***
Следующие несколько дней после смерти родителей были для Ханджи самым настоящим адом. Девочка не выходила из своей комнаты, она целыми днями лежала на кровати, отказываясь разговаривать с кем-либо. Рыдания, переходящие в самую настоящую истерику, резко сменялись приступами апатии, когда она часами могла пялиться в потолок, совершенно не двигаясь. Ривай несколько раз пытался навестить подругу, но, увидев ее пустой взгляд, поспешно ретировался. Да и нечего было делать мальчику в доме, овеянном скорбью. Приехавшая после гибели сына и невестки бабушка Ханджи разрывалась между внучкой и всеми необходимыми приготовлениями к похоронам, благо миссис ОʼКонелл и мисс Аккерман поддерживали женщину во всем. Время и силы также отнимали бесконечные разговоры с представителями органов опеки. Моник Зое дала себе слово сделать все возможное и невозможное, чтобы уберечь единственную внучку от ужасов жизни в сиротском приюте. И этот бой она выиграла, получив единоличную опеку над Ханджи. Со временем Ханджи пришла в себя. Снова стала улыбаться, смеяться, снова стала собой. Образы родителей постепенно стирались из ее памяти. Оставалась лишь некая светлая грусть и некоторые отдельные воспоминания: запах духов мамы, крепкие и надежные объятия отца, восторг, когда они учили ее ездить на велосипеде. Следует отдать должное бабушке Ханджи. Она вырастила ее доброй, отзывчивой и понимающей девушкой, всегда с улыбкой смотревшей на мир. И все это, казалось, рухнуло со смертью пожилой женщины…***
Такие мысли вертелись в голове Ханджи, когда она сидела рядом с телом той, кто сделал для нее так много. Больше всего на свете девушке хотелось поддаться эмоциям и разрыдаться, но ее что-то сдерживало. Зое смутно помнила первые дни после смерти родителей, память, защищая ее разум, надежно запрятала неприятные воспоминания в глубинах ее сознания. Однако Ханджи прекрасно помнила, ЧТО ИМЕННО чувствовала, узнав о смерти родителей. Волны отчаяния и безысходности тогда накрывали ее с головой. Тогда единственным выходом для пятилетней девочки было выплеснуть всю эту боль. Но эта девочка уже выросла. Ханджи полагала, что, поддавшись эмоциям, она оскорбит память о своей бабушке и держала себя в руках. «Ты этого не заслуживаешь, бабуля» ‒ думала девушка. Тем не менее, она прекрасно понимала, что одна она со всем этим не справится. Шатенка хотела позвать на помощь того, в ком нуждалась больше всего. ‒ Ривай? Ты можешь сейчас говорить? Это очень важно, понимаешь, моя бабушка… ‒ с каждым словом голос Ханджи становился все слабее и слабее, будто разговор с лучшим другом вытягивал из нее силы. ‒ Очкастая, чего тебе? Я же сказал, что занят! – раздался недовольный голос брюнета. На заднем плане слышалась танцевальная музыка, игривые разговоры, звон бокалов и беззаботный смех. Для Ханджи, тонувшей в своем горе, все это казалось настолько абсурдным, будто бы все это веселье происходило не в нескольких кварталах от нее, а на другой планете. «Точно, он же говорил про вечеринку» ‒ вспомнила Зое. ‒ Ой, прости-прости, я совсем забыла, что у тебя планы. Не буду отвлекать. ‒ Тц, вот дуреха – буркнул Ривай и бросил трубку. Ханджи снова сделала это. Она снова пожертвовала своими интересами ради благополучия Ривая. Она могла, конечно, все ему рассказать и попросить приехать. Бабушка Ханджи заботилась не только о своей внучке, но и о Ривае, особенно после смерти мисс Аккерман. Ривай очень ценил и уважал миссис Зое и Ханджи была уверена, что он бросил бы все и тут же примчался, но, как всегда, позволила ему делать то, что он хочет. «Пускай хотя бы один из нас беззаботно проведет вечер пятницы»– подумала девушка, набирая номер телефона скорой.***
