Кошки и призраки клана Учиха

Деревянный молоточек стучит по темени — часто, настойчиво, непрерывно. Сакура глухо стонет и медленно садится на кровати. Боль простреливает правый висок. Подташнивает. Стук не прекращается. Сакура понимает, что кто-то должен открыть. Этот кто-то — она сама. Медленно бредёт по коридору и неустанно шипит под нос: «Шаннаро!». Рывком распахивает дверь, готовая излить всю свою ярость на нарушителя. — Йо! — Какаши вскидывает руку в приветственном жесте. — Ой, не-е-ет, — жалобно стонет Сакура и закрывает дверь, приваливаясь к ней лбом. — Ты очень невежливо обходишься с Хокаге, я считаю, — его голос искрится от смеха. Сакуре и самой от этого моментально становится легче. — Я совсем не ждала гостей сегодня. — Харуно сокрушенно сдаётся и приоткрывает дверь. — А я не к тебе, — он показывает ей бумажки и звенит ключами. — Испытательный срок Итачи заканчивается. Пора подумать о том, где он будет жить дальше. — Говорил, что хотел бы поселиться в квартале Учиха. — Сакура заводит Какаши на кухню и ставит чайник. — Интересно. А где он сам? — Не знаю, — Сакура пожимает плечами и опирается поясницей о столешницу. — И мы не идём его искать? — Маска всегда подчеркивает его взгляд, и от того ехидность сейчас горит ярко-ярко. — Не хочу. Мне надо привести себя в порядок. — Да, судя по всему, у тебя была интересная ночь. Сакура кисло улыбается и молча уходит. Сенсей долго и настойчиво игнорировал её внешний вид — она так и заснула в платье, с макияжем и прической. Понятное дело, что сейчас это всё выглядело абсолютно ужасно — растрёпано, измято, грязно. — Как вкусно пахнет! — умытая, расчесанная и переодетая в шорты и футболку Сакура уже и чувствует себя не так погнано. Её сенсей стоит за плитой и перекладывает в тарелку пожаренную яичницу, сразу разливает чай. Сакура ловит себя на мысли, как это невообразимо приятно, когда мужчина — не обязательно свой — готовит для неё завтрак. — Спасибо большое, я как-то совсем не побеспокоилась о еде, — смущенно произносит Сакура. — Кажется, тебе совсем не до этого. Итачи не сказал, когда вернется? — Хатаке садится напротив. — Мы не виделись утром и… — что хочет сказать Сакура? Что он ей не отчитывается? Или без лжи рассказать о случившемся ночью? — Почему вы поругались? — Какаши произносит это очень настойчиво. — Откуда вы знаете? — Сакура цокает, поздно спохватившись. Но решает подыграть. — Ну, вернее, почему так решили? — У меня было два варианта развития ваших взаимоотношений. Один из них заканчивался конфликтом, — честно отвечает Хатаке. — А второй? — Не скажу. — Расскажите! Тогда расскажу, почему мы поругались, — по скучающему виду Какаши она понимает, что сделка его не заинтересовала. — И ещё расскажу, как мы напились вместе! — Сексом, — пожимает Какаши плечами. Сакура вспыхивает моментально. Но сенсей безжалостно продолжает: — Я не мог предполагать серьёзность романа. Но вы всё-таки взрослые люди под одной крышей, он довольно привлекательный, ты очень привлекательная. У вас изначально накал интересов, который должен был разрешиться вспышкой либо гнева, либо страсти. — Какаши-сенсей! О каких чувствах идёт речь… — Речь совсем не о чувствах, Сакура, услышь меня, — говорит он твёрдо и настойчиво. На эти мгновения его взгляд становится серьёзным. — Напряжение должно было достигнуть пика в один момент. И логически разрешиться. — Ну не то, что вспышкой, — тянет Сакура. Она ерзает на стуле. Ей хочется пожаловаться сенсею на несносного Учиху, который ведёт себя совсем не так, как предполагалось. Сакура себе это позволяет и пересказывает Какаши каждое слово, сказанное