***
— Не думал, что это стекло можно пробить, — задумчиво протянул Грей, щупая трещины, паутиной расползшиеся от небольшой обкромсанной дыры. Чени, стоявший неподалёку, потрепал смоляные волосы на затылке. — Разберёмся, — как-то слабо, неуверенно сказал Роуг, очевидно не веривший собственным словам. Фуллбастер-младший отстранённо проследил за тем, как увозят запакованное в мешок тело Азира, отчего позвонки пробил лёгкий мандраж, и он неприятно вздрогнул. Отец выдернул его из постели — не сразу, по правде сказать, но успешно. Грей, отсыпавшийся после ночной смены, пропустил два десятка вызовов, и взбешённый Сильвер отправил своих людей выламывать тому входную дверь. На седьмой минуте противной трели звонка Грей в недоумении встретил запыхавшихся коллег; спустя час околачивался с ними же в отделении, демонстрируя остальным новоприбывшим свой усталый предсмертный вид. Почти все, кого шериф разогнал утром, вернулись на работу. Грей с опаской поглядывал на жмущихся в небольшие скопления офицеров. Все говорили полушёпотом и неприязненно косились друг на друга, без слов выражая общую тучную мысль. — Какие новости? — Фуллбастер-младший приблизился к отцу, и маячивший возле него молодой стажёр тут же ретировался, оставляя отца и сына наедине. — Камеры не работали из-за перебоев с электричеством, — негромко (в тон своим подчинённым) произнёс Сильвер. — Посторонних охрана не пускала. Трясти надо своих, полагаю. — А что-нибудь… более обнадёживающее? — предложил Грей, хмурясь. — Пуля позволит нам определить оружие, из которого совершили выстрел. Наши криминалисты уже установили, где стоял нападавший. Грей, нервничая, повернулся к хаосу за спиной. Притихшие офицеры суетливо метались вдоль покрытых серым стен, бегали между застеклёнными кабинетами, создавая видимость занятости. Эрзу же всеобщий хаос не волновал, она чахло, молчаливо сидела на кожаном кресле поодаль от коллег, неспешно крутясь в нём и измученно раздирая длинные алые волосы дрожащими пальцами. Грей так и не решился подойти к взвинченной Скарлет, потому что расправа над волосами грозила переползти в расправу над любым, кто приблизится ближе чем на метр. Парень рассерженно прорычал в лицо шерифу: — Блять, отец, ты говоришь, что не слышал посторонние шаги? Не обернулся на выстрел? Да позади вас двоих по меньшей мере с пулемётом стояли, иначе стёкла не пробьёшь! — Не ругайся, — мягко сказал Сильвер, — мы всё выясним. — У меня есть список тех, кто был в здании на момент совершения выстрела, — присоединился к разговору Лаксус, — будем искать предателя. Среди наших кто-то играет в крысу, и клянусь, я найду этого ублюдка. Эрза, невзначай приметившая в крепкой ладони Дреяра бумагу, подскочила с кресла, добрела до напарников, бесцеремонно выдрала список у блондина и, чуть отойдя, бегло его изучила. Мужчины застыли в ожидании вердикта Скарлет, и даже Лаксус не придал её грубости значение. Напряжение на лице девушки читалось в плотно поджатых челюстях, чуть подрагивающих. В отделении боязливо притихли, устремив внимание на мнущуюся Скарлет. — А зачем искать? — она небрежно тряхнула листом и натянуто улыбнулась, издав ироническое гортанное «а». — Кто был за стеклом? И вы двое ничего не заметили? — Эрза, ты говоришь со старшим по званию, — угрожающе сказал Сильвер, повышая голос. — Я твой шериф, не забывай! — Совсем рассудка лишилась, Скарлет? — удивлённо прогрохотал Лаксус. — Дура? — Не тебе судить, Дреяр! — несвойственно своей степенности воскликнула девушка, обрушив свой слабый кулак на чей-то заваленный рабочий стол. Офицеры, мелькавшие рядом, в ступоре затаили дыхание, предвкушая сладкий скандал — гнилые (не у всех, конечно) человеческие натуры требовали зрелища, полёта слов и званий. — Да, дура! Дура, раз не сразу поняла, что к чему… Да как Азир в одного всё провернул?! — Меня винишь? Интересно. Выговаривайся, давай же. — Не только тебя… всех вас, — с ненавистью, трясясь, истошно прошептала Эрза, подавляя всхлипы в глотке. — Уведите её, пожалуйста, — неуверенно заступился кто-то из толпы. — У неё припадок. Шок. — Вы втянули меня в эту грязную игру, — продолжила Эрза; плечи её подрагивали. — А разве я просила? Моя работа в деле четырнадцатого — отчёты, не более. Грей, забыл, как умолял меня помочь? Имя вернуть тебе надо было, выслужиться, и всего! Скажи, ты хоть помнишь, ради кого в героя играть начал? Да из-за тебя, Фуллбастер, я Нацу ненавидеть