***
Вторая поездка через Долину Водопадов не вызвала у Николь такой же бурной реакции, как первая. Практически всё время она сидела, уткнувшись в экран своего телефона и с кем-то переписываясь. Я последовал её примеру, но в конце концов это мне наскучило, и я решил прервать молчание: — Неужели ты и вправду никогда не каталась по этой ветке? — спросил я. — Мне всегда казалось, что все родители хоть раз показывали её своим детям. Даже мы с родителями здесь пару раз ездили, когда мне было пять-шесть лет. Мама, папа и я. Одно из немногих воспоминаний, в котором фигурируем мы все трое. — Не-а, — ответила Николь, отвлёкшись от телефона, но ко мне полностью не переключившись. Похоже, на рысь нахлынули воспоминания. — Родители вообще редко возили меня куда-то. В основном это делали воспитатели и няньки. — Так и свихнуться можно, — криво усмехнулся я. — Чем же родители были заняты? — Работой, конечно, — произнесла рысь. — Бизнесом. У отца и сейчас есть часть акций. Да, отлично представляю. Куча бессмысленных заседаний, сделки с партнёрами и прочая скучная ерунды. Да, прибыльно. Но интересно ли? Лично мне — нисколько. — И… что, они совсем не уделяли тебе время? — шёпотом спросил я. Часть моей фразы заглушили звуки воды, ибо мы въехали в полосу водопадов, но Николь поняла мой вопрос. — В будни — почти нет. На выходных иногда да, — улыбнулась Николь. — Обожала моменты, когда мы все вместе сидели за одним столом. По воскресеньям вечером мама читала мне сказки на ночь. Я не ожидал, что рысь станет так рассказывать о себе. Мне казалось, она будет это делать с большей неохотой. Тем временем за окном и в вагоне стало темно — поезд зашёл в тоннель. Но даже в темноте я увидел безмятежную мечтательную улыбку Николь. Явно воспоминания были ей очень дороги, и она говорила о них с теплом. Но внезапно улыбка куда-то испарилась, и Николь, слегка погрустнев, продолжила: — Потом наступил кризис. Резкая инфляция, сокращения, увольнения. Родители буквально ночевали на работе, чтобы удержать фирму на плаву. На воспитателей денег стало не хватать, и нас с братом на пару лет отдали в частную школу-интернат. О, замкнутые коллективы — моё любимое. Врагу не позавидуешь. Впрочем, скорее всего, у девушки-рыси больше шансов прожить в интернате и остаться нормальной, чем у парня-лиса. — Не знаю, как ты, а я ужасно голодна, — сменила тему Николь. Нарочно или нет — я сказать не мог. — Поехали ко мне, что ли, раз уж мы «с детства знакомы»? Накормлю. Я без всяких раздумий согласился. Даже не столько ради еды. Просто — когда последний раз девушка приглашала меня в гости? Я такого даже не помню.XI. Голубые глаза с отблеском алого
9 мая 2024 г. в 20:05
Сделав фото предполагаемого преступника на телефон, я попросил у охранника сохранить для нас запись. Оставалось только придумать, как это сделать. Самой умной оказалась Николь: с помощью простого проводка мы закачали видео ей на телефон.
Откуда мы нашли в себе силы досмотреть остальные несколько часов записей — не знаю. Впрочем, никто из посетителей больше не привлек нашего внимания.
Путь к метро лежал мимо того самого дома, в котором мы нашли тело бедного старика. Тут уже стояло несколько полицейских машин. Однако, как и следовало ожидать, они принадлежали полицейскому отделу Тундра-тауна. Хорошие ребята, но больно суровые и крупные — лучше обходить их стороной.
— А мы не должны были остаться на месте происшествия, после того как вызвали полицию? — задумавшись, спросила Николь.
— Сообщить в полицию об обнаружении трупа обязаны, — ответил я, — назвать своё имя — тоже. Но оставаться — ни капли. Если захотят — сами нас вызовут в отдел для дачи показаний. К тому же, мы же вроде как незаконно пролезли в квартиру, так что…
— А чек? — похоже, в Николь проснулся параноик. — Шеф полиции вряд ли нас погладит по голове за то, что мы нарушили покой усопшего.
— А мы ему не скажем, — улыбнувшись, произнёс я. — Ну, то есть мы проверим наши предположения, и если они окажутся полным бредом, то промолчим. Иначе, конечно, придётся всё рассказать.
