Безусловный рефлекс

– ...Офигеть, не выфигеть обратно, – после паузы выдавливает Эд, но как-то без особого удивления. Джей пытается проследить, куда тот смотрит, но кажется, это обозначают «в никуда». Настроение… странное. Он вроде и рассказал. Облегчения не почувствовал. Но с другой стороны, приступа нет. А Джей не просто подумал о том: сказал. От начала и до конца. Пропустил кое-что, конечно. Есть то, в чем сознаться он сам себе не может. «Получается, теперь об этом знает кто-то еще, помимо Рела. Хотя, Релу я не так подробно рассказывал. Было бы правильным сказать родителям правду, но не думаю, что у меня хватит смелости,» – думает Джей, переместив ладони с колен на землю. Холодная: в Мюрее морозы. Однако, в старой оранжерее снега нет. Как минимум, в этой ее части. Вечнозеленые заросли кустарников создают впечатление, что не триада Вьюг вовсе. Это отвлекает. Именно в этот момент, Джею хочется тепла. Не солнечного, не от огня, а человеческого. Но Эд молчит, буравит взглядом что-то перед собой и не спешит греть – он сам ледяной, куда ему. Джей сел поудобнее, чувствуя через куртку мелкие камушки. Они тут везде. Он собирается с силами продолжить. Не все вылил, не все высказал. Вечереет. Оранжевые лучи через стекла пробиваются. Из-за цветастой мозаики, по земле – скучно-серой – разноцветные пятнышки. В детстве они успокаивали. А теперь мысли рассеивают, собрать бы – сложно. Джей думает о «нем» и ничего при этом не чувствует. – Это были очень, хм, токсичные отношения. «Он» делал, что ему хочется, – сказав это, Джей пожимает плечами и ворошит камушки носком обуви. – Меня не спрашивали, хочу ли я. А когда я говорил «нет», меня заставляли. Это как метод кнута и пряника, ну… или нет, не так. «Он» задабривал меня нежностью, а если не выходило, то применял силу. Эм, «его» поведение должно было насторожить меня. «Он» бывал терпеливым, и меня это подкупило. Мол дал вид, что не принуждает, а я велся, дурак малолетний. Думал, что «он» начинал уважать мои чувства и не торопил. А «он» торопил. Наперед для меня паутину сплел, ну-у, сообщество то, загнал. Я дергался, дергался, погряз. Теперь как-то тупо, если честно. Я ведь мог попросить помощи у родителей. Это… Хах, не хотел падать в их глазах, представляешь? А в итоге все равно упал. Они узнали и о сообществе, и про «него» и про реб… – Джей запнулся, прекратив ворошить камни. – Кх. И знаешь, в чем прикол? Они меня не наказали. Я боялся их гнева, а они не упрекнули даже. Жалели все время. Получилось, я зря мучился. Здоровье только таблетками подорвал. Если бы рассказал изначально, всего этого бы не было… – Прекрати винить себя, твоей вины там мало, – прервал его Эд, одним дерганым движением повалив горку камушков, которую «построил» Джей. – И ваще, да мокрый гусь, ты шикарно отомстил ему! Типа он тебя обманывал, думал, что ты у него там под контролем, а ты в конце ему, хаха, мол, выкуси, на! – альфа ткнул фак в потолок и расхохотался. – Сдал его. Кажись, он капец бесился. Ваще, я тя зауважал, вот это правильный поступок, – похлопал по спине, задерживая руку, от чего Джей прогнулся, выравниваясь. – Ты так говоришь, будто это пустяки. – Мне легко судить, я ж посторонний, – с явным сарказмом говорит альфа. – А ваще, тебе не холодно? – Эд заглядывает в лицо, но смотреть на него от чего-то нет сил. Джей отрицательно качнул головой. – Ну ок. Капец ты потерянный. Я не секу, как ты не залетел от того типа? – Угм, – выдавливает Джей, напрягаясь. – Так вышло. – Ваще фортануло, я тебе скажу. Так