Mein kleiner Engel

Будучи дома, Феликс поспешно скинул с себя куртку вместе с грузным рюкзаком, от коего у него уже изрядно болела спина; он чуть не приземлился на мурлыкающего кота, поднявшего хвост торчком и встречавшего своего человеческого друга. Выглядел питомец достаточно сонным и, казалось, еле держался на ногах. На лапках, если быть точным. — Привет, Барт, как дела? — быстро произнес Гетце, убегая из прихожей со схваченным ловким единичным движением рюкзаком в одной руке. Вопрос так и остался висеть в воздухе. — Знаю, что хорошо! — добавил он ласково, поднимаясь по лестнице к себе. Барт лениво зевнул и медленно-премедленно пошел за ним, изящно виляя своим кошачьим задом. Оказавшись в своих апартаментах, Феликс живо разбросал всевозможные учебники и тетрадки по разным углам. Туда же полетели и сломанные карандаши, и закончившиеся ручки, и фантики, бумажки, бесчисленные записки от Томаса и Ману, шпаргалки и прочее. Вообще, изнутри портфель юноши был похож на какой-то котел, а его ежедневное содержимое — на адский бульон, приготовленный бог знает из чего. Во всем этом было, конечно, что-то милое, мальчишеское, такое неопрятное и разгильдяйское, но сейчас всякая всячина мешала Феликсу найти самое главное, ради чего, собственно, он и спешил. — Попался, — Гетце вытащил тот легендарный список дел от Марио, о котором в школе, увы, намертво забыл. — Поглядим, — он с важным видом сел на кровать, пробегая взглядом по ровным строчкам. Почерк у брата был просто волшебный, будто писал не он, строгий и пунктуальный, весь такой из себя «мистер Президент», а какой-нибудь романтичный художник. «Мама дорогая…», — это было все, что пришло в голову бедному юноше, когда он наконец-то вник в суть каллиграфического письма. Пунктов в злосчастном списке было не менее двадцати, и рядом с некоторыми цифрами были поставлены крошечные восклицательные значки, а кое-где они были вообще максимально жирно обведены красным. Насколько понял Феликс, это были дела первой необходимости. Он решил получше с ними ознакомиться и отметил для себя в первые же секунды чтения, что туда входил пункт «Следить за порядком сто раз в день». Что бы это значило? Феликс кивнул, осознавая, что он является лучшим в мире следильщиком за порядком. По-любому. Дальше шли, на его взгляд, менее интересные вещи вроде «стирать белье», «тысячу раз в сутки кормить Барта», «готовить ужин» и тому подобное. «Неужели это и правда так скучно?!», — мысленно возмутился Феликс, откладывая бесценную бумагу на тумбу. — Ну, я справлюсь. Уже начинаю справляться! — вслух сказал он, вскакивая с кровати и хватаясь за ручку двери. — Что там первое? Следить за чистотой и благоразумием? Феликс тут как тут! — и умчался прочь.

***

В этот четверг Марио ушел из университета как можно раньше, забив и на дополнительные занятия, на которые, что удивительно, отправился Марко, и прочую ерунду вроде «зайти в магазин за новой папкой» и тому подобное. В мыслях был только Феликс — Гетце до жути хотелось узнать, как у него там продвигались делишки по хозяйству. С легкой улыбкой он представлял себе, что творится в доме в его отсутствие. Вообще Марио любил лично следить за происходящим дома, контролировать все, самостоятельно решать разного рода вопросы… Мать всегда говорила ему перед очередной командировкой, чтоб он соблюдал порядок и внимательно следил и за Бартом, и за Феликсом — единственными «недееспособными», по мнению Гетце, существами. И он покорно исполнял свои обязанности, делая всевозможные придуманные задания просто идеально, никогда не оступаясь и почти не совершая никаких ошибок… «Почти», — отмечал для себя Марио. Судя по всему, его главной ошибкой в этой жизни был пресловутый Марко Ройс. Он не мог избавиться от него, даже когда очень сильно желал этого и порой строил целые планы по отшиванию. Но все с грохотом и треском проваливалось, стоило ему только увидеть ранним утром эту хищную похотливую улыбку с розоватыми сахарными губами, что