***
Прогулка по дощатой набережной, скрип песка под ступнями, тёплые воды летнего моря и коктейльчик-другой в баре под ритмичную музыку обещали великолепную концовку дня, ради которой Скарлет отпросилась с ночного дежурства. Клацанье клавиш и тихие переговоры сотрудников, успокоившихся по прошествии месяца с июльских терактов, утомляли девушку посильнее нервозных мотаний по городу в качестве помощника следователя. Позвоночник, ближе к шейному отделу, простреливала тягучая ломота от нехватки активных телодвижений; Эрза, в совершенстве владевшая огнестрельным оружием и различными боевыми искусствами, зачастую принимала участие в захвате преступников, а тут — раздражающая работёнка с базами данных, показаниями и прочей нудной документацией. Настенные часы геометрической формы показывали шесть вечера. Скарлет облегчённо выдохнула, выключила компьютер и сгребла бумаги в одну кучу ловким махом ладони, со скрежетом от соприкосновения золотого кольца на правой руке с белым деревом. Плетёный сарафан, не соответствующий рабочему дресс-коду, был встречен коллегами Эрзы восторженной реакцией, и не успела девушка, проходившая мимо Стинга, друга-ищейки, веселившегося в своём кабинете с распахнутой стеклянной дверью, крикнуть, что не следует ртом ловить арахис с васаби, как тот от внезапности подавился орехом и изумлёнными глазами уставился на Скарлет. — Клёво выглядишь, — с нелепой улыбкой издали отсалютовал Роуг, барабанной дробью стуча по спине скрючившегося напарника. — Как всегда, — девушка самодовольно покрутилась на ходу и неторопливо направилась в холл, забитый толпами визжащих потерпевших и журналистов, обитавших в участке в ожидании громких сенсаций. Игривое настроение Скарлет уничтожил, грубо вырывая ту из мира иллюзий, звонок Грея. Парень заверил, что Лаксус вычислил предателя, и настойчиво, в, так сказать, добровольно-принудительном порядке попросил подругу спуститься на парковку участка, в автомобиль вышеупомянутого Дреяра. Благодатное расположение духа сменилось недовольным ворчанием, а перспектива предварительно сорванных планов назойливо крутилась в мозгах, раззадоривая Эрзу. Девушка с гортанным шипением добралась до минус второго этажа и, блуждая в полумраке между ровными рядами машин, освещённых белёсым светом ламп на бетонном потолке с проводкой, принялась выискивать нужную. Села в салон, безусловно, с разгону, не забыв громко хлопнуть дверью. Грей и Лаксус, устроившиеся впереди, разом обернулись на обыденно злую Эрзу в непривычном для их понимания наряде. — У вас пятнадцать минут, — отчеканила Скарлет и плечами приложилась к прохладной кожаной обивке сиденья. В салоне витал терпкий, сладковатый мужской одеколон (вероятно, Дреяра), перебиваемый приглушённым шумом кондиционера. — А у тебя, судя по прикиду, поиск вакансий, — блондин по привычке сложил руки на руле. — Куда намылилась? — Ещё слово не по делу, и я просто уйду, — процедил Фуллбастер, поочерёдно одаривая коллег пробирающим до сухожилий твёрдым взглядом иссиня-чёрных глаз. — Скажи ей имя, Дреяр! — Скучные вы, — уныло протянул мужчина, — ладно. Леви МакГарден. Думаю, вам приходилось сталкиваться с ней. С четырнадцатого года работала судмедэкспертом, сотрудничала с научно-медицинским центром, где с другими «просветлёнными», — приторно, с презрением протянул рассказчик, — искала способы борьбы против смертельных заболеваний, участвовала в исследовании и разработке лекарств. Пропала в марте этого года, сразу после того, как сфальсифицировала смерть Лео, и с тех пор о ней ничего не слышно. Где живёт — неизвестно, в соцсетях не появлялась с