— В целом… профессор Моран немного похож на того, кто нам нужен, — задумалась Николь. — К девушкам он на зачётах всегда относился строже, а моего гибрида-одногруппника завалил ни за что. Но вот лекции рассказывал превосходно. На них можно сходить — он ведёт открытые выступления.
— То есть… мы пойдём к тому, кто, предположительно, убил твоего брата? Ты уверена, что это хорошая идея?
Я был более чем уверен, что Улисс или тот, кто его замещает, наводил справки о своих жертвах. Тем более у Николь с братом, кажется, одна фамилия. По крайней мере, она не поправила меня, когда я назвал её «мисс Берн».
— Это шанс найти брата, — холодно ответила Николь, немного отвернувшись и посмотрев в сторону. — Или отомстить за него. Конечно, я готова рискнуть.
Хороший план. Безрассудный, с надеждой только на везение и удачу. А если ничего не получится — просто потеряем кучу времени, беседуя с каким-то странным ботаником.
Но в целом я был не против побыть часик-другой в роли студента, особенно если это может помочь к делу.
— А когда у него следующая лекция. Вдруг через несколько минут? — поинтересовался я.
— Та-а-ак, — произнесла Николь, достав телефон и через минуту продолжив. — В тринадцать часов. Клуб Востоковедения, район — Тропический Лес. Если поторопимся — успеем.
До метро мы бежали со всех ног: нужно было добраться до другого конца города. А в метро было особо не до разговоров: мы ехали по самой шумной ветке в городе, на которой катали только старые поезда.
Позже мы пересели на ветку, ведущую в район Тропического Леса. Это, пожалуй, самая малозагруженная и самая необычная ветка метро Зверополиса, потому что она ведёт прямо через Долину Водопадов. Некоторые садятся на этот поезд только ради того, чтобы посмотреть на них.
— Никогда на этой ветке не ездила, — призналась Николь, улыбнувшись.
— Не знаю, понравится ли тебе, — ответил я. Мне — точно нет. Я не очень люблю высоту.
Николь завороженно смотрела по сторонам, а когда мы выехали на самый длинный мост в Зверополисе, висящий над километровой пропастью и окружённый водопадами — эмоциям кошки не было предела. Я сидел напротив и видел, что её зрачки расширились. Сначала, вероятно, от испуга — кошки, кажется, боятся воды. Но потом уже от восторга.
А через пару секунд зрачки Николь действительно превратились в два больших блюдечка. Я догадался, почему: поезд мчался прямо на водопад. И вновь ужас сменился восхищением. Она что-то радостно воскликнула, однако из-за шума воды я не расслышал.
Я в своё время, оказавшись здесь впервые, чуть от страха не поседел, думая, что поезд врежется в скалу. Но об этом я говорить Николь, конечно, не стал.
В этом поезде все окна были заварены — и не зря. По стеклянной крыше начали стекать целые потоки воды, образовывая свой мини-водопад.
Поездка близилась к концу, о чём сообщил приятный женский голос из динамиков вагона. Мне не терпелось выйти из поезда, а Николь, кажется, была в полном восторге. Я пообещал, что возвращаться мы будем этой же самой дорогой. Собственно, других вариантов нет — в Тропический Лес ведёт только эта.
— Круто! Прекрасный маршрут! Настоящий аттракцион! — радостно воскликнула Николь, находясь уже на улице.
— Да-а-а… — сухо ответил я, не зная, что придумать ещё. Кажется, один из самых популярных способов продолжить диалог — достать телефон, посмотреть время и сказать: «О, мы опаздываем!». На часах было без пятнадцати один.
— Хм, спешу огорчить, но, кажется, мы опаздываем, — констатировал я очевидный факт и показал Николь время. Вряд ли «Клуб Востоковедов» находится в пяти минутах ходьбы отсюда.
— И правда, — задумалась Николь, доставая из кармана телефон и открывая карту. — Профессор никогда не любил опаздывающих. Если побежим — успеем.
О, если бы Ник Уайлд не умел бегать, он бы ни за что не стал вором, мошенником и просто обаятельным парнем. Николь, конечно же, тоже не отставала, тем более ноги у неё были чуть длиннее, чем у меня, и она оглядывалась по сторонам, любуясь пейзажами Тропического Леса. Мне же было плевать, я бежал не оглядываясь, поэтому финишировал первым. И оба мы, конечно, запыхались — никто из нас давно не тренировался в беге.