Тихие разговоры, редкие всхлипывания, звяканье столовых приборов и цокот каблуков. Поминки всегда были довольно напряженным событием, и этот случай не стал исключением. Ханджи принимала бесконечные соболезнования и выслушивала однообразные рассказы о том, каким замечательным человеком была ее бабушка. Она это и так знала. Эти несколько дней окончательно вымотали ее. Подготовка к похоронам практически полностью легла на ее плечи. Единственным, кто ей помогал, была миссис ОʼКонелл, о чем Ханджи была ей бесконечно благодарна. Сейчас девушка хотела лишь одного, чтобы все, наконец, уже разошлись по домам и оставили ее в покое. Кроме Ривая, конечно. Его обществу шатенка всегда была рада. ‒ Ханджи, я, пожалуй, пойду – раздался позади голос друга. ‒ Ты уходишь? Ах да, прости, совсем забыла. У тебя же завтра тренировка перед игрой, тебе нужно выспаться. ‒ Я могу немного задержаться, если хочешь – пробубнил юноша. ‒ Нет-нет, что ты! Конечно, иди! – с грустной улыбкой ответила Ханджи. Будь ее воля, она бы вообще попросила Ривая не уходить, не оставлять ее одну в пустом доме. Но девушка достаточно хорошо знала своего друга, чтобы понять, что он хочет. А дело в том, что каждое слово и каждый жест Аккермана говорил о том, как сильно он хочет уйти из этого дома: и неожиданное обращение к ней по имени, и бегающий взгляд, и его немного снисходительный тон, когда он предложил еще ненадолго задержаться. Будто бы одолжение ей делает, честное слово! Ханджи не любила, когда ее жалели. Особенно, когда ее жалел Ривай. Ему тоже было не сладко, она это видела. Не только Ханджи потеряла близкого человека, ее бабушка была дорога и Риваю. И если у девушки не было возможности покинуть этот дом и, вместе с ним и неприятные воспоминания, то у Ривая был выбор, и Ханджи охотно его ему предоставила. ‒ Не буду тебя больше задерживать. Спасибо, что пришел, Ривай. Для меня это многое значит – бодро проговорила шатенка. Показывать слабость перед ним она ни за что не станет. ‒ Твоя бабушка была замечательным человеком. Еще раз прими мои соболезнования – Ханджи слышала эту фразу уже, наверное, сотый или даже двухсотый раз за этот день и готова была взвыть от бессилия. Ей было немного обидно, что Ривай ограничился такой дежурной фразой, но обижаться на него она была просто неспособна. И именно поэтому она, проводив Аккермана, вернулась к «своим дорогим гостям».***
‒ Ханджи? Можно тебя на минутку? – отвлек девушку от размышлений приятный мужской голос. Оглянувшись Зое увидела перед собой высокого привлекательного блондина с серо-зелеными глазами. Было в нем что-то знакомое, но девушка никак не могла вспомнить, где видела его раньше. ‒ Да, конечно – как всегда с улыбкой ответила шатенка – Простите, сэр, мы раньше не встречались? Вы кажетесь мне знакомым. ‒ Ну и ну, не думал, что ты меня вспомнишь – усмехнулся блондин – В последний раз мы с тобой встречались чуть больше десяти лет назад при схожих печальных обстоятельствах. На похоронах твоих родителей – печально ответил мужчина. Все постепенно стало складываться воедино. Похороны родителей Ханджи почти не помнила. Она была слишком мала, все еще не отошла от шока и все события того дня слились в вереницу лиц и голосов, различить которые она была просто не способна. Правда, была пара ярких моментов, которые все же отложились у девочки в памяти. ‒ Это же вы тогда угостили меня шоколадом и подарили энциклопедию лекарственных трав? Я тогда так удивилась, что совсем забыла вас поблагодарить. Простите... – девушка была приятно удивлена встречи с этим человеком, который тогда, много лет назад, единственный из взрослых вспомнил о существовании маленькой девочки и принес немного радости в худший день ее жизни. ‒ Ой, это все пустяки! Не бери в голову – тепло улыбнулся ей новый знакомый. Знакомый? Хотя, постойте… ‒ Для меня