***
Грею было неловко в одежде Джерара, но выбора-то парень сам себе не оставил, смешав в кучу траурный костюм (в котором он торжественно напился) и уличную грязь. Скарлет, притихшая и немного опечаленная, аккуратно подобрала для своего друга чёрные брюки и чистую рубашку, а сам Фернандес, скрипя зубами, одолжил пальто и уточнил, что если офицер снова соберётся принять, то пусть для начала переоденется в свой вечерний свинский наряд. Девушка собиралась долго и неохотно, одни только волосы апатично расчёсывала не меньше получаса — однако даже при их густоте и пышности им требовалось от силы минут десять. Молча одевалась и красила губы, будущему мужу и напарнику отвечала коротко. Слышала их утренний разговор? На кладбище они пришли втроём. Тучи накрывали мегаполис мрачным непробиваемым куполом, но в часы, которые они выбрали, дождя не предвиделось. Кладбище располагалось поодаль от гудящего центра, в старой части города, где высотки сменялись пятиэтажными домами из красного кирпича и таунхаусами; оно было огорожено низеньким витиеватым забором и скрыто за старыми высохшими деревьями. Эрза сама выросла в этом районе и хорошо помнила, как в канун Хэллоуина бегала между каменными плитами, изредка утыканными тыквой, — мало кто решался украшать могилы родственников. С друзьями они прятались по кустам и выжидали глубокой ночи, поедая собранные сладости и щекоча нервишки. Разные легенды и глупые байки пугали детей… с возрастом же становилось страшно приходить сюда даже в самый обычный день. Отвязавшись от своих мужчин, Скарлет по пути навестила могилу мамы — Ирен умерла в двенадцатом году от болезни — и только потом пошла к Нацу. Офицеры, с которыми Драгнил служил, приходили небольшими компаниями с начала дня, находя крупицы времени между вызовами и бумажной волокитой, но Сильвер, приехавший ещё в десять утра, стойко дожидался сына и Скарлет. Несколько раз шериф заходил погреть ладони в забегаловку напротив, невзначай теребил разговорчивых местных, вытаскивая из посетителей интересные слушки и новости, затем возвращался к могиле. Спустя несколько таких подходов Грей всё-таки явился и получил лёгкую отцовскую оплеуху за вечернее поведение. Народу стояло немного — как брюнет понял, почти все побывали здесь до него — но человек десять он насчитал. Некоторых офицеров он только в лицо знал, парочку и вовсе впервые видел, но почему-то был благодарен им. Эрза с облегчением выдохнула, не приметив среди коллег Дреяра. Она всё-таки долго не появлялась на работе, и отчитываться перед наглой физиономией блондина (да в такой-то день) ей не хотелось. Вечером офицеры планировали собраться в участке и почтить память старого товарища, как было заведено, но Грей заранее отказался. Любоваться фотографией друга и слушать пронзительную речь о том, каким хорошим человеком он был, — нет, спасибо. Фуллбастер не сомневался, что скажут весьма душещипательно, ведь его друг, погибший в пожаре, ценой своей жизни спас нескольких людей, среди которых была маленькая девочка пяти лет, поэтому пережёвывать собственный язык, сдерживая слёзы, он бы точно не смог. Лучше побыть здесь наедине, когда все уйдут. А ещё Грей до сих пор не знал, чему верить, — здравому смыслу или родным глазам, видевшим Драгнила через месяц после его смерти. Джерару позвонили, и он, что-то быстро шепнув невесте, отошёл в сторону. Шериф воспользовался моментом. — Доставил мой оболтус вам неприятностей, да? — Сильвер тепло улыбнулся, приблизившись к подчинённой. — Мы же друзья, — озябшая Эрза скрестила руки, прикусывая обветренную нижнюю губу и пряча взгляд. — Но лучше вам последить за ним. Совсем поехал с делом четырнадцатого. — У тебя-то дела как? — напрямую спросил шериф. Скарлет сглотнула, неловко помялась на тёмно-изумрудной траве и, притупляя голос, стыдливо