ночью. Она их помнит отлично. И про то, как напились, тоже рассказывает. И как ей казалось, что он откровенно пялится на её ноги и задаёт слишком личные вопросы. — Ух ты, это намного интереснее, чем я думал! Боялся, что вы не смогли решить, кому мыть посуду. — Какаши тихо смеётся. — Тебя расстроили его слова? — Аккуратно интересуется он. — Ну… да. Я не хотела быть навязчивой и не понимаю, где перегнула. И не было похоже, что ему скучно со мной и тяжело. — Но ведь то, что сказала ты — это ложь. — Вновь ненавязчиво подмечает Какаши. — Да. — Сакура держит чашку чая всеми десятью пальцами и смотрит так пристально, будто из неё кто-то вот-вот вынырнет. — Но это была защита. Итачи бы врать не стал. Зачем? — вопрос так и повисает в воздухе. Какаши высказывать предпочтения не спешит. — И что мне теперь делать? — Ничего. Точно ничего не делать. Не переспрашивать и не провоцировать объяснять, — он чеканит это твёрдо, навязчиво. Вопросов у Сакура появляется ещё больше. — Ну почему? — не сдерживается она. — Он сложный для понимания человек. И вряд ли захочет открыться тебе сейчас, когда вы и так в конфликте. Боюсь, ты можешь столкнуться с немотивированным раздражением и агрессией. — Звучит правдоподобно, но… неужели вы до сих пор думаете, что он может навредить мне? — Видишь ли, Сакура я боюсь, что он может навредить тебе не потому что, он оказался тем, кем мы думали, а потому что оказался совсем другим. — Какаши говорит медленно, задумчиво барабаня пальцами по столешнице. Он не смотрит на Сакуру, а словно погружается в себя. — Кажется, он все-таки очень человечен, и ты банально можешь заинтересовать его, как женщина. И каждый раз вы пожираете друг друга глазами… — Да он волком на меня смотрит! — Сакуру шокирует каждое слово. Две мысли навылет простреливают голову. Первая — неужели это правда возможно? Вторая — неужели это так очевидно? — Нет, нет, Сакура, это совершенно точно другой взгляд. — Какаши хрипло смеётся, но Сакура съёживается под проницательным взглядом. Сенсей и это замечает, а потому меняет тему. — Ты знаешь, что Итачи отказался сотрудничать со старейшинами? — перебивает её Какаши. — Нет, он не говорил. Не очень понимаю, что это значит, — Сакура пытается припомнить, было бы что-то такое во время их пьяного разговора. — Главы всех кланов — особенно элитных и знаменитых, как Учиха — держат постоянную связь со старейшинами — советуются в решениях, участвуют в дипломатических миссиях. Итачи сказал, что клан Учиха больше не ведёт переговоры, не обсуждает траектории жизни, не поддаётся репродуктивному насилию и ещё много разных «не». Понятно, что всех интересует, как он собирается жить дальше и продолжать род. Старейшины говорили, что в таком случае стоит подумать о выгодном браке, но разговор не задался. — Ужас какой! — А по-моему позитивно здесь то, что он начал выражаться как глава. И защищать клан, которого фактически не существует. Может нам с тобой правда повезёт встроить его в нормальную жизнь? — Какаши и впрямь выглядит очень спокойным. Настроение понемногу передаётся и Сакуре. И всё равно от стука в дверь у неё обрушивается сердце. Но ведь Итачи не стал бы стучать? — Ино, — выдыхает Сакура. — Привет! Рада тебя видеть, — Сакуре приходится соврать, чтобы не столкнуться с волной гнева. — Привет! Ты так и не сказала время, когда ждёшь меня в гости. Я бы могла обидеться, но мне не терпится посмотреть на кимоно… — Ино неумолимо приближается к кухне. Сакура вскидывает руку, чтобы остановить обличающую фразу, но… — которые тебе подарил Итачи! О, здравствуйте! А вы тут что делаете? — Итачи подарил тебе кимоно? — перепрашивает