Кошки и призраки клана Учиха

Прогуливая день работы, Сакура себя не корит. Она остаётся на связи с госпиталем благодаря призыву Кацуя, а сама в чужой квартире трудится во благо вновь секретного пациента. Итачи, кстати, буквально за ночь становится ощутимо лучше — заслуга бьякуго и грамотно подобранных антибиотиков. Глядя на Учиху, всё ещё неожиданно живого и здорового, Сакура думает, что она всё-таки лучший ирьёнин в Стране Огня. Итачи в этом не сомневается. Этим днём Сакура тихая и задумчивая. Почти не смотрит в глаза. Источает такую невозможную нежность и аккуратность, словно Итачи хрустальный. Ни прикосновением, ни жестом, ни взглядом его не тревожит. — Ты не вписываешься в интерьер этой квартиры, — Итачи смотрит на Сакуру, опираясь плечом об арку кухни. — Хоть бы ты сама здесь ничем не заразилась. — У меня иммунитет и мгновенная регенерация. — Сакура улыбается, заправляя влажные локоны за ухо. Если Сакура осторожничает, то Итачи, наоборот, сегодня особенно тяготеет к тактильности. И даже когда розоволосая уходит сделать чай, следует за ней, принимая роль наблюдателя. Не упускает возможности помочь, когда нужно взять чайник и чашки в комнату. — Голова не болит? Нет тяжёлых флэшбэков? Ты хорошо справилась с гендзюцу ночью. Я думал, это займёт меньше времени. — Да, конечно, проспать суммарно одиннадцать часов — это отличный результат. — Сакура чуть кривится. Вспоминать о прошедшем странно. Оказалось, обнажить перед другим человеком не тело, а разум намного интимнее. Как и погрузиться в чужое сознание в ответ. — Не могу выбросить из головы многие чувства и мысли. Я знала, что тебе было плохо и тяжело, но чтобы каждый день приносил столько боли… — она шепчет и с трудом сглатывает, у самой горло горит огнем стоит задуматься об увиденном. — Удивительно, Сакура-сан, вы не очень-то чуткий лечащий врач! — Итачи наклоняется и упирается лбом в её. Смеётся. Прикрывает глаза. Сакура тоже. Они стоят так ещё несколько долгих секунд. — Но это совсем не значит, что удовольствие, радость, любовь должны тонуть в этой боли или меркнуть на её фоне. Наоборот, я чувствую их острее и четче. Разве ты этого тоже не узнала? — Ладно, звучит правдоподобно. — Сакура согласно кивает и впервые за утро надолго задерживает взгляд глаза в глаза. — Я как будто начинаю всё забывать. Будто это был лишь сон. Уже сейчас какие-то моменты крутятся в голове, но я не могу понять… — И позволь им забыться. Это как читать книгу или фильм — ты вбираешь общую картинку, но не запоминаешь поминутно или дословно. Это было не для того, чтобы сохранить в памяти, а чтобы просто узнать. А какие-то фрагменты вовсе как сон — забудутся без следа. Мудрость. Вот что часто приходит Сакуре на ум, когда они разговаривают. Если не учитывать импульсивные слова и поступки (а их Сакура собирается совсем списать со счетов), Итачи правда видится очень мудрым и опытным. — Да уж, твой визит в публичный дом я вряд ли забуду. — Сакура отчаянно хочет прикусить себе язык. Ей кажется, что в этом была бы её женская мудрость. Хочет, но не может, когда короткая волна раздражения и ревности окатывает с ног до головы. Итачи смеётся тихо и заливисто, пряча лицо в ладони. Затем выныривает и смотрит на Сакуру с ехидным прищуром: — По-моему, это совсем не обидное, а обличающее воспоминание. Оно ведь о тебе, а не о них. И оно меня очень возбуждает. Я уверен, что тебя тоже. — Узкой ладонью он ныряет под шерстяную штанину, гладит щиколотку, голень… — Особенно если немного покрутить его теперь и подумать, а что если бы ты правда была там, со мной… — Сакура резко одёргивает ногу. — Сиди на своей стороне дивана! Тебе лечащий врач запретил физические нагрузки! — Она зыркает потемневшими глазами. — Я могу обойтись и без физической нагрузки. Просто отдаться твоим искусным рукам и… — Смотри, повторяют вчерашний фильм! По-моему, — Сакура выделяет это с нажимом, — он тебя заинтересовал. Непосредственность. Вот что удивительного и нового для Итачи в Сакуре. В её реакции, чувствах, эмоциях. Там, где Итачи бы сам не споткнулся и не почувствовал бы ничего, для Сакуры случается целое потрясение. И шутка про групповой секс с проститутками, которую Итачи бесстыдно отпускает третий раз за утро, влечет за собой дикое смущение и злость. Итачи, чёрт возьми, это ужасно нравится! Да что уж, его это искренне забавляет. В маленькой комнате, заполненной рассеянным солнечным светом и тихим шумом телевизора становится по-настоящему уютно. Запах травяного чая успокаивает, согревает. Долечивает трещинки, которые остались. Кажется, они оба наконец-то