что не загоняйся, не все так плохо. Что бы ты делал с таким приплодом? Ась? Джей кусает щеку изнутри, пряча сжатые в кулак ладони в карманах куртки. Есть кое-что страшнее его отношений с братом. Одно маленькое убийство. Джей сглатывает снова и снова. Говорить. Нужно говорить. Или считать. Ощущение знакомо. Зародыши паники. Пока он говорил о «нем», их не было. Но стоило вспомнить о… так сразу. Вот она, причина приступов. Не в «нем» дело, хотя «он» отношение прямое имеет. Три года прошло, а Джей только сейчас осознал, что его коробит именно «ошибка». А «он» – как ниточка, ведущая к «ошибке». Джей все это время пытался избавиться от мыслей о «нем», а оказалось, корни панических атак из другого проросли. – Ты побледнел, – слишком серьезным тоном подметил Эд, наклоняясь еще ближе, так, что своим лицом заслоняет куст, на который смотрит Джей. Челка съезжает альфе на глаз, тот раздраженно фыркает, убирает рукой за ухо, но прядки, как живые, обратно скользят. Джей приковал взгляд к волосам и не может посмотреть в глаза. Боится увидеть там жалость. Он отворачивается, находя себе новый «объект» в виде пустой опоры для цветов. Сверлит взглядом. Ржавая. Сердце стучит учащенно. – Эдди, я, у меня еще, одно, – но горло сдавливает, и Джей понимает, что не сможет произнести. Рано. Пока рано. И возможно, «пора» не настанет. Он пересиливает себя, натыкаясь на взгляд Эда. Альфа смотрит в ожидании, но не торопит. Понимающий. – Я бесплоден, – вместо причины Джей говорит следствие. – То есть, то, что у меня будут дети… сам процент, очень мал. И поэтому я, – он осекся, заслышав, как скрипит старая дверь. В оранжерею кто-то зашел. – Черт. Эд шепнул: «Ниче, я тебе тако-ого бебика заделаю!» – на что захотелось двинуть ему в рожу. Нашел когда шутить. Впрочем, что еще можно было ожидать от Эдика? Вечнозеленые кустарники, хаотично растущие везде, зашуршали со стороны входа. Кажется, к ним крадется кто. Причем, палевно так крадется. Из зарослей вскоре вылез Рел. Видно, редко бывал тут. Троп не знает. Недовольный, в волосах листья и ветка торчит. – Вас пока найдешь… Из-за вас, голубков, я одежду помял! Придется переодеваться, – фыркнул Рел, наигранно приложив ладонь ко лбу. – Так, бро, подъем. Задницу отморозишь. Папа передал, что больше не обижается на то, что ты покрасил волосы, можешь возвращаться. И еще он с тобой, Эдик, поговорить хочет. – А че я? – возмутился напоказ Эд, поднимаясь. Подал руку заторможенному Джею. – Давай-давай. Отморозишь дупло, тогда точно бебика не будет. – Он и так отмороженный у нас, – засмеялся Рел. Полез обратно в кусты. Заматерился. Хорошо, папа не слышит, как его примерные сыночки испортились, и это за один семестр. Джей поплелся вперед, показывая идущему следом Эду дорогу. Под ногами стекла хрустят. Иногда встречается снег. Верно – часть потолка разрушена. Надо будет переделать оранжерею. Жаль будет, если она разрушится полностью. Это место особенное для него. Личное – он раньше не приводил сюда других. Это то же, что в душу пустить. Страшно ведь: вдруг натопчут и плюнут в добавку? Страх предательства – самый сильный. И обоснованный. Ведь те, кто был однажды предан, ожидают того же от каждого встречного. Они вышли из оранжереи, поджидая Рела. А младший омега зол: заметил, видимо, что испорчен не только наряд, но и сложная прическа. Выбирает из волос ветки, колючие листочки, дергая резко. Заметно – нервничает. И явно не из-за волос. Йори ведь тут. И Аора тоже. Вот уж папа удивился, когда увидел столько гостей. Но удивление