стала, потому что два, мать его, года я ежедневно слышала это имя. Видит Господь — я теперь на кладбище к нему ни ногой! Дреяр, а не ты ли забрал меня тем утром? Забыл, кто сидел за рулём, когда случилась авария? Меня пытались убить. Поймите, наконец, убить! Кого прикажете винить? — Не первая твоя пуля, Эрза, — хмурый шериф разочаровано покачал головой. Он-то полтора месяца думал, что первая истерика придётся на его сына, а тут… такое представление от непоколебимой, непробиваемой Скарлет. — Первая по заказу, — оборвала офицер и принялась исступлённо теребить нагрудную эмблему. Знак отличия со стуком ударился о пол. Шумное сбивчивое дыхание девушки, сурово глядевшей на своих уже бывших напарников, единственным нарушало накалённую тишину. Волна перешёптываний, заставившая остальных офицеров обернуться к порогу, докатилась и до её слуха. В паре метров от неё стоял обеспокоенный Джерар с пальто, перекинутым через локоть, (не то чтобы погода оставляла желать лучшего, пальто скорее было вычурной привычкой, навязанной мачехой). Растерянный, он несмело подошёл к взбудораженной невесте и заботливо притянул к себе. Дреяр напрягся: почему этот аристократ появляется каждый раз, когда с детективами случается всякое дерьмо? Служители порядка стали понемногу расходиться, дабы в своих компаниях предать непозволительное поведение Скарлет осуждению. — Милая, я отвезу тебя к родителям. Дальше решим, что делать, — начал осторожно, прижимая к себе. — Как ты… — незаконченно протянула сконфуженная Эрза. Неужели, она действительно накричала на своих друзей? Сорвала с груди значок, ради которого столько работала? Стыд и неверие мешались в её душе. Стереть бы этот кошмар из памяти. — Да… поехали. Мне нужно побыть одной. — Уртир заварит чай, — Фернандес ласково поцеловал Эрзу в макушку, обхватив своими точёными ладонями её лицо, — поговорим. Кивком он подозвал какого-то офицера, имени которого не знал, и попросил отвести Эрзу в холл. Мужчина, младше Сильвера всего на пару лет, с двадцати служивший в самой низкой должности, которую так отчаянно пытался переступить тонувший в амбициях Лаксус, принял расстроенную Скарлет и повёл прочь. Джерар с грустью поднял значок, отдал его Грею (потому что апатия из-за недосыпа помешала ему как следует взбеситься, и он единственный стоял с холодным, а не злым лицом) и равнодушно обратился к детективам: — Простите за скандал. Поймите, то же самое я слышу чаще вашего. — Почему ты здесь? — Лаксус сделал шаг вперёд и угрожающей горой навис над скептически настроенным Фернандесом. — Проезжал мимо и увидел, как из отделения увозят труп. Мне нужно идти — меня ждут Эрза и мать. По поводу значка… вернёте ей, если посчитаете нужным. Всего доброго, детективы, — сдержанно попрощался и сходу накинул на плечи удлинённое охровое пальто из букле. Дреяр плюнул на пол, где минуту до того находились лаковые ботинки Фернандеса, и круто развернулся, уходя вглубь отделения.***
— Примите перед сном, — Нацу проследил за тем, как мужчина положил ампулу на белёсую тумбу. — С давлением лучше не шутить. Постарайтесь больше отдыхать. — Так уж с давлением? — пренебрежительно фыркнул развалившийся на койке парень, считая должным винить брата в резком ухудшении самочувствия. Не то чтобы он помнил, как его намертво ремнями привязывали к операционному столу, но ему слабо верилось в естественное происхождение проблемы. Обмороки были для него чем-то за гранью понимания. — В стенах наших корпусов содержатся тяжёлые металлы, — нехотя признался врач. — Военный объект, как никак, причём построенный в середине двадцатого века — сами знаете, что были за времена. — Опыты над людьми, наверное, часто проводили? — прервал парень, довольно щурясь. Мужчина смутился, но всё-таки закончил: — На вашем здоровье могло сказаться долгое пребывание здесь. — Ну, значит, недолго мне осталось, — с иронией усмехнулся Драгнил, закидывая руку за голову, на щуплую подушку, белую в тон остальной мебели. — Так вот почему братец меня никуда не пускает. Паскуда. Впрочем, Нацу принял относительно убедительную версию мужчины. На поверхности он почти не бывал — брат ему не доверял (а может, и вправду изморить пытался) — а бункер в пятидесятых действительно служил местом пыток. Почему-то Драгнил не сомневался, что с тех самых пор опыты и не прекращались, просто… в разные года разные люди руководили этим безумием. И если брат на полузаконном