Отчуждённые

16 сентября. 2017 год       Своего сына Сильвер к преступнику подпускать не собирался. Взбалмошный, одержимый этим провальным расследованием, Грей мог лишь вызвать смех Локи или, скорее, ядовитый хрип боли — рецидивист был прикован к больничной койке не только наручниками, но и переломанной в аварии грудной клеткой. Шериф колебался и насчёт Дреяра, который в своё время наговорил глупостей Зерефу и чуть не сорвал важную встречу. Обмен любезностями грозил закончиться дракой, и Сильвер не сомневался, что навыками самообороны молодой бизнесмен, до безумия степенный и спокойный, владеет хорошо. Станет ли Лаксус тихо-молча стоять в сторонке, пока из рыжеволосого отпетого ублюдка трясут сведения, если даже интеллигентность Драгнила переварить не сумел? Разборки свелись к тому, что Грей денёк поспит дома, а Лаксус культурно помолчит хотя бы в присутствии федералов, всерьёз принявшихся за четырнадцатое июля.       Крыло больницы, где лежал преступник, было зачищено от пациентов и сплошь оцеплено солдатами; Лаксус тревожно спросил самого себя, скольким из них действительно можно доверять. Столько терактов, жертв, и никаких подозреваемых — Локи стал первым. Действительно ли просчёт со стороны преступников? Насколько же серьёзные люди стоят за террористами? Дреяр предвкушал беседу и клялся самому себе, что дышать не станет, только бы убийца пролил свет на это проклятое дело.       Чистые стены, отделанные лимонными панелями, блестели под светом потолочных ламп. У входа в отделение солдаты с автоматами наперевес проверили у детективов пропуска. Сильвер поставленной походкой шёл впереди, и Лаксус пытался соответствовать его невозмутимости, пускай внутри его потряхивало от нетерпения; ему казалось, что Фуллбастеру также нехорошо — мужчина часто одёргивал острый воротник рубашки — но Сильвер не торопился выкладывать напарнику свои страхи и опасения. Дреяр же боялся преждевременной смерти Локи, и мощная охрана по периметру больницы доверия не внушала — как бы они сами преступника не задушили…       — Там твой дед, — оповестил Сильвер по мере приближения к палате, — давай без сцен.       — Дед? Издеваетесь, босс? — Лаксус нахмурил брови, одну из которых стягивал зарубцевавшийся шрам.       — Кому из нас повышение нужно? — ровным тоном шериф пресёк возмущения блондина, и тот с усмешкой процедил:       — Повышение… Дед уже говорил мне, через чей труп я это повышение получу.       Лаксус издали заприметил девушку лет двадцати пяти, с блестящими прямыми волосами, ровно подрезанными и на свету отдававшими шоколадно-ливовым. На каблуках, в иссиня-чёрном деловом костюме с длинной юбкой, чуть покрывавшей острые колени, она напоминала ему Скарлет. Рядом стоял Дреяр-старший — немного сухой, довольно-таки низкий старичок; угрюмость стягивала его многочисленные морщины, и сухая белая борода только придавала ему суровости. Оба обернулись на звонкие шаги вдоль коридора. Лаксус на ходу притормозил, но увидев, как смягчился взгляд его старика, более уверенно последовал за своим начальником.       — Макаров, — с доброй улыбкой протянул Сильвер, сжимая руку Дреяра, сохранившую силу, — не ожидал встретить тебя.       — В Академии переполох, — признался старик, — потому что наверху никому покоя нет. Виноватые ищут виноватых, вот что… Ну, слышал, у тебя тоже проблем хватает?       — Двух придурков разжаловали, и остальные двести успокоились, — с нескрываемым облегчением признался Сильвер, после чего обратился к напарнику: — С дедом поздороваешься?       Лаксус помялся немного, борясь с непримиримой гордостью, но всё-таки лениво подошёл к Макарову и одной рукой обнял его. Девушка, кривя тонкие глянцевые губы, с пренебрежением поглядывала на настенные часы, казалось, считая минуты, потраченные на пустые разговоры. Старик же подобрел вконец.       — На работе женился? Я таким же дураком был, — хрипло посмеялся Макаров. — Ну, а если серьёзно?       — Дело сначала закрыть надо, — отмахнулся блондин, вперившись взглядом в сердитую шатенку. В её неприступности он снова видел Скарлет. Интересно, а эту особу дома ждёт любимый человек? Муж, жених? Девушка, быть может? Даёт ли она слабину при близких, ломается ли, как ломалась Эрза?       — А, забыл, — старик вслед за внуком с неловкой улыбкой обернулся к спутнице, — позвольте познакомить вас с Кагурой.       — Миказучи, — твёрдо поправила шатенка. А у Эрзы голос помягче.       — Кагура Миказучи, — повторил Макаров.       — Специальный агент Кагура Миказучи, — чеканкой полностью представилась незнакомка, гордо задрав подбородок. — Отдел безопасности.       — Много о вас слышал, — шериф учтиво кивнул, не считая нужным представляться — она и так, небось, знает, кто к ней на поклон пожаловал. — У меня есть к вам просьба. Мы бы хотели побеседовать с подозреваемым без посторонних лиц.       Кагура не растерялась и без заминки выдала готовый ответ:       — Не положено. Вы не входите в круг моих доверенных лиц, поэтому…       — Конечно-конечно, — с холодной вежливостью перебил Сильвер, — как и вы — в мой. Предлагаю позже встретиться и обсудить полученные сведения — уверен, что вам преступник рассказал одну правду, а со мной и моим напарником поделится другой. Тогда и решим, что делать. А теперь всего хорошего.       Лаксус не сдержал добрый хохот и с приподнятым настроением, подталкиваемый в спину шерифом, направился к палате, напоследок отсалютовав своему старику. Сильвер и сам был донельзя доволен сложившейся ситуацией: он мог терпеть беспочвенные гневные упрёки сына, подначки Дреяра-младшего, который, работая в поте лица, в общем-то имел право бить себя кулаками в грудь, но на подобных распоряжениях (да от кого!) его доброта заканчивалась. Мужчина умел подчиняться — иначе не быть ему шерифом — но бить поклоны без разбору не любил. За спинами у детективов раздалось примиряющее:       — На них можно положиться, Кагура, пойдём-ка.       — Минуту, — прошипела на старика Миказучи и, показательно вышагивая на кожаных ботильонах, догнала шерифа, тонкими пальцами впилась ему в крепкое плечо и заставила обернуться.       — Рехнулась? — возмутился блондин, но Сильвер поднял ладонь и в воздухе сжал её, кулаком приказывая напарнику замолчать.       — Слушаю, — процедил Фуллбастер-старший и вернул руку в карман брюк.       — О вашем равнодушии ходят легенды, и вижу, все они врали, — Кагура приподняла уголки губ. — Дело четырнадцатого передали вам для того, чтобы вы осторожно его прикрыли, и вы успешно справились со своей задачей. Только учтите: я найду предателей, и если вы продолжите противиться справедливому расследованию, то окажетесь у стенки вместе с ним, — она коротким кивком указала на палату, — и его подельниками. Доброго дня.       Сильвер недолго смотрел вслед Миказучи, напряжённо щурясь, после чему-то удручённо хмыкнул и развернулся к палате. Обеспокоенный словами девушки, в которых какая-никакая, но доля правды всё же имелась, Лаксус одними губами спросил в никуда:       — Это же пустые угрозы?       — Не бери в голову, Лаксус, — откашлялся Макаров, — она молода, в ней кровь кипит. Иди с Сильвером и учись у лучших. А мне пора. Рад был повидаться, — старик на прощание слабовато потрепал плечо внука.       Из палаты вытащили все лишние провода от ненужной преступнику аппаратуры — телевизора, к примеру — стационарный телефон и различное стекло, которое при должном желании можно было использовать как оружие. Эти меры казались излишне: наручники и без того хорошо справлялись со своей работой. Свет в комнату почти не проникал из-под плотных жалюзи, свежим, немного спёртым от зачастивших дождей воздухом и не пахло, а воняло только горькими препаратами. Дреяр увидел неопрятную голову преступника, его густые, отдававшие бронзой волосы и покосился на шефа. И как тут быть? Не простой пациент, а опасный убийца, в помощи которого они нуждались столь же сильно, как и он — в их. Со стоном преступник повернулся к вошедшим и незаметно дёрнулся, узнав, по крайней мере, одного из них; тонкая цепь, скреплявшая запястье с постельным бортиком, натянулась. Лицо парня было усыпано мелкими ссадинами и более глубокими кровавыми углублениями, скулу покрыл сливовый синяк с тонкой сетью капилляров. Кардиомонитор ровно отмерял сердцебиение преступника.       — Шериф, — шёпотом констатировал Локи, с трудом разлепляя красные глаза.       — Нагулялся? — Сильвер сел на кресло возле койки и локтями оперся на колени. В далёком двенадцатом году Локи совершил громкий побег из Тартароса — страшной тюрьмы, заключённой между острыми пустыми скалами на краю страны. Там держали самых отпетых маньяков и террористов, и Локи, до того ограбивший пару музеев и совершивший не более трёх убийств, в их рядах выглядел смешно, но судья распорядился иначе. Теперь же приговор вполне оправдает себя.       — Я сегодня без шуток, — преступник тяжело выдохнул и с шипением поелозил на койке.       — Не строй из себя невинную овцу, Локи, — шериф наклонился ближе к собеседнику, — тебе это не поможет.       — Мне дерьмово, — коротко бросил и болезненно поморщился, — в это так трудно поверить? — спросил с непониманием.       Сильвер оглянулся через плечо на своего напарника, поразмышлял о чём-то и снова обратился к рыжеволосому:       — Думаешь, людям, которых ты обрёк на смерть четырнадцатого июля, не было больно?       — Они умерли быстро, — прошептал преступник, пустыми глазами уперевшись в пустой потолок, — а я мучаюсь.       — В камере всяко лучше, чем на том свете, с этим-то ты согласен? — тихо и размеренно, вторя надорванному голосу рецидивиста, произнёс шериф. Локи сквозь кривую улыбку облизнул треснутые саднящие губы:       — Согласен.       Стороны договорились — так это понял Лаксус. Локи, несомненно, многое утаит, не поскупится на откровенную ложь, но цепляться следовало за любое случайно брошенное слово и затем думать в этом направлении. И хорошо бы к тому же услышать, какой рассказ он поведал федералам, даже если для этого вновь придётся тет-а-тет встретиться с высокомерной Миказучи. Со Скарлет, которую Дреяр до того считал апогеем нравственности и порядочности, этот титул отныне был снят; впридачу к своей заносчивости, Кагура и выглядела не так свежо, по-своему сильно и изящно, как Эрза, а попросту вульгарно. Лаксус тряхнул головой, отгоняя непрошеные мысли о напарнице, и только тогда понял, почему Сильвер молчит. Первый вопрос шериф оставил за ним.       — Допустим, — как-то неловко начал Лаксус. С Азиром было попроще: наглая, отполированная валютой улыбка на лице парня хотя бы соответствовала его роду деятельности — киллер. А тут полутруп, с которого показания выбивать следовало. — Встреча с федералами. Совпадение?       — Я убегал от своих, — говорил Локи чётко, но очень тихо, подавляя в разбитой груди глубокое дыхание.       — Давай мы не будем из тебя по слову вытягивать, — предложил Лаксус и сразу же по привычке спросил самого себя, как бы на его месте приступил к разговору шериф.       — Я нарушил устав. Умирать не хотелось.       — Что именно ты натворил? — слова Сильвера звучали чуть мягче: сказывался опыт. Набрасываться на преступника и трясти его за грудки — затея, несомненно, глупая, и мужчина не только этого развития событий избегал, но и собственный тон подстраивал под хрип рыжеволосого.       — Пытался убить Люси. Моим боссам она нужна живой, — признался парень, слабой ладонью сжимая скользкую простынь под собой. Обидно это — столько лет насмехаться над чьим-то бессилием и затем на своей шкуре испытать подобное унижение.       — Зачем её похитили? С какой целью ты работал на телеканале? — аккуратно продолжал шериф.       — Зачем похитили — не знаю. А работа… от меня требовалось следить за потоком информации.       — Неужели тебя не волновали их мотивы?       — На вопросы мне не отвечали. Люси… — он запнулся с мучительным, сквозившем болью мычанием, прикрывая воспалённые глаза, — интересовалась терактами. Девочка она умная, быстро выучила наш почерк и поняла, какие взрывы были делом наших рук, даже если другие группировки брали на себя ответственность. В эфир попадала малая часть всех её наработок.       Детективы переглянулись. За долгие месяцы работы — а Лаксус подбивался к шерифу в напарники задолго до июльских терактов — мужчины научилась понимать друг друга без слов. Дреяр без лишних пререканий вернулся к входной двери и осторожно дёрнул ручку; в отделении по-прежнему царило безлюдье, и только где-то вдалеке маячили ровные спины солдат, а сверху слабо потрескивали лампы.       — Побуду здесь, — Дреяр наполовину высунулся из палаты, плечом оперевшись о косяк, и острый взгляд светлых глаз вперил в пустоту коридора.       — Конечно, — одобрительно кивнул шериф и вновь обратился к рецидивисту: — Таких любопытных сотни, почему пострадала именно она?       — Подвернулась под руку.       — Да врет он, — насмешливо рассудил блондин, кривя лицо, — давайте его через детектор лжи пропустим, а, шериф?       — На кого ты работаешь? Имена, — преднамеренное молчание послужило Сильверу ответом. — Давай по-другому. Что ценного было в тех научных центрах?       — Разработки. Какие — не знаю. Это может быть химоружие или рецепт нано-капкейков, — парень паршиво ухмыльнулся, — политикой не интересуюсь.       — Октябрь пятнадцатого года, — оба детектива приметили, как всякое веселье сошло с лица преступника на этих словах. — Зереф Драгнил. Знакомое имя?       — Известный бизнесмен и… мудила, хе-хе, — и тут же закашлялся, жмурясь и неосознанно дёргаясь, причиняя себе ещё более страшную боль.       — Историю вашего знакомства, будь добр, — сухо потребовал Фуллбастер-старший.       Преступник что-то переминал во рту и систематически звенел цепью наручников, туго натягивая её; понимал, что не в силах порвать её, но мозг в отчаянии вынуждал парня бездумно тарабанить ею по койке.       — Долго думаешь, Локи, — поторопил Дреяр.       — За пару недель до нашей первой встречи он потерял семью, — неохотно начал рыжеволосый. — С братом-то все понятно. Погиб в пожаре. А вот мать пропала без вести. Мы с Драгнилом… недолго сотрудничали.       — Вот так просто? А он не из ваших, случаем? — вызывающей шуткой предположил Лаксус, молясь, чтобы Локи опроверг эту страшную версию. Совесть семьи Драгнил просто обязана остаться чистой (и пускай Зереф оказался на редкость мерзостным человеком), потому что где один брат со своими грязными делами, там и другой.       — Почти, — как ножом по всяким глупым надеждам. — В тринадцатом году главные инвесторы Арболеса оказались на грани банкротства… — неторопливо рассказывал рецидивист, будто силясь нарыть что-то стоящее в своих воспоминаниях. — Самые отчаянные из глав корпорации поставили на… — сглотнул, — на наркотики. Это приносило прибыль. В пятнадцатом Драгнил перекрыл нашу золотую жилу. Мы оказались в затруднительном положении, и Зереф выдвинул свои условия. Грандину нам так и не удалось найти. Тогда Арболес покончил с наркотой.       — Отличный у вашего сына друг был, — подал с порога издевательский голос блондин.       — Нацу сюда не приплетай, — шикнул шериф, разочарованный, однако же, не меньше своего напарника. Обсуждать оборот наркотиков в исполнении Драгнилов было некомфортно. — Март этого года. Леви МакГарден, — вернул своё внимание к пациенту.       — Мы искали подставного судмедэксперта. Пришлось припомнить Зерефу его наркобизнес, — с какой-то особой радостью протянул парень, видимо, решив подзадорить детективов, — и он помог.       Сильвер нервно потёр закостенелые ладони и, со злостью ударив ими по коленям, рывком откинулся на мягкую белую спинку кресла; ему казалось, что приговор Локи вынес не семье Драгнил, а лично ему. Не верилось и в слова про Люси: будь она независимой журналисткой, кричи о терактах на главной площади у какой-нибудь конструктивистской ратуши середины двадцатого века, и опасения террористов были бы не напрасны. Однако девушка работала на федеральном канале, и её новостные блоки проходили строгую цензуру, а в эфир действительно попадали сравнительно безобидные сводки. Сильвер понимал только одно — Локи подкинул им умных мыслишек для размышления, да только не в том русле. Заветных имён он не назвал, лишь Арболес похоронил. Личная неприязнь к Зерефу? Или хитрая уловка?       — Вы с Драгнилом работаете вместе? — предположил шериф, и Дреяр позади саркастически фыркнул.       — Нет.       — Тогда кому ты прислуживаешь?       Отчаяние хладнокровного шерифа забавляло преступника; он улыбнулся из последних сил, широко и нагло, и выплюнул вразрез дохлому полушёпоту, смакуя каждый звук:       — Твоему начальству.       Дреяр ощутил, как что-то фантомное, похожее на булыжник, свалилось с груди, и его пробрал секундный мандраж. Мужчине подумалось, что нет террористов страшнее тех, кто маской закона прикрывает свои преступления, — а таких начальников у него, простого служащего, не одна тысяча. Сильвер встал и свысока посмотрел на распластавшегося по больничной койке парня:       — Надеюсь, ты подготовишь другой ответ к нашей следующей встрече. А пока отдыхай.

