Исправленному верить

Being Boring — Pet Shop Boys Стоя возле здания, где квартировалось Министерство Транспорта, Грег думал, что Майкрофт, пожалуй, мог бы отменить все его дорожные штрафы, которых стало особенно много после того, как он пересел на новый автомобиль. Почему, черт возьми, это никогда не приходило ему в голову, думал он, показывая свое рабочее удостоверение. Строгая девушка на ресепшн посмотрела на него подозрительно, принимая его если не за чужака, который пришел вынюхивать министерские тайны, то за того, кто собирался усложнить жизнь кому-то из честных людей наверху. Грег знал этот взгляд и неизменно получал его в свою коллекцию каждый раз, когда наведывался в гости к чиновникам. «Ты, должно быть, новенькая здесь», — фыркнул он про себя. Грег не любил это место. — Есть ли хоть небольшая вероятность, что вы могли бы позвонить в приемную мистера Холмса и передать ему, что я жду его? Он знал, что это было ребячеством, но ему вовсе не хотелось звонить ему самому и уж тем более связываться с Антеей. Он еще недостаточно окреп, чтобы получать новую порцию яда в ее голосе. Определенно, нет. — Мистера Холмса? — переспросила девушка неубежденно, как будто сомневалась, что кто-то в здравом уме мог добровольно его ожидать. И ей явно не хотелось звонить Антее не меньше Лестрада. Что ж, похоже, они могли стоять так очень долго. Если бы Грег мог доказать ей, что оговорился и назвать какое-нибудь другое имя взамен, то непременно поступил бы именно так. Он сделал извиняющееся лицо, как бы говорящее «Да. Я знаю, знаю». «Холодно и одиноко», — написала Антея накануне вечером, как раз когда он собирался ложиться спать, что означало поздний прилет Майкрофта откуда-то из другого конца мира. — «Так обычно описывают депрессию. Да что они знают, о страданиях, которые не утолить даже водке?» «Россия?» — догадался Грег. «Тепло», — ответила она. — «-Стан. Но мы пролетали непозволительно близко. Не думаю, что они были бы рады таким гостям». Капелька обаяния сделала свое дело. Ресепшионист улыбнулась и подняла трубку, держа ее несколько боязно, как будто та могла выскользнуть и ужалить ее в руку. Это все напоминало Грегу о чем-то, рождая в голове метафору, которой он не мог ухватить. Рептилоиды — наконец сообразил он, подселяются к нам на землю, внедряются в механизмы, управляющие нашим обществом, заменяя их маленькие винтики. Незаметные, они проникают повсюду. Будь это правдой, незначительная должность в Министерстве транспорта стала бы отличным прикрытием для одного из них. Министерство транспорта — конечно, в теории должно было существовать, но само его название навевало такую скуку, что одно это, само по себе, казалось подозрительным. Место, где непонятно кто занимался непонятно чем — с таким же успехом, за блеклой вывеской могло скрываться Министерство магии. Министерство рептилоидов… Вот почему она держала трубку так осторожно — ему самому не помешало бы последовать ее предусмотрительному примеру. А вместо этого он делал — то, что он делал, что бы он ни делал на самом деле. Грег никогда не видел, чтобы кнопки нажимали так медленно, как в претенциозном синематографе сороковых. Однако же, необходимость в звонке отпала сама собой, когда он обернулся и увидел Майкрофта, направлявшегося к выходу из здания в компании своей красивой чешуйчатой. На сгибе локтя та несла сумку из крокодиловой кожи, и Грег невольно восхитился, посчитав это очень хитроумным прикрытием. Майкрофт остановился напротив него, глядя вопросительно, тогда как Антея, когда он поздоровался с ней, вместо ответа прищурилась, явно предупреждая его о чем-то. Неловкость заставила Лестрада запустить руку в волосы, хотя на самом деле их не помешало бы пригладить. Майкрофт выглядел так, словно был не уязвим для законов