужчину в бок. Ноль эмоций, лишь неразличимый шепот и шокированное лицо. Однако... Иллюзии рушатся. - Хей… Не пугай меня, слышишь? Естественно, никакой реакции не последовало. Артур все так же продолжал отрешенно смотреть в точку на стене и шептать себе под нос. Ну, какие действия мог предпринять Альфред? Вот-вот. Поэтому, кроме как потрясти несчастного англичанина, иных выходов не нашлось. Точнее, это просто был первый вариант, пришедший в бестолковую отшибленную голову. - Пока... - Эй, Арти, хватит! Хватит, перестань! Как довести человека до шока? Ну, это мы уже выяснили. Мало того - Альфред ввел несчастного еще и в ступор, что гораздо хуже. А теперь другой вопрос: как вернуть все в привычное состояние? Пользуясь русской народной мудростью - клин клином вышибают. Альфред, вот, тоже решил топать изведанной тропой и по второму кругу шокировать Керклендка. Впрочем, повторюсь, методы у него были чуточку странные. Что руководило юношей на тот момент, одному только Богу известно. Но факт в том, что наш герой, зажмурившись (скорее из опасений, чем смущения), поцеловал Артура в губы. Кто ставил неудачные эксперименты по химии? Зашибись реакция протекает, да? Ну, вот тут ситуация противоположная - взрыва не последовало (слава Богу), но Арти все же ожил. Лицо англичанина приобрело чуть менее удивленный вид, и он повернулся в Альфреду. В глазах читался немой вопрос - Артур, действительно, не мог понять, что вообще происходит. - ...Ну вот. Ты в порядке. Ха-ха, я тебя спас! - ... - Эй, ответь что-нибудь. Поблагодари героя! - Спасибо. - Не пойдет. - Что ты хочешь? - Благодарности. - Как я тебя отблагодарю? - М-м, может, купишь мне вкусненького? - Учту. - Хей, ну Арти... Чего случилось? - Ничего, просто ты меня поцеловал, - Керкленд как-то нервно хихикнул и потер шею, только сейчас вспомнив, что он по пояс обнажен. - Пойду, оденусь, что ли. - Э-э, ты что, раньше не целовался? - от этого приторно-сладкого голоса так и веяло насмешливостью. А это уже перебор. Вновь вспылив, Артур толкнул блондина на кровать и вновь отвернулся. - Ты слишком наивен. Я же не пятнадцатилетняя школьница. - Сейчас такие школьницы... А вообще, я не верю тебе. Ты у нас сорокалетний девственник. - Первое, мне нет сорока. Второе, ты несешь бред. Хотя, впрочем, можешь не верить - твои проблемы. - Сочувствую... Ну, ты не переживай, ага. Какой раз за сегодня Артур хочет убить эту наглую мелкую тварь?.. Развернувшись, Керкленд подполз к Джонсу, все так же мирно смотрящему в потолок. - Ты знаешь, что твои слова - это сущая провокация с нежно-голубым оттенком? И вообще, ты понимаешь, что ведешь себя, как гей? - Да, понимаю. - Э-э, и оно тебя вообще не смущает? - По правде сказать, нет. Зачем стесняться своей ориентации? - Что, прости? - Фух... ты еще не догнал? - Что не догнал? - Что я би. - М-м, нет... Врешь. - Окай, поцелуй меня. - Ты издеваешься? - Неа. Заодно докажешь, что сам не девственник, ха! - Иди к черту. - Струсил, Арти. Струсил. - ... - Вот и все... Кхыкнув, Керкленд навис над Альфредом и с неким шипением и насмешкой прошептал: - Хм, а если я не девственник, то что? - Это мы еще проверим. Довольно ядовитый диалог. Две гадюки, не иначе. Облизав губы, Артур неспешно нагнулся и лизнул щеку Джонса, заставив того довольно улыбнуться. Неужели его провокация настолько успешно сработала? Выждав около секунды, Артур припал к губам Франклина и завел его руки над головой. Теплые губы манили своей мягкостью, и Керкленд просто из интереса не захотел прекращать то, что начал. Увлекшись, англичанин отпустил руки Джонса. Альфред под ним прикрыл глаза и с неким упоением и трепетом пытался уловить каждое движение, тихо, почти осторожно вздыхая. В какой-то момент Керкленд почувствовал, как чужие руки у него на затылке тянут его вниз, вовлекая в этот эксперимент с доказательством еще больше. Англичанин не столько целовал, сколько покусывал Джонса, удерживая заманчивые и жестокие порывы сделать это грубее, прокусить тонкую кожу и слизать алую капельку медной на вкус крови с приоткрытых губ. Джонс же отдался ощущения, тихо постанывая, отвечая на поцелуй, прогибаясь в спине и недвусмысленно ерзая. Его дразнили, не давая даже возможности проявить инициативу. За все это время Артур ни разу не позволил Джонсу даже воспользоваться языком. Это злило, но Джонс нехило заводился от такого отношения. Ну и кто кого еще одурачил, Ал? Отстранившись от Альфреда, англичанин облизал припухшие губы и насмешливо улыбнулся. Давно он никого так быстро не распалял. Сейчас Джонса можно было фотографировать и выставлять на порносайтах. Помутневший взгляд, тяжелое дыхание, взмокший лоб и приоткрытые губы... Кстати о губах. Придвинувшись ближе, Артур демонстративно пошло, прикрыв глаза, облизал свои пальцы и поднес их ко рту Джонса, едва касаясь его губ. Англичанин решил до конца доказать свою правоту. И да, это была своеобразная месть. Если Джонс разбил иллюзии Артура, Артур не оставит этого. Альфред страдальчески закатил глаза и вобрал пальцы в рот, рукой поглаживая живот англичанина. - Кажется, сегодня я потеряю оральную девственность. - Кто ж тебе позволит?.