по-настоящему спокойны. Сакура даже под шумок переползает под бок к Итачи и толкает его острым локтем, когда тот тихо шепчет ей на ухо: «это карантинная зона». — Сакура, когда я проснулся, у меня не было щетины на лице… — Итачи задумчиво гладит подбородок. Сейчас он усыпан короткими жесткими волосками. — Это я, — она смущенно зарывается носом в ткань его футболки. Так заботиться было явно лишним. Но Сакуре хотелось. Хотелось окружить его нежностью, поделиться добром, сделать всё возможное. Они теперь оба знают о трепете, который Сакура испытала, увидев Итачи лишь однажды. Было ли дело в первичном сходстве с Саске, в исследовательском интересе или в огромном сердце, непонятно как умещающемся в её узкой груди, больше не имело никакого значения. — Спасибо, — он прижимается ещё крепче. — Хорошо, что ты не очнулся, когда у тебя были изрезаны все щёки. Знаешь, это оказалось не так-то просто, — смех Сакуры прерывает стук в дверь. Она мигом меняется в лице, даже зрачки расширяются от волнения. — Посмотри, кто это, — шепчет тихо. — Да нет же! — хватает Итачи за руку. — Активируй шаринган! — Безосновательно взволнованное девичье лицо веселит Итачи сильнее прежнего. — А не ты ли рассказывала мне о разумном использовании? — Хитро щурится Итачи. — Какаши. — Сдаётся он. — Ой! Не открывай! — Он знает, что я дома. Я же болен, где мне ещё быть? — Тогда я подожду в ванной, а ты выпроводи его быстрее! — У Сакуры потеют ладони и сводит живот. — К чему это? — Итачи решительно направляется к двери. — Мы взрослые люди, он и слова против не скажет. — Нет! Я не хочу, чтобы он узнавал первым о нас и вообще по многим причинам не хочу с ним столкнуться. Прикрой меня! — Сакура смотрит молитвенно и крепче хватает Итачи за руку. — Прикрою, если потом честно расскажешь о причинах. Хотя… я ведь и сам могу всё посмотреть. И шутка совсем не обжигает воспоминаниями о прошедшей ночи. Наоборот, между ними залегает ещё одна сближающая общая тайна. Волнует и веселит. Как и то, что Сакура замыкается в ванной и садится на холодный край, вся обращаясь в слух. В животе зарождается волшебное чувство напряжения, родом из детства. Будто они правда играют в прятки. — Здравствуй, Итачи-сан, — Какаши склоняет голову набок и щурится в улыбке. — Долго ты решался мне открыть. — Тяжело двигаться ещё. Хочешь зайти? — На пару минут. Пора снять с тебя эту безделушку. — Разве не требуется какая-то официальная процедура? — Вопреки вопросу Итачи нетерпеливо укладывает руку на обеденный стол. С облечением и удовольствием наблюдает, как Хатаке складывает печати, а затем набором отмычек раскрывает небольшие замки по нижней кромке. — А ты какую процедуру имеешь в виду? Какой тебя подвергли в публичном доме? — Какаши бесстыдно смеётся и вокруг его глаз разбегаются лучики-морщинки. Итачи и сам не сдерживается, ехидно отвечая: — Я и забыл, какие в Конохе высокие моральные устои. Не думал, что именно эту слабость мне будут припоминать из раза в раз. — Из раза в раз? Сакура-сан тоже не обрадовалась поднявшейся волне жизни? Или не оценила выбор партнёрши для вечера? — Не оценила беспечность и необдуманность. — Подхватывать игру слов Итачи не спешит. Сакура всё ещё в ванной. Она прекрасно их слышит. И синяк со скулы только-только сошёл. — Ой, я уверен, в твоей разумности никто не сомневается. Кстати об этом, что насчет службы в Анбу? — Итачи теперь не знает, что эти незамысловатые диалоги и шутки между ним и Какаши означают. Раньше это очевидно была проверка на прочность, прелюдия. Но сейчас Хатаке захотелось пообщаться или он решил это сделать? — Ты скучаешь по шарингану? — Итачи тяжело сглатывает, задав этот вопрос. Кажется, он мысленно бросает щит на пол. Вновь открывается для удара. — Да, мне очень не хватает былой силы и возможностей. Большую часть жизни я мог использовать его. — Какаши медленно согласно качает головой и горько усмехается. Подобно своей ученице оружие опускает. Или Итачи думает, что они его опускают? И на самом деле никто больше в руках клинок не держит? — Поэтому ты в моей команде — на вес золота. Команда. Не охрана. — Зато теперь у тебя перманентно бинокулярное зрение, — как-то в пустоту произносит Итачи. — Это аргумент Сакуры. Лучше бы вы траектории жизни обсуждали, чем сплетничали обо мне. — Итачи хочет так же ехидно усмехнуться, но расплывается в предательской улыбке и опускает голову вниз, пряча лицо в волосах. Кажется, совместная работа всё-таки может быть интересной. — С Нового года в архиве тебе делать нечего. Простая и не очень полезная работа. Хотя ты и там умудрился всё