его недолгим было. Папочка заметил прическу Джея и понеслось... Пришлось под шумок сбежать в оранжерею с Эдиком. Заодно поговорили. Атмосфера там доверительная. И Эд, к тому же, непривычно тих был. Почему именно ему? Не родителям или Аресу, не второму брату Робертсу, а Эду? Джей и сам себе ответить не может. Одно знает точно: альфа сбережет секрет. Как иначе-то? Ведь Джей знает его тайну. Они же договорились хранить взаимно. Гложет: внутренний разум вопит все о том, что не стоило доверять Эду. Непонятно, что у того на уме: скользкий тип. А полагать на интуитивное чутье глупо как-то. Но прошлого не воротишь. Поздно, рассказал уже. В доме их встретили слуги и провели сразу же переодеваться: праздник скоро, вот-вот начнется. Гости собираются в холле дома, музыка играет, голоса. Джей оглядывает предложенные ему наряды и вздыхает. Как же не хочется вновь надевать один из них! Сами по себе красивые, расшитые драгоценными камнями, сияющие в освещении комнаты. – Давай во-он тот желтый с черным. Ну, типа пчела, – тыкает пальцем Эд и начинает хохотать. Джей смотрит на него, как на дурачка, но секундой позже смеется. «Желтый с фиолетовыми волосами… неплохое сочетание,» – решает для себя Джей и выбирает тот, с которого так потешался Эд. Сам альфа ушел в соседнюю, точнее, слуги увели: идти не хотел, не стесняясь при них выражать желание «позырить на голую жопку» Джея. Стыдоба. С помощью прислужников, он надел черный топ с полурукавом, вздыхая повторно: живот видно. И жмет все. Особенно прилегающие штаны вместо свободных. Узоры красивые, ромбы золотистым расшиты. Да толку от них, если неудобно так. Благо, накидка в виде халата на одну сторону и широкий пояс прикрыли большую часть живота. Но шея-то открыта, ключицы. Он посмотрел на них, как на чужие: те, кажись, заметнее стали, выпирают. Давно же Джей не рассматривал себя. В зеркало если и смотрелся, то когда макияж легкий делал на лице. И то особо не приглядывался. Зачем оценивать себя? Он ведь не собирается отношения заводить. Джей отвернулся, борясь с желанием оценить. А прислужники пока прическу делают, вплетая в его короткие волосы прядки подлиннее. Только цвета красного, как камушки на нашейной пластине-украшении и на широких браслетах. Искусственные пряди заплели в сложную прическу, присыпав при этом блесточками. Джей впервые не возмущался, а наоборот, подсказывал, как сделать, чтобы смотрелось лучше. Дополнили образ тонкой диадемой-полоской на лоб, с теми же красными камнями. «Я зря обрезал волосы. А если ему с длинными нравятся? Надо бы спросить… кхм. И что за мысли? Ему вообще омеги не нравятся! Дурья башка, ты о чем подумал только что?!» – он отмахнулся, мысленно ругаясь на себя же. Мысли подобного рода проскальзывали все чаще. На душе неспокойно стало. Вернуться бы обратно в оранжерею, ощутить ту же легкость и безразличие к прошлому – и остаться там до утра. Жаль, что традиции праздника требуют, чтобы Джей был тут, с семьей. Сначала на открытии вечера, потом на танцах (с которых он надеялся убежать, ведь терпеть чью-то потную ладонь на своей отвратительно), а после же праздничный ужин. И опять посиделки до рассвета, развлекать гостей своим присутствием. Хорошо, что его не пытаются свести с альфой из богатого клана. Антарей, к примеру – у них два взрослых сына. Родители предоставили ему право выбора и не торопят: сначала учеба. А значит, есть четыре года в запасе, прежде чем он (возможно) станет таким же скучным омегой-супругом и будет посещать-принимать все эти приемы. «Ну