Здание «Клуба Востоковедов» было довольно неприметным и серым. Взглянув на него, ни за что не скажешь, что внутри него очень умные дяди рассказывают очень умные вещи. Зато над внутренним убранством владельцы клуба постарались как следует. На стенах и на полу располагались огромные восточные ковры, а полотки были украшены изображениями религиозных событий. Звери на потолке были самых разнообразных видов, в том числе и тех, которых я никогда не видел, но прослеживалась общая черта: почти все они были с коротко подстриженными головами или носили азиатские шляпы и повязки на голову.
Мы бегом преодолели разукрашенный коридор и наконец, пройдя по указателям, оказались в аудитории средних размеров, набитой, тем не менее, до отказу. Собрать даже такую публику — достижение для любого лектора.
Свободных мест было мало, но, как ни странно, часть из них находилась на передних рядах. Спросив у одного полноватого капибары в очках, свободно ли здесь, мы мигом заняли места и стали дожидаться начала лекции. И только сейчас я заметил, что лектор, тот самый профессор Моран, ради которого все здесь собрались, сидит в углу «сцены» в тени, дожидаясь своего часа. Разглядеть его как следует у меня пока не получилось.
— Вам очень повезло. Если бы вы пришли на пару минут позже, профессор бы вас не пустил, — усмехнулся рядом сидящий капибара, немного неприятно оскалившись.
Как только часы пробили ровно тринадцать, опоссум встал из тени и вышел к аудитории. Под аплодисменты он поклонился залу. К моему удивлению, он не прошел за стойку, находившуюся рядом с ним, и в его лапах не было ни одной бумаги.
— Всем доброго вечера, уважаемые слушатели, — начал он речь немного грубоватым, но в целом приятным голосом. — Специально для тех, кто никогда не был на моих выступлениях, делаю небольшую просьбу: переведите свои телефоны в беззвучный режим и ведите себя тихо. Если вам нужно поговорить или ответить на звонок, то молча встаньте, не тревожа окружающих, и выйдите за дверь. Помещение маленькое, и я слышу здесь каждый шорох.
Произнося последнюю фразу, профессор немного улыбнулся и развел в стороны лапами — и это была первая эмоция, которую я заметил на его лице. Зал немного усмехнулся.
— Я Александр Моран, профессор исторических наук. Моя основная специальность — история Древнего Востока, но сегодняшняя тема — история Зверополиса. Он построен переселенцами со всего света, поэтому в его культуре можно найти бесчисленное количество аллюзий на культуру Европейского полуострова, Востока, Сиберии и прочих регионов. Об этом мы с вами сегодня и поговорим.
Вступление показалось мне занудным. Но вдруг даже меня удастся заинтересовать?
Моран рассказывал про то, как Зверополис основали переселенцы из других континентов. Мне было очень скучно, зато Николь явно была погружена в происходящее и вслушивалась в каждое слово.
— Снова чувствую себя студенткой, — прошептала мне на ухо Николь. — Обожаю его. Хоть он и мудак.
— Ну, говорит складно, даже ни разу не «экнул» и не заикнулся, — отметил я, повернувшись к ней.
Внезапно я понял, что в зале воцарилась тишина. Оглянувшись на сцену, я увидел опоссума, молча смотревшего прямо на нас с застывшим выражением лица.
В тот момент я радовался, что он не мой преподаватель, а я — не его студент.
— Я же просил — не шуметь! Можно я продолжу? — ядовито выплюнул он. — Покоршейше благодарю!
Ну у него и слух, если он смог услышать такой шёпот. Зато Николь ничуть не удивилась.
Включив мозг лишь на секунду, я уловил краем уха, что крупные переселенцы ели мышей, проникших на корабли и тоже отправившихся в дальние края в поисках лучшей жизни. Жестоко, но логично.
Меня посетила идея: что если показать фотографию опоссума тем, кто имел с Улиссом дело раньше? Или вообще попросить их прийти на лекцию? Насколько я помню, только он и его ближайшие соратники получили пожизненное, а остальным, кого, конечно, смогли поймать — дали сроки. Прошло двадцать лет, и кто-то мог уже выйти на свободу.
Дальше я услышал о том, каким трудностям подвергались переселенцы. Самой ощутимой были коренные жители Анималии: ящеры, вараны, крокодилы, драконы. Но благодаря численному перевесу и более совершенному оружию переселенцам всё же удалось одержать верх. Самцов истребляли и прогоняли, а самки-рептилии удовлетворяли прихоти переселенцев, ведь большинство из них были мужчинами. Естественно, почти всегда такие союзы не давали потомства. Поэтому сейчас потомков тех рептилий можно было найти лишь в некоторых городах на юге Анималии и резервациях. К началу двадцать первого века на всё население страны приходилось шесть сотых процента рептилий — около двухста тысяч.