структурировать. На сколько хочешь взять перерыв? Две недели, месяц? Больше не дам. — И правда отпустишь за пределы Конохи? А если не вернусь? — Нам не привыкать, — Какаши легко пожимает плечами и откидывается на спинку стула. — Наверно, это и будет настоящее продолжение испытательного срока. Дать тебе полную свободу и увидеть, как ты этим воспользуешься. Вернёшься — примешь присягу, возглавишь мой отряд Анбу. Не вернёшься — испортишь ещё один протектор и жизни. Вряд ли ты сможешь меня удивить иным исходом. — Мне нужен месяц, — кивает Итачи. — Что-то ещё? Но Какаши поднимается и обводит взглядом квартиру. Замирает в коридоре. — А ты будешь отрицать, что Сакура здесь ночевала? — он склоняет голову на бок и остро усмехается. — Конечно, — кивает Итачи, подавляя улыбку. — Тогда ничего. — Он пожимает плечами. — Постой. — Игра затягивает Итачи. — Не буду отрицать, что она только что ушла. Ты чувствуешь след чакры? — Нет, её духи здесь повсюду, — Какаши почти смеётся. Итачи это ничуть не раздражает. — И свет в ванной выключи. Не трать электричество. — Какаши кивает на включатель, а затем смотрит в глаза Итачи долго, вкладывая в этот взгляд всё, что не было сказано вслух. Итачи не нужно ничего слышать. Закрыв дверь, он разражается настоящим хохотом. Таким, что болят щёки. — Ничего смешного! — Сакура пылает от гнева. — Нет, Сакура, всё это очень смешно, — посмеиваясь, Итачи возвращается на диван. — Рассказывай, почему тебя так напрягает перспектива, что Какаши узнает. — Он всегда всё знает лучше всех. Это как-то неловко! Какаши-сенсей сказал, что всё закончится вспышкой страсти или гнева. И дважды угадал! — Сидя на краю дивана, Сакура отчаянно жестикулирует руками и чуть не хнычет. — Ну, если бы мы оба не подавляли влечение, то никакого гнева бы не было. — Он задумчиво гладит её по руке и тянет на себя. Увлекает фильмом, но сам погружается глубоко в себя. Если Какаши и впрямь способен отлично просчитать исходы, какой тогда мысленно уготовлен ему? — А ты примешь предложение Какаши-сенсея? — Сакура долго собирается с силами, чтобы задать этот вопрос. Не вполне понимает, есть ли у неё право это сделать. С одной стороны, разговор ведь не был подслушан. С другой… Итачи вздыхает как-то тяжело. — Мне бы хотелось. — Но? Сакура знает ответ. Догадывается точно, но желает, чтобы Итачи произнёс его вслух. Раз уж теперь они так близки. — Я уже был приближен к Хокаге, и ничем хорошим это не закончилось. Сакура понятливо кивает и жмётся ближе. Мерный шум телевизора успокаивает, нос мёрзнет, но под одним пледом им обоим тепло, даже жарко. Стрелки круглых настенных часов лениво переползают за полдень. Глаза Сакуры слипаются. Она расслабляется настолько, что перестаёт чувствовать границы тела. Кажется самой себе мягкой и растёкшейся. Сквозь лёгкую дрёму слышит экранные диалоги, биение сердца и тихое дыхание. Замирает в ожидании — хочется поскорее провалиться в сладостный обеденный сон. — М-м-м, — она недовольно мычит и хмурится. Всё тепло вздрагивает от громкого стука. — С каких пор ты стал таким популярным? — полушёпотом спрашивает Сакура, не размыкая век. — Кто это? — Наруто. — Прежде, чем встать, Итачи убирает волосы с её безмятежного лица. — Оставайся тут, я постараюсь проводить его побыстрее. — Он отвечает так же тихо, потому что знает, насколько Сакура измотана физически и морально. Пусть отдыхает. — Итачи-сан! — Восклицает Наруто. — Какаши-сенсей сказал, вы болеете. Снова! Ну вернее как, снова… — Наруто неловко чешет затылок и улыбается. — Принёс вам тут кое-что, а то не могу дождаться, когда возобновим тренировки. Итачи думает, что преграждает путь Узумаки своим телом, но он попросту ещё плохо знает Наруто. Тот играючи прорывается сквозь оборону, едва не наталкиваясь грудью на Учиху. Залетает в квартиру ураганом. — Тише! — Итачи шикает на него и хватает за руку. Совсем несвойственный жест, но, кажется, необходимый. — Ого, Сакура-чан, что, только ушла, но как же мы с ней не встретились на лестничной площадке? Здесь же повсюду её запах! — Нет, Наруто, она спит. Не кричи! — Итачи срывается на яростный шёпот. Он проклинает духи Сакуры, которые сам чувствовать не может. Непонимание — удивление — шок последовательно искажают лицо Наруто, когда он смотрит на диван. — Но почему Сакура-чан спит здесь, ей что, плохо? — Наруто вырывается из стальной хватки и рвётся вперёд. Итачи чертыхается про себя последними словами и едва успевает схватить его практически за шкирку. От таких соперников — непредсказуемых и энергичных — он отвык. — Нет, ей хорошо… — Она так обесточена, что… — Нет, просто