Хатаке. — И об этом ты решила умолчать? — Ну он не то, чтобы прям подарил, но отдал те, которые были в поместье. — Всё равно это занимательно… — хитрый взгляд Какаши даже красноречивее его реплики. — Мы ждём! — Чего ждёте? — Сакура не хотела верить, что ей придётся… — Ну надевай же! — Восклицает Ино. Сакура сокрушенно стонет и вздыхает. Благо, она уже надевала их однажды (жгучий интерес подавить оказалось невозможным), а потому это не занимает так уж много времени. Теневой клон приходит на помощь. Сакура немного волнуется, идя по коридору. Шёлк тихо шуршит, стелясь по полу — для такого наряда нужны окобо. Тяжёлая ткань словно обнимает всё тело. Сакура останавливается перед аркой в кухню — комната маленькая, кажется, точно заденет тумбу или стол, если будет крутится. — Вот чёрт, Сакура! — вскрикивает Ино. — Я не думала, что это настолько ах… Ах! — она косится на Какаши, но тот кивает: — Согласен. Сакура застывает в дверях кухни и не сдерживает смущённую улыбку. Ино тут же подскакивает, чтобы рассмотреть узоры ближе и прикоснуться кончиками пальцев к ткани. Она, кстати, не синяя, как показалось Сакуре в темноте, а тёмно-фиолетовая. Переливается на солнце. По подолу акварельными белыми узорами расползаются облака, символизируя гармонию, и вырастают ирисы, защищая от злых духов. По контуру кимоно прошито ненавязчивым золотым орнаментом. В каждом мазке кисти, в каждой нитке заложен глубокий смысл, и от этого мурашки вновь и вновь разбегаются по коже. — Оно изумительное, Сакура. Столько кропотливой работы. — Только вот, — вздыхает Сакура, — и разворачивается спиной. — Вот же… — поддерживает её Ино. — Так и придётся тебе выйти замуж за Саске. На спине вышит герб клана Учиха. Да такой яркий и масштабный, что даже отросшими волосами не прикрыть. Он едва умещается на узкой спине Сакуры. — Может в ателье отдать? — советуется с подругой Сакура. — Да, попробуй, вдруг можно похожей тканью перерыть или сделать накидку. — Ну ты пока не спеши. Вы же с Саске ещё особо не общались. — Я не собираюсь выходить за него замуж. И даже встречаться. И разговаривать не хочу, — Сакура пристально смотрит в глаза Ино. — И давно? — голоса подруги и сенсея звучат в унисон. — Да, давно, — согласно кивает Сакура. Она решает быть твёрдой и убедить в этом всех, включая даже себя. — После войны я уже не испытала при встрече прежнего интереса и трепета. Кажется, это действительно была детская и подростковая влюбленность. — Класс! Наконец-то хорошие новости, — восклицает Ино. — Ну давай, показывай второе! Сакура облегченно выдыхает, когда понимает, что допрос о Саске уже второй раз переносится на попозже. Настроение Харуно и впрямь поднимается. Благо, на Итачи свет клином не сошелся. Компания её веселит и согревает, получается даже отвлечься. Она слышит разговор Какаши и Ино: «Вот сами её и спросите» — тихо, но яростно восклицает подруга. «Но тебе ведь тоже интересно!»— хитро отмечает Какаши. — О чём вы шепчетесь?! — Сакуру это и впрямь настораживает. — Ками-сама! Сакура, это просто волшебно! Как ты вообще дождёшься весны, чтобы надеть его? И герб совсем небольшой на плече — точно перекроют! Да, такие кимоно положено выгуливать в марте. Оно ярко-зелёное, как молодая зелень, как первые листья, как только что взошедшая трава, щекочущая пальцы ног. От него веет свежестью, лёгкостью, перерождением. — Да, да, кимоно потрясающее. Но! О чем вы говорили? — Сакура хмурится, она хочет получить ответ. — Твоему сенсею очень интересно, если ты больше не влюблена в Саске, то ходила ли ты с кем-то на свидания за эти месяцы… Ну ладно! Мне тоже очень