Это было интересным наблюдением. Даже я, лис, проживший в Зверополисе более тридцати лет, очень редко видел варанов и ящеров. Даже у нас они живут особняком — в своём маленьком районе на окраине города.
Затем опоссум неожиданно переключился на какую-то церковь, и я потерял интерес к его лекции и переключился на свой телефон. Нашёл в интернете фотографию Улисса Дидэльфидсона в профиль, с табличкой в лапах, и сравнил находящегося на ней опоссума с тем, что стоял перед публикой. Мог ли это быть постаревший на двадцать лет Улисс? Похож ли? Ну, похож. Рост вроде бы совпадал, телосложение тоже. На этом всё. Все опоссумы на одно лицо, разве не так?
Оставшуюся часть лекции я просидел за телефоном, копаясь в закромах интернета. Оказалось, многие из фигурантов дела «Ночных секаторов» всё-таки получили пожизненное. Но были двое, кто отправился в колонию на двенадцать лет — и они уже вышли на свободу. Один из них жил в Сан-Харпаго, а вот второй в данный момент работал в Зверополисе. И более того — хирургом. Я был удивлен, потому что всегда думал, что бывших заключённых на такую ответственную работу не берут.
Ещё можно было бы отыскать ту девушку, одну из первых жертв Улисса и единственную, кого он похитил, но не убил. Однако о ней мне ничего найти не удалось.
Тем временем опоссум закончил свою лекцию, и я подготовился задавать ему вопросы. Конечно, раз уж я полностью лекцию не слушал, пришлось делать то, что у меня всегда неплохо получалось — импровизировать.
Дождавшись, пока капибара справа задаст свой вопрос, я поднялся и спросил:
— Профессор Моран, а есть ли мнение учёных на тему того, чем питались первые переселенцы? Почва в Анималии в основном малопригодна для земледелия, а ближайшая река, как вы говорили, находилась в нескольких сотнях километров от Океана.
Я импровизировал как мог, чтобы завязать разговор, и, кажется, у меня получилось.
— Отлично, что вы задали этот вопрос! — воскликнул Моран. — Питаться, поверьте, было чем. Во-первых, как вы правильно заметили, сажать что-либо на большей части земель Анималии сложно, но это не значит, что на ней не может расти что-то по своей воле. Из первого, что приходит в голову: заросли бананов, яблок и малины. Во-вторых, вы наверняка могли слышать о таком явлении, как «гипернерест» — когда воспроизводство рыбы гораздо больше, чем её потребление. Сейчас в нашем обществе потребителей о таком можно только мечтать, но в тринадцатом-четырнадцатом веке это было настоящей реальностью: немало видов рептилий не едят рыбу и питаются только мясом птиц, так что даже в самом маленьком водоёме могло водиться огромное количество рыбы. В-третьих, некоторые виды без вреда для здоровья могут охотиться на ядовитых змей и употреблять их в пищу, и, не поверите, один из таких видов — опоссумы. Мы нечувствительны к большинству ядов, — улыбнулся Моран. — Это всё, что мне первым пришло в голову, надеюсь, что ответил на ваш вопрос. Следующий?
Я еле успевал соображать, пока опоссум на ходу сыпал фактами, словно энциклопедия. Но ещё один вопрос я придумать смог.
— Простите, могу ли я ещё спросить про…
— И вы меня тоже простите, — перебил профессор, — но меня жаждет публика. Если вам не сложно — подождите, пока я отвечу всем остальным, и тогда мы сможем поговорить с глазу на глаз.
Делать нечего — пришлось ждать. Мы с Николь в общих чертах обсудили выступление профессора, и, по её словам, я зря «отключился», потому что дальше было не менее интересно: он рассказывал про становление государственности в Анималии и плавный перенос культуры разных стран — в новые земли. Наконец Моран освободился, и мы подошли к нему. Все ушли и желающих поговорить с ним больше не было.
— Профессор, здравствуйте! — поздоровалась с ним Николь, подходя вместе со мной ближе к трибуне. — Рада спустя столько времени снова оказаться на вашей лекции.
Увидев Николь, профессор почти не изменился в лице, но что-то говорило мне о том, что он крайне удивился. Он нацепил на себя улыбку и ответил:
— Здравствуйте, теперь я вас узнал! Помню, что вы были старостой. Это был мой первый год — значит, вы выпустились в семнадцатом. Но имя ваше, простите, забыл.
