***
— Я не могу поверить, что у вас не было никаких пикантных ситуаций! — Ино не даёт Сакуре надежды, что тему разговора получится поменять. — Ну там, например, ты встала ночью в сексуальной ночнушке воды попить, а тут он тоже на кухне. Или ты вышла коридор, а он из ванной в полотенце на бёдрах выходит… или без! — Ино, у меня нет сексуальных ночнушек. И я сто раз видела его голым, — Сакура устало подпирает лицо руками, она нормально и долго не спала уже целую вечность. — Когда он был в коме! Это не считается вообще! Ну скажи, неужели тебе совсем он не интересен, как мужчина? Не надо за него замуж выходить, но вот если ночью зайти к нему без стука и… — Нет, он вчера из поместья забрал катану. Без стука ночью я туда теперь точно не пойду. — От разговора Сакура скучает. У неё нет сил рассказывать про все неловкие и глупые ситуации. И тем более про то, как они царапаются… под стать кошкам клана Учиха. Сакура закрывает лицо руками и разве что не воет от стыда. Ну как он мог застать её, поедающую со сковородки еду для кошек? — Да ты же вся красная! Расскажи, о чём ты сейчас подумала! — глаза Ино озаряются светом. Её жажде жизни можно только позавидовать. — Он подарил мне кимоно, — сдаётся хоть как-то Сакура. Всё равно на подкорках ей ужасно хочется об этом рассказать. — Вчера ночью мы ходили в поместье клана, он забирал свои вещи. Там висели женские кимоно. Не знаю — его матери или на подарок будущим жёнам. Но он мне их отдал. — С ума сойти! И ты не рассказываешь и не зовёшь примерить! — Позову! Честно позову! — Сакура поднимает руки в оборонительном жесте. — На выходных приходи ко мне, чай попьём, кимоно увидишь. — Надеюсь, к выходным ты мне расскажешь, какой у Итачи-сана, — она успешно передразнивает уважительное отношение Сакуры, — темперамент в постели. — Да как такое возможно?! — восклицает Сакура. И её подсознанию, и её подружке эта задача кажется простой и понятной. — Ну как, Сакура?! Он одиноко стоит на кухне или сидит у себя в комнате. Ты заходишь в халатике на голое тело и такая: ой, упал! И халатик падает, а ты говоришь: не поможете? А он спрашивает: что помочь? А ты говоришь: ну не халатик же поднять! Всё, у него нет шансов! Интересная ночь тебе в копилку, яркие впечатления, новый опыт. «У Сая тоже не было шансов?» — хочет спросить Сакура. Но понимает, что её язвительность бессильна. Отношения Сая и Ино обладают куда большей глубиной и чувственностью, чем может показаться. А кажется всем одно — Сай от своей подружки без ума. Никогда не конфликтует, терпит все заскоки, ведётся на провокации. Он такой — только для неё. И это завораживает. — Нет, спасибо, повторять сюжет второсортной книжки для взрослых, которую мы в пятнадцать передавали из рук в руки, я не буду. Он меня не настолько интересует, — осечка! — Не настолько, — скалится Ино. — Но интересует. Он кстати совсем не похож на Саске, — как бы между прочим роняет она. Откуда знает? Заходит к Саю теперь дважды в день, это Сакура помнит. — А ты не пыталась с ним заговорить в архиве? — Сакура понимает, что знает ответ. — Конечно пыталась. Он такой вежливый, хоть и немногословный. Говорю: «откройте секрет, чем хотите заниматься после испытательного срока?». А он: «шиноби не стоит раскрывать секреты». Такой он интересный, конечно! «Да, точно, именно интересный» — думает Сакура и нервно вздыхает. Свои секреты он сам рассказывать действительно не спешит, а вот разгадать их разве возможно?***