это не было пустяком. Мистер…? ‒ Действительно, где только мои манеры… Филипп Фьер, к вашим услугам, мадемуазель – галантно представился мужчина с легким французским акцентом. ‒ Приятно познакомиться мсье Фьер – с улыбкой ответила Ханджи. Этому Фьеру удалось хоть немного развеять ее меланхоличное настроение. ‒ К чему эти формальности, моя милая? Зови меня Филипп. ‒ Хорошо мсье Фь…Филипп – непосредственная манера общения блондина начинала нравиться Ханджи. ‒ Тебя, наверное, за день уже порядком достали эти слова, но твоя бабушка действительно была прекрасным человеком. Уже одно лишь то, что она вырастила тебя, достойно уважения. Я прекрасно понимаю не понаслышке, каково тебе сейчас. Сам не раз терял близких, поэтому не буду жалеть тебя. Ты сильная, ты справишься. Просто знай, что бабушка всегда рядом, она всегда будет тобой гордиться. ‒ Спасибо, это очень мило с вашей стороны. Я вам крайне признательна – Ханджи действительно была искренне благодарна Филиппу за поддержку. Сегодня девушка выслушала столько банальных слов утешения и, не считая миссис ОʼКонелл, лишь этот человек действительно проявил к ней участие. Ривай, и тот отделался заезженным клише. ‒ Не стоит благодарности, Ханджи. Моник действительно была достойной женщиной и, если бы не этот злосчастный инсульт, она еще всех нас бы пережила, энергия в ней била ключом. ‒ Вы знали мою бабушку? – с удивлением спросила Зое. ‒ Естественно. Мы много лет были знакомы, часто переписывались – с недоумением ответил мужчина – Ах да, ты же, наверное, не в курсе! Мы с тобой родственники, Ханджи. ‒ Ро... родственники? – удивлению Ханджи не было предела. ‒ Ну да, я твой дальний родственник по отцовской линии. Твоего папу знал еще, когда он пешком под стол ходил. ‒ Вот это новость! – шатенка, конечно, знала, что какие-то родственники ее матери, двоюродная сестра, кажется, живут где-то то ли во Франции, то ли в Италии. Про родственников отца она и понятия не имела. Тем более, девушка даже и подумать не могла, что они приедут на похороны. Она даже не помнит, сообщала она кому-нибудь из родни о смерти бабушки, большую часть «гостей» оповещала миссис ОʼКонелл, Ханджи была слишком занята организацией похорон. ‒ Я почти все время путешествую и, к сожалению, навещаю родных не так часто, как хотелось бы, но я не мог не почтить память Моник и не поддержать тебя. ‒ И я, правда, очень благодарна вам, Филипп – от всего сердца поблагодарила его Ханджи. ‒ Ну что ты, не стоит, это меньшее, что я мог сделать. Слушай, Ханджи, я понимаю, сейчас не самый лучший момент, чтобы спрашивать, но ты уже думала, что будешь делать дальше? ‒ Я? Нет, как-то не было времени – вздохнула Зое. Смерть бабушки была, конечно, невосполнимой потерей для девушки, но, помимо родного человека, Ханджи также потеряла и единственного законного опекуна, и, естественно, органы опеки вскоре дадут о себе знать. До совершеннолетия девушки оставалось чуть больше года, поэтому сложно будет сказать, какая жизнь ожидает вновь осиротевшую Зое. ‒ В любом случае, ты всегда можешь на меня положиться. И если нужен опекун, который предоставит тебе полную свободу, в разумных пределах естественно, и всегда будет готов прийти на помощь, то прошу рассмотреть мою кандидатуру – усмехнулся Филипп. ‒ Хорошо, буду иметь в виду – хихикнула Ханджи.***