интересно, — поспешно добавляет Ино, когда Какаши мечет в неё точный строгий взгляд. — Я думаю, что ни с кем ты никуда не ходила. Ты бы рассказала мне. А вот почему — это хороший и более интересный вопрос. — Я очень много работала! И не вылазила из палаты Итачи, когда он был в коме. А потом… Только вот сейчас собираюсь начать ходить на свидания. — Надеюсь, ты всё нам расскажешь! — Ино очень великодушно мысленно принимает Какаши-сенсея к ним в компанию без его явного согласия. Он снова ничуть не жалеет, что разделил эти события вместе с Сакурой. — Ками-сама, какой узор! «Цветок… И ещё цветок… Так распускается слива, Так пробивается тепло» Строки всплывают в голове Сакуры, когда она сама засматривается на подол и рукава. Только близится зима, а ей уже не терпится дождаться, когда вся Коноха будет утопать в цвету. — Тебе так идёт, Сакура. Оно как будто провисело там в ожидании тебя, — тихо, словно себе под нос, замечает Какаши. Он не менее жадно рассматривает ткань. Ещё бы! Это произведение искусства. — Учихи — это и правда божества на земле, — шепчет Ино. Она даже наклонилась и подцепила ткань, чтобы внимательнее изучить ручную роспись. — О! А каким был клан, расскажите, вы же застали! — Она резко оборачивается к Хатаке. — Величественным, как ты и думаешь, — кивает Какаши. — Они правда на каждый праздник наряжались в традиционную одежду и собирали волосы. Кстати, Сакура, там ещё и заколки в поместье поискать можно, из золота и с камнями, — Какаши подмигивает, и даже продолжает. — Когда они шли по улице — почти всегда компанией или парами — у жителей перехватывало дыхание от восхищения и восторга. Другие кланы таким магнетизмом никогда не обладали. Наверно, если бы не кровавая репутация, квартал действительно бы разграбили. На продаже вещей Учих можно заработать состояние. — Я бы никогда не подумала, что клан с такой тёмной репутацией вкладывал огромные ресурсы в одежду. — Ну, вся жизнедеятельность клана Учиха наделялась глубокой личной философией. Одежда отражала их состоятельность, силу, вкус, дань традициям. Это было дополнительное напоминание, что, даже занимая место на окраине деревни, они по-прежнему не изменяли принципам элитного клана. Сакура вздрагивает, когда входная дверь с тихим щелчком открывается. Манеру перепутать невозможно. Сакура так и застывает, не в силах двинуться. Дверь неумолимо распахивается словно в замедленной съёмке. Сакура поворачивает голову и чувствует, как искажается и бледнеет её лицо. Как сердце стучит всё быстрее и быстрее. Так тяжело, что почти больно. Дневной свет с улицы заливает девичью фигуру. Итачи смотрит на неё в упор. — Сакура, — он вежливо кланяется. — Итачи-сан, — треснувший голос скрыть непросто. Щёки набираются краской — он застал её в подаренном кимоно, которым она хвасталась своему сенсею и подружке! На помощь ей быстро приходит Какаши. — Итачи-сан, добрый день! А я к вам как раз, но предлагаю продолжить в резиденции, — Какаши подходит к нему впритык и своей мощной фигурой словно оттесняет к двери. Перечить «предложению» невозможно. — Итачи-сан! Здравствуйте, — Ино выходит из-за спины Сакуры и широко улыбается Учихе. — Ино-сан, рад приветствовать, — вновь коротко кланяется. — Да что же вы так официально! А вы, Какаши-сенсей, сразу уводите от нас гостя! Можно было и чай попить, — Ино певуче щебечет и бесстыдно изучает его взглядом. — А мы вот убедили Сакуру показать подаренные вами кимоно. Она до последнего пыталась от нас их скрыть, но мы смогли взять своё! Интересно, Итачи язвительно переспросит что-то вроде: «Какаши-сенсей тоже уговаривал показать кимоно»? Это будет