физики — ни пылинки на костюме, ни складочки, прическа волосок к волоску. Единственным, что выдавало его человеческую природу были тени под глазами и спадавшая на лоб рыжая (какая ирония!) завитушка, которую он (Майкрофт, не Грег же) ненавидел всем сердцем. В остальном же он был сделан из дорогого немнущегося материала, который, впрочем, Грегу так и хотелось помять. — Я буду ждать в машине, — сказала секретарь, перед тем как гордо удалиться, разве что не шикнув на него напоследок. — Можешь ждать сколько угодно, — пробормотал Майкрофт себе под нос, — как будто мне вообще хочется ехать. Так… ты пришел ко мне или, — спросил он у Лестрада с курьезным выражением лица. — Нет, я пришел разобраться с транспортным налогом, — съязвил Грег. — О, — выдавил Майкрофт. — Ясно. Они остались стоять. — Что с тобой сегодня? — сдвинув брови, спросил Лестрад. — Ты здесь или где-то еще? Конечно, я пришел к тебе, если ты еще намерен спуститься с небес на землю, пока не закончилось время ланча. — Извини, — ответил Майкрофт, пытаясь собраться. — Я плохо спал. — Так, кофе? — Было бы замечательно. Взяв кофе, они расположились в парке неподалеку, и Антея действительно могла ждать вечно, потому что Майкрофт, против обыкновения, никуда не спешил. — Был у Кэмпбелла сегодня, — когда они заняли одну из скамеек, объявил Грег, не зная, какие чувства испытывать по этому поводу. Облегчение? Злость? — Брал у него признание. Этот скот сознался во всем, но знаешь, даже забавно было наблюдать за тем, как в итоге он оказался немногословен. Я ожидал, что он опишет свои убийства в красках, но, похоже, небеса наконец-то вспомнили о моем существовании и решили сжалиться надо мной. С другой стороны, они же подкинули мне труп того мужика, и я не знаю, что думать. Ты уже слышал об этом? — Кое-что, — туманно ответил Майкрофт. Едва ли в мире существовали вещи о которых он не имел хотя бы отдаленного представления. — Еще одна жертва на совести Кэмпбелла. Мужчина. Стриптизер. Убил его выстрелом в лоб. Кто-то, приехавший из Центральной Европы, кого так и не хватились. Мы облажались с опознанием — ты можешь в это поверить? Лично я — нет. — Грег помолчал. — Это дело сплошная гребаная катастрофа. Не то чтобы это было нам оправданием. Майкрофт глотнул кофе, тоже не находясь с реакцией. Сидя рядом с ним, Грег чувствовал себя глупо: праздные посиделки были явно не в их стиле. Даже голуби казались более деловыми, чем они, склевывая с асфальта рассыпанное зерно. Тема для разговора только добавляла их скамеечному рандеву неловкости. Хотя то, что Майкрофт не снял перчатки, делало их похожими скорее на шпионов, чем на министерских бездельников. В случае Холмса грань была до смешного тонкой. — Одного не пойму. Зачем он застрелил его? Он сказал, что они поругались, потому что тот был недоволен оплатой. Но это чушь. Он был там в ту ночь, когда убили Ким, я почти в этом уверен. Может, он пытался помешать ему, может… — Грег запнулся, взвешивая слова. — Может, я не знал о ней больше, чем мог бы представить. — Расскажешь мне, что случилось, — попросил Майкрофт, отпив кофе. Флэт уайт на двух двойных эспрессо — Лестрад в сговоре с бариста решили его убить. Возможно на него поступил оригинальный заказ от его политических оппонентов: напоить убойной дозой кофеина, чтобы потом рассказать жуткую историю и вызвать сердечный приступ. Впрочем, можно было бы обойтись без историй — достаточно Лестраду было сидеть рядом, как он это делал — закинув ногу на ногу, от чего та задевала его колено, и положив руку на спинку скамейки, неумышленно и не отдавая себе отчета, а просто чувствуя себя хозяином пространства, напрягая при этом все пять чувств Майкрофта (крайне редко он вспоминал, что они вообще у него были). Хозяином пространства… — подумал