Кошки и призраки клана Учиха

Сакура раскладывает документы, ровняя их по краю подоконника. Она никак не может унять тремор во всём теле. Даже вздохи её — тяжёлые и глубокие — пронизаны дрожью. Сакура перестаёт замечать, как поправляется Итачи. Она проводит с ним бок о бок всю неделю. Дважды в день проверяет его самочувствие, трижды в день заставляет есть, бесчисленное количество раз закатывает глаза. Просит не захлопывать дверь в душ. «Итачи-сан! Если бы не сопротивлялись лечению, выздоровели бы в три раза быстрее!» — не устаёт восклицать Сакура. «Если бы ты меня не трогала, я бы в три раза быстрее и спокойнее умер» — вторит ей он. Харуно так редко слышит какие-то слова от своего пациента, что запоминает едва ли не каждое из них. Она улыбается самодовольно и едва не отпускает едкое замечание, когда Итачи украдкой бросает взгляды в окно. Затем, не стесняясь, подолгу смотрит в него, застыв у подоконника. Вид отличный — на центральную оживлённую улицу, на резиденцию, на густой лес вдалеке. Сакура вздыхает с облегчением. Ей вообще по чуть-чуть правда становится легче. Занимаясь работой, она забывается — сутулится, грызёт карандаш, что-то бубнит под нос и хмурит тонкие брови. Но вдруг одёргивает себя и тут же вытягивается по струнке, возвращает лицу непроницаемость. Ей ужасно хочется быть ему под стать. Воскресенье Сакура ждёт, как праздник. Для неё эта неделя — лишь начало истории. Сакура ждёт развязку, кульминацию. Ей так интересно, что же будет дальше! — Итачи-сан, у вас есть какие-то вопросы? — Сакура оглядывается. Учиха сидит на своей койке и выглядит даже прилично. Кожа его постепенно приобретает всё более здоровый оттенок, волосы затянуты в аккуратный низкий хвост. Их куцые кончики достают практически до самого крестца. «Будет ли он их стричь?» — вопрос возникает у Сакуры непроизвольно. — Нет. Итачи не просто над ситуацией, он вне её. Сакура тяжело вздыхает, окидывая взглядом палату. Вот уже две ночи щемит в девичьей груди. Сладкая грусть увлажняет взгляд Сакуры, когда она запечатлеет перед глазами финальный кадр этого этапа. Итачи одет в привычную одежду шиноби — черные штаны и водолазка. Ему не выдали ни протектор, ни жилет. Только минимум одежды. Он сидит спиной к Сакуре и сверлит взглядом дверь. Аппарат искусственной вентиляции лёгких выключен из сети, на койке нет постельного белья. От стука Сакура вздрагивает и тут же поднимается. Сегодня всё решится — в тюрьму или на волю. — Какаши-сенсей, здравствуйте! — Она не знала, как к нему обратиться, хотя думала об этом за последние полчаса раз сто. От неожиданности выпалила первое, что пришло в голову. Вернее, что было так привычно и надёжно. Какаши не опоздал ни на минуту. — Сакура, — он сдержанно кивает ей. — Итачи-сан. — На него просто смотрит. И о, чудо! Второе за последнее время. Итачи поднимается. — Добрый день, Рокудайме Хокаге, — Учиха ему кланяется! Низко, почтительно, вежливо. Сакура закипает от гнева — ей он никакой чести не оказывал абсолютно! Едва ли на «вы» пару раз обратился. — Пройдёмте с нами, — Какаши кивает ему в коридор и ждёт, пока тот выполнит указания. Команда АНБУ обступает его тесным кольцом. У Сакуры потеют ладони и пересыхает во рту. Она знала, что грядёт допрос, но не представляла, что всё будет так официально, так быстро и сразу, так пугающе. Можно было пригласить отряд пыток и допросов сюда, в палату или в кабинет Хокаге. «Интересно, Ибики настоял?» Сакура подрывается следом. Ей совсем не хочется его отпускать. Он для неё, что собственное творение. Выстраданная, неожиданная победа. Её бессонные ночи, её переживания и стенания. Отчаяние, страх, надежда, радость… Какаши рукой преграждает ей путь. Отрицательно машет головой. — Допрос проводится исключительно в присутствии медика, — бессильно шепчет она. Знает — если Какаши решил исход, противостоять ему невозможно. — Да, я пригласил Цунаде. Тебе присутствовать точно не стоит. Жди меня в резиденции. Если всё будет