Исправленному верить

Feels Just Like It Should — Jamiroquai Обыкновенно мелодия будильника плавно тревожила его сон. Как правило — торжественный орган или нежная напевная флейта, что-то, что задавало тон всему дню, но в этот раз в его сон, разрывая пелену рассветной дремоты, ворвался скрежет пилы по листам металла — Майкрофт вскочил как испуганный олень и принялся шарить рукой в поисках телефона. Было уже восемь и, похоже, он, сам того не помня, несколько раз переставлял будильник. С трудом сообразив, как отключить звук, он провел ладонью по взмокшему лбу и оглянулся. Так. Новая мелодия определенно была розыгрышем Шерлока, и раздражаться об этом означало бы доставить тому удовольствие, но вот штука — прошла уже пара минут, а он никак не мог перестать злиться на стервеца. Чувствуя себя странно, он встал с кровати и босиком направился в душ, но так и не дошел до него, охваченный непонятным чувством. Все как будто было по-прежнему и в то же время казалось иначе. Майкрофт ощутил смутную тревогу и рассмеялся сам себе, отмечая, что ко всем его симптомам последнего времени не хватало добавить лишь паранойи. Меж тем, странное чувство не проходило. — Кофе, — до смерти хотелось намешать себе какой-нибудь «двойной эспрессо» из четырех ложек растворимой бурды. Проходя через прихожую, он едва не растянулся на ковре, споткнувшись о подставку с зонтом — тело отказывалось слушаться, очевидно, исчерпав все энергетические ресурсы за ночь. Майкрофт списал это на похмелье: весь вечер распивать с Риком кубинский ром — шутка ли? — пока не вспомнил, что с того вечера прошла как минимум неделя. Тогда джетлаг, — сонной голове это объяснение вполне понравилось, хоть в последнюю неделю они и не выезжали дальше Ковентри. Хм. В этом все же мог быть какой-то смысл, не зря же он ощущал себя как после немецкой бомбардировки. Кофе он не нашел, так как никогда не пил его дома, тем более — растворимый. Кофе без молока он тоже, слава Богу, не жаловал, но и его в холодильнике не оказалось. Почесав живот, Майкрофт от души матюгнулся, и… хлопнул по рту рукой, таращась на свое отражение в черном как его душа Smeg. Да что за черт? Одного этого было достаточно, чтобы понять: с ним что-то не так. Майкрофт н и к о г д а не изменял своим привычкам. В голове, среди роя вопросов жужжало что-то еще, какая-то неявная, норовящая ускользнуть мысль наподобие дежавю. Пахло это все скверно. (он взглянул на свое отражение, пытаясь задержаться на смутной догадке, поймать чертовку в кулак) Пахло это все… (скепсис на его лице сменился испуганным недоумением) …Лестрадом? В спальне он оказался в мгновение ока, собрав по пути все косяки в доме. Тревожность, паранойя, навязчивые идеи, — повторял он список возможных причин его состояния, — бессонница, переутомление, стресс. Тревожность, паранойя, обсессивно-комп… Очевидно, все это мое, ведь так? — Черный кофе, дезориентация, нарколептические припадки при звуке будильника. Обсценная лексика, вспыльчивость, аффективные состояния при отсутствии молока в холодильнике, — едва ли у него был хоть один шанс спутать обладателя этих утренних симптомов с кем-то еще. Спокойно, успокойся, спокойно… Не найдя на тумбочке, в поисках шара он яростно разворошил простыни, а потом уселся на постель, недоуменно оглядывая находку. Внутри прозрачной сферы, как бы насмехаясь над его яростью, спокойно оседал золотистый песок, и ему тоже пришлось сделать над собой усилие. — Какая-то чушь собачья, — пробурчал он и спешно исправился: — Нонсенс. Предприняв вялые попытки самоанализа и не найдя ни одной адекватной причины своему состоянию, он удивленно потянулся к телефону, чтобы набрать Рика и поинтересоваться, что за цыганский гипноз тот применил к нему вчера, но тот конечно же не ответил из-за разницы во времени. Выбор костюма занял у него непозволительно много времени, так как ни один из его лучших и любимых образчиков Сэвил-роу внезапно не пришелся ему по вкусу. Опомнился он, лишь остановив руку, занесенную к полке с джинсами. Следующие полчаса он с упавшим сердцем просидел на кровати, силясь понять, когда именно его жизнь превратилась в дерьмо. И этого пункта в его расписании дня, разумеется, не было. Он вернет все на рельсы — минут через пять. Десять. Рефлексия в любое время дня и ночи, — пополнился список жалоб. — Склонность впадать в задумчивые состояния в самое неподходящее для этого время. За окном просигналил шофер. Одернув портьеру и обнаружив за ней занавесь снежных крошек, он с облегчением разглядел Антею, которая как обычно ждала его с кофе, выкуривая свою утреннюю сигарету.