Это ведь абсолютно нормально, что Итачи нет в доме почти в десять вечера? Абсолютно ненормально — переживать об этом? Пусть так, но Сакура не находит себе места. Она снова запекла рыбу и та давно остыла, овощи в салате развалились, чай остыл. Она и так планировала ужин поздно — на девять, но Учиха и к этому времени не явился. У Сакуры потеют ладони, а тревога вьется в груди и в животе. Она выдерживает ещё пятнадцать минут и смело выходит на улицу. Нужно просто проверить архив. Наверняка он там. В архиве платят за объём выполненной работы, а он хочет съехать побыстрее. Вот и всё. — Чёрт! — свет в здании не горит. Совсем. Даже не поблёскивает в каком-то далёком окне. Дверь закрыта наглухо. «Может, он пошёл в квартал Учих и задержался там надолго?» Одной идти туда Сакуре ой как не хотелось. Если бы она точно знала, что Учиха там, пробежала бы стремительно по улице и добралась бы до главного поместья. Но зайти туда и не обнаружить Итачи казалось перспективной удручающей. — Какаши-сесней! — вскрикивает она, проходя мимо резиденции. Свет горит. Она мигом взбегает по тёмной лестнице и без стука распахивает дверь в кабинет. — Какаши-сенсей, нужна ваша помощь! Хатаке поднимает на неё скучающий уставший взгляд. — Доброй ночи, Сакура, входи, присаживайся, — его слова скорее формальность, потому что Сакура стремительно оседает на стул подле него. — Итачи до сих пор нет дома. Я не знаю, где он. — И? — Какаши вновь возвращается к бумагам. Пробежавшись глазами по листу, в конце он ставит размашистую подпись. — Нужно проверить, он пошёл кормить кошек. Могло стать плохо или напали! — Каких кошек, Сакура? — Какаши медленно закрывает глаза. — Кошек клана Учиха в поместье. — Клана нет, а кошки есть? — Какаши предпочитает по-прежнему держать глаза закрытыми. — Мы были вчера в поместье, там была кошка. Он решил её утром покормить. — Ну так иди и посмотри, — Какаши устало трёт переносицу. — Я не могу… — у Сакуры сел голос. — Итачи-сан меня вчера сильно напугал рассказами о призраках и… — Тоже клана Учиха? — Ну вроде того. Я понимаю, что неупокоенных душ нет, но пойти туда одна не могу. Ну пожалуйста! Пойдёмте со мной! — Ладно. Пойдём. — Какаши сдаётся и кивает. Он прекрасно понимает, что это решение — вопрос времени. Слишком хорошо он знает свою упёртую и эмоциональную ученицу. Впервые за вечер Сакура успокаивается. — Давай ещё раз. Ты не соврала мне, когда сказала, что он не представляет угрозу? — по дороге к поместью Какаши решает провести экспресс-допрос. — Я уверена, что он не угрожает окружающим. А вот ему… Вдруг кто-то из чувства ненависти или страха решил напасть на него? — Какаши молчит. По легенде самое яростное чувство мести таилось именно в головах Учих. — Это вряд ли. Я уверен, что ничего страшного не произошло. И пошёл с тобой скорее чтобы развеяться, нежели чем правда его найти. — Я бы хотела задать вопрос, наверно, вы сможете на него ответить. Я думала, что смогу совладать с любопытством и…интересом. — Уместны ли здесь были эти слова? Сакура опускает взгляд в пол и понижает голос. — Я бы очень хотела узнать больше о ночи… — резни клана? Массового убийства? — О ночи падения клана Учиха. — договаривает за неё Какаши. — Да, пожалуйста, всё, что возможно рассказать. Ведь Саске поделился с вами тем, что рассказал сам Итачи. Да и как Хокаге вас посвятили в тайны деревни, я знаю лишь украдкой, — ладони потеют, волнение колет корень языка. Сакура прекрасно знает, что Какаши может ей отказать по множеству причин. Но он говорит тихо и размеренно. — После нападения Девятихвостого руководство Конохи подозревало, что Учихи стояли за этим. Ты ведь уже хорошо знаешь, что Шаринган способен контролировать хвостатых. — Они синхронно вспоминают Обито. — Весь клан переселили в отдельный район, где раньше была окраина деревни. За ними наблюдали. Недоверие и изоляция усилили враждебность по отношению к деревни. И клан запланировал переворот и свержение руководства Листа. Во главе тогда стоял отец Итачи. Ты знаешь, как открыть ворота? — Сакура не заметила, что они дошли. — Да, — шепчет она, — пожалуйста, продолжайте! — Ей невыносимо страшно, что Какаши не закончит историю. Но он продолжает. Рассказывает о том, как клан Учиха внедрял своих людей в структуры Листа для шпионажа, как блестяще Итачи показал себя в АНБУ, как он работал двойным агентом. Слова складываются в ужасающую своей жестокостью и безысходностью историю. У Сакуры перед глазами вспыхивают яркие образы Данзо, Третьего