спит. Или уже делает вид, что спит, — Итачи бросает взгляд на Сакуру, но та совсем не планирует приходить ему на помощь. — Она много работала и заботилась обо мне, поэтому устала. — Но почему она спит здесь? — Наруто хлопает длинными светлыми ресницами и смотрит так пристально, будто это гендзюцу, которое надо срочно разрушить. — Это же ваша квартира? И где тогда спите вы? Итачи щемит сердце от искренней наивности, с которой Наруто вглядывается в его лицо, ожидая ответа. — Сакура здесь, потому что нас связывают не только формальные, но и романтические отношения. — Небесно-голубые глаза широко распахиваются ещё шире. Хотя куда уж?! — Вы встречаетесь? — Кивает Наруто, промаргиваясь. — Да. — Ого. — Оттенок непонимания слетает с лица, остаётся только истинное изумление и…радость? Наруто улыбается шире прежнего, хитро щурит глаза и толкает Итачи локтем в бок. — Ну вы даёте! Зря времени не теряли, пока Саске шастает непонятно где. Ну ладно! Я пойду тогда, — Наруто весь преисполняется возбуждением и восторгом, пятится к двери, бегая по квартире глазами. — Наруто, мне кажется или ты это хотел отдать? — Итачи красноречиво смотрит на бумажный пакет. Запах апельсинов чувствует даже так. Свой-то аппетит он сможет подавить, а вот Сакура обрадуется, увидев новое лакомство. — Точно! Я уже совсем не о том думаю. Забирайте! — Он с таким рвением вручает пакет в руки Итачи, что тому едва удаётся устоять на ногах. Не прощаясь, Наруто покидает квартиру так же неожиданно и стремительно, как и появился в ней. Итачи не понаслышке знаком с его стилем нападения. — Могла бы и прикрыть меня, — хмыкает Итачи. — Вечером вся Коноха будет знать о нашем романе. Каждый житель… — Сакура сладко мычит и разворачивается на бок. Притягивает к груди подушку, крепко её обнимая и зарываясь носом. Кажется, её вновь одолевает сон.

***

Тяжёлая сладкая нега наполняет каждую клеточку тела, немного печёт глаза. Сакура перекатывается на спину и сладко потягивается, довольно урча под нос. Расплывается в улыбке и срывается на тихий смех. — Ну вот, я опять проспала полдня, как и в воскресенье. Ты подумаешь, что я ленивая соня, — Сакура бормочет себе под нос, потому что знает, что в маленькой квартире Итачи точно её где-то слышит. Она вспоминает, как в воскресенье Итачи едва не опоздал на тренировку из-за того, что Сакура заснула под боком. И даже рука онемела, потому что розоволосая голова покоилась на его груди три часа. — Представляешь, мне такие странные сны снились. Может, последствия гендзюцу? Какаши-сенсей приглашал тебя работать в личном отряде Анбу, а я пряталась в ванной. Потом Наруто говорил, что здесь пахнет моими духами. И ты так смешно по-дурацки сказал «нас связывают романтические отношения», — Сакура, вытягиваясь и перекатываясь на кровати, смеётся и протирает глаза пальцами. Тело приятно расслабилось, отяжелело. Хочется лишь глотнуть воды и спать дальше. Или хотя бы просто лежать. — Ой, а ты чего одет? На Итачи — уже знакомое иссиня-чёрное кимоно, волосы затянуты в низкий хвост. Кожа лица гладко выбрита. — Мы сейчас идём знакомиться с твоими родителями. Собирайся. — Что? Подожди, я не готова! Я их не предупреждала, не рассказывала, я не знаю… — Еду и вино возьмём по дороге. Я хорошо себя чувствую, — Итачи решительно прерывает поток возражений. Его голос строг и напряжён, как никогда прежде. — Если перед тем, как заснуть ты сказала правду, и Наруто действительно распустит новость, тогда правильно и уважительно нанести официальный визит твоим родителям и сообщить им о серьёзности моих намерений. Шестерёнки в голове Сакуры хоть и со скрежетом, но крутятся всё быстрее. Лёгкий одурманивающий туман в голове рассеивается. Она садится на кровати и ошалело оглядывается. Ничего из этого не было сном. — Но Итачи! Я ни-че-го им про тебя не рассказывала! Ни про то, что лечу, ни тем более, что мы… живём вместе. — Это не проблема. Я самостоятельно смогу поговорить и возьму ответственность за ситуацию. Тебе нужно просто быть рядом. Сакура тихонько хнычет под нос, укромнее кутаясь в одеяло. Его формулировки точно из прошло века — «серьёзность намерений», «связывают романтические отношения», «официальный визит». — Ну почему ты не выбираешь слова попроще? Мы познакомимся с родителями и скажем, что встречаемся. — Ну мы ведь не встречаемся, мы живём вместе. Просто в разных местах — раньше у тебя дома, а теперь здесь. Сакура недовольно сокрушенно стонет себе под нос и накрывается пледом с головой. Шуршит ткань кимоно: — Я готов выходить, жду тебя. — Голос Итачи звучит непреклонно.