К сожалению, приятную беседу с Филиппом пришлось прервать. Близился вечер, и гости начали расходиться. Ханджи, на правах хозяйки, провожала их и каждого благодарила за визит и, в какой уже раз, выслушивала шаблонные соболезнования. Филипп уходил одним из последних. Он предлагал остаться, если ей требуется его поддержка, но Ханджи вежливо отказала. Хоть он и был очень приятным человеком и ее родственником, и она нисколько не сомневалась в его добрых намерениях, но, по существу, они были знакомы всего несколько часов, и этого явно было недостаточно, чтобы разрешить ему провести ночь в ее доме. Филипп, впрочем, все понял и ни на чем не настаивал. На прощание он оставил Ханджи свою визитку и просил звонить, если потребуется помощь или просто захочется поболтать. ‒ Помни, что ты всегда можешь рассчитывать на меня. Мы не чужие люди, Ханджи, я всегда поддержу тебя. ‒ Спасибо, Филипп. Я верю вам. И, почему-то, она и правда верила ему. Помимо Ханджи в доме была еще миссис ОʼКонелл. Добрая женщина не хотела, чтобы девушка осталась одна в пустом доме и предложила составить ей компанию или пойти переночевать к ней домой. Ханджи отказалась и, сердечно поблагодарив свою соседку за все, проводив ее, наконец осталась одна. Ей придется привыкать жить одной в этом опустевшем доме…***
Следующим утром, когда Ханджи собиралась в школу, раздался звонок в дверь. На пороге стояла средних лет женщина в деловом костюме и с кипой бумаг в руках. ‒ Доброе утро. Ханджи Зое, верно? – мельком глянув в свои бумаги, спросила женщина. ‒ Доброе утро. Да, я Ханджи Зое. А вы кто? ‒ Меня зовут миссис Джонс, я сотрудник органов опеки. Может, пропустишь меня уже в дом? Невежливо держать людей на пороге, знаешь ли, дорогуша. «А вежливо заявляться к незнакомым людям домой в семь утра?» ‒ подумала Ханджи, но незваную гостью все-таки пригласила в дом. Нет, она, конечно, ожидала визита кого-либо из органов опеки, но не так быстро. Похоже, сегодня в школу она снова не пойдет.***
Налив миссис Джонс кофе, и положив на тарелку большой кусок пирога, Зое приготовилась слушать своего раннего визитера. ‒ Спасибо, дорогуша. Я как раз не успела позавтракать, спешила к тебе. Голодная как волк, боюсь, одного кусочка будет мало – хихикнула чиновница, посчитав свою реплику крайне остроумной. ‒ Ничего страшного, пирога еще много. Могу еще предложить заварных пирожных – ответила Ханджи. Еды, а, точнее, сладкой и жирной пищи, после вчерашнего в доме было более, чем достаточно. Соседи и знакомые сделали все возможное, чтобы Ханджи не умерла от голода… и заработала себе диабет. «Как будто скорбь и боль утраты можно заесть десятком пирожных» – думала Зое, когда они с миссис ОʼКонелл вчера вечером битый час пытались запихнуть многочисленные тарелки с вредной снедью в холодильник. ‒ Пожалуй, не откажусь – сказала миссис Джонс, с аппетитом уминая пирог – Итак, Ханджи, прими, пожалуйста, мои самые искренние соболезнования. Твоя бабушка была замечательным человеком. ‒ Спасибо – коротко ответила Ханджи. Эта фраза уже начинала ее раздражать. ‒ Дорогуша, ты, наверное, понимаешь зачем я здесь – не дождавшись ответа и, приняв молчание за согласие, миссис Джонс продолжила – Твой единственный законный опекун умер и перед нашей службой встал вопрос, что же нам с тобой делать? ‒ Мне уже почти семнадцать, и я сама могу о себе позаботиться. ‒ Ну, конечно, девочка моя, но совершеннолетней ты станешь только в следующем году, и поэтому пока о тебе позаботится государство. ‒ Хотите отдать меня в приют? – немного резко спросила Ханджи, но снисходительный тон женщины, будто она с неразумным дитем разговаривает, вывел из себя обычно всегда доброжелательную девушку. ‒ Сбавь обороты, дорогуша – строго сказала миссис Джонс – Нет, отдавать тебя в приют нам бы не хотелось. Тем более, к счастью, у тебя еще остались родственники и они согласны принять тебя. Правда здорово? ‒ Родственники? – Ханджи была удивлена. Неужели вскользь брошенное предложение Филиппа вчера было правдой, а не просто словами утешения? ‒ Да, твоя двоюродная тетя, Жанна Ралё, проживает с мужем и детьми в небольшом городке недалеко от Руана. Это на севере Франции. ‒ Да, я знаю, где это – Зое пыталась