Хокаге, Обито, юного Итачи, которому пришлось сделать роковой выбор. — …Обозначилось два исхода: в первом случае происходит переворот, но в итоге клан действительно истребляют, включая Саске и самого Итачи. Во втором случае Итачи сам уничтожает клан и в обмен сохраняет жизнь младшему брату. Перед нападением он нашёл скрывающегося Обито, считая его Мадарой, и предложил ему помочь уничтожить клан в качестве мести за предательство. Третий узнал о произошедшем постфактум и пообещал Итачи увековечить официальную легенду, что тот действовал без всяких на то причин. Много лет получалось хранить это в тайне. И правда, до войны подробности знали единицы. — Почему нельзя говорить об этом сейчас? — Даже спустя время это подорвёт репутацию деревни, вызовет вопросы, появятся слухи. Мы не можем рисковать доверием и отношениями с другими странами. Всё равно за пределы кабинета Хокаге эти разговоры практически не выходят. Ты заметила, что никакой травли нет? — Конечно. — Сакура слабо может представить, какой бы она была — нарисовали бы плакаты, облили краской поместье или её дом? Но точно раньше думала, что что-то должно произойти. — Всё потому, что таких шиноби — с тёмной искалеченной судьбой — много. Возьми Корень, многие из них живы до сих пор. У них есть неофициальные семьи, их личности рассекречены частично или полностью. Но все понимают контекст той эпохи, а потому берегут тайны друг друга. Ты ведь тоже сбережешь тайну, Сакура? — он даже останавливается и пристально смотрит ей в глаза. — Конечно, — для дополнительного утверждения Харуно кивает. — Почему вы не отказали мне? — Ты проводишь с Итачи много времени. Правда — ключ к понимаю его как человека. А это правильно — если ты будешь лучше понимать его поступки и мысли. Конечно, Сакура прекрасно осознавала, что устрой он резню в клане по собственному желанию — амнистии ему не получить. Но она не представляла, что всё так сложно и запутано. И что его роль в этих событиях была столь велика. А сколько деталей, которые Какаши всё-таки опустил? Теперь ей вообще казалось невозможным оправиться от такого. — Как можно после такого жить дальше? — шепчет она себе под нос, но отвечает ей Какаши: — Ох, Сакура, к счастью, ты не представляешь, что можно пережить и продолжать выполнять свои обязанности, получать удовольствие, смеяться. Ты просто делаешь выбор: продолжить жить или всё закончить. И в случае первого варианта, ни к чему ежеминутно сокрушаться о содеянном. Достаточно об этом просто помнить. Каждый получит по заслугам, в этом можешь не сомневаться, — от того, как он нежно трепет её волосы кажется, будто тьма рассеивается вокруг. Его глаза щурятся в искренней, совсем не фальшивой улыбке. Какаши-сенсей точно пережил очень много и знает всю правду об этой жизни. Ей кажется таким правильным, что именно он — мудрый, строгий, опытный — стал новым Хокаге. — Вы бы точно смогли разобраться в ситуации с кланом Учиха, Какаши-сенсей, — шепчет Сакура. Её переполняет гордость. — Ну уж нет, надеюсь, мне никогда не придётся с таким разбираться, — Какаши смеётся и подмигивает ей. — Если что, это ты решила сохранить жизни ещё одному Учихе. Квартал клана больше не кажется Сакуре таким тоскливым. — Мы на месте, — Сакура приводит его к главному дому и сразу поднимается на энгаву. — Вот миски, — она наклоняется, чтобы рассмотреть их поближе. — Ками-сама, я видела кошку-призрака! Я так и знала, это призрак! — Миски еды и воды выглядят нетронутыми. — Подожди, Сакура, она просто была занята или не хотела есть, вот и всё. — Это очень вкусно, нельзя не хотеть такое есть. — А ты откуда знаешь? — недоверчиво спрашивает Какаши. — Это был омлет с жаренными сосисками. Помните, мы всегда такой на миссиях готовили? Я попробовала, а Итачи сказал, что это для кошек. Какаши смеётся, закрыв ладонью глаза. Заливисто, но тихо. — Итачи-сан всегда был человеком совсем другого порядка, чем мы с тобой, Сакура. Ты знаешь, это удивительно, но его манеры, привычки