он, косясь на Грега, и спрашивая себя, был ли он частью этого пространства тоже. Ему бы этого хотелось. Быть частью чего угодно, что так или иначе касалось Лестрада. На просьбу рассказать тот замялся; посмотрел в сторону, где голуби облепили статую Вильгельма и закусил губу. Потом он закрыл рот ладонью и затем сказал: — Ладно. По порядку. В ту ночь… она уехала от меня и поехала к Кэмпбеллу, — он замолчал, словно переваривая, каким глупым было это решение. — Они поссорились. Он не сказал, почему, но я почти уверен, что в ту ночь она рассказала ему о ребенке. Он не сказал, потому что не идиот и не будет вешать на себя еще одну жертву. Сказал, что она начала кричать как сумасшедшая. Я думаю, все было так: она рассказала ему о ребенке, он потребовал избавиться от него, и тогда она пригрозила, что расскажет обо всем его жене. Он испугался. Это тянет на мотив, но со скрипом. Он ведь любил ее, и чем ему могла навредить вскрывшаяся интрижка? Он не зависел от своей жены, неужели он так дорожил репутацией? — Махинации, — произнес Майкрофт. — Что? — Он обкрадывал банк, в котором работал, а она помогала ему. — Полиция проверяла это, когда она пропала, помнишь? Они ничего не нашли. — Да, и если ты помнишь, она была лучшей, поэтому они и не нашли никаких следов. Одна она знала, на что нужно смотреть, чтобы найти пропажу. Так что скорее всего, она пригрозила ему, что сдаст его с потрохами. — Глупо, — выругался Лестрад. — Ей всего-то и нужно было, что подстраховать себя. Сказать, что, если с ней что-нибудь случится, информация о его делишках всплывет наружу. — Она бы сделала так, — кивнул Майкрофт, — если бы успела. Грег помолчал, сжимая губы. — В общем, он попытался успокоить ее в ту ночь. Дал ей наркотик, отчего она уснула, либо потеряла сознание. Ему нужно было время, продумать все. Затем он решил, как именно убьет ее. Дальше ты знаешь. — Он не собирался мешать ему. Наоборот, Кэмпбелл сам позвал его. Он хотел убить ее так, чтобы в этом обвинили другого. Скорее всего, он хотел представить все так, словно этот человек изнасиловал и убил ее. Она была под наркотиками. Они уже встречались раньше втроем, так что поначалу он не заподозрил ничего странного, решив, что это какая-то их игра. Но, когда она оклемалась и начала сопротивляться, он понял все и запаниковал. План оказался насмарку. Тогда Кэмпбелл избавился от него. — Ради бога, — прошептал ошарашенный Грег. Некоторое время они молчали, переваривая услышанное. — Я виноват во всем этом, — решительно произнес Грег. — Если бы я присмотрел за ней тогда… — Хватит. — Нет, я… — Перестань, — оборвал его Майкрофт. — Хватит мучить себя. Если б у нее была голова на плечах, ничего из этого не произошло бы. Ты знаешь, что она была не в порядке. Она была слишком наивной. Люди видели это и всегда пытались поиметь с нее что-то. Перестань винить себя в том, на что ты не мог повлиять, Грег, иначе это затянет тебя туда, откуда ты уже не найдешь выхода, — повелительно произнес он. Грег не мог бы сопротивляться. Майкрофт всегда умел вбить ему в голову немного здравого смысла, за что он был ему благодарен. Забавно, как глубокомысленно и одновременно поверхностно могли молчать люди рядом друг с другом. Грег спрашивал себя, о чем думал Майкрофт и при всем желании не мог бы найти ответа. Все, что он знал — что чувствовал себя лучше просто находясь рядом с ним. Майкрофт всегда… излучал спокойствие, и высокомерное чувство превосходства, потому что тот выделял его среди остальных, овладело им безо всякого подобия сопротивления. Он чувствовал себя бесконечно… признательным за эту поддержку и таким же преданным, если б только Майкрофт позволил сделать что-нибудь подобное для него. Но он же был словно столб — как всегда как кремень, без малейших штрихов сомнения