так и манили к себе, уже психологически вовлекая в страстный поцелуй… «Опять я думаю об этом… балбесе». Марио стиснул свой чемоданчик в руке и ускорил шаг. Он всегда ругал себя за то, что периодически уходил из нужного потока мыслей в ройсовское русло. Не делать этого было невозможно, черт возьми. Этот чудила навсегда останется в его сердце, что бы ни случилось в этой жизни. Однозначно. Марио разогнал ненужные раздумия, взглянув вперед. Ему оставалось только пройти пару улиц, и вот он уже дома, отчитывает Феликса за какую-нибудь выходку. Нет, Гетце вовсе не хотел ругать его, просто… в нем всегда просыпался родительский инстинкт, когда он был рядом с младшим братом. Он считал это естественным, ведь безумно любил Феликса и желал ему самого лучшего. Представив его, как обычно взъерошенного, румяного, с восхитительными веснушками, разбросанными по лбу и щекам и спускающимися вплоть до подбородка, сияющими глазами небесного цвета, и — о! — с этими тонкими, очаровательными непослушными прядями белокурых волос, нередко спадающими на вышеупомянутый лоб, Марио широко улыбнулся. Он часто, сидя на лекциях и от нечего делать рисуя на полях тетради для записей всякую фигню, изображал кое-что более ценное, нежели каракули и завитки, — либо себя с Феликсом, либо просто Феликса. Гетце-старший удивлялся, насколько же они были разными, несмотря на родство. Причем не только во внешнем виде, но и в характерах, — да, определенно небо и земля. Иногда Марио хотел бы знать, о чем думает Феликс, чем он руководствуется, делая что-нибудь… Он был твердо убежден, что юноша был не таким простячком, каким казался ему всю жизнь. Ну, он в этом еще убедится. — Так вот как это готовится! — открыл рот Феликс, шлепая себя по щеке. Перед ним лежала открытая книга рецептов на бис от какого-то знаменитого шеф-повара, и он уже битый час изучал самые легкие блюда, не осмеливаясь что-либо выбрать. Барт не раз украл у него из-под носа кусок сыра и колбасы, и сейчас активно терся о ноги юноши. Феликс вернулся к плите, ловким движением выключая газ и заглядывая в кастрюлю, где томились красные ягодки, недавно размороженные им; этим вечером он захотел удивить Марио вручную приготовленным вишневым компотом. Запах стоял отменный. — М-м, ну поглядим, кто из нас лучший хозяин, — прошептал Гетце, хватая ложку и с видом злобной ведьмы помешивая содержимое кастрюли. — Может, сказать какое-то заклинание, чтоб все побыстрее остыло? Нет, лучше так… Вот это я молодец. Марио упадет, когда… узрит это, — обернувшись, юноша с чувством досады осмотрел кухню, по которой, как могло показаться, прошло стадо слонов. На полу были капли воды, всякие крошки, а также обгрызанные ломтики колбасы вперемешку с остатками голландского сыра. — Барт, что ты натворил? — он обратился к облизывавшемуся коту, будто это он был всецело виноват в происходящем. — Ладно, блин… Пирог не успеем испечь, по-любому, на салат тоже махнуть рукой можно… И что, Марио будем одним компотом поить? Нет, он снимет меня с должности главнокомандующего, это точно… Хорошо, раз так вышло, — Феликс во второй раз оглянул кухню и сглотнул, — предлагаю тактическое отступление и скорейшую уборку помещения! Он стал живо собирать мусор и с пола, и со стола, и со столешницы. Барт буквально упал от усталости и обжорства, так и не сумев присоединиться к двуногому приятелю. — Как красть государственное имущество, так ты в деле, а вот как прибирать после этого, так… — Феликс с обидой в голосе упал на колени и стал вытирать пятна тряпкой, попутно разглядывая обнаглевшего кота, во всю погружающегося в сладкий сон. — … разлегся. Ну и валяйся, — добавил он раздавленным шипеньем. Через десять минут кухня была приведена в полный порядок. Феликс с победным видом стоял на пороге, осматривая свой труд. — Что ж, готово. Накрываем на стол, немедленно! — он бросился к шкафчикам, вытаскивая столовые приборы. Вдруг юноша замер. — А зачем вилки и ложки-то? — спросил он самого себя. — Есть