и воспитание читались вообще во всём. Даже в том, как он вёл себя на поле боя — благородно, аккуратно, спокойно. Он совершенно удивительный человек, хоть и пугающий. — Он не пугающий, — Сакура парирует резко и быстро. Интересно — это потому, что она искренне так думает и желает всех в этом переубедить или потому, что всё время в этом сомневается сама? — Он глубоко ранен произошедшем. И будет чудом, если он наконец-то сможет продолжить жить — работать, общаться с людьми, строить отношения. Но я очень надеюсь, что это всё-таки произойдёт. — Я думаю, так и будет, Сакура, — а вот сейчас Какаши щурится совсем не в искренней улыбке. Харуно понимает, что-то его насторожило. — Ты очень сильно недооцениваешь его внутреннюю силу и понимание мира. Пойдём. Если бы Итачи был поблизости, мы бы увидели свет, почувствовали бы его. Кошек и призраков я кстати тоже не вижу. — Ну не знаю, у меня здесь всё равно мороз по коже, — Сакура держится совсем близко и ускоряет шаг. Ей хочется поскорее покинуть квартал. — Откуда нам знать, что происходит с неупокоенными душами? — Во время нападения Пейна кое-что произошло. Я это никому не рассказывал. Не было подходящего момента. Я не знаю, были ли это галлюцинации или правда переход в иной мир, но я будто был между жизнью и смертью довольно долго. И говорил со своим отцом. — Вы серьёзно? — голос Сакуры разносится по всему кварталу. — Но если это правда, тогда если бы Нагато не пожертвовал собой, вы были бы сейчас мертвы? — у Сакура оседает голос. Как бы она смогла пережить такую потерю? Как бы они все могли его потерять? — Да, как и многие другие. — И о чем вы говорили? — Я простил его. И попрощался. Не знаю, искренне ли дал это прощение, но хотя бы научился жить спокойно, принимая его выбор. Это очень непросто, Сакура. Но это не повод всю жизнь провести в отчаянии. Он вновь останавливается, и Сакура пользуется моментом — она порывисто прижимается щекой к его широкой груди. Наверно, она обнимала его всего несколько раз в жизни. Какаши смеётся и невесомо кладёт руки ей на лопатки. В коротком жесте всё, что накопилось — нежность, благодарность, тревога. — Даже не представляю, что бы было, если бы вас не было, — шепчет она и чувствует, как глаза щиплет от слёз. — Кто бы ещё ночью пошёл со мной в квартал Учих? — Я готов поспорить, что любой зевака. Идём, наверняка Итачи уже дома. Путь обратно оказывается короче. Издалека Сакура видит, что свет в окнах не горит. «Спит или до сих пор не вернулся?» Вот теперь она действительно волнуется не на шутку. — Ну наконец-то! — Сакура шумно выдыхает, когда видит высокий тонкий силуэт, приближающийся им навстречу. Перепутать невозможно, несмотря на то, что одет он не по форме. Хаори и хакама глубокого синего цвета развиваются при небыстрой лёгкой походке. Итачи, освещенный фонарями, словно не идёт, он является им, простым суетливым смертным. — Говорю же, он человек другого порядка, — тихо откликается Какаши на её мысли. — Какаши-сан, Сакура, — Итачи низко кланяется в приветствии. — Где вы были? — выпаливает Сакура. — Уже очень поздно, я искала вас на работе, мы были в квартале Учиха. Я думала, что-то случилось. — Насколько я помню, у меня нет комендантского часа. Я могу ночевать и не здесь. — Но стоило предупредить. Где вы были? — настойчиво переспрашивает Сакура. — Где можно быть так поздно, идзакая уже закрыты, сегодня не пятница и не суббота! — Я был в квартале развлечений, Сакура. — Где? — она не сразу догадывается, о чём он. — В публичном доме. Кстати, — он протягивает Какаши бордовую картонку, — я был за пределами деревни, поэтому решил взять для алиби. Здесь название заведения, время и имена работниц. — Вы о чем вообще думали? — Сакура чувствует, что у неё алеют щёки от смущения. — Это не на территории деревни, Вас могли схватить за нарушение режима, это небезопасно и… — Сакура, — Какаши мягко кладёт ей руку на плечо. — Насколько я помню, Итачи совершеннолетний, так что всё в порядке, — он