переварить полученную информацию. Двоюродная сестра ее матери, которую она никогда в жизни не видела и о существовании которой и не вспоминала до сегодняшнего дня, неожиданно согласилась стать ее опекуном? ‒…так что на выходных ты отправляешься к своей новой семье – оживленно что-то рассказывала представитель органов опеки. ‒ Прошу прощения, но не могли бы вы повторить? – Ханджи настолько погрузилась в свои мысли, что потеряла нить разговора. ‒ Здрасти, приехали! Ты меня вообще слушаешь? – возмущению чиновницы не было предела. Она тут, видите ли, распинается перед какой-то осиротевшей малолеткой, а та ее в наглую игнорирует! Эти дети совсем страх потеряли, как им помогать после этого?! ‒ Извините, просто новости о моей тете сильно меня удивили – решила объясниться Ханджи, хотя вины за собой девушка совсем не чувствовала. Учитывая манеру общения миссис Джонс, шатенка была еще предельно вежлива. ‒ Хорошо, так и быть, я повторю – и снова этот снисходительный тон – Тетя Жанна ждет тебя к концу недели. ‒ Но как же школа? Может, я поеду к тете попозже? ‒ Ты смотри какая неблагодарная! – похоже, поведение Ханджи вконец взбесило чиновницу – Да ты благодарить небеса должна, что твоя тетушка соизволила приютить тебя! ‒ Вы так говорите, будто я - брошенный щенок – буркнула шатенка. ‒ Дорогуша, ты – сирота. Бери, что дают. Ханджи была вымотана и морально и физически, и у нее совершенно не было сил спорить с этой женщиной. Поэтому, проводив миссис Джонс, и пообещав ей в ближайшее время связаться с тетей, девушка решила все же сходить на занятия. Ей просто необходимо было хоть немного отвлечься от всего этого.***
В школе все было… как обычно. Синтия и ее компания постоянно ставили Ханджи подножки или кидались бумажками, на большее их фантазии явно не хватало, Ривай, казалось, не замечал ее присутствия, он о чем-то болтал с парнями или обжимался по углам с девушками. Учителя все также придирались по пустякам и ворчали по поводу ее трехдневного отсутствия, хотя прекрасно знали, по какой причине девушка не ходила в школу. Зое никак не реагировала на издевки одноклассников и преподавателей, ее больше волновал предстоящий отъезд к неожиданно обретенным родственникам. Во время четвертого урока Ханджи неожиданно вызвали к директору. Весь класс тут же устремил свои взгляды на нее. Даже Ривай заметно нахмурился. И, действительно, не каждый день лучшую ученицу школы вызывают посреди урока к директору по громкой связи.***
Такое было лишь один раз, два года назад, когда Клейтон с подружками решили подшутить над мисс Кларк, крайне нервной и боязливой учительницей рисования, подбросив ей на стол игрушечного паука. Козлом отпущения стала Ханджи. Синтия просто-напросто подставила ее, подложив коробку из-под паука Зое на парту. Мисс Кларк закатила грандиозную истерику и потащила Ханджи прямиком к директору. Учительница рисования была племянницей жены заместителя мэра города, и директор любым способом пытался замять скандал. От неминуемого отчисления из школы Ханджи спас Ривай. Увидев, какие масштабы принимает казавшийся поначалу безобидным розыгрыш, Аккерман решил вмешаться. В свойственной ему манере он убедил Клейтон во всем признаться директору. И когда Синтия со своей «свитой» ворвались к директору и, все, чуть ли не плача, наперебой стали признавать свою вину, равнодушным не остался никто. Мисс Кларк, решив, что с нее хватит общения с ненормальными подростками, уволилась в тот же день. Директор Фостер отстранил Клейтон и компанию на неделю и заставил их публично извиниться перед Ханджи. С тех пор больше никто не пытался втянуть Зое в какие-либо крупномасштабные розыгрыши. Еще бы, связываться с Риваем себе дороже.***