на каменной облицовке, — и Грег не мог ничего поделать с тем, что этим он тоже был доволен и горд. В конце концов, кто-то из них… позволял им стоять прямо, несмотря на происходящее вокруг, несмотря ни на что в мире. Вот причина тринадцати лет — что бы ни случилось, очнувшись, они находили себя на одной стороне, и это держало их вместе крепче любого клея. Дело было совсем не в любви — он осознал это слишком поздно, потому у них не было шансов. Может, им вовсе не суждено было быть вместе — не в этом смысле. — Знаешь, — выкинув стаканчик и оборачиваясь к Майкрофту, произнес он, придавая себя немного пафосный, а оттого официальный вид. — Я ведь на самом деле хотел сказать спасибо. За то, что ты сделал для этого дела и, — он запустил пятерню в волосы и тут же осознав оплошность пригладил их, — и в общем-то, для меня. Без тебя я бы и близко не продвинулся к тому, чтобы раскрыть его, — смущенно и искренне поблагодарил он, глядя Майкрофту в глаза. Тот отвел взгляд; Бог знает, о чем он думал в этот момент. Грегу, в общем-то, было не так уж и важно: он пришел сказать, и он это говорит — что бы ни происходило между ними, его благодарность не имела к этому никакого отношения и должна была быть озвучена. Майкрофт же думал, что «спасибо» Лестрада вело к чему-то, что не предвещало ему ничего хорошего, — и это все, о чем он мог думать в данный момент. Едва ли он слушал. Неловкость молчания удивила Грега — только и всего; неплохо было бы поинтересоваться у себя, чего вдруг он так разнервничался в присутствии Майкрофта, но предпочел списать это на отчуждение. Ему понравилось слово. Может быть, ему никогда и не нравилось иметь дело с Майкрофтом Холмсом, когда к нему не прилагался тот человек, что прятался под костюмом. Теперь же он вряд ли мог рассчитывать на его благосклонность. Грег действительно дорожил их дружбой, но не мог ничего поделать с тем, что та держалась на слишком уж зыбкой почве. Если он хотел получить Майкрофта, то хотел всего — в этом тот не ошибся. Малейшая фальшь и пренебрежение резали его без ножа. И вот почему, он больше не мог оставаться. — …теперь, я надеюсь, что смогу наконец дышать свободно, — продолжил Грег реплику, которую Майкрофт не услышал, и поднялся со скамейки, что, хоть и было предсказуемо, для Холмса оказалось полнейшей неожиданностью. Рефлекторно, он хватил ладонь Грега, задерживая его. — Это что, прощание? — спросил он ничуть не заботясь тем, звучал ли его голос испуганно или жалко. Его взгляд был таким беззащитным, что сбитый с толку, Лестрад осел обратно на край скамьи. Его никогда не учили, как ранить близких ему людей. Он молчал, не представляя, что может добавить к сказанному, но по большей части пытаясь прогнать растерянность, скакавшую по стенкам черепа как пинбольный шар. Наконец, сощурившись на собеседника, он попытался выдавить улыбку, как бы говоря: «Ну вот, как-то так», и даже не заметил, что его ладонь все еще была в ладони Майкрофта. Или что его улыбка резанула того, как ножом. Видит Бог, он был зол. — У тебя есть ко мне хоть какие-то чувства? — сорвался Майкрофт, которому до смерти надоело оставаться в неопределенности, подвешенным вниз головой, словно в средневековой пытке. Все-таки, даже будучи похожи, они оставались отчаянными противоположностями друг другу. — Почему ты так меня наказываешь? Что я сделал тебе, ради Бога, прошла уже куча лет… Грег свел брови и огляделся вокруг. Почему, почему, почему, — думал он, как будто сам факт, что он наконец думал и о себе тоже, расценивался Майкрофтом как буря в стакане воды, акт непослушания, глупым возникшим из ниоткуда желанием, которое не могло быть правдой. Как будто он, Грег, был несоображающим ребенком. Как будто Майкрофт никогда не собирался снимать перчаток, общаясь с ним. — Мои