произнесла: — Я раскаиваюсь из-за… своего неподобающего поведения и надеюсь, что вы разрешите мне вернуться к службе. — А если не так официально? — Сильвер с укором смотрел на скрюченную Эрзу. — Мне жаль. Такого не повторится. — Скоро дело закроют, — так тихо, насколько это возможно, сказал шериф, настороженно оглядываясь. — Тогда и вернёшься. — Это уже точно? Про дело? — Да. Ветер пробирался под куртки и плащи, вынуждая служащих корчиться и сбиваться в компании. Несколько офицеров, кажется, собирались обратно в участок. Влажная туманная гладь простиралась вдали кладбища, скрывая пару семейных склепов и обитые временем могилы. Эрза держалась на расстоянии от плиты друга, который был похоронен рядом с отцом. Ком вставал в горле при виде имён и дат. Игнил умер в две тысячи восьмом году; Нацу только-только исполнилось семнадцать. Парень любил говорить об отце — он им гордился — однако всегда умалчивал о том, что ему пришлось пережить после. Покончивший со звонком Джерар, видя мучения невесты, еле заметным кивком указал на скопище коллег с Греем во главе, мол, подойди, пока не поздно. И Эрза сделала неуверенный шаг. Офицеры деликатно разошлись, пропуская девушку. Боги, да Нацу ведь было только двадцать четыре! В глазах что-то защипало. — Мы скоро? — гортанно спросила Скарлет, костяшками больших пальцев легко вытирая мокрые дорожки с щёк. — Да, только я приеду сюда вечером, — мрачно предупредил Грей. — Хорошо. Эрза невидящим взглядом прожигала дыру в плите с именем друга и упрашивала себя не реветь. Пыталась думать о другом, но лучше не становилось; это кладбище было окружено улицами, на которых она росла — на одной мама обучала её велосипеду, на другой она с другом Симоном ходила в кружок по каратэ, по третьей возвращалась ночами со школьных вечеринок или местных спортивных матчей, где выступала чирлидершей. Воспоминания о близких отдавали горечью — даже Симон умер. Парня убили, когда им обоим было по пятнадцать. Застывшую Эрзу вывел из забытья перепуганный голос Фуллбастера. — Смотри, — прошептал он, косясь в сторону, — смотри, кто идёт сюда. Скарлет даже немного разозлись: неужели Грею опять мерещится? Впрочем, она бы не сильно удивилась, если тому под винными испарениями привиделся бы Нацу, — такое уже случалось осенью пятнадцатого. Офицеры продолжали своё тихое обсуждение, и тогда Эрза смекнула, что трепещущая фигура вдали привлекла внимание одних только Фуллбастеров. Мужчина в чёрном пальто неторопливо, но целенаправленно шёл к ним, педантично огибая чужие плиты. Эрза сделала пару шагов вперёд, щурясь и гадая, чем незнакомец привлёк внимание шерифа и его сына, но вскоре с испугом догадалась. Насчёт Драгнила она не ошиблась. Вживую старшего из них Скарлет, конечно, не видела, но бледное точёное лицо брюнета всё-таки признала. Зереф. Эрза затравленно следила за реакцией Фуллбастеров; младший как-то опасливо отступил, а старший, встречая внезапного гостя, стоял невозмутимо. На губах Драгнила цвела загадочная полуулыбка. Девушка, несмотря на волнение, патокой скрутившее конечности, с интересом вглядывалась в брата Нацу — в его густые смоляные волосы и стеклянные глаза. Незнакомца заметили наконец остальные офицеры (в расследовании те участия не принимали), и всякие разговоры смолкли в ожидании чего-то страшного. Зереф предстал перед детективами до ужаса спокойный и весь, вплоть до блестящих туфель, вылизанный. — Похвально, что вы решили навестить могилу брата в этот скорбный день, — с издёвкой поприветствовал пришедшего шериф. Драгнил улыбнулся чуть шире прежнего, вкрадчиво отвечая: — Я, в общем-то, был здесь ранним утром, — и неожиданно обратился к сыну Сильвера, протягивая сухую белую ладонь: — Грей, верно? Приятно познакомиться. Много о вас слышал. — Зато я ничего, — растерялся офицер, неловко пожимая