ведь нечего толком! Какой кошмар! Он меня прибьет к стене за это!.. Из густой темноты, царившей в прихожей, до ушей Гетце донесся знакомый звук — открывание двери и шуршание, и затем коронное «Феликс, я дома!». «Мне пиздец», — подумал сам Феликс, прекращая панику и морально подготавливая себя к казни. Он спрятался за холодильником в надежде на то, что просочится сквозь него и вообще весь дом, оказавшись у себя и сделав вид, что напрочь забыл про готовку. — Феликс, ты где? А, полагаю, ты ни с чем не справился, — ехидно процедил Марио, проходя на кухню и с улыбкой глядя на пустой стол. Позади него раздался нервный смешок. — Очень разумно, — Гетце-старший обернулся, сдерживая собственный смех, — ты еще и спрятаться решил? — Ну-у… Не убивай меня, пожалуйста. — Ох, боже… Мама, дай мне сил управиться с этим мальчишкой, — подняв взгляд в потолок, произнес Марио. — Иди отдыхай, пташка, я позабочусь о еде. — Но я кое-что приготовил! — Феликс двинулся навстречу брату. — Вот, попробуй, — он показал на целую кастрюлю с бордовой жидкостью и всплывшими ягодками. — Я старался, между прочим. Мой рецепт. — Ага, прямо-таки твой, — Марио с любопытством подошел к плите. — Вишневый? Мой любимый, — он усмехнулся. Да ну! Феликсу на долю секунды показалось, что он ослышался. Внутри стало так тепло и мягко, что он едва заметно приподнялся на цыпочки, пока Гетце-старший не видел. — Я продегустирую, — смело сказал Марио, оглядываясь на безумно довольного брата. Взяв свою кружку и наполнив ее, он отпил. По его лицу Феликс понял, что он сегодня звезда кулинарии. — Я потрясен, ты компот сварить можешь, — а вот эта фраза была весьма обидной. — Я и больше могу, только… времени не хватило, — юноша отвел взгляд в сторону. — Ну да, с книгой повара-профессионала далеко не уедешь в твоем случае, — Марио кивнул на обляпанную чем-то обложку выглядывавшей из-за шкафчика книжки. Феликс вспомнил, как судорожно впихнул ее туда, почти не глядя. — Я бы порекомендовал «Кулинарию для чайников». На первое время. — Я что, настолько безнадежен? — у Гетце-младшего опустились плечи. — Именно это я и узнаю через несколько минут, — ставя кружку на стол, Марио стал приближаться к брату. У Феликса сперло дыхание от резко нахлынувшего чувства страха. — Математика, мой забывчивый друг, — он щелкнул пальцами перед вытаращенными глазами юноши, возвращая его в реальный мир. — Я один помню про твои поединки с одноклассниками? — Д-да, насчет Шарлин… — запнулся Феликс, машинально кладя ладонь на прохладную руку Марио. — Она, судя по всему, готовится меня убить… — Ты не голоден? — точно не услышав сказанного Феликсом, спросил старший. — Сыт по горло… твоей готовкой ужина. — Тогда иди к себе, готовь тетрадь и ручку, а я сейчас приду, и мы обсудим все твои невзгоды, — ласково и убедительно сказал Марио. Феликс не стал возражать и послушно удалился. … Уже засыпая за столом, юноша услышал приближающиеся к его комнате шаги. Вошел Марио; в руках у него было несколько бумаг, исписанных красивым почерком, точно принадлежавшим ему самому. Он оглядел берлогу Феликса с некоторой озадаченностью, видимо, не решаясь сделать какое-либо замечание по поводу беспорядка и разбросанных вещей. — Ну, я здесь. У нас времени до десяти… — Гетце-старший опустил взгляд на формулы. — Я научу тебя всему, что знаю сам, по теме, о которой ты говорил… Действия с иррациональными числами, всякие кубические корни… так? — Феликс кивнул в знак согласия, чуть вздрогнув от слов, произнесенных братом. — Отлично. Это легко, ты все запомнишь… Марио сел вплотную к Феликсу на соседний стул; юноша ощутил тепло в сантиметровой близости от себя, и ему стало не по себе, но… слегка приятно. Даже больше, чем слегка. Он мог едва двинуться и упереться в сильную ногу старшего, поэтому застыл и попытался отвлечься от всяких ненужных в данный момент мыслей. — Здесь немного формул, которые тебе обязательно надо будет заучить, — Марио ткнул пальцем в рамку, где были написаны