в порядке, мы вернёмся туда. Я точно, — последнее он добавляет чуть тише. Даже не пытается приободрить её улыбкой. Выходит в коридор и словно в подтверждение своих слов захлопывает перед Сакурой дверь. Она стоит, как вкопанная, ещё несколько мучительно долгих минут. Выскакивает в коридор. Понятно, уже и след их простыл. Сакура переодевается и мчится в резиденцию. Ходит из угла в угол под замкнутой дверью Хатаке. Ждёт их. Они правда будут его пытать? Изобьют? Нет! Сакура пытается выбросить из головы кровавые картины. Ибики хоть и садист, считающий боль эффективной формой допроса, но всё-таки очень разумный. И Какаши-сенсей нарушения границ точно не допустит. Он должен хоть немного понимать Итачи. Он ведь от Саске узнал о нём так много — того, о чём едва ли могли догадываться раньше. «Шаннаро!» Сакура вспоминает, как во время битвы Итачи пытал её сенсея в гендзюцу. Виртуозно, мучительно, бесконечно долго. Какаши не говорил об этом ни слова. Лишь Куренай, ставшая тому свидетельницей, передала информацию остальным джоунинам, ну а те… Сакура нервно усмехается. Неужели и впрямь наступает момент, когда времени на дружеские посиделки со сплетнями, легендами и, конечно, правдивыми историями становится больше? В любом случае, факт такого способа общения точно не сыграет Итачи на руку. Сакура подскакивает, когда они приближаются по коридору. Бросает взгляд на время — два часа! Прошло два часа! Что можно было делать с ним так долго? Она обеспокоенно и жадно осматривает их. Только двое — Итачи и Какаши. На Учихе ни следа насилия. Сакура спокойно выдыхает. — Итачи-сан, ожидайте, пожалуйста, я вас приглашу. Сакура, проходи, — она залетает в кабинет и устало падает на стул напротив Какаши. — Я так переживала! Вас не было так долго! — В сердцах восклицает она. — Даже не представляю, как всё прошло! — Какаши молчит и хмурится. Смотрит в отчёт. — Намного хуже, чем я думал, Сакура. — От свинцового — тяжёлого и серого — взгляда Какаши её сердце вновь обрывается. В этот раз её даже мутит от волнения. — Никаких признаков девиантного поведения. Нам даже нечего ему приписать. Это невозможно. — Он сказал что-то хорошее? — вопросительно шепчет она. — Нет. Ничего хорошего и ничего плохого. Он вообще мало говорил. Словно труп допрашивали, — впервые усмехается Какаши. Держит заключение побелевшими от напряжения пальцами. «…решение остаётся за Хокаге» По его мнению эта строчка должна быть красной под стать крови, которая прольётся, если он допустит ошибку. — Вы его пытали? — вопрос робко срывается с девичьих губ. — Нет, даже иголки ему под ногти не засовывали. Берегли твой труд, — Какаши снова усмехается и Сакуре наконец-то становится легче. — Словесный перекрёстный допрос. Долго, скучно, безрезультатно. Харуно думает о том, что Итачи сидит в коридоре совсем один. Неужели без охраны? Хотя что он сделает? Просто рванет и побежит по улице навстречу свободе? Да Сакура и в пьяном угаре в такое не поверит и подобного представить не сможет. А вот в то, что Учиху заденет такой жест, Сакуре верить хочется. — Почему в ходе допроса не получилось применить технику Передачи Сознания? — Невозможно, пока на нём браслет, подавляющий чакру. А снимать… — Какаши умолкает и вздыхает особенно тяжело. — Так, а у тебя что? Сакура с нетерпением передаёт ему документы. Для неё всё, как в тумане. Какаши листает их медленно, вчитывается в каждое слово. Поверит ли Сакуре, исключившей из отчета мнение Итачи о его собственной жизни? Надеется. Она подавляет абсолютно все эмоции, знает, что если позволит себе хотя бы раз улыбнуться, то уже не сможет совладать с одолевающим её волнением. Она отвечает на дежурные вопросы чётко и без промедления. «Агрессивный?» — «Нет» «Раздражительный?» — «Нет» «Высока ли вероятность, что предпримет попытку побега?» — «Нет» «Высока ли вероятность, что физически сможет предпринять попытку побега?» — «Нет» (ответ звучит быстрее, чем следовало бы). — Он ведь работал под вашим