Или не забыл, просто не желал об этом говорить. После этого он повернулся ко мне, устремив на меня свои мутновато-голубые глаза.
Я нацепил свою дежурную улыбку и вновь поздоровался.
Он пристально смотрел мне в глаза целых пять секунд, и мне от этого взгляда почему-то стало не по себе. Боюсь представить, какую энергию бы он нёс, если бы у профессора были не голубые глаза, а красные. На секунду мне даже показалось, будто я увидел красный отблеск. Но нет, это была всего лишь игра света.
— Вы тоже теперь кажетесь мне знакомым, — сказал Моран. — Где-то я вас видел.
— Меня зовут Николас Уайлд, — произнёс я, постаравшись улыбнуться. Тем временем я пытался понять, нравится ли мне профессор или нет. Но впечатление, вне всяких сомнений, он произвёл. Наверное, лучше бы, чтобы он не пытался вспомнить, где меня видел. — А, вот что я хотел у вас спросить: когда началось переселение зверей в Зверополис и его расцвет? Примерно в середине прошлого века, насколько я помню?..
Всё это можно было найти в интернете. Но сегодня я ставил себе другую задачу.
— Вы почти угадали, мистер Уайлд. Застройка Зверополиса началась в конце шестидесятых годов. До этого он представлял собой небольшой городок, специализирующийся в основном на рыбной ловле. Но странные планы строительства «Идеального города, в котором смогут жить звери разных видов» озвучивали ещё в античные времена, а стало это возможно только в двадцатом веке, когда наука и инженерия дошла до достаточно высокого уровня. И вот для него нашли подходящее место…
— Подходящее место? — усмехнулся я. — Да, построить город на куче мелких островов было гениальнейшей идеей: не счесть, сколько денег ушло на мосты; напрямую между районами — десять километров, а придётся ехать двадцать через центр по пробкам; выездов из города всего два и там практически круглосуточно заторы.
— Такова плата за исполнение чужой мечты, мистер Уайлд, — довольно неприятно усмехнулся профессор. — Именно благодаря тому, что Зверополис — полуостров, мы можем играться с климатом и делать его таким, как нам надо. И Полярный Залив, и Медвежья Протока, окружающие Зверополис с двух сторон и соединённые, в свою очередь, с Океаном, играют свою роль: благодаря гидро-электромагнитному генератору тёплое океаническое течение «заветвляется» в Медвежью Протоку, а холодное — в Полярный Залив. А дальше дело техники. Но я имею довольно поверхностное представление об этом, ваша подруга расскажет вам на данную тему гораздо больше, ведь это её специальность.
Николь училась на инженера климатических установок? Вот этого я не знал. Ни за что бы не догадался.
— Но вы описали всё совершенно верно! — воскликнула Николь. — Я могу лишь добавить про то, что воды в Тропическом лесу гораздо теплее, чем на восточной границе Сахара-Сити, да и там запрещено купаться, так как там стоят ветровые установки, не дающие тёплому воздуху Сахары выйти в Океан. Про интегральные преобразования воздушных потоков я, пожалуй, не буду заикаться — даже я ужасно мучилась с ними в вузе и до сих пор плохо понимаю, что это такое.
— А как же климатическая термомеханика и теория барьерных рядов? — усмехнулся профессор.
— А можно говорить на зверином языке, пожалуйста?! — попросил я. Климатические ряды, преобразования потоков… Всё это звучало ужасно заумно. И если эти двое понимали друг друга, то я их — ни капли.
— Дело в том, — улыбнулась Николь, — что для контроля климата весьма важен тот факт, что Зверополис — остров, находящийся рядом с океаном. В океане есть тёплые и холодные течение. Так вот, мы берём и искусственным путём заставляем их идти через проливы и протоки нашего города. Холодное пускаем через Медвежий пролив — там климат будет зимний. Тёплое ведём вдоль Сахары-Сити. А потом строим между ними огромный барьер, который не будет пропускать воздух из одного района в другой. А после этого искусственным путём повышаем в Тропическом Лесу влажность и делаем его самым дождливым местом в городе.
— И попутно учитываем кучу посторонних факторов, — добавил Моран.
Ну, теперь всё стало понятно. Правда, все эти «посторонние факторы», похоже, и являются самой сложной частью плана.
— Ладно, спасибо вам большое за интересную лекцию, профессор, — сказала Николь. — Мы, пожалуй, пойдём…
— И вы даже не составите мне компанию за чашечкой чая или кофе, раз уж пришли? — спросил опоссум, улыбнувшись. — Я бы с удовольствием с вами посидел.