основании занял столь важный военный объект, то сверху ему покровительствовали. Кому-то нужны были эти смерти. Мужчина не спеша упаковывал в серый металлический кейс подставку с цветными ампулами, и Нацу, настороженно наблюдая за действиями сотрудника, приметил колбочку, которую отделили от остальных. Отличалась она и цветом раствора. Номер издали разглядеть не удалось. — Стой, — скомандовал парень, приподнимаясь. — Для кого та ампула? — Которая из? — мужчина растерянно покосился на кейс. — Не прикидывайся. Подай ту, что запрятал. Я жду. Индекс на ампуле стал клеймом для одной несносной блондинки. Нацу смутно понимал, почему брат лелеет Люси, ибо то была мутная и неприятная история, в которую он погружался очень неохотно, однако же отдельные на выдачу препараты — явный перебор. Солдатам — не подвергать девушку физическому и сексуальному насилию; ну, тут всё хорошо. Сотрудникам — согласовывать каждый приём пищи и осмотр; уже подозрительно. Драгнил в душе благодарил брата по крайней мере за первый пункт из двух, потому что привязанность к девушке давала о себе знать тревогой за её сохранность, но ампула, которую он задумчиво перекатывал между пальцами, доверия никак не внушала. Чем травят беднягу — одному чёрту известно. — Я сам отнесу ей, — Нацу строго посмотрел на мужчину, — можешь идти. — А как же… устав? Не положено. — Я твой устав, — парень приблизился к удивлённому медику и с наигранной вежливостью похлопал по плечу, на которое мужчина тут же глянул с испугом, — запомни. Никто не должен забывать. Ох уже эти замашки, перенятые от брата. Нацу, младшего из Драгнилов, на базе побаивались; парень на людей беспричинно не кидался, и Зереф его не особо жаловал, однако же оба брата, балансируя между спокойствием и гневом, умели внушать животных страх. Молодой преступник, бывало, восхищался способностью брюнета воздействовать на людей и не замечал за собой того же умения, которое раскрылось в нём, стоило ему «умереть» осенью пятнадцатого года. Среди сотрудников базы находилось мало желающих перечить Нацу, и он временами чувствовал вседозволенность, пускай и сам пресмыкался перед Зерефом. Об этом забывали почему-то все. — Я скажу, что сам отнёс ей ампулу. Надеюсь на ваше благоразумие, — отступил мужчина и без промедлений удалился. Нацу, конечно же, надежды несчастного медика не оправдал. Поменять содержимое ампул местами было заманчивой идеей, но опасной — кто знает, как отреагирует истощённый организм девушки на его иммуномодулятор (если, в общем-то, это не отрава хуже той, что парень изъял у сотрудника). Поэтому Нацу вовсе не принёс ей препарат, к которому отнёсся с опаской, но зато пришёл сам. Персонал базы уже вовсю промывал Драгнилу-младшему косточки — сенсация ведь, здоровье подкачало у начальника карцера — поэтому Нацу не переживал, что его внезапно хватятся. У него выходной. Джувия, новоиспечённая соседка Хартфилии, не отозвалась, когда парень позвал её по имени. Сквозь крепкий сон молодая девчушка, внушительно младше Люси (примерно на восемь лет), лишь невнятно промычала. Раскуроченная постель блондинки пустовала, а из приоткрытой щели в уборную просачивалась грязная, трепещущая полоса света. Мерцая, с потрескиванием работала только одна подвесная лампа, и обшарпанные мятные стены комнаты тонули в полутьме. Нацу прислушался к частому шмыганью сбоку и, мягко ступая, шире отворил старую дверь, создававшую неприятный контраст с автоматической входной, что голубым неоном подсвечивала глухой сумрак. Скрючившаяся на полу возле раковины Люси испуганно дёрнулась. — А, Нацу, — ровно произнесла она, задрав голову. Опомнившись, принялась сухими отощавшими запястьями тереть влажные щёки и шмыгать заложенным носом, пряча насморк. — Плохо стало? Позвать кого? — как-то неловко поинтересовался парень. И как поступить? Слабая, беззащитная, она вырывала из глубины его души всё лучшее, что он пытался спрятать от мира, потому что ему было положено быть «тварью», коей по незнанию Люси нарекла его при знакомстве. Последняя же встреча никак не покидала его рассудок. Ветровка, в которую светловолосая благодарно куталась, признания, которые чуть было не обронила, — эти воспоминания не давали ему покоя. Не давал покоя ему поцелуй, внезапный и сладкий. К таким безумствам его подначивал страх быть замеченным, опасность манила, а стремление насолить брату вновь и вновь подстёгивало парня. Забыть не мог, действовал