Извинившись перед учителем, Ханджи покидает класс и быстро направляется в кабинет директора, то, что он не привык ждать, известно каждому в школе. Директор Фостер встречает Ханджи теплой улыбкой и легким кивком головы. ‒ Добрый день, мисс Зое. Прошу, присаживайтесь – дружелюбно приветствует свою ученицу глава школы. ‒ Здравствуйте, директор. Вызывали? – сев напротив, поздоровалась девушка. ‒ Да-да. У нас не было возможности поговорить раньше, поэтому, Ханджи, прими мои искренние соболезнования, твоя бабушка была замечательным человеком. Я рад, что ты уже оправилась после этой ужасной потери. И снова это заезженная фраза. Он, что, действительно думает, что Ханджи уже оправилась после смерти бабушки, раз вернулась в школу спустя три дня отсутствия? Да ничего подобного! Просто сидеть одной дома или позволять миссис ОʼКонелл хлопотать вокруг «бедной сиротки» было невыносимо. Да и бабушка точно бы не хотела, чтобы внучка замыкалась в себе после ее кончины. В конце концов, нужно жить дальше. ‒ Спасибо вам за добрые слова, директор Фостер – кратко ответила Ханджи – Но вы же не поэтому меня вызвали? ‒ Все-то ты знаешь – хмыкнул Фостер. Как и весь педагогический состав, он недолюбливал «чересчур умную» ученицу, но высокие отметки Ханджи Зое и ее многочисленные победы на интеллектуальных соревнованиях здорово поднимали рейтинги школы, а, значит, и его собственный престиж в определенных кругах, поэтому и приходилось иногда сдерживать себя. ‒ Ранее я получил письмо от органов опеки с просьбой познакомить тебя с твоей тетей – наконец соизволил ответить мужчина. ‒ Тетей? Тетей Жанной? – удивилась Ханджи – Я собиралась сама с ней связаться сегодня, и я уже сказала это миссис Джонс утром… ‒ Но ты до сих пор этого не сделала, поэтому я посчитал нужным вмешаться – прервал ученицу директор. ‒ Директор Фостер, учитывая нашу разницу во времени с Францией, я посчитала нужным… ‒ Снова умничаешь, Зое? Вот поэтому за тобой и нужен глаз да глаз! – проворчал директор. Его терпение явно начинало сдавать. ‒ Извините, директор. Я вас слушаю – у Ханджи не было сил спорить, поэтому она решила молча выслушать главу школы. ‒ Вот так бы и сразу! – оживился Фостер. Все-таки сбивать спесь с этой выскочки всегда было приятно – Сейчас я позвоню твоей тете, и вы наконец-то сможете пообщаться. Не беспокойся, расходы на звонок возьмет на себя школа. Какая щедрость! Ханджи казалось, будто бы ей сделали какую-то подачку, будто бы она какая-то бедная несчастная убогая сиротинушка, не способная ничего сделать без посторонней помощи. Как же это раздражает! Однако сейчас ни время и ни место качать права и, смирившись, что с тетей Жанной все равно рано или поздно придется познакомиться, Ханджи решает согласиться на предложение Фостера. ‒ Это очень мило с вашей стороны, директор. Я вам крайне признательна – с улыбкой ответила шатенка. ‒ Вот и славно! Я прямо сейчас и наберу твою тетю – воскликнул мужчина, потянувшись к телефону и, выудив из кипы документов, небольшой лист бумаги, видимо, любезно предоставленный органами опеки номер телефона Жанны, стал торопливо набирать нужные цифры. Дождавшись соединения, Фостер протянул трубку Ханджи.***
Гудки, гудки, гудки… Может, никого нет дома? ‒ Алло? – неожиданно раздалось на другом конце провода. ‒ Добрый день. Могу я поговорить с мадам Жанной Ралё? – спросила Ханджи по-французски, вызвав недоуменный взгляд директора. Похоже, французским он не владеет. ‒ Это я. А кто спрашивает? – ответил женский голос. ‒ Мадам Ралё, меня зовут Ханджи Зое. Я ваша… ‒ О, боже! Ханджи, милая, как же я рада тебя слышать! – прервал Зое восторженный женский голос – Девочка моя, прими мои искренние соболезнования, твоя бабушка была замечательным человеком! Опять эта бессмысленная фраза. Еще и сказанная человеком, который совершенно не знал