холодную руку. Не верилось в реальность происходящего. Теперь, однако, становилось ясно, почему после встречи с ним Дреяр не в себе был. С надменностью Зерефа мог состязаться, разве что, только Фернандес. Реплику Грея бизнесмен вежливо пропустил мимо. Служащие в полном непонимании расступились перед Драгнилом, который принялся как-то по хозяйски осматривать могилы отца и брата, припорошённые гнилой почерневшей листвой. У Скарлет сердце бухнуло, когда Зереф внезапно взял её под локоть, и даже порыв затхлого, ледяного ветра, ударивший в её изумлённое лицо, не сбил испуг. Мужчина галантно уточнил: — Позволите? Вы, должно быть… — Эрза, — девушка заставила себя приподнять уголки крашенных губ, — Эрза Скарлет. Мягкая почва проваливалась под каблуками, и Эрза благодатно вцепилась в твёрдую руку брюнета; тот явно неспроста оказал подобную услугу — заметил, небось, шаткость в её движениях. «Нервничает, — думал Грей о резко напрягшемся Джераре, — с чего бы это? Эрзу отстранили от расследования, и они не должны ничего знать о словах Локи». — Вы присутствовали на похоронах? — аккуратно начала Эрза, опираясь на брюнета и украдкой оглядываясь на мужчин позади. — Старался держаться подальше во избежание ненужных сплетен, — медленно поведал Зереф. Все его слова и действия, размеренные и крутые одновременно, прямо-таки были пропитаны грацией хищника. — Мой брат не говорил обо мне друзьям, и к чему тогда вам лишние потрясения, верно? — Верно. Но… почему Нацу… так обходился с вами? — спросила Эрза исподтишка. Драгнил-старший попросил Джерара и остальных офицеров оставить их наедине (при условии, что те, конечно, уже вдоволь наплакались по его любимому братику). И если продрогшие насквозь копы, не обрадовавшиеся приходу меланхоличного брюнета, согласились незамедлительно, то Фернандес на прощание показательно одарил бизнесмена высокомерным прищуром охровых глаз, но всё-таки покинул кладбище, заручившись у шерифа обещанием, что Эрзу довезут до дома в целости и сохранности. Только тогда, вслед коротко и насмешливо поблагодарив ушедших, Зереф возобновил речь: — Из-за развода родителей мы с братом выросли по отдельности. Отца до его смерти я лет шесть не видел. Уже после я стал опекуном Нацу. — Тяжело, наверное, приходилось? — они с Эрзой мерно перетаптывались между гранитными плитами — на трижды проклятых девушкой каблуках было невыносимо стоять столбом. А ещё эта земля! — О да, — хмыкнул он. Чета Фуллбастеров в разговор намеренно не встревала, отчего Скарлет, пряча нервный оскал, ощущала себя полной дурой. — Я учился в медицинском, и к тому же мне по наследству перешла доля отца в Арболесе. А младший брат… так скажем, плохо мирился со смертью отца. — Плохо мирился? — Попал в плохую компанию, — с каким-то истерическим (ностальгическим) смешком парировал Зереф, невольно вырывая улыбку у сконфуженной Эрзы. — Меня за человека не считал. И мне пришлось думать, чем лучше пожертвовать… Учёбой, бизнесом или братом. — И какой выбор вы сделали? — Скарлет затаилась. Подтвердятся ли россказни Лаксуса о бесчувственности старшего из братьев Драгнил? — Нацу, к счастью, одумался, когда я от усталости на ногах стоять не мог. Дал мне шанс разобраться со своей жизнью и перестал подкидывать неприятности. Это было ещё до вас и академии. Как замечательно всё, оказывается, складывалось. Почему же Мира говорила, что Зереф ненавидел младшего брата? Почему Нацу перед смертью оставил то злосчастное послание? «Мира… Это первое и последнее голосовое сообщение, которое я тебе отправлю. Да в принципе это последние мои слова, которые ты услышишь. Помолись просто за меня, хорошо? Прости, что не сказал это в живую… и прости за Лис. Я не уберёг её. Обещаю, все Драгнилы своё получат. И я тоже — ведь в её смерти я виноват не меньше. Поэтому просто