чувства к тебе? Дай-ка сообразить, хотя… не надо. Страх, разочарование, нужда. — Это просто, как игра в ассоциации: Холмс — страх, Майкрофт — разочарование, Майк — нужда. «Желание», не добавил он, потому что это казалось очевидным и только все усложняло. — Вот мои чувства. И делай с ними, что хочешь. Майкрофт поджал губы. — Чего ты боишься? — Что все будет как прежде, Майкрофт. Еще одного «как прежде» я просто не выдержу. Это мой самый большой страх — что все, что было тогда, — он помолчал, опустив уголки губ, давая Майкрофту возможность самому вспомнить, что было, а себе избежать объяснений, — повторится снова. Мы просто не созданы для всего… этого. Поэтому я постоянно пытаюсь сбежать от тебя, если тебе интересно, у меня уже рефлекс такой — сваливать от тебя, Майкрофт, пока не поздно. — Он усмехнулся, бездумно поглаживая ладонь в перчатке. — Хотя знаешь, забавно, что я говорю тебе все это, ведь задай я встречный вопрос, ты бы ни за что не ответил. Ты бы увернулся, проигнорировал — следуя уже своему рефлексу. Поэтому я никогда не тревожился тем, чтобы спросить, — пожал он плечом. — Так спроси, — сухо, и оттого несколько грубо отозвался Холмс. Грег резко выдохнул через нос, даже не удивляясь, как дверь, которая казалась закрытой, все равно умудрялась пропускать их в обе стороны. Как будто Майкрофт пытался тянуть, а нужно было от себя, а сам он пытался толкать, когда всего-то и стоило, что дернуть. А может, может, может просто не стоило пытаться делать это одновременно. — Нет. — Ты боишься ответа. — Я боюсь слишком поверить ответу, Майкрофт. Как ты не можешь жить в мире догадок, но для тебя это все же лучше, чем слышать нет. Полагаю, это как-то уравнивает нас: пока мы оба молчим, мы оба находимся в безопасности. — Это значит «нет»? — сухо произнес Майкрофт. — Это значит, что время разговоров прошло. Майкрофт резко выдохнул и отвернулся. Лицо его при этом было недовольным, а может, и злым. Он покосился на свою правую руку на колене Лестрада, которую тот безо всякой мысли поглаживал большим пальцем. Он чувствовал его даже через кожу перчатки. И скучал по этому больше, чем хотел бы признаться. Грег наконец обратил на это внимание. Майкрофт ждал, что сейчас он отдернет руку, но ничего подобного не произошло. Вечно с Лестрадом так: ждешь от него одного, он же делает то, что даже не могло прийти тебе в голову. С другой стороны, это придало ему сил для того, что он сказал: — Я изменился, Грег, можешь не верить, но это так. Я стану повторять это, пока не отсохнет язык. Я понял, что на самом деле важно, и бесконечно жалею, что я не сделал этого раньше, но ты не можешь наказывать меня за невежество молодости, за то, что я уже не в силах исправить. Ты не справедлив. — И что же, по-твоему, важно? Майкрофт посмотрел вперед себя, как будто готовился сказать что-то торжественное. На Грега от его вида против воли накатила волна нежности, но это прошло, когда Майкрофт скривился, словно ему не нравилось признаваться и выдавать себя. — Ты, — сказал тот неохотно. — Ты, с этими своими сменами настроения, вспышками эмоций и непредсказуемостью, которая сводит меня с ума. Со своей рационализацией ни к месту и упертостью, которой позавидует стадо мулов. Со своей улыбкой, за которую я готов выносить от тебя что угодно, даже твой гнев, которому почти никогда не бывает оснований. И твою слепоту, когда ты, такой проницательный, не замечаешь очевидных вещей… — Майкрофт разошелся: еще немного, и перед Грегом сидел бы Шерлок, распекающий его команду за невыразимую тупость. Он поджал губы, недовольный своей речью. — Если ты потрудишься заметить, то поймешь, что глубоко мне небезразличен. Я бы даже сказал, — возмутился Майкрофт сам себе, — очень глубоко. Но ты отказываешься хотя бы на минуту