устрашающие значки и символы вперемешку с буквами и цифрами. — Начнем… Я произношу одну вслух, а ты повторяешь несколько раз. Понял? Задание Феликс пропустил мимо ушей, занявшись посторонними размышлениями. — Алло! — Да, блин, я в деле, я слушаю, — опомнился юноша, возвращаясь к бумагам и серьезному лицу Марио. Гетце-старший сказал одну из формул, сразу выжидающе посмотрев на лицо брата и ожидая от него хоть каких-то действий. Феликс приоткрыл рот, собираясь повторить услышанное, но тут же встретился взглядом с Марио и утонул в его широко открытых карих глазах, моментально забыв о своей реплике. — Что такое, Феликс?! — разозлился Марио, морщась. Тот не двинулся. — Феликс, е-мое! — он чуть толкнул брата в плечо. — Будешь виснуть, я не смогу тебе помочь. — А… ага, — выдохнул Феликс, отрывая взгляд от Гетце-старшего. — На чем мы остановились? Прости, задумался! — Вот это да… Задумайся о математике, пожалуйста. Я повторю еще раз! Попробуй не ответь… накажу, — Марио улыбнулся, ущипнув Феликса за руку. Он хихикнул и почувствовал, что готов к запоминанию на все сто. О да, этот вечер будет долгим… Однако, как оказалось, и не очень-то долгим. На круглых часах с неуклюже выпуклым исцарапанным стеклом, высевших над столом Феликса, было полдесятого, а ребята уже к этому времени отрепетировали все, что только могло попасться в будущей работе. Феликс еще никогда прежде не запихивал такого обилия учебной информации в свой ум; как удалось выяснить Марио, его брат ни черта не знал до сегодняшнего дня, и он изумился тому, как младший выживал на уроках математики все предыдущие месяцы. «Видимо, у него слишком хорошие одноклассники», — думал Марио, наблюдая, как Феликс усердно выводил цифры и знаки, склонясь над ними, точно ювелир за тонкой работой. Сейчас, увы, он не был похож ни на ювелира, ни на прилежного ученика, коим был пятнадцать минут назад, — юноша просто спал, уложившись на стол и придавив все свои труды полыхающей от знаний головой. Его глаза были плотно закрыты, и, скорее всего, он уж ни слова не скажет, пока не настанет завтрашнее утро. — Вот и все, — зевнул сам Марио, складывая бумаги в стопку, — а ты паниковал… Я же говорил, что это легко запоминается… Феликс? — в ответ он услышал тихое бурчание. — Ладно, вымотался, бедняга… За один вечер выучил больше, чем за всю жизнь, хех, — Марио не отрываясь смотрел на волосы брата, сдерживая странное желание их погладить. Эти часы так сблизили их, что Гетце-старшему показалось, что теперь он знает брата, как облупленного, и отныне может сказать ему что угодно и сделать что угодно. Склонив голову набок, Марио не выдержал и запустил длинные пальцы в мягкие непослушные волосы Феликса. Тот едва слышно проворчал что-то и тут же поднялся, сонно разглядывая потревожившего его предсонные думы. — Что… ты делаешь? — его глаза заметно увеличились, когда он понял, что Марио нежно гладил его по макушке и при этом как-то маниакально улыбался самому себе. — Хвалю тебя за проделанную работу, — усмехнулся тот. Вмиг в мыслях Марио всплыли всевозможные воспоминания о том, как он, точно так же сидя рядом с Ройсом, наглаживал и его по голове, когда они вместе решали вопросы о своих курсовых. Невольно у Гетце-старшего прочертился ряд сравнений брата и Марко в данные минуты; он моментально отметил, что у последнего волосы были прямыми, гладкими, несколько жесткими, легко поддавались различным махинациям, а у Феликса — в точности до наоборот: немного вьющимися, до жути приятными на ощупь, своенравными… Марио смущенно убрал руку и отвернулся, вновь видя перед глазами хищную улыбку Марко. Он меня везде достанет... — Мы закончили, полагаю, — он принялся вставать. Феликс как-то озадаченно посмотрел на него снизу вверх. — В чем дело? — Н-не, ни в чем. Я спать. — Хорошо, до завтра. Надеюсь, ты готов удивить ту девчонку? — О… это она меня удивит, наверное, — Феликс с горечью опустил ресницы, всем видом заранее признавая поражение. — И с таким настроем ты