помолись. Настанет день, когда мой брат заплатит. Об одном прошу — молчи. Эти слова для тебя одной. Мира… спасибо за сестру. Я не забуду вас». — Простите мне бестактность, — Скарлет помялась, осторожно подбирая слова, — но я слышала, что вы… недолюбливали брата. Драгнил крепко придерживал спутницу, чей сердитый взгляд, адресованный Фуллбастерам, буквально кричал: помогите же наконец. — Не буду отрицать, — признался неохотно. — В четырнадцатом году умерла моя жена. Мне требовалось время, чтобы прийти в себя, и я уехал, не предупредив брата. Также внезапно вернулся весной пятнадцатого. Нацу встретил меня очень холодно. — Только и всего? — хмуро и немного нагло поинтересовался Грей, не утруждая себя соболезнованиями насчёт утраты Мавис. — Моему брату очень не понравилось предложение, с которого я решил возобновить наше общение, — Зереф невинно пожал плечами, но в пустых глазах на миг блеснуло что-то азартное. — Какое предложение? — не остался в стороне шериф. Бизнесмен бережно передал девушку на попечение Сильвера. Заледеневший воздух всколыхнул шелестящий тёмно-синий плащ Эрзы. — Бросить службу в пользу Арболеса… — Драгнил манерно развёл руки. — Никому из своих телохранителей я не мог доверить свою жизнь так, как родному брату. Думаю, Игнил хотел бы этого. Впрочем, Нацу очень импульсивно реагировал на мои рассказы о достижениях Арболеса. Мы ругались несколько месяцев, а потом он погиб. Оценочным взглядом Зереф прошёлся по могиле брата, носком правой туфли презрительно убрал посеревший сухой листик с выгравированного имени брата и, наигранно покачав головой, сладко рассудил: — А ведь кто знает… Он мог быть жив, послушай меня. «Да ты точно психопат, — чуть не вырвалось у Грея, — ты смеёшься над могилой родного брата… Или тоже не считаешь его мёртвым?» Зереф же поспешил обратиться к шерифу: — Думаю, нам надо обсудить что-то важное. — Напротив место одно есть, — сухо предложил Сильвер. — Не брезгуете? — Ну что вы, — елейно протянул, — всё лучше кладбища. Эрза, Грей, — учтиво кивнул. — Спасибо за интересный разговор. Забегаловка, в которой Сильвер побывал пять раз за утро, после полудня стала кишеть людьми. Мрачная из-за коротких плотных штор и дубовых панелей на стенах, она в основном привлекала пьяниц, любивших попусту сотрясать воздух бессвязными разговорами, стариков и реже — работников из офисов неподалёку. В этом районе таких было мало; первые этажи низких кирпичных домов занимали семейные кофейни и бары, магазины антиквариата и разных безделушек, а очень часто помещения арендовали для собраний общественных активистов и детских кружков. Чуть подальше начинался частный квартал, где уже встречались целые особняки — такие же старые, выстроенные лет пятьдесят назад, но крепкие и роскошные. В одном из них рос Нацу, однако ходил, насколько Сильверу было известно, в самую обычную школу: в престижных надолго не задерживался из-за буйного характера. И всё-таки жизнь по соседству с таким захудалым кварталом нехило помогла Драгнилу при поступлении в Академию — здесь будущему офицеру было весьма удобно заниматься волонтёрством. Зереф не выказал отвращения, хотя, несомненно, испытал его, и молча прошёл к барной стойке. Шериф из вежливости чуть было не спросил брюнета про детство в этом районе, надеясь смягчить беседу и вырвать из его гнилой душонки светлые воспоминания, но вовремя спохватился, что старший из братьев Драгнил из-за развода родителей вовсе за границей жил. Грузный мужчина за стойкой, запомнивший Сильвера, неприятно удивился, увидев значок шерифа — в предыдущие разы Фуллбастер пальто не снимал — но по-старому подал посетителю перченый кофе. Драгнил устало поморщился и попросил чего-нибудь покрепче. — Вы за рулём? — осведомился полицейский. — Давно не вожу сам, — отмахнулся Зереф. — Итак, вы искали встречи