***

— Сакура, помнишь, в прошлый четверг я спросила, что у тебя нового? Я думала, такое считается, — Мебуки рассеянно качает головой, застыв в полумраке коридора. — Ну… всё не так просто оказалось, ситуация не прям уж типичная… — Сакура неловко улыбается и впервые за долгое время съёживается под пристальным взглядом. — Мы давно общались, но теперь общаемся ближе. Это просто ужин! — голос звучит — Мебуки, вы где? — Нервный возглас отца призывает их вернуться на кухню. — Мы по вам уже соскучились, — договаривает он, уже завидев жену. — Без помощи Сакуры я бы не достала эту вазу, — самообладанию можно позавидовать, когда она улыбается, глядя в глаза Итачи. — Восхитительные розы, спасибо! Белые. Понятный, поистине утонченный жест. Сакура опрокидывает бокал сливового вина до дна. Она ворчала всю дорогу — пока они ждали еду на вынос, выбирали цветы и покупали алкоголь. Предлагала развернуться. Убеждала подарить цветы ей и предаться романтичному ужину. Обещала удивиться. Не обращала никакого внимания на удивлённые и заинтересованные взгляды знакомых. Внутри всё вибрировало от ожидания вечера. Одолевало дурацкое смущение — Сакура в последний раз обсуждала свою влюблённость в Саске с мамой, когда ей было двенадцать. Осколки разбитого сердца прикрыть было невозможно — слёзы, апатия, потеря аппетита, бессонница. Она особо не проговаривала влюблённость в Саске вслух, это был общеизвестный факт. Но вот… — Так чем вы занимаетесь сейчас? — Кизаши разулыбался, едва завидев гостей и ни разу до сих пор не выказал удивления и недовольства. Может, Сакура под стать маме и часто упрекала отца в несерьёзности и легкомысленности, но харизматичности у него было не занимать. — Я работаю в архиве… — Главный специалист по перекладыванию документов с места на место? — Хизаши улыбается собственной штуке. Итачи вторит, но сдержаннее. Сакура кладёт два пальца на основание бокала и красноречиво двигает его, требуя вина. Не зря она убедила Итачи взять вместо одной бутылки две. — Не соотносится с вашей предыдущей деятельностью. — А вы наслышаны о моей предыдущей деятельности? Давайте я развею мифы, которые вы могли слышать. — Вы состояли в преступной тайной организации и занимались поимкой джинчуурики, в том числе, и Наруто, — Итачи всегда знал о переговорах лишь в теории. Воинственный взгляд Мебуки, сидевшей прямо напротив него, был совсем не по сценарию книги «Переговоры без поражения», которую он осваивал на службе в Анбу. — Но теперь Итачи и Наруто друзья! — быстро перебила Сакура. — Но не близкие, — рассмеялся Хизаши. — Видите ли, да, действительно, у меня была непростая траектория жизни, но всё проходит… — Но не всё забывается. — Философски подметил Хизаши. — У меня есть тост! — Возглас Сакуры заглушил и вопрос мамы, и заготовленную реплику Итачи. Она понятия не имела, что хотела сказать, но точно знала, что гениальная стратегия Итачи почему-то стремительно разрушается. — Иногда случаются очень неожиданные и непредсказуемые вещи… — Да, вот ты встречаться с другим Учихой всегда хотела… — Пап! — Сакура говорит тихо, но зыркает так, что тот мгновенно изображает гримасу ужаса и поднимает руки в примирительном жесте. Их сходство с матерью сейчас Итачи несомненно видит. — И стоит радоваться, — Сакура настойчиво продолжает, — когда это что-то хорошее и приятное. Сакура едва дожидается, когда все бокалы соединяются в центре и сразу же опрокидывает свой до дна. Итачи медленно тихо-тихо вздыхает и хаотично бегает глазами по скатерти. Он волнуется. А ещё — ему немного стыдно. Он напряженно вспоминает хотя бы названия глав из книги. «Шаг 1. Определить область требований и ожиданий». Итачи кивает сам себе — родители Сакуры по итогу ужина не должны сомневаться, что он — лучший выбор для их дочери. — Ну так что, какие планы на обозримое будущее? — Кизаши уже во второй раз чокается только с Сакурой, не сговариваясь. — Несмотря на очевидные пробелы в моей репутации, Коноха сейчас предлагает перспективы достойной работы. Не стоит их озвучивать до тех пор, пока я не приму присягу, однако, уверяю вас, стабильность я могу обеспечить. — Хорошо звучит, — Итачи ощущает первую совсем небольшую победу, когда Кизаши многозначительно кивает. Только вот непонятно, почему Сакура устало прикрывает глаза ладонью. «Шаг 2. Управляйте диалогом» — У вас прекрасный дом, — это правда. Итачи внимательно отмечает детали — чистую светлую отделку, натёртые до блеска поверхности, чайный сервиз за стеклом шкафа с утонченной синей росписью, сочетание цвета персиковых стен и тёмного красного дерева мебели. Становится ясно, почему и дом Сакуры сейчас идеальный — привычки привиты родителями. — А сейчас вы где живёте? Насколько мы все знаем… квартал Учиха в аварийном