уж нет! У меня на себя другие планы. О, а я похудел с этой сессией. Никогда бы не подумал, что жизнь вдали от дома и учеба помогут мне сбавить вес,» – отметил он, довольно расхаживая по комнате взад-вперед, да так, что чуть в шлейфе не запутался. Браслеты на запястьях непривычно тяжелы. Повезло, что его не заставляют носить такое количество украшений, как у папы или у старших омег их рода. Теперь мода меняется и молодым позволено минимум: пара-вторая браслетов, на шею что и на голову. Серьги даже не обязательно, чем и воспользовался Джей. Он не носил серьги с лет шестнадцати. – Фига, какая цаца, – присвистнул Эд за спиной. – Не-не, повернись, сзади вид получше был. Вместо ожидаемого национального костюма альфа одет в подобие современного, с некоторыми деталями национального. Темно-бордовый цвет ему идет. Подчеркивает бледность. Узоры тоже золотистые, а на воротнике и манжетах тот же узор ромбами. Как парная одежда – и кто постарался? Папа, что ли? Кстати, а что, если Эдика так долго не было потому, что к нему папа наведался? О, Боги Итаны… – Ты бы еще дольше собирался, – проигнорировав слова альфы, Джей начал возмущаться. – К кому так выбираешься? – Нафиг мне выбираться, я и так красавчик. Будем создавать мне фан-базу в Мюрее. Бедные омежки с ума посходят, я уже в предвкушении! – Эдик, как павлин тот, расхаживает, довольный собой. И правда, красив в этом богатом одеянии. Аристократ будто. Ему бы манеры да этикет подтянуть, вообще не отличили бы. – Мне б твою самоуверенность, – прошептал под нос Джей, бегло осматривая себя в зеркало. А на Эдиковое «чаво?» добавил: – В твоем случае, фан-база должна быть из альф. Все, все, не фырчи мне тут в лицо, мы выходим! И первым зашагал к двери, слыша шуршание шлейфа по полу, шаги и свое сердцебиение в ушах. Почему разволновался-то? Дежавю – ему кажется, что это уже было. Он шел так же коридорами, так же поворачивал к холлу, спускался по лестнице, засматриваясь на мерцание кристаллов на огромной люстре над головою. Но… это и правда было. В той, «предыдущей» жизни. Невольно вспомнился его первый бал, как вошедшего в брачный возраст омеги, три года назад. Тогда он так же шел вниз по ступенькам, под прицелом десятков пар глаз. Выслеживающих, точно как сейчас. Джей застывает на полпути, а люстра блестит в глаза. От нее сложно оторвать взгляд. Почему-то наворачиваются слезы. Он моргает пару раз – прогоняет. Прошлая жизнь в прошлом. Не стоит по ней скорбеть. Эд догоняет его, галантно руку подает. Джей, не задумываясь, вкладывает свою ладонь в его и улыбается, мыслями далеко отсюда блуждая: в темных коридорах прошедших лет. В глаза альфе смотрит, но они не серые – красноватые. И рост ниже. Телосложение другое. Улыбка… не та улыбка. И сам он не тот. Джей сглатывает, отворачиваясь, и идет дальше вниз. Не время вспоминать. Сравнивать – и более. Сжимает крепче его ладонь, пальцы переплетает. Джею кажется, что даже рядом с Эдом он не выдержит этой давки. Уже не выдерживает. А вечер только начинается. Пережить бы... Среди гостей внизу их встречает Рел с Йори. Аора давно с какими-то альфами беседует. Одинаково одетыми, близнецами. Это же те самые наследники Антарей – вспомнил себе Джей, отвлекаясь. Но улыбка все равно без души. Он пережидает вступление, слушает речь отца, но не слышит. Рассматривает украшения гостей, оценивает автоматически стоимость. Воды бы – прогнать это гадко-удушающее чувство в горле. Джей не был на праздниках три года, с тех пор, когда на первом после выписки из госпиталя у него