— О-о-оу… — заметно удивилась Николь. Похоже, этого хода она ожидала от профессора меньше всего. Зато я ожидал чего угодно — ведь я не сдавал ему экзамен и не знаю его так хорошо. — Мы… просто…
— Да, профессор! С превеликим удовольствием! — воскликнул я, взяв инициативу в свои лапы. Как Николь вообще могла подумать о том, чтобы уйти после того, как ей предложили остаться подольше? Подозреваемый сам давал повод узнать о нём больше и выяснить, является ли он убийцей и главой крупной преступной организации.
Зачем ему нас приглашать? Как минимум, мне бы на его месте было интересно поговорить со своей лучшей ученицей. Или одной из лучших. А если он действительно тот самый Улисс — причин в два раза больше.
Мы прошли за профессором, плутая в лабиринтах здания Клуба Востоковедов. Я бы непременно заблудился, если бы оказался здесь один, но профессор Моран знал дорогу как никто другой. Наверняка он умел запоминать дорогу везде, где он побывал всего один раз, и ему не нужна помощь навигатора, если он ездит на автомобиле… Да, преимуществ у хорошей памяти достаточно.
Профессор вошёл в небольшое помещение и, впустив нас, закрыл за собой дверь. Это была обыкновенная тесная комнатка, в которой можно было отдохнуть после выступления, поесть и поболтать с коллегами.
— Будете чай или кофе? — спросил Моран, наливая воду в чайник и ставя его греться. — Если чай, то могу предложить зелёный и цикориево-бамбуковый.
— Кофе, пожалуйста, — попросила Николь. А я выбрал чай и попросил его сильно разбавить холодной водой. Не люблю кофе, после него меня всегда клонит в сон.
Через некоторое время и то, и другое оказалось на нашем столе. Сам Моран пришёл с тем самым цикориево-бамбуковым чаем, судя по очень резкому запаху, заполонившему комнату.
У нас получилась обычная беседа старых приятелей. Вернее, у профессора и Николь — я по большей части молчал. Я узнал много нового о кошке: она была отличницей и закончила вуз с красным дипломом, но по специальности не пошла: без опыта работы на должность «инженера климатических установок» не брали, а спрос был высокий. Поэтому ей пришлось срочно переучиваться на программиста, и сейчас Николь работала в какой-то небольшой компании, название которой я не запомнил.
В целом рысь скорее жаловалась на всё понемногу, от еды до сна, чем делилась новостями, а опоссум сетовал на правительство, общественные устои и гибридов, а между жалобами они обсуждали какие-то локальные темы: преподавателей, студентов (Моран запомнил половину группы Николь), новшества вуза и даже новый кампус на берегу Медвежьего залива.
Я запомнил только забавную историю про «Разговоры о существенном», на которую насильно пригласили Морана: лектор рассказывал что-то очень патриотично-пропагандистское и пришёл к выводу, что во всех бедах Анималии виноваты хищники. Моран и его коллеги — песец, волк, тигр и медведь — сидели на лекции с каменным лицом.
Мне в тот момент стало очень интересно, нет ли среди жертв новых «Секаторов» того самого лектора.
Я открыл рот только один раз — когда опоссум спросил, не пара ли мы с Николь. Он сделал это очень двусмысленно и в контексте совсем другой темы, при этом странно, ещё более двусмысленно, на нас посмотрев, но мы, кажется, всё поняли.
— Нет, конечно! — улыбнулся я.
— Мы с Ником с пелёнок знакомы! С моих пелёнок, естественно, — усмехнулась рысь.
— Моя мама у них дома убиралась, иногда брала меня с собой. Вот такой Николь помню, — произнёс, улыбаясь, я и показал лапой, какого роста в детстве была кошка.
Наша версия была полным экспромтом и импровизацией. Действительно, стоило придумать историю заранее. Но врали мы довольно убедительно, как мне кажется, а главное — синхронно. Лучшей причины, как лис-оборванец и девочка из приличной семьи на десять лет младше могли встретиться, придумать было сложно. Правда, вряд ли бы они подружились и продолжили общаться через столько лет…
Опоссума такой ответ устроил — по крайней мере, у него не было такого выражения лица, будто он думал, пускать ли нас на мясо следующими.
Взглянув на часы, опоссум отметил, что мы разговаривали уже почти час. Ему пора было готовиться к следующей лекции. Договорившись встретиться когда-нибудь ещё, мы разошлись в разные стороны.