весны, номер заблокирован. — МакГарден? — изумлённая новостью Эрза замерла, будучи не в силах подобрать нужные слова. — Ну, Леви… Сколько помню, она… — Эрза, — брюнет стальным голосом прервал размышления растерянной подруги, — именно Леви выносила заключение о смерти Драгнила. Только не говори, что тебя не смущает цепь Нацу-Леви-Локи. Все трое пропали без вести. Сама МакГарден, Локи, прикрытый ею преступник, и Драгнил, её бывший одноклассник. На похороны друга Фуллбастер не заявился. Тело юного детектива пробивал лихорадочный озноб при одной лишь мимолётной мысли о грядущем ритуале, ужас продирал кости, когда брюнет представлял закрытый гроб (по причине пожара труп хоронили именно в закрытом), когда понимал, что больше не услышит дурацкий смех напарника, что родной человек ушёл в небытие, оставив на прощанье душащие глотку воспоминания. Грей уже накидывал поверх чёрной рубашки своё пальто, потому что в тот треклятый сентябрьский день разразился непробиваемый ливень, стоило ему случайно обнаружить в кармане измятую до катышек записку Нацу, начерканную за несколько месяцев до трагедии. «Покорми моего кота, я сегодня в ночную смену», — гласил отрывной клейкий лист, липкий слой которого замызгался пылью. Грей в беззвучной тряске упал на колени у порога своей квартиры, так и не переступив его тем утром. Похороны он пропустил. Из реальности был стёрт целый месяц его жизни; брюнет выбирался из дома исключительно ради того, чтобы вдохнуть на кладбище гнилой запах сырой земли и напомнить товарищу, какой же он идиот, раз посмел его бросить. Грей встретил оплакиваемого друга спустя месяц. Испуганного, бледного, в обезумевшем от палитры красок и толп людей центре города. И пусть все сочтут его сумасшедшим, однако он не отречётся от своей правды: Драгнил не сдох в том пожаре. — У нас нет доказательств насчёт Нацу, и речь вовсе не про него, — ровным, померкнувшим тоном с редкими срывающимися буквами произнесла Скарлет. Грей всерьёз обвиняет погибшего товарища в связях с опасной преступной группировкой? — Не буду отрицать, что Леви, вероятно, работает на преступников. Возможно, она давно мертва, и в марте её попросту заставили пойти на преступление. Локи дважды засветился, его вину также не отрицаю. По нём статьи плачут. А Драгнила в обиду не дам. Имей совесть — мы потеряли брата два года назад. — Да он… — сдавленно начал брюнет, готовясь к баталии с упрямой Скарлет, но Лаксус нарочито громко кашлянул, после чего в наглую заговорил, валя напролом, как танк. — Фуллбастер, ты перегнул малясь. Леви вынесла одно ложное заключение, но смысл ей задницу Драгнила прятать? Сам подумай, осёл, разве Нацу был способен на такое? — Дреяр нахмурился, отчего рваный шрам, пересекающий бровь молнией, растянулся. — Он бы кинул тебя? Вас двоих? Сомневаюсь. Нацу умер два года назад, и эта тема закрыта. Ты уже завалил карьеру, пытаясь доказать всем обратное, а если не справишься сейчас и зациклишься на Драгниле, который давно сгнил в могиле, то мало тебе не покажется. Власти тебя во все щели выдерут. Грей судорожно выдохнул, несколько раз подряд сжимая кулаки до побеления костяшек и затем расслабляя ладони, после чего тихо процедил: — Что ещё принёс с собой? — вымученно обратился парень к Лаксусу, даже не удостоив его потухшим взглядом, упершись в лобовое стекло, за которым на разлинованной парковке простирались машины. — Списки, — краткий ответ. Эрза придвинулась к мужчинам и положила локоть на плечо кресла впереди, обтянутого чёрной кожей, а Грей принял из рук блондина скреплённые бумаги. — Школьные друзья и одногруппники. Зачеркнул тех, кто