***

Когда Майкрофт дозвонился до Рика, было уже три часа дня — к тому моменту он выпил три чашки американо и едва удерживался от того, чтобы попросить Антею сварить четвертую, переосмыслил всю свою жизнь, начиная примерно с трех лет, и едва не поседел от беспокойства. Не говоря уже о том, что все валилось из рук, а расписание на день пошло к чертям, вызывая раздражение одним фактом своего существования. — Где Рик? — спросил он гневно, когда на звонок в Скайпе ответил не он, а Рикардо. Парень просиял по-мальчишески беспечной улыбкой. — О, Майкрофт! Ола, комо еста Инглатерра? Он боится подходить, — ответил тот, — я предупредил его, что в таком состоянии от тебя лучше держаться подальше. — В таком состоянии… — Он ведь работает, да? — переспросил тот. — То есть, я вижу, что работает. Милый, ты что, сказал ему вчера, что он не работает? — обратился парень куда-то в пространство, где, судя по всему, прятался Рик. В ответ раздалось неразборчивое мычание. — Работает? Не хочешь ли ты сказать, что эти твои шаманские штучки в действительности являются чем-то большим, чем выдумкой его спятившего от любви мозга? Рик, черт тебя дери, я вызову людей, и они доставят тебя сюда за шкирку чартерным рейсом через ядро земли! — Да не переживай ты так, Майкрофт! И это не мои штучки, а моей ба, и она проклянет тебя, если ты скажешь, что тебе не понравился мой подарок, так и знай. Так что просто… релакс. Как там у вас говорится? Сохраняй спокойствие и продолжай действовать. Еп. — Подарок! Я думал, это просто безделушка! Сувенир! — Ну, — неопределенно протянул Рикардо. — Скажем так, лучше не держать ее поблизости слишком долго. Майкрофт выронил шар, который все утро держал в руке — тот приковывал внимание: золотые песчинки медленно, мерцая, оседали на прозрачную поверхность, завораживая зрителя и обещая тому ложное успокоение. Шар закатился под стол. — Лучше бы убрал его в ящик, — посоветовал Рик со знанием дела. — Пожалуй, я был поспешен в выводах, когда говорил о возмездии. Насколько я вижу, Рик такая же невинная жертва твоих черномагических экзерсисов, как и я, так что пакуй тус косас, я высылаю самолет за тобой, интьендес? — Ой, ой, чего ты так кипятишься? Лучше расскажи мне, как именно он работает? — А ты не знаешь? — на лице Майкрофта читалось явное недоверие, теперь в каждом слове этого невыносимого щегла ему слышалась угроза его размеренной жизни. Хотя о какой к черту размеренности можно было говорить теперь? — Ну, она призвана связывать души, чтобы узнать все сокровенные тайны человека, в которого влюблен. — А… — глупо протянул Майкрофт, на какое-то мгновение притихнув, так что его едва ли можно было расслышать. — Так вот, как он работает… — Ооо, — протянул Рикардо. — Так тебя можно поздравить? Наконец-то ты осознал свои чувства. Рик, пупсик, ну разве это не прекрасно? «Я говорил ему!» — раздался из-за кадра голос Рика. — Так что теперь, если эта штука рядом с тобой, ты слышишь мысли этого своего англичанина. — Француза, — поправил Майкрофт уныло, не желая признавать хоть какое-то подобие схожести между ними. — Англичанином он только притворяется, чтобы люди ненавидели его про себя, а не вслух. Рик за кадром издал задушенный звук, призванный выразить сочувствие. С тех пор как ближе познакомился с Лестрадом, он имел непосредственное представление о том, с чем мог иметь дело Майкрофт. Секунду спустя его обеспокоенное лицо влезло в экран — он пристально оглядел приятеля, моргнул и выдал длинное ругательство, в котором три раза повторились вариации слова на букву п и дважды кому-то отсосали, один раз яростно, а второй — с нежностью. — Вы англичане так забавно ругаетесь… — умильно протянул Рикардо. — Научишь меня? — Поживешь там немного и научишься лучше