Моник Зое. Бесит…Тем не менее, Ханжи не собиралась грубить своему потенциальному опекуну при первом же разговоре. ‒ Спасибо вам, мадам Ралё. Это многое значит для меня – через силу поблагодарила родственницу Ханжи. ‒ К чему эти формальности, моя дорогая? Зови меня тетя Жанна. Мы же как-никак семья. ‒ Хорошо, тетя Жанна. Как поживаете? ‒ Прекрасно-прекрасно. Ханджи, а когда ты приедешь? Мы уже заждались тебя. Уже заждались? Ведь похороны бабушки были только вчера. Неужели органы опеки начали поиск нового опекуна сразу же после смерти миссис Зое? Или тетя Жанна сама дала знать о себе? ‒ Даже и не знаю, тетя Жанна, учебный год еще не закончился. Я думала приехать к вам на летние каникулы. ‒ Почему же только на каникулы, милая? Мы же твоя семья, твое место рядом с нами. И не стоит волноваться насчет школы, тебе осталось учиться всего-ничего. Уверена, тебя без проблем отпустят на каникулы пораньше. Кстати, я тут узнала недавно, ближайший рейс из Чикаго до Руана будет в эту субботу. Ты же живешь в Чикаго, верно? Этот разговор все больше и больше настораживал Ханджи. Тетя Жанна, оказывается, знала намного больше о жизни своей осиротевшей родственницы, чем должна была. Также девушку беспокоил тот факт, что мадам Ралё, по всей видимости, рассчитывала на постоянный переезд племянницы во Францию. Сама Ханджи планировала провести у родных самое большее пару недель и затем вернуться домой к началу нового учебного года. Девушка ни в коем случае не собиралась навязываться дальним родственникам, она вполне могла справиться и сама, да и миссис ОʼКонелл всегда придет ей на выручку, если придется. Решив, что разберется с этим позднее, Зое переговорив еще пару минут с тетушкой и, пообещав предупредить о своем приезде, попрощалась с родственницей. ‒ Ну, и как? О чем говорили? – спросил директор. Он, как и полагала Ханджи, ничего не понял, так как весь разговор шел на французском. ‒ Тетя хочет, чтобы я приехала до конца недели – девушка предпочла ничего не скрывать, в конце концов, ничего секретного разговор не содержал. ‒ Ну, это же здорово! Когда уезжаешь? ‒ Но, директор Фостер, учебный год еще не закончен – попыталась возразить Ханджи. ‒ Да брось ты! – отмахнулся мужчина – У тебя прекрасные оценки, да и контрольные ты, как обычно, написала на «отлично». Думаю, ни у кого из преподавателей не будет к тебе претензий, поэтому можешь спокойно готовиться к отъезду, наверняка у тебя много дел. От занятий я тебя освобождаю. Не беспокойся, все бумаги я подпишу.***
Ханджи не знала, что и говорить. Возразить, собственно, ей было не чем. Поэтому, поблагодарив директора, девушка покинула его кабинет. В некотором роде она была даже рада, что учебный год для нее уже закончен. В одном Фостер был прав, перед отъездом ей действительно многое нужно было сделать. От размышлений шатенку отвлек знакомый голос. ‒ Эй, очкастая! – Ривай, как казалось, поджидал подругу у кабинета директора. ‒Ривай? Что ты тут делаешь? ‒ Тебя жду. Зачем старик звал тебя? Снова попалась на удочку с каким-то идиотским розыгрышем? – равнодушно спросил брюнет. ‒ Да нет, коротышка, что ты – широко улыбнулась Ханджи. Что-что, а проявление внимание Ривая к ней всегда было для девушки на вес золота, особенно в последнее время. Поэтому, не желая упускать момент, пока вечно занятой Аккерман убежит на очередную тренировку, вечеринку или на свидание, Зое рассказала ему обо всем, что произошло в кабинете Фостера. ‒ Значит, уезжаешь – констатировал факт брюнет. ‒ Да, в субботу – почему-то Ханджи стало грустно, Ривай был ей небезразличен и, расставаться с ним на лето Зое не хотелось – Ты придешь меня проводить? Ривай неопределенно пожал плечами. Девушка немного расстроилась, не услышав положительного ответа, но и отрицательного