со мной? — Сильвер локтем упёрся в дерево. — Вы слегка не вовремя спохватились. Надеюсь, вам есть что рассказать о теракте четырнадцатого? — О, боюсь, мои слова сильно зависят от показаний нашего общего друга, — брюнет растянул губы, загадочно выглядывая на собеседника из-под спавших на лоб прядей волос. Фуллбастер незаметно дёрнулся, что не ускользнуло от цепкого взгляда напротив. — Вы удивлены? Человеку моего уровня не выжить без должных связей. — Наркотики и содействие террористам — это, надо полагать, всё? Или мы что-то упустили? — Грубо сказано. Наркотики были временной прибылью. Но вам ли не знать, что многие психотропные вещества просто незаменимы в медицине? — Зереф безвинно повёл плечами. — Допустим, я идиот, — Сильвер скривился и отпил из керамической чашки. — А как насчёт склада в марте и ложного заключения МакГарден? — Моя ошибка. Не поймите меня неправильно… Но после смерти жены и брата у меня не осталось ничего, кроме науки и бизнеса. Я не мог позволить уничтожить репутацию Арболеса. «Показания сходятся? — шериф насторожился. — Локи говорил, что вынудил Зерефа помочь ему». Опасные слова растворялись в обеденном гуле голосов. Колокольчик на входной двери не переставал бренчать — посетители сновали туда-сюда, многие завсегдатаи выбегали на холод покурить. — Вы врали, — со страдальческой усмешкой произнёс Фуллбастер. — Да. — В феврале взорвали окружной исследовательский центр, который вы спонсировали. Всё это время, вы, получается, знали, кто стоит за этим, — вопросы отпали сами собой, и мужчине лишь оставалось говорить вслух простые истины. — Получается, так. — Гибнут невинные из-за вашей с кем-то войны. И кто даст мне гарантию, что не вы стояли за этими терактами? — Сильвер нахмурился и внимательно уставился в белое лицо брюнета. Давай же, отыщи ответы в его глазах. Смотри на его извечно хитрую улыбку и лови каждую нехорошую нотку в медовом голосе. Учёный и бизнесмен, а вместе — преступник, это неоспоримо… Но сколько в его словах правды? — Никто, — Зереф бесстрастно промочил горло. — Моё призвание — спасать жизни, а не отнимать их. Я не пользуюсь такими грязными методами. — Эти слова — пустая вода, — процедил шериф. — Арболес силён, и в правительстве немало… людей, желающих изменить старый порядок. Путём терактов они пытаются взять власть в свои руки. Можно… совет? Либо ищите надёжных соратников и идите против системы, либо сдавайтесь. Вы уже знаете, что выбрал я. — Расследование закрывают, — с пассивной злостью покачал головой Сильвер. — Так будет лучше. Пока что. Так будет лучше! — как один говорят все вышестоящие. К чему тогда были бешеные требования найти группировку, ответственную за взрывы четырнадцатого? Обычный фарс или раскол в правительстве? «Дело дрянь,» — обречённо думалось шерифу. Сильвер сам уже не знал, под чью дудку пляшет. И вообще, правильную ли дудку он выбрал? Приказы сыпались на него, как снег в канун Рождества, и нехорошие слухи прямиком от старых сослуживцев обвивали чуткий слух, пока он медленно прощался с чистой совестью. — Из-за чего пострадала Люси? Не лгите. Не поверю теперь, что вам неизвестно. — Сожалею, но я правда ничего не знаю. Ни разу не слышал о Люси до июльских взрывов. Возможно, это был обычный политический ход, — предположил брюнет. Сильвер приподнялся, накинул тяжёлое пальто и, пошевелив плечами, расправил его. Мужчина, подавший ему кофе, поспешил поинтересоваться, не будет ли ещё пожеланий, на что Фуллбастер, вежливо наклонившись над рассохшейся стойкой, пригрозил тому хорошим сроком за продажу нелицензионного алкоголя: в предыдущие разы шериф вытянул много интересного из дружелюбных местных. Хозяин заведения выпучил глаза, идиотски покивал головой и скомкано пожелал Сильверу хорошего дня, невзначай выпроваживая его. Зереф тихо посмеялся