началом, Какаши-сенсей. — Некоторое время. Но в АНБУ не заводят друзей или даже товарищей, в АНБУ служат. Хатаке надолго замолкает. — «Охотно идёт на коммуникацию»? Ты серьёзно? — Какаши впервые поднимает на Сакуру взгляд — напряженный и ехидный одновремнно. — Мы с ним разговаривали всю неделю, пока я была в палате, — Сакура решает врать до конца. — Болтали без умолку? — Ну-у-у… он делился мыслями, что для него жизнь — такая же неожиданность, как и для нас. Но он точно не агрессивный! — Сакура не знает, что ещё сказать. Ей кажется, что сенсей утратил шаринган, но не рентгеновское зрение — сейчас он видит все-все эмоции Сакуры. Молчит дольше, чем следовало бы. Взгляд не отводит. — Я думал разместить его в квартире, которую ранее мы выделили для Саске, но… — Какаши вдумчиво соотносит написанное, — он письменно от неё отказался и её отдали другой семье… Однушек свободных совсем нет… — он задумчиво просматривает журнал, заполненный адресами. — Может, в общежитие его определим? — Не надо в общежитие, — Сакура отрицательно вертит головой. — Слишком много людей на один квадратный метр и… — Сакура, — Какаши впервые за разговор смотрит сурово и строго. — Ты сказала, что он на сто процентов адекватен, контролирует себя и не проявляет агрессию. Мне повторить вопросы? — Нет, это действительно так, но… — у Сакуры язык липнет к нёбу, так пересыхает во рту. — После «но» обычно идут отягощающие обстоятельства, — Сакуре мерещится, будто её сенсей предпринимает попытку подняться. Ну всё! Сейчас он скалой возвысится над Сакурой, сгребёт в руку все принесённые ей документы, и бумажки вспыхнут в его ладонях. — Он адекватен, но… — почти шепчет она. — Если ты знаешь то, чего не узнали мы, и он не вполне контролирует себя, ему место в ином заведении. — Да контролирует! — Сакура повышает голос, и считывает вспыхнувший интерес в глазах Какаши. Расправляет плечи и ощущает прилив самообладания. Она тоже должна нести свою ношу достойно. — Просто… Немного растерян. «Это твой учитель, Сакура! Это же просто Какаши-сенсей» — внутренний голос насмешливо запоздало решает оповестить Сакуру. «Только вот говорите вы об Итачи Учихе, который вырезал свой клан за одну ночь» — У него здесь нет знакомых, нет прежнего нормального дома, работы, поэтому ему сложно… социализироваться. В общежитии, среди других шиноби, он острее будет ощущать себя изгоем. И к тому же там намного выше риск подхватить какую-нибудь заразу… Какаши-сенсей, — Сакура закусывает губу с внутренней стороны. — Пока у него испытательный срок я могу предложить расположиться Итачи-сану у меня в доме, там есть свободная комната, у меня две… — Очень интересно, — Какаши обрывает поток слов, и ведёт плечом, словно отряхиваясь. Смотрит, не мигая. — Хочешь жить с ним под одной крышей? — Сакура не может считать, чем искрит пристальный взгляд. Насмешка? Любопытство? Удивление? Гнев? — Он мой пациент. Мне важно за ним наблюдать. Только… — Сакура повышает голос, чтобы привлечь его внимание. — Только вы это как будто сами предложите, ладно? — девичьи щёки наливаются румянцем. — Это правда немного странно, — добавляет она, стыдливо сгорая под пронзительным взглядом. — Ещё раз, ты хочешь взять нукенина, о котором мало что известно, кроме преступлений, к себе в дом? — Ну да, — выдыхает Сакура очень неуверенно. — Иначе всё зря. Все бессонные ночи, все пропущенные выходные, все мысли о том, как он поправится. Мы можем в один миг потерять всё, за что я боролась целый месяц. Мне совсем не страшно находиться рядом с ним. Пока на нём браслет, мне ничего не угрожает. А предпринять попытку побега он сможет откуда угодно, — Сакура словно сама успокаивается от своих слов. — Вот давайте честно, он что, воткнёт в меня вилку за ужином? — В таком случае он скорее предпочтет нож. Пусть заходит. — Какаши не отрывает от неё взгляд ни на мгновенье. У Сакуры всё внутри обрывается, когда Какаши выносит это, словно приговор. Ничего ведь уже не случится?