***

      — Сам и читай ему нотации. Твои цепные псы меня не слушают.       — И что ты предлагаешь, Нацу? Убивать их? Людьми не напасёмся.       Призрачные, далёкие от сознания обрывки чьего-то разговора назойливой нитью проникали ей в голову, отзываясь свербящей болью. Люси смекнула, что лицом упирается во что-то мягкое, проваливающееся, напоминающее обивку дивана. Искусно выделанная тонкая кожа. Голые ноги приятно грел знакомый плед. Девушка поняла, где и с кем находится, однако не торопилась оповещать своего мучителя о пробуждении; она старалась не концентрироваться на игольчатом покалывании в конечностях и понятной потребности в их разминке. Веки же предательски подрагивали от яркого, бьющего ей в глаза света.       — Почему нет? Рэдфокс — псих, — утверждал Нацу. — Утром четырнадцатого он пристрелил Люси. Даже на твои приказы ему плевать. Незаменимых нет.       — У него хорошая военная подготовка. Наведи порядок на базе, Нацу.       От стального голоса брюнета в животе у девушки начинало беспокойно тянуть. Инстинктивно она шевельнула ногами, унимая растущую лихорадку, и спиной встретила настороженные мужские взгляды.       — Нет времени, — буркнул парень, видимо, решив, что светловолосая крепко спит.       — А ты поменьше с ней возись.       — Зере…       — Не опускайся до оправданий. Нацу, меня ты не слушаешь, зато смеешь осуждать моих людей.       Слово, что Нацу недоговорил, — не Зереф ли, случаем? У Люси было время подумать над словами того паршивца из лаборатории, который ваял ей про «ублюдочных родителей» и какого-то босса, обязанного по-родственному пристрелить Драгнила. Кровотечение удалость быстро остановить, хотя сама девушка противилась этому, в панике отбиваясь от сотрудников из-за страшного солёного привкуса на языке; она ощущала, как густая жидкость лилась ей в горло. После этого день она провела под присмотром врачей, затем вернулась к своей угрюмой соседке. И несколько суток подряд в каком-то бреду она припоминала эти слова. Нацу — родственник Зерефа? Зереф — это тот брюнет, который угрожал ей? Ну, хорошо, вот только… её родители чем провинились? Отец — известный хирург — жизни спасал, а не губил. Насмешки Рэдфокса не давали ей покоя. Ко всему прочему девушка пребывала в недоумении из-за внезапного перемещения: засыпала-то она у себя.       Раздались глухие шаги. Цокот набоек, и явно не в исполнении Нацу и его берцев. Значит, брюнет, и его лакированные туфли.       — Десять лет ты глупости творишь мне на зло, — начал он рассудительным тоном. — Мне было нелегко, когда в девятнадцать на меня свалились семейный бизнес и неуправляемый подросток, но ты этого не замечал.       — Неуправляемый? — возмутился Нацу.       — Напомнить?       — Не нужно.       — А следует. Уверен, травка и текила тебе как следует память отбили. Я человеком тебя сделал. Заботился и обеспечивал.       — Два года назад ты показал себя настоящего. Ты сам стёр все хорошее, что было между нами.       Семейный бизнес? Ну, точно родственники. Два года назад? Офицер Драгнил ведь погиб осенью пятнадцатого, — в лицо при старой жизни парня она не знала, зато много хорошего слышала о нём от Грея, бывалого школьного друга. Картина произошедшего, однако, оставалась далеко не полной.       — Таково наше семейное наследие, — нарушил тишину брюнет.       — Отец уважал мой выбор, ты — нет. Поэтому забирай своё наследие и вали куда подальше, — гортанно прорычал Нацу.       — Валить будешь ты. Свободен, — ровно и без колебаний.       В помещении стало тихо. Девушка слушала своё дыхание вперемешку с шорохом бумаг и редким цокотом точёных набоек; вскоре умолкли и эти глухие шумы. Новые шаги внезапно обрушились на её чуткий напуганный слух, и она вздрогнула, стремительно прикинув, куда направляется брюнет. К дивану. Неторопливо, выверенной походкой, — Люси ощущала себя жертвой. Она почувствовала, как молодой мужчина присел на краешек подлокотника и легонько дотронулся до разметавшихся по обивке длинных волос. У Хартфилии на мгновение помутился рассудок из-за сильного удара сердца: а вдруг хватка брюнета окрепнет, и он потянет за светлые пряди, заставит девушку закричать, разоблачит её? Но этого не случилось. Пальцы невесомо очертили острую скулу — а раньше украшением её лица были персиковые, чуть полноватые щёчки, — и перестали её трогать. Тряска из-за страха сменилась другой.       — Ну, и как мне быть с вами двумя? — выдохнул он вслух. — Не подскажешь?