в стиле его приподнятого настроения. Сакура невыносимо ждёт шутки, комплимента — любого доброго слова. Но Итачи молчит. Яманака это нисколько не смущает и она продолжает наседать на него: — Кимоно замечательные! Ручная работа поражает, где же ваш клан нашёл таких мастеров? И Сакуре так подходит! Здесь же цветущая сакура, вы видели? Она олицетворяет радость и духовное осознание, а вот это… это… — Ино никак не может понять, права ли она. — Глициния, — замогильным голосом коротко бросает Итачи. — Таинство сильной и крепкой любви! Ну как же поэтично! Наверняка это на подарок будущей… — Ино договаривает уже тогда, когда Какаши открывает дверь. — Итачи-сан, — Какаши говорит тихо, но Сакура улавливает его язвительный тон за версту, — не засматривайся. У неё волосы на затылке встают дыбом. Она встречается со взглядом Хатаке. Смеющимся и пронзительным. Как-то скомкано они все прощаются и становится тихо. — Да-а-а, Сакура. Жить с ним точно непросто. Ну что, куда пойдём поесть? Харуно пребывает словно в прострации. Явление Учихи было таким неожиданным, как гром среди ясного неба. В ней вдруг с новой силой вскипели и обида, и боль, и злость. — Сначала пройдёмся по магазинам, потом вкусно поедим, а вечером снова напьёмся, — Сакура не дожидается её ответа и сама утвердительно кивает. Уходит краситься и переодеваться — образ словно придаёт ей сил.

***

Вероломно ударяет первая холодная ночь в Конохе. Сакура медленно бредёт к дому, пуская по телу ток чакры, чтобы не замёрзнуть. Уже середина ноября. Казалось, только десятое октября, День рождения Наруто, война, Эдо Тенсей, Мадара, Обито, победа, скорбь, поиск тел, Итачи. Сакура помнит, какой она испытала шок и ужас. На вид он был абсолютно безжизненным. Но пульс на шее дал знать обратное. Сегодня они долго гуляли с Ино. Им обоим от этого становилось легче. Сакура мысленно была безумно благодарна, что в жизни подруги нарисовался Сай. Именно он не позволил ей проваливаться в пучину тоски и горечи после потери отца. Сакура бы, к своему стыду, вряд ли нашла в себе силы на долгие разговоры и ежедневные встречи. В доме темно и тихо. Дверь в гостиную открыта. Сакура включает свет и видит, что диван собран. Её сердце пропускает удар. Неужели всё? Он ушёл, не попрощавшись? Они не поужинали в последний раз и не сказали друг другу слова благодарности за этот опыт. Хотя… Сакура глубоко дышит. Их последний ужин был прекрасным, наполненным разговорами, смехом и привкусом саке. Сейчас, после раскола, такого бы уже не случилось. От стука сердца, кажется, вздрагивает всё тело. Кровь шумит в ушах. Органы крутит от волнения, основание языка покалывает, ладони потеют. Она включает свет на кухне. На столе — деньги, записка и фарфоровая чайная пара. Видимо, взамен той посуде, что Сакура отдала кошкам. Сакура распахивает окно и выглядывает в темноту — на улице перед домом сушатся его полотенца и постельное бельё. Она возвращается к столу. Разворачивает записку негнущимися пальцами, все её органы затягиваются в тугой узел. Потеют ладони. Во всём мире воцаряется оглушающая тишина. Сакура готовится к острой боли. «Благодарю за хлопоты. Береги себя» Оказывается неготовой. Даже почерк у него идеальный. Сакура оседает на стул. Он благодарит не за заботу, помощь или тяжкий труд. «Хлопоты». Небрежно, впроброс. Её горло сдавливает тисками, не получается никак вздохнуть. Всего несколько слов — дежурных, скупых. Как плевок, а не прощание. Сакура думает, что у неё совсем нет сил заплакать. Ошибается. Когда бессильный стон воем срывается с её губ, слезы градом катятся по лицу. Она рыдает, всхлипывая и задыхаясь.