по наитию и тонул сильнее прежнего, пытаясь понять, когда же бесповоротно оступился. Люси суждено умереть, как бы её не убеждали в обратном, а его задача — смотреть за тем, как верно угасает в ней жизнь… но мириться с таким раскладом дел ему не хотелось. «Опомнись, Драгнил, — ругал себя Нацу, — ты ей ничем не поможешь». — Просто эмоции нахлынули… не зови своих, пожалуйста, — замешкалась Люси, тяжело выдыхая. Грудь давило от недавней истерики. — Могу сделать что-то для тебя? — предложил Нацу. — Да, — его собеседница остаточно всхлипнула, растягивая сухие губы в детской, счастливой улыбке, — останься. — Куда делась твоя гордость… — Драгнил грустно улыбнулся. Но отказывать себе и ей в удовольствии не собирался. Расщелины между ледяными плитками на полу были покрыты плесенью и усыпаны мелким мусором, но ему брезговать не пристало. Нацу с еле слышным кряхтеньем опустился возле девушки и аккуратно уложил её себе на колени. Выцветшие, прежде отливавшие золотом волосы хаотично разметались по серым джинсам, и Люси, укладываясь поудобнее, приподнялась, скрутила пряди и снова легла. Повернула голову и носом уткнулась в тугой живот парня; Нацу видел, как приподнялись её щёки от широкой улыбки, которую она скрыла, зарывшись в его футболке. Издевалась. Драгнил выдохнул: кафель холодом обжигал спину, Люси же горячим дыханием нарочно опаляла пресс, — и его тело млело. Несколько раз парня передёрнуло то ли от мороза, сковавшего пальцы, которыми он невесомо водил по её телу, то ли от женского тепла. — Удобно? — с хитринкой в голосе уточнила девушка. — Чертовка, — Нацу сдавленно посмеялся, откидывая голову, — терпимо. Просто не дыши. Ветровка была заткнута в углу. Драгнил, стараясь не нарушить покой Люси, потянулся к своей куртке, срыву отряхнул её от соринок и накинул поверх тусклой заношенной рубашки, в которой исхудавшая блондинка почти тонула. Сколько невинных носили эту рубашку до неё? Думать страшно. Девушка с наслаждением елозила, тёрлась о куртку, как прежде источавшую горький запах миндаля. — Я храню твою ветровку здесь, чтобы тебе от них не досталось, — надрывно шептала девушка, прикипая к горячим мужским рукам, нежась в его прикосновениях. Нацу измученно закрывал глаза, прикидывая, как поступил бы старший брат, застань он их вместе. Не положено ведь. — Люси, я ведь такой же, как они. Не ты ли это говорила? — безучастно припомнил преступник. Вернуть бы те времена, когда светловолосая, трепыхаясь, шептала проклятия ему вслед, вынашивала мечты о скорой над ним расправе. Так и должно было оставаться. — Не надо делить здешних убийц на меня и чужих. — Нацу, перестань, — простонала Люси, — нам спокойно вместе, разве этого мало? — Завтра мне скажут убить тебя, и я убью, — рассуждал Драгнил. — Я не спасу тебя. Забываешь, Люси, забываешь, что случилось четырнадцатого июля. — Просто заткнись и дай побыть нужной. Ужас четырнадцатого постепенно отпускал её, но воспоминания о бесчеловечности Нацу вызывали к нему животную ненависть — а ведь он был добрее, чем хотел казаться. Драгнил нуждался в тепле и помощи, иначе стал бы навещать? Стал бы нарекать себя последним ублюдком, если не хотел, чтобы его разубедили? Люси не сомневалась, что за свои грехи парень заплатит (и перед ней в том числе), а пока судный день не настал — пусть будет рядом. Для неё он был мучеником среди мучителей. Наступившая безмятежность усыпляла. Нацу тряхнул головой, отгоняя сон, и посмотрел в дверную щель, откуда сочился точечный полумрак. В комнате зашуршали тонкие простыни. Драгнил приметил застывшую в изумлении Локсар; девушка локтями упиралась в койку и недоуменно хлюпала мокрыми после нехорошего сна ресницами. Испуганно она смотрела, как парень — знакомый убийца, которого ей уже доводилось видеть в лаборатории, — с упоением прижимает к себе свернувшуюся на нём Люси. Сидит на студёном полу под старой раковиной и устало молчит. Джувия не совсем понимала, что связывает этих двоих, ведь Люси не меньше пленница, чем она, но обеспокоилась увиденным. Ветровку, которой пара укрывалась, Локсар по настоянию соседки в её отсутствии старательно прятала, а почему — не знала: Люси не торопилась с откровениями. Затыкала в грязном углу, потому что «надо», потому что таким было требование светловолосой. Теперь же на некоторые вопросы у Джувии появились ответы. Нацу ничего не сказал вслух: просто приложил палец к губам и приказал девушке молчать.