покинул пределы страны или умер. Нужно будет наведаться к ним, а лучше к руководству института, и поговорить насчёт подозрительных увлечений МакГарден или её неприятных знакомых, — безучастно говорил Дреяр, пока его товарищи пристально просматривали листы с именами. Вдруг Эрза незаконченно протянула: — Лисанна… — А? — отозвался Лаксус. — Да, убили в пятнадцатом. Училась в одном классе с Леви. Что не так? — И с Нацу, — констатировала Скарлет ясный, как день, факт. — Драгнил и Лисанна состояли в отношениях. Тринадцатого сентября убили Лисанну, двадцать пятого погиб Нацу. — Замечательно! — Дреяр со злости ударил ладонью по рулю. — Почему всё опять к Драгнилу свелось? А? Нам надо решить, к кому мы поедем, а не ворошить прошлое вашего дохлого товарища, — предпоследнее слово мужчина басисто выделил. — Не смей так говорить о Нацу! — Эрза рывком подалась вперёд и схватила блондина за грудки, гневно поморщившись. — Не при мне, — вторил Грей фразу, брошенную несколько дней назад, и, слегка развернувшись, бережно оттащил подругу за талию, подвязанную широким поясом с пряжкой. — Я знаю, к кому нам надо. Мы завтра с Эрзой прокатимся, а ты, Дреяр, наведаешься в институт. Скарлет укоризненно помотала головой и выскочила из пропитанного щекочущим парфюмом салона, вольной походкой удаляясь от взбесивших её мужчин и шлёпая босоножками по бетонированному полу подземной парковки. Фернандес ведь обеспечит благоприятную концовку дня, так?***
— Никудышный он отец, что бы ты ни говорила, — отмахнулась шатенка, медленно прожёвывая хлеб с отрубями. Сегодня мягче. — Весёлый, конечно. Но путешествия ему настолько голову вскружили, что мы вообще не виделись, — с увлечением делилась Альберона. — Гилдартс же присылал фотографии? И вы точно говорили по видеосвязи! — последовал добрый смешок со стороны Люси. — Знала бы ты, чего этому старому дураку стоило селфи с горным бараном! Нервная улыбка не сползала с исхудавшего, болезненного лица Хартфилии — ощущение тревоги глодало внутренности. Въедливый необоснованный страх расползался по венам, раздражительно щекоча; ей постоянно мерещились шаги за сенсорными дверьми, размеренно мигавшая красным камера в углу напоминала о том, что теперь она, судя по увечьям Альбероны, просто мешок с костями и кровью. И сильнее прочего пугало осознание того, что до неё ещё не прикасались: лишь любезно вылечили пулевое ранение, чёрт знает, какими средствами. Преступники располагали новейшими разработками? Дорогим медицинским оборудованием? Неприятные размышления будоражили полусонное сознание — сон теперь сменял бодрствование в хаотичном порядке — а на фоне, где-то в задворках разума, с приторным привкусом ностальгии играла плавная, нежная музыка её любимого исполнителя, которую она, следуя одной из привычек взрослой самостоятельной жизни, включала по утрам, когда неторопливо собиралась на любимую работу. Лёгкие переливы мелодии, приглушённый мужской голос, пахнущие печёным крошившиеся тосты с золотистой корочкой, лучи солнца, заливавшие сливочным светлый паркет дома — образ идиллии витал в сознании, как старый фильм с помехами, стоило девушке прикрыть веки и предаться сладким воспоминаниям. Грубоватый тон Каны привёл Люси в чувство. А дома ведь не стало. — Что с тобой? — шатенка выгнула бровь и показательно хмыкнула. — Ты к еде не притронулась. Кстати, два дня назад мне показалось, что порцию увеличили. Представляешь? — Звучит глупо, — протянула Хартфилия, закутываясь в хлипкую скользящую простыню. — На один грамм больше, на один меньше… За бетонной стеной раздались звуки возни. Девушки рефлекторно