едва не смеётся. Кажется, вся эта ситуация ужасно забавляет сенсея. — Спасибо за осознанность даже в такой мелочи, Итачи-сан, — тряся бумажкой, нарочито вежливо обращается к нему Какаши. — Пожалуйста, — не сдаёт позиции Итачи. — Спасибо, что встретили. Я пойду в дом. Доброй ночи. Сакура ждёт, пока он скроется, и оборачивается к Какаши, начиная тираду. — Это невозможно! — яростно шепчет она. — Недавно он скальпель у меня украл, чтобы вскрыться, а сегодня уже решил, что к проституткам сходить хочет! Как его понять?! — Видишь, как здорово ты помогаешь ему реабилитироваться. — Какаши ни на секунду не жалеет, что пошёл сегодня с Сакурой. Он так давно не смеялся. — Ты молодец! — он успевает прервать ответ и сжимает обеими ладонями её плечи. — Ты молодец, что сразу обратилась ко мне, почувствовав опасность. Но давай договоримся: в следующий раз ты будешь волноваться, если Итачи рядом с тобой и представляет угрозу. А не когда он отсутствует и не подает признаков девиантного поведения? — Но он ушел!.. — Да, в публичный дом. С таким ты можешь только в полицию нравов, а не ко мне обращаться. Кстати, возможно, это вообще самое нормальное из того, что он сделал в последние дни. Волноваться не о чем, да? — Да, — Сакура кивает, хоть её до сих пор ужасно смущает эта ситуация. Но сенсея нужно отпускать. — Спасибо, что были рядом. Доброй ночи! — Пока, Сакура, — Какаши коротко салютует рукой и скрывается в темноте улицы. Целая гамма чувств овладевает Сакурой: смущение, злость, раздражение и… радость? Скорее хочется сказать: «я же говорила!». Она планирует не отказывать себе в желании съязвить что-нибудь на этот счет. Итачи, ещё не переодевшись, пьёт чай на кухне. Сакура заваривает себе тоже. Впервые за долгое время тишина кажется гнетущей. — Можно вопрос? — решается она. До этого словно отсутствующий Итачи преображается. Он наводит резкость взгляда и кивает: — Можно попробовать. — У вас всё получилось в этот раз? — Сакура собирает пальцы в замок и выламывает их. В медицинском кабинете спросить было бы намного легче. — Ну в публичном доме ваше тело реагировало так же, как и до… болезни? — Ты настойчиво, но неумело избегаешь слово «смерть». Почему ты не хочешь признавать, что я был в ином мире некоторое время? — Вы не ответили. Я тоже объясню. Эх, если бы Итачи знал, с каким трудом ей дался этот вопрос, он бы точно не упустил возможности съязвить. — Да, всё было, как обычно. Никаких изменений. — Техника Эдо Тенсей — непростительная. То, что вы смогли избавиться от её влияния, удивительно. И закон жизни и смерти для меня до сих пор не раскрыт. Поэтому мне страшно, что у вашей жизни есть какой-то отложенный срок, и с этим телом может что-то случиться. В таком случае я не понимаю, что делать и к чему готовиться. — Ну, — Итачи спокойно пожимает плечами. — Сильно не привязывайся. Почувствую запах гнили — присмотрю место в семейном склепе. — Фу! — Сакура несдержанно морщится. — Наверно всё-таки основополагающий компонент организма шиноби — его чакра. И именно она открывает эту возможность — продолжать жить сейчас. — Сакура замолкает, по чуть-чуть собирая силы для новых снов. — Можем договориться? Всё равно не так долго нам осталось делить один дом — предупреждайте, когда уходите допоздна, ладно? — Она сжимает пальцами чашку с чаем, второй рукой цепляется за край стула. — Нет, — даже не поднимая взгляд, он отрицательно качает головой. — Это все-таки моё личное дело, — Сакуру в миг остужает его спокойный уверенный тон. Ведь правда — где и с кем был Итачи — совсем не её дело. Но… — Почему? — Волны стыда, злости, обиды, накрывают одна за другой. — Объясните, почему вы не можете хоть в чем-то прислушаться ко мне? — Потому что сообщать тебе эту информацию бессмысленно, вот и всё. — Сакура закусывает губу и едва унимает дрожь в теле. Снисходительный тон лишь усиливает желание стукнуть его, что есть силы. — Я и так достаточно прислушиваюсь и к тебе, и к Какаши. Иначе как ты объяснишь