меня, — заверил его Рик. — Майк, — позвал он друга. — Ты как? Жить-то будешь? Не пойми меня неправильно, приятель, мне нравится румянец на твоих щеках, но этот лихорадочный блеск в глазах, честно говоря, пугает… — Ты еще имеешь наглость спрашивать, как я? — гневно произнес Майкрофт, раздув ноздри. — Я чувствую себя так, словно скорый до Кале защемил мне голову и всю ночь таскал меня под Ла-Маншем туда и обратно! Мои мысли состоят из сплошных вопросов и, каким-то образом, ответы на эти вопросы тоже являются вопросами! И вдобавок ко всему, у Лестрада, похоже, внезапный постобеденный экзистенциальный кризис, и он злится на то, что злится из-за этого! — Майкрофт наклонился под стол и, нащупав шар, взвесил его в руке. — Да, так и есть. Теперь мы тоскуем по кому-то и злимся на себя, разумеется, на кого же еще. Ну, уж это чувство мне доподлинно знакомо, — с этими словами, Майкрофт выдвинул ящик стола, бросил туда шар и, задвинув его с громким стуком, одним движением руки запер на ключ. Было так тоскливо. Он завалился на локоть и подпер кулаком щеку. Затем вздохнул и запустил пятерню в аккуратно уложенные волосы. Его мысли утекали в направлении, которому он не отдавал отчета. — Ну, — глубокомысленно заключил Рик, — по крайней мере, теперь ты добился, чего хотел. — Прошу прощения? И чего же я хотел? Сердечного приступа? Преждевременной деменции? — Ты хотел понять Лестрада, разве нет? — Хитро улыбаясь, Рик всплеснул руками как какой-то помешанный мистер Вонка, творивший секретное волшебство на одному ему понятное благо и нетерпеливый увидеть, как оно будет действовать. — Только, очень тебя прошу… — Не увлекайся, — закончил за него Рикардо. — Да, — подтвердил Рик, потрепав парня по макушке. — Я-то тебя знаю, если начнешь, уже не остановишься, понимаешь? — И нужно сосредоточиться на том, что хочешь узнать, — добавил Рикардо, как будто очевидную вещь, которой мог не знать только такой колдомагический неофит как Майкрофт. — На что ты рассчитывал, это как радио, не пытайся поймать все станции разом! И, Диос мио, успокойся, а то ты выглядишь так, как будто кто-то пролез на автобус без очереди. — Просто… — начал оправдываться Майкрофт. — Никто не предупреждал, что можно испытывать столько эмоций разом. — Сочувствую, приятель. Вот это и в самом деле необычно. — Англичане, — вздохнул Рикардо, как бы говоря «что с вас взять». — Ладно, я понял. Спасибо за помощь, хотя я, сколько ни пытаюсь, положительно не могу уместить происходящее в голове. Остается только надеяться, что скоро я проснусь и все это окажется сном. Надеюсь на это. Прощаясь, Рик и Рик выглядели забавно — смотря на Майкрофта с одинаковыми обеспокоенными выражениями на совершенно непохожих лицах. Отключившись, Майкрофт взъерошил волосы и крепко задумался о жизни. Все это напоминало какой-то комедийный фильм с Дженнифер Гарнер или Дженнифер Энистон — он не мог вспомнить. Надо было спросить у Рика. Когда, постучавшись, в кабинет заглянула Антея, он был уже далеко — лет на тридцать как далеко, обдумывая какой-то эпизод, приключившийся с ним в средней школе. — Сэр… — осторожно попробовала она, — звонит Премьер-министр Испании и… — Я же сказал, я не могу сейчас разговаривать, — сухо ответил Майкрофт. Антея поджала ярко-накрашенные губы, но не отступила. — Я сказала ему, что вы заняты, но он крайне обеспокоен отклонением в графике забастовок. По Испании ходят слухи, что каталонцы готовят революцию, чтобы тихо отделиться от страны во время сиесты кабинета министров… — Не наши заботы, — прервав ее, нахально отмахнулся Майкрофт. — Но сэр… — Я не ясно выразился? Оставь меня в покое! — не выдержал он и, отставляя ноутбук в сторону, добавил, уже смущенный собственной вспышкой: — И сделай мне наконец кофе!