подскочили, упершись коленями в жёсткий матрац, и напряжённо уставились вперед. Чей черёд настал? Сердце Люси заколотилось настолько рьяно, что кровь зашумела в висках, а грудь свело судорогой, будто ей рывком вспороли кожу обжигающим льдом; девушка дёрнулась на месте. Ослабшими руками она стянула с себя остатки простыней, которыми укрывалась то ли от холода, то ли от надзирателя по ту сторону камеры, или, возможно, прячась от невидимой, но достаточно ощутимой тревоги, и неуверенно спустила худые ноги на голый пол. Сенсорные двери толчком распахнулись, и показалась пара охранников, чьи лица, как у военных или силовиков, были закрыты шлемами. Мужчины направлялись к Люси. — Могу я! — выкрикнула шатенка, выпрямившись в полный рост по примеру Люси. — Не надо её. Я готова. — Тише, — Хартфилия приподняла уголки губ, — я справлюсь. Отдыхай. На бедре у той покоился осколок зеркала, так и не показанный соседке, а сама Альберона не придала разбитой отражающей поверхности значение и, вероятно, решила, что предмет был испорчен задолго до неё; несколько месяцев, проведённых в тщательном изучении полупустой комнаты, не смущали её. Заточение отбивало природную придирчивость, поэтому отсутствие части зеркала шатенка приняла как должное. Она взволнованно наблюдала за тем, как охранники уводили из помещения её внешне спокойную подругу. Однако губы Люси лихорадочно дрожали, каждое касание стопы с полом грозило девушке, чьи ноги от волнения обмякли, падением, но Хартфилия пыталась выглядеть достойно и продумывала, судорожно прокручивая в мыслях, как делала это на протяжении нескольких дней, возможные исходы и роль осколка в них. Как его достать? Как воспользоваться? А если придётся защищаться? Всадить острый осколок кому-то в шею? Убить? Нет! Люси сдержанно заскулила. — Держись, подруга, я верю, — раздалось за спиной Хартфилии. Коридор, пару метров за порогом комнаты, застилал охровый отсвет ламп, вытянувшийся в постепенно исчезавшую полоску, которая, напоследок затрепетав тоненькой нитью, растворилась, когда двери закрылись; Люси и сопровождающих её мужчин окутала тьма. Охранники без проблем ориентировалась и вели девушку под локти, но не так бесцеремонно, как сопротивлявшуюся Кану. Выходит, покорность вознаграждается? Осознание этого, как программу, преступники забивали в её разум с первых дней. Даже в офисе телеканала, утром четырнадцатого, Нацу в первую очередь всаживал пули в тех, кто не подчинялся его приказам. «А исход-то один, — печально заключила девушка, — мертвы все». Необходимость побега возрастала. Помещение, куда её привели, заполонял неоновый голубой свет встроенных по периметру точечных ламп; на экранах компьютеров, широких в диагонали, мигали цветные графики и отчёты, которые Люси не сумела издалека разглядеть, но длинные ряды чисел, таблицы и шифры, состоявшие из беспорядочных наборов неизвестных ей букв и цифр, почти кричали девушке о том, что она не ошиблась с суждениями. Справа оборудование, слева стол, застланный белой тканью, с хирургическими инструментами и шприцами. Лаборатория, причём обустроенная по последнему слову науки, резко контрастировала с подвалом, в котором держали девушек, — скрипучие медицинские кровати и бетонные стены. Хартфилию усадили на кушетку. — Просто осмотрю тебя, — из-за стола, предварительно пару раз щёлкнув беспроводной мышкой, встала знакомая Люси сотрудница. Леви плотнее подвязала чистый халат на талии, подтянув ослабший пояс. — Займёт минут тридцать. Можешь даже не смотреть на инструменты, — сдержанно кивнула в сторону хирургических приспособлений. — В-вау, — надрывно начала