то, что я сейчас здесь? Меня здесь не держит ничего, кроме твоего желания наблюдать за течением эксперимента. — Неправда! — Слово за словом — капля за каплей — чаша чувств переполняется. Сакура с силой ударяет ладонью по столу. — Если бы действительно хотели уйти отсюда, ушли бы, даже если некуда. Ведь так? — Её голос — резкий, надтреснутый — звенит в тишине ночи. Итачи молчит минуту, вторую, третью. Взгляд не поднимает. — Спасибо за ответы, доброй ночи. — И тебе, Сакура. — Он немного улыбается и ловит её взгляд. Учтиво кивает. В комнате Сакура теряет самообладание — она раскидывает подушки, одеяло и постельное, пока готовит постель. «Шаннаро! Шаннаро!» — без устали рычит она. Ей всё это ужасно не нравится. Не нравится, что Итачи совсем не предупредил её об отсутствии, не нравится, что она сама даже не пошутила над его времяпрепровождением. Сакура ревнует? — Шаннаро! — она вскрикивает это в голос, и ударяет ладонью по кровати. Матрас жалобно прогибается. Она не может ревновать. Он не её мужчина, он ей даже не нравится. Ну, по-настоящему. А он ещё и вот такой! «Какой, Сакура?» — в этот раз внутренний голос оказывается спокойным. Сакура замирает, прислушиваясь к нему. — «Живой?» Итачи слышит, как шумно Сакура готовится ко сну, но искренне не понимает её метаний. Неужели его непослушание так сильно задело её? Может, её образцовому терпению медленно, но верно наступает конец? Если бы она только знала, о чём Итачи думал, сидя с ней на кухне, она бы точно наконец-то ударила его. Он думал о её ногах. Бесконечно длинных ногах, которые она всегда обнажает. Учиха без сил забирается в кровать. Мысли роятся вокруг событий сегодняшнего вечера. Стоя на пороге публичного дома Итачи не мог отрицать новый важный факт своей биографии: он жив. Бороться с этим было бесполезно. Конечно, не только желание снять напряжение его туда привело. В таких местах легко было найти умельцев в любом деле. Учиха ещё раз бросает взгляд на свой браслет на запястье. Если честно, он его порядком раздражает. Но вот само напряжение… Он соврал Сакуре, что всё было как обычно, но знал, что у этой проблемы совсем не медицинский характер. Хоть и решить её может Сакура. Ему до сих пор не верилось, что сидя в горячем онсене, наблюдая, как две юдзё обласкивают его член в четыре руки, у него никак не получалось забыться. Приятно, но не более. Однако стоило Итачи прикрыть глаза и потерять контроль над разумом, в голове вспыхнула идиотская яркая картинка. Залитый тёплым чаем шёлковый халат Сакуры облепил её живот, грудь и так ярко подчеркнул кромку трусов. Пошло, вульгарно. Напряжение внизу живота усилилось, поток мыслей стал неконтролируемым. А если бы он тогда последовал за ней? Если бы зашёл в её спальню и прижался к ней со спины, вздергивая халат и скользя руками по животу, бёдрам, напряженным соскам? Их сквозь ткань Итачи каждое утро тоже видел очень хорошо. Он представил её лицо — смущенное, испуганное. Такое естественное. И представил, что она бы молча прижалась к нему. Почему-то в его фантазии Сакура совсем не противилась. Наоборот — ждала, когда он проявит инициативу. Он очень хорошо представлял, какими несдержанными и звонкими будут её стоны. Как её тело будет реагировать на его знающие точные прикосновения. Как она будет просить о большем, повторяя его имя вновь и вновь. Без дурацкого суффикса. Итачи не может заснуть. Ему кажется, что это точно неправильно — кончать, только фантазируя о Сакуре. Но как перестать фантазировать о ней? Непосредственной, чувственной, эмоциональной. Как перестать засматриваться на её яркие глаза и следить, как при движениях скользят по коже розовые локоны волос? Как перестать думать, что её тело невероятно сильное, рельефное, приятное на ощупь. Она не будет уставать, раз за разом опускаясь на его член. Будет цепко держаться за его плечи, прижав он её к стене. Итачи не может понять, чувствует ли он только сексуальное влечение или… «Этого просто не может быть».