***

Итачи хочется перемотать прелюдию. Он без приглашения садится на стул напротив Какаши. Он смотрит на Хатаке и совершенно не волнуется. Даже речь произносить не надо, Итачи отвечает на вопросы немногословно и без осмысления. Уже пообщались в комнате для допроса. Воспоминания о Какаши не стёрлись в памяти Итачи, и Учиха отмечает, что тот не особо изменился. Он всё так же будто по умолчанию уставший и флегматичный, но держит себя в форме — говорит уверенно и знающе. Вернее, просто придерживается списка вопросов. Прошлое ворошить рано. Возможно, им никогда и не придётся вспоминать, как Итачи работал под началом будущего Рокудайме. По крайней мере, говоря о службе в АНБУ, Какаши не акцентирует внимание на том, что работали они вместе. — Ах да, — Какаши бросает это между прочим, но Итачи чувствует подвох. — Ты и сам это понимаешь — у нас большинство зданий на реконструкции, так что я предложил Сакуре на время позволить остаться тебе у неё. К тому же, она твой лечащий врач, и это будет логично, что некоторое время ты будешь находиться с ней бок о бок. Это ненадолго. Может, неделя или дней десять. — Какаши ломает субординацию играючи. Сакура нервничает. Стоит подле Какаши с прямой спиной, прямым взглядом и губами, сжатыми в прямую полоску. Вся затянутая в свою строгую форму медика. Белый халат, хоть и не обтягивает фигуру, крепко врезается манжетами в запястья, а воротник душит тонкую шею. Слюну Сакура сглатывает в два раза чаще, нежели когда заполняет документы на подоконнике, кусает передними зубами внутреннюю сторону губы и смотрит на Учиху до того пристально, что уже мало что видит. Она притаилась в ожидании, и выглядит, как примерная ученица, готовая принять любой выговор. Не потому, что осознаёт свою вину, а потому, что так надо. Раздражает. Итачи вновь переводит взгляд на Какаши. Он с трудом верит, что от его некогда коллеги веет теплотой. Это сквозит во взгляде и голосе. И даже в сыром подвале, особенно на контрасте с Ибики, Хатаке был совсем иным. Какаши всё-таки в чем-то изменился. Говоря об их совместном проживании, он выглядит снисходительным. Теперь он сенсей, готовый взять ответственность за действия своих учеников, готовый платить за их ошибки. — Я могу жить в поместье клана. — Оно в аварийном состоянии, сам понимаешь. Если нужно, отреставрируем в порядке очереди. Думаю, совместное проживание должно благотворно повлиять на вас обоих, — Какаши спокойно, но безапелляционно собирает разложенные документы. Сомнений больше нет — это идея не Какаши. Но он упорно толкует о ней, как о своей. Хатаке больше не капитан АНБУ. Итачи с запозданием, но вспоминает об этом. Он учитель. Для его брата и для двух других подчинённых он стал кем-то намного лучше безликого шиноби. Ценнее. Разве такое может быть? — Сакура, я полагаю, что тебе незачем ждать, пока мы разберёмся с документами, — глаза Рокудайме сужаются в прищуре, и Сакура благодарно кивает, прощаясь. Допроса не следует. Какаши и впрямь даёт ему какую-то папку. — Это твои новые документы. Забирай, — Какаши листает толстенную папку, что-то вырывает из неё под линейку. — Соболезную, в своё время, Мадара Учиха, преступник S-класса устроил