Люси, после чего откашлялась для уверенности и искажённым голосом повторила: — Вау, какая щедрость. — Лучшая защита — нападение, да? — грустно усмехнулась МакГарден. Люси сильнее напряглась. Сердцебиение, казалось, достигло бешеного максимума, потому что девушку помутило, а картинка перед глазами на пару секунд раздвоилась. Сомнения разрывали здравый рассудок. Хартфилия не успела смириться с заточением, пускай времени для адаптации ей дали предостаточно (как любезно), не была готова отдать себя на растерзание преступникам, безумным учёным, не хотела заполучить уродливые шрамы в качестве награды за пройденные круги ада. Смерть страшила. Сцепив ледяные ладони, девушка покорно сидела на мягкой кушетке и безразлично упиралась взглядом в стену, пока взвинченная МакГарден наворачивала круги по помещению. Люси разъединила ладони и левой рукой стала нащупывать за резинкой нижнего белья осколок зеркала, натиравший выпирающие тазовые кости. Осторожно шевеля кистью руки, вытащила его и плотно сжала пальцами. Слух улавливал только собственное сбивчивое дыхание. — Д-да, — сипло протянула Хартфилия, находившаяся в полуобморочном состоянии из-за накатывающего волнения. — Что, прости? — не отвлекаясь на пациентку, переспросила Леви и продолжила нервно копошиться за столом в поисках результатов предыдущего обследования, которое они провели, когда девушка только поступила на базу. — Говорю, лучшая защита — это нападение, — вторила блондинка, после чего рывком, хлёстко разрезав напряжённый воздух, перекинула ноги через кушетку и усадила бёдра с другого края, ближе к Леви; та не успела осознать всю опасность действий со стороны Люси. В исступлении, в какой-то туманной дымке Хартфилия набросилась на спину МакГарден, с размаху ударив рукой, в которой сжимала осколок, по позвоночнику. Не зря же вслед за Греем мечтала поступать. МакГарден, захрипев от боли, остриём пронзившей спину и уходившей в ноги, дёрнулась и безвольно свалилась на пол, не успев беспомощно вскрикнуть. В лопатке торчал осколок, лишь половина, — другая плотно вонзилась в мышцу; из рваного надреза струйками сочилась густая кровь, окрашивая красными кляксами медицинский халат мутного изумрудного цвета. Пятна распускались на ткани, подобно бутонам георгины в объятиях зелени. Красивое зрелище ужасает. Люси отшатнулась. Нужно подтащить девушку к двери, прижать палец к электронному идентификатору, также желательно вооружиться чем-то острым из набора хирургических инструментов для самообороны, однако… — Я не убийца, — девушка безвольно упала на колени рядом с ещё трясшейся в судорогах Леви. На приглушённый шум отреагировала охрана. Люси подхватили за руки, потащили прочь, оторвав от пола, и девушка, надрывая глотку криками, заверещала, принялась отталкивать мужчин, беспорядочно била тех локтями и свободными ногами. Лоснившиеся волосы неприятно лезли в лицо, Хартфилия жмурилась и без устали умоляла отпустить. Чувство стыда за совершённое нападение мешалось с испугом из-за своей дальнейшей судьбы. — Нет!!! Нет! Отпустите! Ублюдки! — кидала хаотичные фразы девушка. Прикосновение к чуткой коже тонких резиновых перчаток заставило визжать с большим усердием, чем прежде, природные, животные инстинкты вновь подчинили себе способность к здравомыслию. От криков, затухавших в ручьях безостановочных слёз, саднило раздражённое горло. Один локоть грубо разжали, одёрнули вверх рукав рубашки, и в сиреневую вену всадили шприц. Под кожей, щипля, разливалось лекарство. Игла покинула Хартфилию вместе с удерживавшими её охранниками, и девушка, лёжа (по ощущениям) на полу, вскоре забылась.