состоянии. Мебуки храбрится. Итачи едва подавляет улыбку, но чувствует, как тепло разливается внутри. Кажется, Сакура и правда дочь своих родителей, их контаминация и собирательный образ ярких и сильных черт характера. — Мне определили квартиру в общежитии для джонинов, однако… — Итачи вновь немного улыбается, когда Сакура кладёт руку поверх его, — …на период лечения… — почему-то девичья ладонь сжимает до похрустывания костей, — …Сакура позволила мне жить в её доме. — Итачи занял гостевую комнату, — быстро добавляет Сакура, когда улыбка Мебуки становится ещё более фальшивой, чем даже у Сая. — О! У тебя есть гостевая комната? Рамен потрясающий, кстати! Хорошо, что они начали делать его с собой, — Кизаши увлечённо накручивает лапшу. — Гостевой комнатой стала гостиная на момент появления Итачи в моём доме. — Но я так понимаю, что «на момент появления Итачи в твоём доме» вы были едва знакомы, разве нет? — Мы провели несколько недель в больнице и стали настоящими друзьями! — Сакура улыбается очень искренне — от тяжёлого вина мимика совсем не кажется пластилиновой. — Надо было разрешить ей в детстве забирать щенков с улицы, может, тогда бы… — У нас есть данго! — Всплескивает руками Сакура, когда Мебуки прожигает взглядом Кизаши. Итачи теряет контроль над ситуацией, он это чувствует. И всплеск тепла в груди тоже чувствует. Защита. Им не обязательно быть представителями родовитого клана и даже просто шиноби, чтобы стараться защитить Сакуру от него. «Шаг 3. Найдите опору для диалога». — Сакура не могла позволить остаться мне без наблюдения. Она — безусловно, самый талантливый, чуткий и трудолюбивый ирьёнин в Конохе и, я уверен, в Стране Огня. И теперь я могу отметить вашу весомую роль в этих заслугах. Получается. Мебуки несколько раз изумлённо хлопает ресницами, а Кизаши счастливо улыбается. Краем глаза Итачи видит, что Сакура отчего-то так закатывает глаза, что дрожат нижние ресницы. Ну и ладно: она — не цель. — Это правда, Сакура очень трудолюбива и талантлива, — согласно кивает мама. — Приятно, что вы это отметили. Итачи впервые нормально отпивает и вина. Вспоминает последующие шаги, набрасывает очевидно победоносные фразы. Кажется, в переговорах ему предстоит ещё практиковаться и практиковаться.

***

— «Однако, уверяю вас, стабильность я могу обеспечить»… — Сакура разражается смехом прям посреди тёмной улицы, сильнее хватая Итачи за локоть. — Не понимаю, что тебя смутило в моей формулировке? — То, что она старше тебя лет на сто. — Я посчитал, что при переговорах следует соблюдать более официальный и строгий тон, чтобы подчеркнуть серьёзность намерений. Это дополнительный невербальный аргумент. — Какие аргументы, Итачи? — Сакура всё ещё посмеивается. — Это не переговоры, а обычный ужин. И как ты вообще мог заявить, что ты жил у меня, когда мои родители даже ни разу не слышали о наших отношениях? А вот слухов о тебе, я уверена… — Сакура выразительно приподнимает брови. Итачи пока не понимает, действительно ли они сблизились или же алкоголь обличает её эмоциональность, но такая Сакура, произносившая вслух всё, что на уме, точно ему нравилась ещё больше. — Это демонстрирует твою заинтересованность, сопереживание, тонкий расчёт. — Аргументы приняты! Но думаю, что после твоих переговоров, на допрос я тоже схожу на выходных. Если не на трибунал… Но всё прошло хо-ро-шо! Особенно когда вы с папой пили три стопки саке подряд, а потом с мамой смотрели детские фото. Вы были абсолютно очаровательны, Итачи-сан, — Сакура елейно болтает себе под нос и вспоминает, как Итачи учтиво сдержанно кивал, блуждая взглядом по детскому лицу Сакуры. Как умилительно засмотрелся на их фото седьмой команды. Идти ровно получается не слишком успешно. — Стой, — Итачи перехватывает её за запястье, когда Сакура сворачивает по привычному маршруту. — Давай к тебе. Ближе и… намного приятнее. — Это точно. А как же юката, Итачи-сан? В чём же ты будешь спать? — Она резко останавливается и театрально вздыхает, широко распахивая глаза. В желтоватом свете фонарей они темнеют, наливаются тяжестью и блеском. Или дело совсем не в искусственном освещении? В глубине взгляда полыхают воспоминания. И предвкушение. Сакура облизывает губы. — Она мне не понадобится, — Итачи отвечает полушёпотом. Ведомая порывом, Сакура приподнимается на носочки, всё ещё позволяя держать себя за запястье. Кончиками второй руки накрывает прохладную от мороза кожу щеки. Приоткрывает губы и надолго тонет в омуте тёмного взгляда. Как-то судорожно вздыхает, и облачко пара стелется по губам. — Мне не верится, что это правда, — пальцы на его щеке вздрагивают. Сакура касается губ легко и нежно, вовлекая в медленный поверхностный поцелуй. Холод больше не кусает кожу, тепло разливается внутри.