отправишься на бой? — Марио приподнял брови, садясь обратно на стул и непонимающе глядя на брата. — У меня есть шанс размазать ее по парте, Марио? У меня есть шанс вдавить ее при всех в грязь? Да, тьфу… Сколько бы ночей я не потратил, я всегда буду позади нее, вот увидишь… Марио, мягко говоря, был шокирован. Он отбросил свои бумаги и с силой взял ладонь Феликса в свои теплые руки. Тот почти не обратил на это внимания, продолжая смотреть сквозь стол. — Если бы я узнал, что ты такого мнения о себе, перед занятием, то убил бы заранее, — Гетце-старший внимательно взглянул брату в глаза. Феликс улыбнулся краешками губ. — Но когда потрачено столько времени, исписано так много бумаг и заучено огромное количество нужной информации, я не смею этого сделать. Ты воспользовался моей наивностью? — Марио усмехнулся, очень нежно перебирая напряженные пальцы младшего. Тот отрицательно закивал. — Тогда что ты сделал? Не зная самого исхода, обрек себя на проигрыш? — Да… — Молчать, — строго отрезал Марио. Феликс, как отруганная собака, виновато отвел взгляд и вжался в спинку стула. — Я верю в тебя, мой драгоценный друг, — резко сменил он тон, заставляя юношу чуть расслабиться и снова посмотреть на брата. — Я всецело верю в твою победу. Я знаю, что ты все можешь, но просто как нельзя невовремя отступаешь назад, в трясину какую-то. Не дай ей утянуть тебя и поглотить. — Я… постараюсь, — еле-еле выдавил Феликс, загипнотизированный поблескивающими от света лампы глазами Марио. Он ощущал приятное ласкающее тепло, исходящее от него, и ему немного захотелось приблизиться, лишь бы почувствовать его еще сильнее. Юноша не сразу понял, что Марио крепко обнял его, пробурчав ему в плечо что-то наподобие «Я люблю тебя, ты справишься». Внутри все заискрило. — Покажи ей завтра, как умеют настоящие парни, — Марио отпрянул от брата, лучезарно улыбаясь. — Покажу, — выпалил на одном дыхании Феликс, закусывая губу. — Спокойной ночи. Смотри, чтоб математика до второго урока не выветрилась, — Марио встал и направился к двери. В последний раз посмотрев на брата, он подмигнул ему. Дверь медленно закрылась, и было слышно, как Гетце-старший начал спускаться вниз по лестнице. Феликс опечаленно вздохнул, гася свет и оказываясь в кромешной тьме; он всем телом чувствовал, что вместе с Марио ушло нечто приятное, радостное, такое… любимое. Юноша сел на кровать, с задумчивым видом снимая вещи. В ту же секунду на один из стульев приземлилась его футболка, потом домашние штаны. Оставшись в одном нижнем белье, он лег под одеяло, стискивая его и поднимая грустный взгляд в темный потолок. Сейчас в голове у Феликса творилось нечто безумное: и проклятая Шарлин, и странная история Матса, и миллион математических шпор, и завтрашнее утро, когда он откроет глаза и отправиться в эту гребаную школу покорять умственные просторы, и эти ненавязчивые движения пальцев Марио в его волосах, и его голос, и его ровное, почти беззвучное дыхание, и его взгляд, такой пронизывающий, милый, родной… Феликс не заметил, как его собственная рука поднялась к груди и осторожно ее погладила. Ему вдруг неосознанно захотелось, чтобы это сделал Марио. Феликс и подумать не мог, что он был таким нежным и мог так… просто заботливо, как бы невзначай трогать его. Обычно Марио строил из себя недотрогу, ну, по крайней мере, рядом с ним точно, и узреть подобное от него — не-е, ну это что-то новенькое. Да и вообще, в последнее время сплошь и рядом новинки! Что двигало им в те мгновения? Что заставило его сменить ход мыслей? Феликс засомневался в том, что виной этому стали его непредвиденные успехи, — юноша был склонен к мнению о зарождении между ними чего-то особенного в этот вечер. Чего-то еще больше сближающего, супербратского… Он закрыл глаза, водя вспотевшей ладонью по своей груди и наслаждаясь этими необычными ощущениями, прежде ему неизвестными. Утопая в удовольствии, Феликс уснул, и последней мыслишкой была одна фраза — «Готовься к битве. Это будет жестко».