ответа также не последовало, поэтому в сердце шатенки все еще теплилась надежда, что она сможет попрощаться с другом в аэропорту. ‒ Ривай, а может мы где-нибудь погуляем до моего отъезда? Ведь неизвестно, когда я вернусь из Франции. Давай сегодня сходим… ‒ Четырехглазая, я занят – прервал Ханджи Ривай ‒ Ничего страшного. А может завтра мы… ‒ Завтра у меня дела – снова не дал договорить подруге парень. ‒ Ладно, хорошо. Значит, увидимся в аэропорту? ‒ Посмотрим. Слушай, может у тебя уже и начались каникулы, но меня от учебы никто не освобождал – Ривай, убедившись, что его подруга-чудачка не вляпалась в очередную глупую историю, решил, что дальнейший диалог не имеет смысла. Ханджи, зная своего друга уже много лет, прекрасно поняла его намерения. ‒ Ой, и правда! – усмехнулась девушка – Извини, больше не буду тебя задерживать. Убедившись, что разговор окончен, Ривай поспешил удалиться. ‒ Я напишу тебе номер рейса и время вылета! – крикнула Ханджи вслед другу, провожая его взглядом. Забрав все свои вещи из шкафчика и, споткнувшись пару раз о подножки одноклассников, под их насмешливый хохот Ханджи покинула здание школы. Учебный год для нее закончен.***
Толпы народа, какофония различных звуков, разговоры на десятках языков, плач детей и ругань взрослых – это был самый обычный день для Международного аэропорта О’Хара. Ханджи и миссис О’Конелл сидели в кафетерии в ожидании рейса на Руан. ‒ Милая, регистрация на рейс скоро закончится – осторожно напомнила своей теперь уже, видимо, бывшей юной соседке миссис ОʼКонелл. ‒ А, что? – казалось, что реплика женщины вывела Ханджи из ее раздумий – Да-да, миссис ОʼКонелл, спасибо, я помню. ‒ Дорогая, он, скорее всего, уже не придет – эти слова дались женщине нелегко. Видит бог, будь ее воля, она бы лично притащила за шкирку этого несносного мальчишку в аэропорт, лишь бы не видеть этот потерянный взгляд шатенки. ‒ Еще пять минут – отстраненно сказала Ханджи. Хотя умом девушка уже понимала, что у ее лучшего друга нашлись дела поважнее ее отъезда на неопределенный срок в другую страну. Ни на одно из десятка сообщений, отправленных в последние пару часов, Аккерман так и не ответил. Наконец, смирившись, Зое отправила другу последнее сообщение: До свидания, Ривай. Надеюсь, ты хорошо проведешь это лето. ‒ Что ж, похоже, мне действительно пора – вздохнула Ханджи. ‒ Вот же мелкий паршивец! Ух, я ему это еще припомню! – проворчала миссис ОʼКонелл. ‒ Ну, что вы, миссис ОʼКонелл. Ривай, скорее всего, чем-то занят и поэтому не смог прийти. ‒ Знаем мы, чем он занят. Очередной пустоголовой куклой или бутылкой чего покрепче! Его близкий друг уезжает неизвестно куда и насколько, а он развлекается! – самообладание этой достойной женщины начинало трещать по швам. Ее всегда дико раздражало наплевательское отношение Аккермана к Зое и ее ничем не объяснимая вечная готовность оправдывать и защищать его. Конечно, достопочтенная ирландка прекрасно понимала причину столь трепетного отношения Ханджи к своему другу, но, по мнению женщины, Зое могла бы поменьше думать о благополучии Ривая и побольше о себе. ‒ Я буду очень скучать по вам, миссис ОʼКонелл – с грустной улыбкой сказала Ханджи. ‒ Мне тоже будет не хватать тебя, девочка моя – женщина, уже не сдерживая слез, крепко обняла шатенку – Береги себя, дорогая. Обязательно позвони или напиши, как доберешься. Не забывай свою бедную старую миссис ОʼКонелл! ‒ Ну, хватит-хватит вам, миссис ОʼКонелл! Я вернусь через пару недель. Не беспокойтесь так, я буду писать и звонить вам каждый день. И, мягко освободившись из объятий все еще всхлипывающей женщины, Ханджи, подхватив свой чемодан и закинув сумку на плечо, пошла регистрироваться на рейс. Впереди ее ждал девятичасовой полет на родину ее родителей…