***

Сакура сильнее кутается в мягкий махровый халат и делает первый глоток ароматного чая. Душ согрел. В привычном уютном интерьере наконец-то удалось выдохнуть. Она вглядывается в темноту за окном — знает, там только раскидистое дерево и пустота. Этот дом в самом конце улицы, а дальше — лес Сенджу. Даже отблеск фонаря освещает комнату едва ли. Резкий свет и не нужен — разум всё ещё мягкий после обеденного сна и алкоголя, Сакура включает блёклую лампочку вытяжки. Этого достаточно. Мысли текут медленным плотным потоком, Сакура отдаётся им, расслабляется. По кирпичикам складывается новый уклад жизни, появляются мысли и чувства, о которых она даже не подозревала. Итачи тоже. Несмотря на разницу в возрасте и опыте, они проживают многое вместе впервые. От этого притяжение ещё сильнее и плотнее. Шум воды в ванной стихает. По телу разливается предвкушение — дрожью охватывает пальцы и ноги, тяжело пульсирует внизу живота. — Чай? — Даже на коротком слове язык ворочается с трудом, когда Итачи подходит к ней. — А что-нибудь другое согревающее мой лечащий врач предложит? — Вопреки словам, он берёт чашку. Сакура становится напротив, упираясь ягодицами в обеденный стол. Без юкаты — только в полотенце, обёрнутом вокруг бёдер, босой, с распущенными мокрыми волосами он выглядит совсем уязвимым. И теперь Сакура может позволить себе бесстыдно разглядывать его тело, стремительно обретающему прежнюю мощь. Округлые косточки на плечах по-прежнему выпирают, но ниже руки уже перевиты упругими мышцами. И прежде впалый живот тоже теперь переплетён изящным росчерком. Вопреки мраморной бледности кожи она горячая, словно под ней растекается мягкий ровный огонь. Сакура уверена, что это почти правда. — Так странно, — Сакура отводит взгляд в темноту. — Летом в девять вечера ещё светло. — Закономерно. — Итачи усмехается. Ставит кружку на столешницу аккуратно, но в вязкой тишине ожидания стук звонкий. Ладонь безапелляционно скользит под халат и гладит напряжённый живот. Мурашки бегут по коже, между ног становится тяжело и жарко. — Помнишь, мы пили саке, и я сохранял за собой право задать свой вопрос позже? — Да, — Сакура прикрывает глаза. Итачи так близко. Она вязнет в его взгляде и голосе. Ноздри щекочет знакомый запах. Ассоциации с ароматом её геля для душа — это яркие и насыщенные картинки. — Можно тебя трахнуть на столе или обязательно нужно идти в спальню? Сразу после он целует её шею — невесомо, словно правда ожидает ответа. Носом зарывается в розовые локоны за ухом, щекочет глубоким вдохом и протяжным выдохом. Лишь когда предвкушающее «можно» срывается с нежных губ, скользит руками по телу. Поцелуи жаркие, влажные, быстрые. Столешница под ягодицами холодная, а высота идеальная. От халата, соскользнувшего с плеч, разбегаются мурашки. От прохлады моментально напрягаются соски. Итачи тут же поочерёдно вбирает их в рот, посасывая. Сакура откидывается назад на прямых руках, прогибается, подставляясь грудью под поцелуи. Стонет тихо, когда получает их сполна. Итачи длинно скользит языком по отчётливым дугам рёбер, обводит мягкую окружность и до упоительного стона прикусывает напряжённый чувствительный сосок. Сам тяжело вздыхает, когда обнажённая головка члена трётся о ткань полотенца. Он вжимается своими бёдрами в её. Ещё острее. Под кожей искрится ток, когда Сакура жадно гладит плечи, руки, переходит на спину. Так удобно целоваться, постанывая в губы, смотреть в глаза и бесконечно трогать-гладить тела друг друга. Они в унисон стонут протяжно и тихо, когда бёдра Итачи плавно раскачиваются. Что-то невообразимо приятное есть в том, как под губами вибрирует кадык, когда Сакура целует длинную тонкую шею, мягко прикусывая. Мужские ладони скользят по бокам и спине, щекочут между лопаток. Всеми десятью Итачи пальцами следует вниз, вдоль позвоночника, чтобы в конце сжать крепкие ягодицы. Так удобно — сохранять равновесие самому и насаживать Сакуру на член — грубо, часто, глубоко. До обличающих высоких стонов и гулких шлепков тел. До судорожных надрывных вздохов и болезненной хватки девичьих пальцев на плечах. Итачи давит, заставляет лечь на спину. Закидывает ноги себе на плечи и наклоняется вниз, чтобы вновь приникнуть в долгом поцелуе. Затем толкается размашисто и быстро, кажется, наваливаясь всё сильнее. Всматривается в её искаженное лицо и сам хмурится от удовольствия. Сакура бессильно хватается руками за его плечи, за спину, за стол. Угол проникновения новый, необычный. Вызывает совсем новое чувство восторга и наполненности. И головокружительное ощущение слабости, когда не двинуться. — Я знаю, Сакура, что ты всегда прилежно тренировалась. Здорово теперь применить свою гибкость вот так? — Он замедляется, толкается глубоко и размашисто, вкушая, как в тихих вздохах распахиваются