представить, что я мог осознать собственные ошибки. Положа руку на сердце, Грег отказывался, и еще как. — Надолго? — спросил он, наблюдая за тем, как его палец скользит по затянутой в перчатку ладони. — Тринадцать лет и три года, что мы встречались, для тебя недостаточно долго? — Я имею в виду, надолго твои перемены? Ты же как хамелеон меняешься по тридцать раз на дню, что именно должно меня удивить? Майкрофт вырвал руку, не в силах поверить, что Лестрад мог остаться настолько равнодушным к его тираде. Мысль о том, что Грег, которого он всегда считал единственным человеком, по-настоящему бывшим на его стороне, мог отвернуться и отдалиться от него, действительно пойти своей дорогой, заставляла его паниковать и терять рассудок. Он принялся выстукивать по колену, судорожно пытаясь собрать в кучу его остатки. Разве не сказал он все, что должен был сказать? — Не понимаю, как пропустил момент, когда ты стал отказывать мне даже в возможности говорить правду. Печально видеть, каким ты можешь быть, — он не договорил. — Что ж, быть может, я и правда настолько ужасен, что ты скорее изменишься сам, чем поверишь в меня. Грег протянул руку, чтобы мягко накрыть его выстукивающие по колену пальцы, но Майкрофт отдернул ее, и тогда Грег фыркнул: — Знаешь, что на самом деле забавно? Сегодня, когда я был у Кэмпбелла, то заметил у него на шее такой странный след… похожий, ну например, на след от ручки, — он покосился на прислоненный к скамье зонт, и Майкрофт с упавшим сердцем посмотрел на него тоже. — И сам он был каким-то притихшим, как будто повстречал кого-то, похожего на, — он сжал зубы и посмотрел на Майкрофта в упор. — Я хотел уберечь тебя. Это дело, посмотри на себя, — взмахнул рукой тот. — Сам знаешь, с тебя уже хватит в этом копаться. — Считаешь, убийца Ким заслужил хотя бы возможности обелить себя?! — Плевать мне на Ким, — бросил Майкрофт, словно хлестнул. — Ты всегда пытаешься уберечь меня от остальных, но почему мне все чаще кажется, что беречь меня стоит от тебя самого, — покачал головой Лестрад. — Может, мне, черт возьми, стоило понять это раньше. — Что ж, я полагал, что мы были друзьями, — бесцветно ответил Майкрофт, — и даже надеялся, что у нас неплохо получалось, но видимо, я снова что-то испортил. Теперь ты едва обременяешь себя тем, чтобы удостоить меня и парой слов. И пытаешься трусливо бежать — что ж, вперед. Грег предпочел оставить это без ответа, иначе они рисковали наговорить друг другу много лишнего. Он все еще чувствовал себя в замешательстве. Возможно, слова Майкрофта задели его за живое, но он, как ребенок, однажды прижав палец к раскаленной плите, хотел убежать от разговора, который никак не клеился. Нихрена не клеилось. И самое херовое было в том, что на этот раз виноват в этом был не Майкрофт, а только он сам. Слышал ли он то, что говорил ему Майкрофт, в действительности? Что он для него важен? Ну, сознание вопило ему о другом. — Теперь я понимаю, что ты чувствовал каждый раз, когда я молчал в ответ на твои упреки, — посетовал Майкрофт, задетый больше, чем мог бы себе представить. — Сомневаюсь в этом, — ответил Грег на автомате, онемевший от недоумения на самого себя. Разве не этого он хотел? Разве он не хотел этого? Вот они поменялись местами, что еще ему нужно? — Мне пора на работу, Майк, — произнес он, вставая, не глядя на Майкрофта и держа свои руки при себе, в карманах. — Увидимся. — Ты когда-нибудь простишь меня? Например, до конца этого века? — спросил Майкрофт риторически и сам же ответил, в тупом раздражении больше себе под нос, чем Грегу. — Раз придется, сэкономил бы нам кучу времени. — Кто сказал это, — обернулся Лестрад. Это был такой типичный Майк, что было даже смешно. — Интуиция. — Наконец-то ей обзавелся, — огрызнулся он и направился прочь.