случилась паническая атака. Ему казалось, что это шаг вперед – пережить праздник, как нормальный, здоровый человек. Ему казалось, что готов, что сможет – но ком свидетельствует о другом. Джей бы убежал, от всего мира спрятался, оклеймив себя трижды слабым, лишь бы не терпеть все это. Но Эд держит его за руку. И когда Джей пытается выдернуть, ощущая, как собственные ладони взмокли, тот не отпускает его, шикает на ухо «стой» и кивает в сторону старших Фахо. Вступление еще не окончено. И вот, начинает звучать музыка, все приглашены к танцу. Джей сам хватается за отпустившего его руку Эда, в надежде что остальные альфы сочтут, что он занят и не станут приглашать на танец. – Тебе хреново? – спрашивает на ухо Эд, и не дожидаясь ответа, тащит его через весь зал к балконам, прихватывая по-пути бокал с соком. Джей выпивает содержимое в несколько больших глотков, вытирая губы тканью накидки. Осматривается. Воздух свежий. На улице стемнело. Снежный покров блестит в свете фонарей: весь парк засыпало, но фонтанчики все-равно работают. И как вода не замерзает? Что они добавляют туда? Джей старается думать о чем угодно, лишь бы отвлечься, сбавить внутреннюю тревогу. Эд говорит что-то о холоде, Джей поворачивает голову в его сторону и обмирает, понимая, что они на том самом балконе, первом из трех больших, терасоподобных. И смотрит он не на Эда, мимо: в темноту за ним, где стена, колонна и лозой оплетенное место. Там же… именно там… Тело холодеет, но не от мороза. Джей опирается рукой на перила, боясь, что осядет на пол. А незваные картины лезут, переплетаются, как та лоза вечнозеленого растения. Он не знает почему, но он помнит «его» тепло. До сих пор помнит. И если бы «он» вдруг появился здесь и сейчас, Джей не смог бы с уверенностью выкрикнуть «Я ненавижу тебя!» Зато точно сменил бы «тебя» на «себя». Эд близко. Дышит размеренно, пар выдыхает в промерзлый воздух. Из-за стеклянных дверей музыка. Как тогда. Не хватает пары деталей. И «его», конечно. Эти руки, поцелуи… запах. Джей неосознанно втягивает ноздрями, но не находит. Клянет себя еще больше. Он не должен так думать, не должен вспоминать. Обнять бы Эда и выбить из головы все это, названное «ненужным». Крепко-накрепко прижать, до хруста, насытится теплом – другим, не «тем самым». Впервые за три года он готов выть от застарелой боли. Да только разобраться бы в себе, от чего болит. От того, что вспоминать не хочет, или от того, что скучает?.. Джей не выдерживает и хрипит на грани слышимости: – Помоги мне. Эд наклоняется быстро и дует ему в ухо. Он резко отскакивает в сторону, заслоняя ухо рукой. Не ожидал. – Придурок! Вечно ты портишь мое плохое настроение! – Ну ваще-то я помог. Ты улыбаешься. Или ты ждал, что я буду ныть с тобой на пару и говорить, какой ты бедный и несчастный? Если те надо, чтоб я тя пожалел, так бы и сказал, – Джей было собрался возмутиться, но Эд снова дунул ему в ухо, да так, что заложило от шума. – Прекрати дурачиться, малец! – То, что ты старше на год, не значит, что у тя мозгов больше, тюпенький ты мой пчеленочек, – ухмыльнулся Эдик в своей манере. – О-о, кстати, твой папуся просто золото! Мы с ним побазарили чисто по-братски и порешали, что нашего с тобой бебика будут звать Фарид. И ваще, я хочу близняшек. У тя в роду есть близнецы, так что давай и мы забацаем! Альфочек. О, второго Фархат назовем, чтоб их путали все, кроме нас с тобой. Ммм?.. Ай! За что по башке-то? Да не лупись ты! Пошутил я! Пошутил. Но как говорят, в каждой шутке есть доля правды. Ай!..