губы. Наслаждаясь её бессилием. Итачи замирает, глубоко прижавшись и поднимает взгляд на окно. В глазах алым вспыхивает шаринган. — Там кто-то есть? — Разум Сакуры затуманен удовольствием, слова доносятся словно чужие. Она и сейчас едва не постанывает от того, как приятно и горячо член заполняет её. — Если даже я совру, ты этого не узнаешь, — он усмехается и не спешит возобновлять толчки. Наклоняется ниже, упирается лбом в её. — Не бери в голову. Сакура недовольно всхлипывает и ёрзает, насколько это возможно. Чувствует, как клитор пульсирует и тянет низ живота. Сакура вплетается в длинные волосы на затылке и направляет его голову вниз. Итачи приятно повинуется — целует чувствительную кожу шеи яростно, размашисто вылизывает и припадает в болезненных долгих засосах. Возобновляет ритм — ровный, правильный, идеальный. От удовольствия — яркого, всеобъемлющего сжимаются пальцы на ногах, сбивается ритм дыхания и сердца. Сакура замирает и прерывисто стонет, содрогаясь от сладостной разрядки. Обмякает, притягивая Итачи за шею. Вслушивается, как срывается его голос. Стоны становятся громче и отчаяннее, а толчки грубее и хаотичнее. Мышцы ног уже тянет от боли, покалывает затёкшие стопы, горит позвоночник, лопатки и копчик — останутся синяки. Но взгляд не оторвать, ни сказать слова против, когда Итачи упирается лбом в её, прижимается всем телом, придавливая, и Сакуре хочется раствориться в его переломленном удовольствием голосе. Влажный лоб, порозовевшие щеки, зажмуренные глаза, распахнутый влажный рот, приятное ослабевающее напряжение внутри — Итачи выглядит и ощущается так эротично, что Сакура не торопит, позволяет отдышаться. Он отстраняется медленно, напоследок коротко целуя острое колено. Странно-интимно и старательно вытирает своим полотенцем её промежность. Аккуратно опускает девичьи ноги и помогает подняться, придерживая за локоть. Сакура коротко спрыгивает со столешницы, и россыпь угольков обжигает стопы. Путь в спальню кажется бесконечным — трясутся ноги, между ними — тепло, тяжело и влажно. Нет сил зайти в душ даже на минуту. И желания тоже. С не менее удовлетворённым стоном Сакура залезает под одеяло, вытягиваясь на спине. — Завтра прогуливать нельзя. Пойдём на работу, — задумчиво тянет она, глядя в потолок. — Да, я уже соскучился по своему отряду секретарей. — Спокойно и странно лежать рядом в темноте. Им обоим. Как будто ирреально. И обыденность, честность и простота, которые проявились сегодня, тоже очень необычные. — Правда? Тебе нравится работать в архиве? — Ну, там спокойно и тихо. Сейчас мне это нужно. Можно сконцентрироваться. — О! Итачи, ну кто там был? Анбу опять следил? — Там никого не было. Спи. — Ну Итачи! ты не мог ошибиться. — Я часто ошибаюсь. — Ну нет! не в этот раз! — Хорошо, обещай не сокрушаться от стыда. — Я вообще-то взрослая и серьёзная девушка, а не… — Это был Какаши. — Нет! — вопит Сакура и накрывается одеялом с головой. — Не-е-ет, — протяжно воет она. — Ты обещала не сокрушаться, — Итачи не скрывает смех. — Фу! — Сакура выныривает вся красная. И даже полутьма не скрывает насыщенный оттенок щёк. — Почему «фу»? Я уверен, мы очень картинно с тобой смотрелись. Наверно, мы не услышали стук, а он видел, что свет горит. Хотел проверить, всё ли в порядке, видимо. — И как долго он там стоял?! — Я не знаю. Может задержался, чтобы убедиться, что ты точно получаешь удовольствие, — усмехается. — Не-е-ет. — Ну что ты так расстраиваешься! Это лишний раз доказывает, какой заботливый у тебя сенсей. Ну а если он наблюдал от начала до конца, к нему больше вопросов, чем к нам. И вообще, почему у тебя нет штор на кухне, если окна на улицу выходят? — Ну я там раньше голая не ходила как-то… О-о-о, — Сакура прижимает прохладные ладони к щекам, но кожа слишком горячая, чтобы их остудить. — А что он тут делает в такое время? — Сакура в ответ лишь замирает. — О-о-о-о-о! — Стонет ещё громче и бьёт ладонью по кровати. — Неделю назад мы договаривались, что я занесу твоё итоговое заключение. Завтра же пятница, он любит доделывать все задачи до конца недели заранее на случай форс-мажоров. — А у тебя вообще есть отпуск? Если по-честному, ты бы хотела куда-нибудь со мной отправиться? — Ой, — фокус внимания Сакуры переключается резко. Она даже садится на кровати. — Это звучит очень необычно и заманчиво. Я вообще-то никогда не была в отпуске, но, наверно, смогу уйти на пару недель. — На месяц. Нужно взять месяц после Нового года. — Итачи проговаривает это уверенно и очень внятно. Впервые даже для себя. — Хорошо, давай тогда будем думать о путешествии, а не о Какаши, проявляющем вуайеристические наклонности. — Не напоминай! — стонет Сакура и прижимается к Итачи крепко-крепко. Вопреки стыду глаза слипаются. Ей совершенно точно стоит отдохнуть.