и, щурясь, покрутил в ладони стакан с дешманской прозрачной жидкостью. «Пей, пей», — пронеслось в мыслях у Фуллбастера-старшего. Напоследок он по новой пригрозил испуганному мужчине за стойкой и обратился к молодому бизнесмену: — В прошлый раз вы сказали, что вам было всё равно, когда Нацу умер. — Ничего с тех пор не изменилось, — нараспев сказал брюнет и с хищным вызовом посмотрел на шерифа. У Сильвера что-то кольнуло в рёбрах. — Пожалуй, пойду. Простите, у меня сегодня траур… — он замялся и закончил с отвращением к собеседнику: — Два года назад мой сын потерял брата.***
Со дня, когда Люси говорила с тем мужчиной, от изнеможения умерло ещё несколько человек. Девушка всё-таки распрощалась со своей голодовкой. Человек в камере становилось всё меньше, и количество выдаваемой еды соразмерно уменьшалось, искушая её пустой желудок. Она получала свою скудную долю и даже больше — втихаря с нею делились соратники местного революционера — и с маниакальной частотой крутила в голове для успокоения одну мысль: это ради других. Ты ешь, чтобы встать на ноги, сбежать и привести в этот ад помощь. Совесть нещадно грызла покалеченную старыми предательствами душу. С каждой чёрствой крошкой кислого хлеба Люси становилось хуже и хуже; к своему же стыду она понимала, что вряд ли станет рыпаться и предпринимать попытки к бегству. Понимала и продолжала объедать кого-то из бедолаг. Пить воду из-под крана было чревато последствиями, но умываться-то ею никто не запрещал. Приходилось делать это аккуратно, не задевая слизистые. Люси склонилась над миниатюрной, сплошь облупившейся раковиной, смачивая шею, на которой мокрыми завитками лежали выцветшие волосы. Только в этой узкой затхлой комнатушке, наполненной журчанием ядовитой воды, наступало спокойствие. Хартфилия с лязгом закрыла скрипучий кран, разогнула ломившуюся от нытья спину и тут же боязливо выдохнула. Дверь была прикрыта, замыкая два несчастных квадратных метра, а вплотную к блондинке, робея, стояла Локсар. — Джувия? — ошалело прошипела Люси. — Ты меня напугала. — Включи воду, пожалуйста… а то нас услышат, — Джувия мяла тонкие сухие губы и пальцами сгребала в кулак лишнюю ткань, висевшую на локтях. Люси насторожилась, но противиться такой странной просьбе не стала, только спросила с заметным скепсисом, понижая тон: — Что-то случилось? — Нет-нет, — тихо затараторила Локсар. — Я просто хотела… извиниться. Прости, что… вела себя так некрасиво. — Вау, до меня снизошли, — светловолосая улыбнулась как в истерике, и слух Джувии пронзил нервный смешок. — Ладно, не дуйся… Лучше скажи, почему решила подойти? — спросила уже без всяких гримас. — Из-за Каны… — стыдливо призналась девушка. — Я видела, как ты пыталась её спасти. «Именно пыталась», — добавила совесть Хартфилии, чересчур болтливая в последние месяцы. — Я так и не сумела помочь ей, — сухо произнесла Люси не столько в укор Джувии, сколько в собственный. — Ты сделала больше, чем все они. Эти люди кричали, чтобы Кану убили. Я их боюсь теперь… А ты не вини себя. Просто спасибо. Джувия в сердцах говорила что-то бессвязное, журчащая вода мерно стекала в ржавый слив, а Люси видела себя и… Нацу. Правильно Драгнил с первых минут знакомства дурой её кличет — умная под преступника бы добровольно не легла. Умная бы не училась покорности. — Я очень испугалась, когда тебя увели. Думала разное… — по накатанной продолжала Локсар, видимо, чувствуя облегчение после выплеснутых эмоций. — Не забивай голову. Пойдём отсюда, — Люси зачем-то потрепала посеревшую макушку собеседницы. По-матерински заботливо. Также она ощущала себя, подкладывая подушку под шею заснувшего Нацу (хотя этой же подушкой его следовало придушить). Вот только Джувия, по-детски глупая и наивная, ничего плохого ей не делала, а Драгнил… Почему же внутри было одинаково тепло?