резню вашего клана. Удивительно, что вы с Саске остались в живых, — словами Какаши всё сильнее сжимает горло Итачи, поочередно пальцами впиваясь в его хрупкую шею. Новая легенда для стен кабинета Хокаге. Никто из них в неё, конечно, не верит. Параллельно он протягивает чеки. — Обналичить ты можешь их в банке, он уже функционирует. Это сумма на первое время, её нужно будет вернуть в течение года. Перспектива жить за чужой счёт хлёстко ударяет по самооценке Итачи, однако с губ срывается иное: — А в Акацуки, видимо мой брат состоял?.. «Перепутали?»— слово ядом жжёт губы, но не срывается. Хатаке его перебивает: — И такое случалось. Но сейчас не об этом, — взгляда глаза в глаза хватает. Какаши — это не Сакура с её попытками противостоять напору Итачи, он идентичной выправки. Его суровый тяжёлый взгляд способен раздавить любого преступника. — Акацуки — организация, чья деятельность была засекречена. Едва ли многие, кроме тебя, сейчас о ней вспоминают. С учениками Какаши может быть снисходительным и мягким, но Итачи — тот, кто знает правила этой игры. — Первое время ты будешь работать в архиве АНБУ под начальством Сая. Утеряно достаточно много информации, у новобранцев возникают проблемы с классификацией оставшейся. Думаю, ты действительно будешь полезен. — А потом? — До «потом» нам ещё предстоит дожить. На браслет даже не смотри. Сейчас для тебя доступен минимальный расход чакры, чтобы ты мог нормально работать наравне с другими шиноби. Но… — Какаши осекся на долю секунды, — скорее Сакура отрубит тебе руку, нежели я позволю когда-нибудь от него избавиться. Отношение Какаши не вымораживало. Отнюдь. Оно резко контрастировало с поведением Сакуры. Хатаке был тем, кто понимал всю опасность Учихи, и это не льстило. Это было правильно. — Возьми временный пропуск, но Сай предупреждён о твоём визите. Завтра в восемь приступаешь. Форму выдадут на месте. — Есть, — Итачи протягивает руку, чтобы забрать картонку. Какаши сжимает её крепко. — Итачи-сан. — Не без труда Учиха всё-таки вырывает пропуск из крепких пальцев. — Если у вас с Сакурой будут проблемы с совместным проживанием, ты обязан сообщить об этом мне. Учиха кивает на прощание и даже не ждёт, что Рокудайме сощурится в прощальной улыбке. Лишь выйдя в коридор, чувствует навалившуюся усталость — ноги едва не сводит, а голову простреливает мигрень. Не физическая усталость, а эмоциональное выгорание. Итачи чувствует себя растоптанным и униженным. В глубине каждого взгляда, кажется, плещется презрение. Вопреки всему, сухая улыбка на короткий миг искажает его губы. Их точно судорогой сводит. «Мне». Не зря Какаши поставил акцент на это слово. Если у них возникнут проблемы, он не хочет, чтобы под раздачу попала Сакура. Хатаке стал настоящим учителем, готовым отвечать за неправильный выбор своих учеников. Что ещё изменилось, пока Итачи отсутствовал? — Скажи адрес, — Итачи успевает заговорить первым. — Вы разве не сейчас со мной пойдёте? — Нет, мне нужно по делам. — Ладно, — Сакура несколько раз отводит взгляд. Думает даже слишком долго, но затем всё-таки объясняет, как найти нужный дом. Итачи благодарно кивает и, не дождавшись её, первым покидает резиденцию.